Священное действие

– Я считаю, – начал Костя, – что без денег нашему сыскному бюро, простите за каламбур, просто грош цена.

– Почему? – удивились мы с Матильдой. – Мы вон без всяких денег целую банду раскрыли!

– Во-первых, нам, вернее вам, все-таки крупно повезло!

– При чем тут везение? – возмутился Митя. – А сколько было трудов, сколько мы там мерзли!

– Не так уж много, если разобраться! К тому же у девочек были уоки-токи, что тоже нельзя сбрасывать со счетов. Хорошо, Асин дедушка такой молодец, знал...

Вечером мама сказала:

– Аська, хочешь пойти с папой к нам в театр, на юбилей Филимонова?

– А сто’ит?

– Конечно! Будет очень здорово, куча поздравителей от разных театров, знаменитости, словом – настоящая светская тусовка!

– Папа точно пойдет?

– Еще бы! Я, между прочим, буду петь романсы! И, кстати, там будет Феликс! – не без иронии добавила мама.

– Какой Феликс? – Я сделала вид, что совершенно не понимаю, о ком идет речь.

– Неужели ты забыла? Странно, он ведь так тебе...

В понедельник с утра начались неприятности. Первое, что мы увидели, войдя в школу, было написанное большущими буквами объявление о том, что вместо пятницы, когда мы не учились из-за бомбы, мы будем учиться в эту субботу. Затем на уроке литературы я сцепилась с Марфушей.

Женька Зимин спросил ее о Северянине: мол, какое место занимает этот поэт в истории русской поэзии. Марфа сказала, что никакого. Декадентские рифмованные бредни. Я этого стерпеть не могла. Северянина обожаю. Я подняла руку...

Ранним утром на Большой Никитской, в той ее части, где еще тенисты сады и не гулок шум трамвая, у оранжеватого домика, облупленного годами войны и революции, как плохой слоеный пирожок, остановился неизвестный молодой человек в серых гетрах.

Внимательно проштудировав надпись: "К сапожнику Суркову-один звонок, к гражданке Оболенской-два коротких звонка, к акушерке Сашкиной – два длинных звонка, к археологу Мамочкину-два звонка длинных и один короткий", он позвонил два раза длинно и один...

– Это совсем не смешно, – буркнула Лиззи в то время, как ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. – Я понимаю, что ты обижен и чувствуешь необходимость отыграться на ком-нибудь. Но это не дает тебе права клеветать на мою семью.

– На твоего брата, – снова уточнил Люк. – Я обвиняю только одного члена твоей семьи. По поводу честности остальных пока могу только догадываться.

Лиззи начала потихоньку терять самообладание.
– На каких основаниях ты обвиняешь Мэтью в мошенничестве?

– На тех...

Он странный, подумала Лиззи, сидя на скамейке возле дома, в то время как Люк неподалеку беседовал с одним из фермеров.

Он всегда вел себя по-разному. За две недели, что они провели на острове, она видела Люка холодным, когда он знакомил ее с друзьями.

Серьезным, как сейчас, когда он разговаривал с фермером. И страстным, когда он будил жену под покровом ночи, нуждаясь в ней прямо здесь и сейчас.

Лиззи уже не боялась признаться себе, что по уши влюблена в Люка де Сантиса. Он завоевал ее...

Однажды, вскоре после их знакомства, Кейти нашла на полу маленькую фотографию и спросила у Александроса, кто это, но он лишь отмахнулся.

Так вот почему портрет на стене показался Кейти знакомым! На той фотографии была она.

Его жена. На которой он женился, будучи совсем молодым. Кейти быстро забыла о той фотографии, ведь в ту зиму она была так счастлива, что не сомневалась ни в одном слове, ни в одном поступке Александроса.

Теперь все встало на свои места. Александрос Кристакис приехал в...

Я сначала увидел саквояж, а потом человека. Саквояж – это древний гибрид сумки, чемодана и портфеля, такие носят доктора в исторических фильмах. Теперь их, по-моему, не делают.

Вроде бы саквояж должен быть добрым, толстым и надежным.

Приходил чеховский доктор, велел открыть рот, давал капли или микстуру

– тогда даже еще уколов не умели делать.
А этот саквояж мне не понравился.
Саквояж спускался в подземный переход. Его нес небольшой человек, совершенно непохожий на доктора. Ни на кого...

Оглушительный рев оркестра и веселые выкрики танцующих остались позади.

Джулиана Скеффингтон сбежала по широкой лестнице ярко освещенного загородного дома, где не меньше шестисот дам и кавалеров, представителей высшего общества, веселились на костюмированном балу.

Английский парк, раскинувшийся перед домом, весь был полон волшебными огнями факелов, бросающих призрачные, дрожащие отсветы на деревья, и запружен веселой, причудливо разодетой толпой гостей, среди которых тут и там мелькали...

Мак так взбесился, что был готов ее убить. Но Марис это нисколько не волновало. Она была не менее зла. В ней горела ярость. Она едва удержалась от того, чтобы не наброситься на Джоан Стоничер, и только понимание того, что Фурор нуждался в помощи, заставило ее сохранять самообладание.

Лес кишел людьми: сновали медики, представители шерифа, патрульные полицейские, любопытные и даже несколько репортеров. Хотя Фурор привык к толпе, но прежде в него никогда не стреляли, поэтому шок и боль сделали...