Глава 29. Снова в подвале
Очнулся Александр Степанович в сидячем положении. Правда, если выразиться точнее, то сидел не сам ученый, а сидели на нем. Потому что Александр Степанович был внизу, а привязанное к нему кресло - сверху. После долгой возни все это опрокинулось на бок.
Кругом была полутьма. Знакомые очертания подвала. Какие-то люди... Наконец, изображение сфокусировалось. Лица оказались знакомыми. Они повернулись вниз и тоже узнали привязанного гражданина.
- Ба! Да это же наш пожизненный председатель!
- Ну, что вы! Эта грязная свинья на него совсем не похожа.
- Да? И верно. Наш такой боевой был, говорливый. А этот только лежит да слюни пускает.
- Давайте его приподнимем. Может быть, он хочет что-то сказать.
Подошли и другие интересующиеся.
- Ей-Богу, это же наш новый председатель. Идите все сюда, господа! Его именно на этом кресле таскали. Смотрите, как прирос к новому месту. Оторвать невозможно. А еще говорят, что только мы изо всех сил цепляемся за свое кресло.
- Верно. Смотрите, как вцепился. Тоже не равнодушен к креслам оказался! Поучать-то других все умеют. А вот попробуй-ка сам отказаться от всего, что в руки пришло. Это не каждый может. Я вот на такой подвиг не гожусь. И этот, видать, не потянул.
- Да. А ведь такие надежды подавал. И в итоге оказался в подвале. Не приняла его история-то, не приняла.
Вдали Колымагин разглядел двух важных дам, недавних посетительниц. Правда, на этот раз они предстали без драгоценностей.
Морозова нигде не было видно. Да и прочих знакомых из предыдущих обитателей подвала.
- Да развяжите вы его, наконец. - Крикнула дама Трефа.
Но лорды только дружно рассмеялись.
- Я приказываю! - Добавила дама.
Ей опять ответил лишь смех.
- Ему и так хорошо. - Пояснили лорды. - Смотрите, как глазищами вращает. А как рот-то разинул. Ни дать, ни взять, оратор! Хорошая мимика. Наверное, зажигательную речь толкает. Жаль только, что без звука.
- Он же задохнется. - Заопасался кто-то.
- Ничего. Если до сих пор не задохнулся, то теперь не задохнется. Пусть выступает. Очень интересно. Речь-то какая трогательная. Прямо, за сердце хватает.
- Может, все-таки включить звук? - Предложил кто-то.
- А зачем? И так все ясно. Как говорится, без слов. Так даже понятнее, выразительнее.
- А что он хочет сказать?
- Ну, наверное, хочет сказать, что мы все свиньи. Ведь правда?
Александр Степанович усиленно закачал головой.
- Вот видите? И без звука все совершенно понятно. Еще он, наверное, хочет сказать, что мы мелкие и совершенно беспринципные люди. Что можем ежеминутно менять свое мнение в зависимости от обстоятельств. Куда ветер подует. Что мы просто флюгеры. Ведь верно?
Колымагин опять закивал.
- Да, да, да. Мы такие. А позвольте тогда вас спросить, уважаемый наш председатель. Не сами ли вы меняли свое мнение как перчатки? Не сами ли вы подстраивались и лавировали? А? Молчите? А почему молчите? Да потому что вам нечего сказать. Потому что вы один из нас. Ничем-то вы от нас не отличаетесь. Случайно вас волной вынесло. Покрутило немного и бросило. Теперь вы еще хуже нас. Теперь вы никому не нужны. Ваша карьера закончилась. Так же быстро, как началась. А мы люди скромные. Вперед не лезли. Глядишь, и выплывем еще. Кому-то ведь управлять страной надо. Кто-то должен заниматься законами. А кроме нас в них никто ни черта не смыслит. Да, мы не сделали ничего полезного, но мы умудрились при этом не сделать и ничего плохого. А это уже большое достижение! Как вы думаете?
Колымагин закивал.
- Вот видите? Вы же неглупый человек. Очень рад, что в нашей дискуссии мы находим точки соприкосновения. Да, мы флюгеры. Пусть так, если вы настаиваете. Но скажите честно, разве мог бы удержаться на этом месте кто-нибудь другой. Любой порядочный принципиальный человек мгновенно придет здесь в столкновение со своей совестью. У него нет выбора. Либо он будет безжалостно раздавлен, либо станет таким как мы. Ведь верно? Я по глазам вижу, что вы так и хотите воскликнуть: да.
- Да сколько же можно издеваться над беззащитным человеком? - Растолкав всех, вперед вырвалась леди Пика. Она с остервенением стала срывать путы.
Лорды только невозмутимо сложили руки на груди, показывая свое полнейшее нежелание вмешиваться в какие-либо затеи.
- Вы подлые гнусные мерзавцы! - Объяснила дополнительно леди.
Но лорды только рассмеялись, не желая вступать в пререкания.
Леди задергалась и в слезах убежала прочь.
Александр Степанович встал. Наступила гробовая тишина. Кое-кто из лордов поспешил отойти. На всякий случай. Во избежание последствий. Но большинство продолжало стоять непоколебимой стеной.
- Председатель желает высказаться? - Предложил кто-то участливо и захихикал.
- Да! - Вдруг согласился Колымагин, сверкая глазами. - Да я скажу вам! Все что я о вас думаю, сэры.
- Любопытно, любопытно. Ха-ха-ха.
- Смеетесь? Напрасно смеетесь, господа! В семнадцатом году таких как вы... хрясь!
- Но, но! Извольте соблюдать приличия, сэр! Кстати, семнадцатый год у нас прошел спокойно. У вас, наверное, что-то с головой...
- Хорошо. Я скажу. Культурно. Да, я похож на вас. Я никогда не считал себя образцом и не требовал подражания. Я сделал много такого, за что мне впоследствии пришлось краснеть. Да, я вертелся и лавировал. И может быть, в чем-то превзошел вас на этом неблагодарном поприще. Но ведь вы и сами признали, что иначе в этой жизни вообще ничего нельзя сделать.
- Очень рады, что мы пришли к общему мнению. Позвольте в таком случае выразить вам свою признательность.
- Не торопитесь со своей признательностью, господа. Вы увидели только то, что вам понятно. Только то, что заранее хотели увидеть. Но запомните, я вам неровня! Между мной и вами есть одно очень существенное различие. Дело в том, что во все эти передряги я ввязался против собственной воли. Все время я только и пытался, как бы вынырнуть из этого порочного круга. Если мне и приходилось брать на себя инициативу, то только в самом крайнем случае, когда на волоске висела жизнь моя и других людей. Я никогда не стремился и не стремлюсь попасть в лорды. Совсем другие цели преследовали вы. Парламентское кресло стало целью и путеводной звездой вашей жизни. Все остальное было лишь средством. Вы тут потешались, как я прилип к креслу. Но ведь вы прекрасно понимаете, что меня пришлось привязывать насильно, против моей воли. А вас привязывать не надо. Вы сами вцепитесь, обо всем другом позабудете.
- Что ж, уважаемый сэр, жаль, что наши пути разойдутся, и мы более не сможем работать вместе. Спасибо за откровенность.
Лорды разошлись в задумчивости. А к Колымагину подошла леди Трефа.
- Позвольте извиниться перед вами, сэр. У вас есть все основания, чтобы меня ненавидеть. Но больше мне не к кому обратиться за помощью.
- Извините, мадам, но мне кажется, что вы ошиблись адресом. При всем желании я вряд ли способен оказывать помощь.
- Способны, скоро будете способны. Я не сомневаюсь, что вас скоро выпустят отсюда. С минуты на минуту.
- Спасибо за доброе слово. Но все равно я не вижу, чем бы мог оказать вам содействие.
- Содействие нужно не мне самой...
- А кому же?
- Я хочу вручить вам самое ценное, что у меня есть.
- Разве у вас не все еще отобрали?
- Я хочу вручить вам свою дочь.
- Дочь?? Но позвольте, я вовсе не претендую!
- Я понимаю, что ничем не заслужила вашего доверия, мой король. Но я не сомневаюсь, что вы джентльмен. Не откажите женщине. Я никогда еще не просила. Только требовала. Поверьте, не за себя я прошу...
- Но что я с ней буду делать?
- Ваша совесть подскажет вам.
- Хорошо. Я постараюсь. Насколько это будет в моих силах. - И Александр Степанович отошел в растерянности.
Через некоторое время он решил подойти к врученному объекту.
- Как вам здесь нравится, дорогая леди Пика?
- А вам?
- А что? Простенько и со вкусом. Не правда ли? Вам разве не нравится? Раньше ведь нравилось.
Леди насупилась.
- А что вы делаете сегодня вечером? - Продолжил наступление великий психолог. - А со мной вы не хотите быть?
- Издеваетесь? И правильно делаете! Я это заслужила. Ведь я обманывала вас. А вы поверили?
- Иногда бывает очень приятно, когда обманывают.
- Неужели вы, неглупый человек, подумали, что можете понравиться мне, первой невесте в государстве. Я уже дважды побывала замужем, выгнала этих ничтожеств. А скольких я отвергла. Лучших людей! Неужели вы вправду подумали, что заинтересовали меня. Мне поручили, а я сыграла роль. Вы и развешали свои лопухи.
- Но... - Великий психолог уже пожалел, что напросился на разговор.
- Вы совсем не знаете меня. Но я вам скажу честно. Раз и вы любите честно. Если в матери сидит тигрица, то во мне сидит змея! Бойтесь этой змеи. Она может больно ужалить.
- Да я уж почувствовал.
- Я сейчас подите прочь, Шурик. Я вас ненавижу!
- Вот те раз! Но мне поручили...
- А! Мама уже позаботилась? Я освобождаю ото всех обязательств. А сейчас оставьте меня.
Александр Степанович отошел от второй дамы в еще большем расстройстве и недоумении.
- Ничего не понимаю в этих женщинах! Просто мрак. Я к ним со всей душой. А меня взяли и просто послали.
Великий ученый долго соображал, несет ли он какие-то обязательства перед важными дамами или нет. Ничего не придумав, он решил обратиться к леди Трефе за уточнениями.
- Извините, мадам. Если вы так уверены, что скоро я окажусь на свободе, то, может быть, вы хотите передать какие-то указания? Например, вашему супругу.
- Он уже не нуждается в моих указаниях. Никто не нуждается. Только теперь я поняла, как жестоко ошибалась. Я считала себя вершителем судеб. А за моей спиной смеялись. Все смеялись. Я думала, что управляю страной. А на самом деле управляли мной. Все мои действия использовались ловкачами в своих интересах. Все мои начинания так извращались, что неизменно обращались во вред государству. Они смотрели на меня как на бешеный поток, с которым надо считаться, но который всегда можно направить в нужное и русло и заставить крутить свою мельницу. Кому-то повезло больше, кому-то меньше. Но все только и старались, чтобы отвести для себя хотя бы маленький ручеек, ничуть не заботясь о том, чтобы самим крутить жернова государственного механизма.
- У вас была неблагодарная работа. - Согласился Колымагин.
- Я поняла, что я взялась не за свое дело, что командовать мужчинами должны только мужчины, то есть такие же тряпки как их подчиненные. Мне делать среди них нечего.
- Да, мадам. Теперь я действительно вижу, что вы настоящий мужчина.
- Спасибо. Я не сомневалась, что вы поймете меня. И еще раз прошу: не забудьте о моей дочери.
Александр Степанович не решился отказаться от поручения. Хотя и не собирался разбиваться в лепешку, чтобы его выполнить.
Он еще немного побродил по подвалу. Неожиданно к нему подошло несколько лордов.
- Извините, уважаемый господин инкогнито. Мы вот тут спорили о ваших словах. Вы не могли бы нам кое-что разъяснить?
- Я? Разъяснять? Неужели вам еще всего недостаточно? Нельзя ли как-нибудь без меня?
- Видите ли, именно без вас-то и нельзя. Скорее всего, больше мы никогда не встретимся. Даже если останемся живы. Нам бы не хотелось до конца дней мучиться нерешенными вопросами.
- Ну, если совсем ненадолго. - Без всякого энтузиазма согласился великий теоретик.
Мигом образовался небольшой кружок. Он рос, рос. В итоге опять получился грандиозный митинг.
- Мы очень уважаем вашу позицию невмешательства. - Начали лорды. - Но ведь она неконструктивна. Если все откажутся от дел, от управления страной, то что же тогда получится? Развал, анархия, гибель?
- Но я, кажется, и не претендовал на конструктивную позицию. Я говорил лишь о принципиальности.
- На одной принципиальности далеко не уедешь. Сначала должны быть высокие цели, сами принципы, чтобы на них можно было проявлять свою принципиальность. А если человек просто уперся как баран, ничего не видя и ничего не понимая, то это далеко не принципиальность. К сожалению, высокие цели давно утрачены нашим обществом. Но в какой-то мере их может заменить законность, мораль, порядок, общественное спокойствие. На страже этого всего мы и стоим. Да, при этом постоянно происходят новые нарушения порядка и законности. Без издержек не обойтись. Но мы все-таки боремся. Плохо, неудачно. Но боремся. А что можете взамен предложить вы?
- Господа! Вы меня с кем-то путаете. Я уже двадцатый раз повторяю вам, что я здесь совершенно случайный человек. Я не собираюсь давать вам никаких советов, а уж тем более провозглашать основополагающие принципы общества. Наоборот, я пытаюсь как можно меньше на что-либо повлиять. Хотя получается все наоборот. Может быть, так и бывает. Всегда получается не совсем то, что хочешь, или совсем не то, что хочешь. Потому что человек не одинок в обществе. Его воля накладывается на воли других людей...
- А ведь верно, верно.
- Так учили очень грамотные люди. Вы их не знаете. Но и они во многом заблуждались. Я не хочу предлагать вам готовых рецептов. Потому что жизнь не раз опровергала самые лучшие, самые научные рецепты. Может быть, таких рецептов нет вообще. Скорее всего, нет.
- Жаль. А мы так надеялись услышать от вас что-нибудь путное.
Александру Степановичу вдруг стало очень обидно, что он совершенно не оправдал ожиданий слушателей. Он немного подумал и сказал:
- У каждого общества свои пути-дороги. Я еще не понял, с чего началась ваша дорога, и конечно, не могу судить о картине в целом. Но я уловил тенденцию, которая господствует у вас сейчас и, уверен, будет господствовать еще лет триста.
- Вы что же, провидец, предсказатель, астролог?
- Нет, я ученый. Мои знания объективны. То что я опишу вам, столь же верно, как если бы я видел его своими глазами.
- А вы случайно не шарлатан? - Поинтересовался кто-то.
Но на него зашикали:
- Пусть заливает. Потом сами разберемся. У лжи короткие ноги. С нашим опытом мы быстро найдем противоречия, если они есть.
- Вы можете мне не верить. - Уточнил великий ученый. - Да я и не прошу, чтобы мне верили. Это не задача науки. Я просто хочу дать вам информацию для размышления. Может быть, вы найдете в ней образцы для будущего устройства. А может быть, предвидя нежелательный оборот, постараетесь повернуть все иначе. Я просто расскажу, какие эпизоды я вижу, без всяких доказательств, что все должно повернуться именно так. А уж вы сами решайте, как повернуть дальше жизнь.
- Валяйте, валяйте, председатель. Не томите. Поменьше предисловий. А то вы даже нас утомили своими вступлениями.
- Так вот, господа, я вижу этот дворец через триста лет. То есть, я вижу, что его нет.
- Куда же он девался?
- Снесли. За ненадобностью. Чтобы не торчал и не мешал демократическому процессу. Вижу и парламент. Правда, пустой, бездействующий. Там музей памяти демократии. Все в памятных досках. Шагу ступить некуда. Одни доски.
- Кто же управляет страной?
- А никто. Никто не управляет.
- Позвольте, господин инкогнито, но кто же строит отношения, например, с другими государствами?
- А других государств нет. Совсем нет. Понимаете?
- Что за бред! Разве можно без государств?
- А почему бы нет? Делить-то нечего. Всюду живут совершенно одинаково. Нечем обмениваться, нечего делить, не на что зариться.
- Ну, допустим. Это еще куда ни шло. Мы можем представить, что в конце концов образовалось одно государство, которое поглотило все. Тогда надобность в межгосударственных отношениях отпала. Но тогда вся тяжесть должна перенестись на другой уровень. Огромным государством труднее управлять. Кто же управляет многими миллиардами людей?
- Видите ли, от этих миллиардов, дорогие мои, остался один пшик. Тридцать миллионов. Не больше.
- Какой ужас! Да вы рехнулись, уважаемый наш пожизненный председатель.
- Нет. Это вы не хотите замечать за деревьями леса. Под вашим высочайшим присмотром уничтожаются тысячи, а может быть, миллионы людей. А вы все думаете, что это мелочи. Потом приходят новые поколения. Они опять думают, что их много. И опять уничтожают друг друга. Вы думаете, эти оставшиеся тридцать миллионов бьют в набат? Да ничего подобного. И в ус не дуют. Они и не вспоминают о прошлом, вычеркнули его напрочь. Они думают, что так было всегда, и, по крайней мере, на их век хватит. На их глазах капля за каплей уходит жизнь из этой планеты. А они и не собираются предпринимать никаких решительных шагов.
- У вас, наверное, галлюцинации, господин новый президент. Не может население уменьшиться сразу в тысячу раз.
- Да, не сразу. Понимаете? Вы прикиньте, что мы с вами оставили в парламенте под парадной лестницей. А на площади? А здесь перед дворцом? А что было, когда президент организовал дезертирам теплый прием? А что делают южане? Прикиньте, что здесь останется через триста лет, если каждый год население будет сокращаться на такую незначительную величину как, скажем, один процент. Так исчезли многие великие империи. По маленьким кусочкам, по почти не заметным утратам. И ничего не осталось. Ничего.
- Теперешние катастрофы это редкое явление. Война закончится, все восстановим.
- Вот, вот. Всегда так думают. А потом тут же начинаются свары в стане победителей. Судя по многочисленным памятникам вокруг парламента, страну ждут весьма разнообразные события. Так что без работы вы и ваши коллеги-потомки еще долго не останутся.
- Как же все-таки регулируется хозяйственный механизм, если никто не управляет? Что вы там видите?
- Не знаю. Да и никто толком не знает. Говорят, что по мере возникновения общественный потребностей находятся энтузиасты, которые без помпы, потихоньку делают свое дело. Кто-то водит поезда. Кто-то продает билеты, хотя денег ни у кого нет. Кто-то даром торгует в магазинах.
- А где же деньги?
- Кончились, наверное. Поистрепались, износились. А новых некому напечатать. Но не в деньгах, как говорится, счастье. На них же и купить нечего. Еду вообще отменили. Домашней техники никакой нет. Даже часов нет. Газет нет. Что такое компьютеры, никто и не подозревает. Географии нет, истории тоже.
- И вы считаете, что это хорошо?
- В том-то и дело, поначалу я считал, что это очень плохо. Пытался понять, кто же довел планету до такого безобразия.
- И кто же?
- Сами догадайтесь. Кто у вас тут за отмену географических названий, за ликвидацию сетей, за полное закрытие газет? Радуйтесь, господа подвижники. Вы обречены на победу. Теперь я вижу, что путь к этой странной победе был заложен гораздо раньше, из еще большего безобразия. Если сравнить ту будущую идиллию с тем, что сейчас творится, то можно даже заикнуться о прогрессе. Хотя объективно это не так. И вряд ли справедливо сваливать вину только на вас. Теперь мне совершенно ясно, что деградация планеты началась очень давно. Когда и почему, ни я да и вы толком не знаете. Вы лишь включились в этот неумолимый процесс. Вы только продолжили его. То есть, вы конечно, пытались что-то улучшить. Может быть, даже сил не жалели. Что-то немного улучшалось. Но на самом деле ваши силы лишь влились в разрушительный молот, который продолжает и продолжает крушить планету.
Пораженные лорды стали переглядываться. Даже бывшие государственные дамы подошли поближе и стояли, разинув рты. Александр Степанович вдруг опомнился и засмущался.
Неожиданно дверь подвала распахнулась. На пороге стоял запыхавшийся Морозов:
- Вот он! Опять митинг устроил! Шура, кончай этот балаган. Пора работать!
Очнулся Александр Степанович в сидячем положении. Правда, если выразиться точнее, то сидел не сам ученый, а сидели на нем. Потому что Александр Степанович был внизу, а привязанное к нему кресло - сверху. После долгой возни все это опрокинулось на бок.
Кругом была полутьма. Знакомые очертания подвала. Какие-то люди... Наконец, изображение сфокусировалось. Лица оказались знакомыми. Они повернулись вниз и тоже узнали привязанного гражданина.
- Ба! Да это же наш пожизненный председатель!
- Ну, что вы! Эта грязная свинья на него совсем не похожа.
- Да? И верно. Наш такой боевой был, говорливый. А этот только лежит да слюни пускает.
- Давайте его приподнимем. Может быть, он хочет что-то сказать.
Подошли и другие интересующиеся.
- Ей-Богу, это же наш новый председатель. Идите все сюда, господа! Его именно на этом кресле таскали. Смотрите, как прирос к новому месту. Оторвать невозможно. А еще говорят, что только мы изо всех сил цепляемся за свое кресло.
- Верно. Смотрите, как вцепился. Тоже не равнодушен к креслам оказался! Поучать-то других все умеют. А вот попробуй-ка сам отказаться от всего, что в руки пришло. Это не каждый может. Я вот на такой подвиг не гожусь. И этот, видать, не потянул.
- Да. А ведь такие надежды подавал. И в итоге оказался в подвале. Не приняла его история-то, не приняла.
Вдали Колымагин разглядел двух важных дам, недавних посетительниц. Правда, на этот раз они предстали без драгоценностей.
Морозова нигде не было видно. Да и прочих знакомых из предыдущих обитателей подвала.
- Да развяжите вы его, наконец. - Крикнула дама Трефа.
Но лорды только дружно рассмеялись.
- Я приказываю! - Добавила дама.
Ей опять ответил лишь смех.
- Ему и так хорошо. - Пояснили лорды. - Смотрите, как глазищами вращает. А как рот-то разинул. Ни дать, ни взять, оратор! Хорошая мимика. Наверное, зажигательную речь толкает. Жаль только, что без звука.
- Он же задохнется. - Заопасался кто-то.
- Ничего. Если до сих пор не задохнулся, то теперь не задохнется. Пусть выступает. Очень интересно. Речь-то какая трогательная. Прямо, за сердце хватает.
- Может, все-таки включить звук? - Предложил кто-то.
- А зачем? И так все ясно. Как говорится, без слов. Так даже понятнее, выразительнее.
- А что он хочет сказать?
- Ну, наверное, хочет сказать, что мы все свиньи. Ведь правда?
Александр Степанович усиленно закачал головой.
- Вот видите? И без звука все совершенно понятно. Еще он, наверное, хочет сказать, что мы мелкие и совершенно беспринципные люди. Что можем ежеминутно менять свое мнение в зависимости от обстоятельств. Куда ветер подует. Что мы просто флюгеры. Ведь верно?
Колымагин опять закивал.
- Да, да, да. Мы такие. А позвольте тогда вас спросить, уважаемый наш председатель. Не сами ли вы меняли свое мнение как перчатки? Не сами ли вы подстраивались и лавировали? А? Молчите? А почему молчите? Да потому что вам нечего сказать. Потому что вы один из нас. Ничем-то вы от нас не отличаетесь. Случайно вас волной вынесло. Покрутило немного и бросило. Теперь вы еще хуже нас. Теперь вы никому не нужны. Ваша карьера закончилась. Так же быстро, как началась. А мы люди скромные. Вперед не лезли. Глядишь, и выплывем еще. Кому-то ведь управлять страной надо. Кто-то должен заниматься законами. А кроме нас в них никто ни черта не смыслит. Да, мы не сделали ничего полезного, но мы умудрились при этом не сделать и ничего плохого. А это уже большое достижение! Как вы думаете?
Колымагин закивал.
- Вот видите? Вы же неглупый человек. Очень рад, что в нашей дискуссии мы находим точки соприкосновения. Да, мы флюгеры. Пусть так, если вы настаиваете. Но скажите честно, разве мог бы удержаться на этом месте кто-нибудь другой. Любой порядочный принципиальный человек мгновенно придет здесь в столкновение со своей совестью. У него нет выбора. Либо он будет безжалостно раздавлен, либо станет таким как мы. Ведь верно? Я по глазам вижу, что вы так и хотите воскликнуть: да.
- Да сколько же можно издеваться над беззащитным человеком? - Растолкав всех, вперед вырвалась леди Пика. Она с остервенением стала срывать путы.
Лорды только невозмутимо сложили руки на груди, показывая свое полнейшее нежелание вмешиваться в какие-либо затеи.
- Вы подлые гнусные мерзавцы! - Объяснила дополнительно леди.
Но лорды только рассмеялись, не желая вступать в пререкания.
Леди задергалась и в слезах убежала прочь.
Александр Степанович встал. Наступила гробовая тишина. Кое-кто из лордов поспешил отойти. На всякий случай. Во избежание последствий. Но большинство продолжало стоять непоколебимой стеной.
- Председатель желает высказаться? - Предложил кто-то участливо и захихикал.
- Да! - Вдруг согласился Колымагин, сверкая глазами. - Да я скажу вам! Все что я о вас думаю, сэры.
- Любопытно, любопытно. Ха-ха-ха.
- Смеетесь? Напрасно смеетесь, господа! В семнадцатом году таких как вы... хрясь!
- Но, но! Извольте соблюдать приличия, сэр! Кстати, семнадцатый год у нас прошел спокойно. У вас, наверное, что-то с головой...
- Хорошо. Я скажу. Культурно. Да, я похож на вас. Я никогда не считал себя образцом и не требовал подражания. Я сделал много такого, за что мне впоследствии пришлось краснеть. Да, я вертелся и лавировал. И может быть, в чем-то превзошел вас на этом неблагодарном поприще. Но ведь вы и сами признали, что иначе в этой жизни вообще ничего нельзя сделать.
- Очень рады, что мы пришли к общему мнению. Позвольте в таком случае выразить вам свою признательность.
- Не торопитесь со своей признательностью, господа. Вы увидели только то, что вам понятно. Только то, что заранее хотели увидеть. Но запомните, я вам неровня! Между мной и вами есть одно очень существенное различие. Дело в том, что во все эти передряги я ввязался против собственной воли. Все время я только и пытался, как бы вынырнуть из этого порочного круга. Если мне и приходилось брать на себя инициативу, то только в самом крайнем случае, когда на волоске висела жизнь моя и других людей. Я никогда не стремился и не стремлюсь попасть в лорды. Совсем другие цели преследовали вы. Парламентское кресло стало целью и путеводной звездой вашей жизни. Все остальное было лишь средством. Вы тут потешались, как я прилип к креслу. Но ведь вы прекрасно понимаете, что меня пришлось привязывать насильно, против моей воли. А вас привязывать не надо. Вы сами вцепитесь, обо всем другом позабудете.
- Что ж, уважаемый сэр, жаль, что наши пути разойдутся, и мы более не сможем работать вместе. Спасибо за откровенность.
Лорды разошлись в задумчивости. А к Колымагину подошла леди Трефа.
- Позвольте извиниться перед вами, сэр. У вас есть все основания, чтобы меня ненавидеть. Но больше мне не к кому обратиться за помощью.
- Извините, мадам, но мне кажется, что вы ошиблись адресом. При всем желании я вряд ли способен оказывать помощь.
- Способны, скоро будете способны. Я не сомневаюсь, что вас скоро выпустят отсюда. С минуты на минуту.
- Спасибо за доброе слово. Но все равно я не вижу, чем бы мог оказать вам содействие.
- Содействие нужно не мне самой...
- А кому же?
- Я хочу вручить вам самое ценное, что у меня есть.
- Разве у вас не все еще отобрали?
- Я хочу вручить вам свою дочь.
- Дочь?? Но позвольте, я вовсе не претендую!
- Я понимаю, что ничем не заслужила вашего доверия, мой король. Но я не сомневаюсь, что вы джентльмен. Не откажите женщине. Я никогда еще не просила. Только требовала. Поверьте, не за себя я прошу...
- Но что я с ней буду делать?
- Ваша совесть подскажет вам.
- Хорошо. Я постараюсь. Насколько это будет в моих силах. - И Александр Степанович отошел в растерянности.
Через некоторое время он решил подойти к врученному объекту.
- Как вам здесь нравится, дорогая леди Пика?
- А вам?
- А что? Простенько и со вкусом. Не правда ли? Вам разве не нравится? Раньше ведь нравилось.
Леди насупилась.
- А что вы делаете сегодня вечером? - Продолжил наступление великий психолог. - А со мной вы не хотите быть?
- Издеваетесь? И правильно делаете! Я это заслужила. Ведь я обманывала вас. А вы поверили?
- Иногда бывает очень приятно, когда обманывают.
- Неужели вы, неглупый человек, подумали, что можете понравиться мне, первой невесте в государстве. Я уже дважды побывала замужем, выгнала этих ничтожеств. А скольких я отвергла. Лучших людей! Неужели вы вправду подумали, что заинтересовали меня. Мне поручили, а я сыграла роль. Вы и развешали свои лопухи.
- Но... - Великий психолог уже пожалел, что напросился на разговор.
- Вы совсем не знаете меня. Но я вам скажу честно. Раз и вы любите честно. Если в матери сидит тигрица, то во мне сидит змея! Бойтесь этой змеи. Она может больно ужалить.
- Да я уж почувствовал.
- Я сейчас подите прочь, Шурик. Я вас ненавижу!
- Вот те раз! Но мне поручили...
- А! Мама уже позаботилась? Я освобождаю ото всех обязательств. А сейчас оставьте меня.
Александр Степанович отошел от второй дамы в еще большем расстройстве и недоумении.
- Ничего не понимаю в этих женщинах! Просто мрак. Я к ним со всей душой. А меня взяли и просто послали.
Великий ученый долго соображал, несет ли он какие-то обязательства перед важными дамами или нет. Ничего не придумав, он решил обратиться к леди Трефе за уточнениями.
- Извините, мадам. Если вы так уверены, что скоро я окажусь на свободе, то, может быть, вы хотите передать какие-то указания? Например, вашему супругу.
- Он уже не нуждается в моих указаниях. Никто не нуждается. Только теперь я поняла, как жестоко ошибалась. Я считала себя вершителем судеб. А за моей спиной смеялись. Все смеялись. Я думала, что управляю страной. А на самом деле управляли мной. Все мои действия использовались ловкачами в своих интересах. Все мои начинания так извращались, что неизменно обращались во вред государству. Они смотрели на меня как на бешеный поток, с которым надо считаться, но который всегда можно направить в нужное и русло и заставить крутить свою мельницу. Кому-то повезло больше, кому-то меньше. Но все только и старались, чтобы отвести для себя хотя бы маленький ручеек, ничуть не заботясь о том, чтобы самим крутить жернова государственного механизма.
- У вас была неблагодарная работа. - Согласился Колымагин.
- Я поняла, что я взялась не за свое дело, что командовать мужчинами должны только мужчины, то есть такие же тряпки как их подчиненные. Мне делать среди них нечего.
- Да, мадам. Теперь я действительно вижу, что вы настоящий мужчина.
- Спасибо. Я не сомневалась, что вы поймете меня. И еще раз прошу: не забудьте о моей дочери.
Александр Степанович не решился отказаться от поручения. Хотя и не собирался разбиваться в лепешку, чтобы его выполнить.
Он еще немного побродил по подвалу. Неожиданно к нему подошло несколько лордов.
- Извините, уважаемый господин инкогнито. Мы вот тут спорили о ваших словах. Вы не могли бы нам кое-что разъяснить?
- Я? Разъяснять? Неужели вам еще всего недостаточно? Нельзя ли как-нибудь без меня?
- Видите ли, именно без вас-то и нельзя. Скорее всего, больше мы никогда не встретимся. Даже если останемся живы. Нам бы не хотелось до конца дней мучиться нерешенными вопросами.
- Ну, если совсем ненадолго. - Без всякого энтузиазма согласился великий теоретик.
Мигом образовался небольшой кружок. Он рос, рос. В итоге опять получился грандиозный митинг.
- Мы очень уважаем вашу позицию невмешательства. - Начали лорды. - Но ведь она неконструктивна. Если все откажутся от дел, от управления страной, то что же тогда получится? Развал, анархия, гибель?
- Но я, кажется, и не претендовал на конструктивную позицию. Я говорил лишь о принципиальности.
- На одной принципиальности далеко не уедешь. Сначала должны быть высокие цели, сами принципы, чтобы на них можно было проявлять свою принципиальность. А если человек просто уперся как баран, ничего не видя и ничего не понимая, то это далеко не принципиальность. К сожалению, высокие цели давно утрачены нашим обществом. Но в какой-то мере их может заменить законность, мораль, порядок, общественное спокойствие. На страже этого всего мы и стоим. Да, при этом постоянно происходят новые нарушения порядка и законности. Без издержек не обойтись. Но мы все-таки боремся. Плохо, неудачно. Но боремся. А что можете взамен предложить вы?
- Господа! Вы меня с кем-то путаете. Я уже двадцатый раз повторяю вам, что я здесь совершенно случайный человек. Я не собираюсь давать вам никаких советов, а уж тем более провозглашать основополагающие принципы общества. Наоборот, я пытаюсь как можно меньше на что-либо повлиять. Хотя получается все наоборот. Может быть, так и бывает. Всегда получается не совсем то, что хочешь, или совсем не то, что хочешь. Потому что человек не одинок в обществе. Его воля накладывается на воли других людей...
- А ведь верно, верно.
- Так учили очень грамотные люди. Вы их не знаете. Но и они во многом заблуждались. Я не хочу предлагать вам готовых рецептов. Потому что жизнь не раз опровергала самые лучшие, самые научные рецепты. Может быть, таких рецептов нет вообще. Скорее всего, нет.
- Жаль. А мы так надеялись услышать от вас что-нибудь путное.
Александру Степановичу вдруг стало очень обидно, что он совершенно не оправдал ожиданий слушателей. Он немного подумал и сказал:
- У каждого общества свои пути-дороги. Я еще не понял, с чего началась ваша дорога, и конечно, не могу судить о картине в целом. Но я уловил тенденцию, которая господствует у вас сейчас и, уверен, будет господствовать еще лет триста.
- Вы что же, провидец, предсказатель, астролог?
- Нет, я ученый. Мои знания объективны. То что я опишу вам, столь же верно, как если бы я видел его своими глазами.
- А вы случайно не шарлатан? - Поинтересовался кто-то.
Но на него зашикали:
- Пусть заливает. Потом сами разберемся. У лжи короткие ноги. С нашим опытом мы быстро найдем противоречия, если они есть.
- Вы можете мне не верить. - Уточнил великий ученый. - Да я и не прошу, чтобы мне верили. Это не задача науки. Я просто хочу дать вам информацию для размышления. Может быть, вы найдете в ней образцы для будущего устройства. А может быть, предвидя нежелательный оборот, постараетесь повернуть все иначе. Я просто расскажу, какие эпизоды я вижу, без всяких доказательств, что все должно повернуться именно так. А уж вы сами решайте, как повернуть дальше жизнь.
- Валяйте, валяйте, председатель. Не томите. Поменьше предисловий. А то вы даже нас утомили своими вступлениями.
- Так вот, господа, я вижу этот дворец через триста лет. То есть, я вижу, что его нет.
- Куда же он девался?
- Снесли. За ненадобностью. Чтобы не торчал и не мешал демократическому процессу. Вижу и парламент. Правда, пустой, бездействующий. Там музей памяти демократии. Все в памятных досках. Шагу ступить некуда. Одни доски.
- Кто же управляет страной?
- А никто. Никто не управляет.
- Позвольте, господин инкогнито, но кто же строит отношения, например, с другими государствами?
- А других государств нет. Совсем нет. Понимаете?
- Что за бред! Разве можно без государств?
- А почему бы нет? Делить-то нечего. Всюду живут совершенно одинаково. Нечем обмениваться, нечего делить, не на что зариться.
- Ну, допустим. Это еще куда ни шло. Мы можем представить, что в конце концов образовалось одно государство, которое поглотило все. Тогда надобность в межгосударственных отношениях отпала. Но тогда вся тяжесть должна перенестись на другой уровень. Огромным государством труднее управлять. Кто же управляет многими миллиардами людей?
- Видите ли, от этих миллиардов, дорогие мои, остался один пшик. Тридцать миллионов. Не больше.
- Какой ужас! Да вы рехнулись, уважаемый наш пожизненный председатель.
- Нет. Это вы не хотите замечать за деревьями леса. Под вашим высочайшим присмотром уничтожаются тысячи, а может быть, миллионы людей. А вы все думаете, что это мелочи. Потом приходят новые поколения. Они опять думают, что их много. И опять уничтожают друг друга. Вы думаете, эти оставшиеся тридцать миллионов бьют в набат? Да ничего подобного. И в ус не дуют. Они и не вспоминают о прошлом, вычеркнули его напрочь. Они думают, что так было всегда, и, по крайней мере, на их век хватит. На их глазах капля за каплей уходит жизнь из этой планеты. А они и не собираются предпринимать никаких решительных шагов.
- У вас, наверное, галлюцинации, господин новый президент. Не может население уменьшиться сразу в тысячу раз.
- Да, не сразу. Понимаете? Вы прикиньте, что мы с вами оставили в парламенте под парадной лестницей. А на площади? А здесь перед дворцом? А что было, когда президент организовал дезертирам теплый прием? А что делают южане? Прикиньте, что здесь останется через триста лет, если каждый год население будет сокращаться на такую незначительную величину как, скажем, один процент. Так исчезли многие великие империи. По маленьким кусочкам, по почти не заметным утратам. И ничего не осталось. Ничего.
- Теперешние катастрофы это редкое явление. Война закончится, все восстановим.
- Вот, вот. Всегда так думают. А потом тут же начинаются свары в стане победителей. Судя по многочисленным памятникам вокруг парламента, страну ждут весьма разнообразные события. Так что без работы вы и ваши коллеги-потомки еще долго не останутся.
- Как же все-таки регулируется хозяйственный механизм, если никто не управляет? Что вы там видите?
- Не знаю. Да и никто толком не знает. Говорят, что по мере возникновения общественный потребностей находятся энтузиасты, которые без помпы, потихоньку делают свое дело. Кто-то водит поезда. Кто-то продает билеты, хотя денег ни у кого нет. Кто-то даром торгует в магазинах.
- А где же деньги?
- Кончились, наверное. Поистрепались, износились. А новых некому напечатать. Но не в деньгах, как говорится, счастье. На них же и купить нечего. Еду вообще отменили. Домашней техники никакой нет. Даже часов нет. Газет нет. Что такое компьютеры, никто и не подозревает. Географии нет, истории тоже.
- И вы считаете, что это хорошо?
- В том-то и дело, поначалу я считал, что это очень плохо. Пытался понять, кто же довел планету до такого безобразия.
- И кто же?
- Сами догадайтесь. Кто у вас тут за отмену географических названий, за ликвидацию сетей, за полное закрытие газет? Радуйтесь, господа подвижники. Вы обречены на победу. Теперь я вижу, что путь к этой странной победе был заложен гораздо раньше, из еще большего безобразия. Если сравнить ту будущую идиллию с тем, что сейчас творится, то можно даже заикнуться о прогрессе. Хотя объективно это не так. И вряд ли справедливо сваливать вину только на вас. Теперь мне совершенно ясно, что деградация планеты началась очень давно. Когда и почему, ни я да и вы толком не знаете. Вы лишь включились в этот неумолимый процесс. Вы только продолжили его. То есть, вы конечно, пытались что-то улучшить. Может быть, даже сил не жалели. Что-то немного улучшалось. Но на самом деле ваши силы лишь влились в разрушительный молот, который продолжает и продолжает крушить планету.
Пораженные лорды стали переглядываться. Даже бывшие государственные дамы подошли поближе и стояли, разинув рты. Александр Степанович вдруг опомнился и засмущался.
Неожиданно дверь подвала распахнулась. На пороге стоял запыхавшийся Морозов:
- Вот он! Опять митинг устроил! Шура, кончай этот балаган. Пора работать!
Обсуждения Путешествия в прошлое