Слава Богу, что мой первый день мучений пришёлся на субботу.
Невыносимая боль в костях, словно, выворачивала меня наизнанку. А когда мне стало слишком плохо, Вован вызвал врача из Неотложной Наркологической помощи института им. Бехтерева.
Приехавший врач, поговорив наедине с Вованом, осмотрел меня. Уделив особое внимание моим глазам, он пощупал пульс, померил давление и сделал мне укол. Вскоре я быстро уснул. Вована, он предупредил, чтобы утром, когда проснусь, я принял горячую ванную. Так оно и было. Затем, Вован дал мне таблетку, оставленную врачом, в результате чего мне полегчало.
Так, прошло ещё четыре дня. А на пятый день, у меня случился приступ.
Вернувшийся, с работы, Вован, привёл меня в чувство. За тем, когда я очухался, посадил на диван, напоил горячим чаем и, дав книгу в руки, ту самую фантастику, которую я не дочитал, ушёл в комнату. Он понимал, что не его присутствие, а моё желание должно помочь в преодолении моих мук, которые, словно проснувшись, вновь, дали о себе знать.
Утром у меня началась Белая горячка.
Трудно описать то новое состояние, которое пришло на смену ломок. Нет! Ломки, конечно, не прекращались, но к ним добавились психические расстройства, которые выражались некоторой навязчивостью к суициду. В конце концов, я взял кусок телевизионного кабеля и подвесил его к крючку, державшего люстру. Потом написав прощальное письмо:
- «В моей смерти прошу ни кого не винить!» - сунул его в карман брюк…
Вован появился внезапно, будто чувствовал, что может произойти что-то очень не хорошее.
Увидев подвешенный кабель, Вован сразу вник в суть не свершившегося события. Он не стал успокаивать меня, и наоборот, так разорался на меня, что я был удивлён, увидев, Вована в гневе. Этот случай надолго засел в моей памяти.
Вован, в частности, говорил:
- «Ты что думаешь, что своим поступком ты сделаешь плохо своим родственникам? Ты мне нагадишь! А твои родные будут только рады свершившемуся! Наоборот, ты обязан драться за жизнь! Обязан пережить тех твоих родных, которые старше тебя! Дети, вообще не должны умирать раньше своих родителей! Ты это понять можешь!».
Потом, немного успокоившись, Вован дополнил свою речь словами:
- «Впрочем, если тебе так неймётся, то езжай к своей Миле. А если она тебя не пустит, то сделай своё дело на лестнице у её квартиры. Я, Уверен, так, до твоей родни, дойдёт быстрее…. А мне, тут, свои спектакли устраивать не надо!».
Когда же Вован совсем успокоился, на его лице. Вдруг появилась какая-то странная улыбка:
- «Ты, когда вешал этот кабель, о чём ни будь, думал? Мне кажется, что нет! Ведь, эту люстру вешал я. Там такой крючок, что еле люстру держит. Представляю себе, чем могло кончиться твоё «мероприятие». В худшем случае, ты-бы попал в больницу с переломом руки или ноги, стукнувшись о табурет, да, ещё и люстрой накрыло-бы твою дурную голову».
Наступило затишье.
- «Дима! А, как же тогда ты с ломками справился?» - спросил я.
- «В том то и дело, что про них я словно забыл».
Меня уже не ломки тревожили, а понятие того, что я мог подставить «под монастырь» Вована, который ещё не успел сделать мне что-то плохое.
На следующий день, Вован, словно вспомнив о своём друге Валерии, достал лампадку и, приладив её к изображению, сказал:
- «Вот кто будет теперь твоим помощником в преодолении недуга! Возьми спички и зажги огонь в лампадке. И, хотя-бы в мыслях, попроси, чтобы твои желания исполнились».
Я так и поступил. Но, мои желания были заключены не только в том, чтобы я смог преодолеть наркоманию, но и в том, чтобы меня приняли в семью все родные, простив мне мои проделки прошлых - юношеских лет, которые я совершал, по глупости и из-за болезни, но не по злому умыслу.
В общем, благодаря особому вниманию Вована, моими молитвами и большим желанием, я смог побороть болезнь, которая много лет портила моё физическое и психическое здоровье.
Я действительно пошёл на поправку!
Во время тайной встречи со своим дедом, я поведал ему, что живу в квартире Вована, который помог мне вновь преодолеть ломки, и что если так и дальше пойдёт, то я смогу стать нормальным человеком, независимым от прежнего недуга. Дед, выслушав меня, сказал:
- «Дима! Мне кажется, что этот, твой новый знакомый, человек не простой, но очень доверчивый. Смотри! Не подведи его!».
Речи о том, как-бы мне вернуться в свою семью, не могло быть. Когда же наш разговор затронул тему о маме, он сказал:
- «К сожалению, я ни чего о ней не знаю. Ведь она у нас появляется очень редко…».
Невыносимая боль в костях, словно, выворачивала меня наизнанку. А когда мне стало слишком плохо, Вован вызвал врача из Неотложной Наркологической помощи института им. Бехтерева.
Приехавший врач, поговорив наедине с Вованом, осмотрел меня. Уделив особое внимание моим глазам, он пощупал пульс, померил давление и сделал мне укол. Вскоре я быстро уснул. Вована, он предупредил, чтобы утром, когда проснусь, я принял горячую ванную. Так оно и было. Затем, Вован дал мне таблетку, оставленную врачом, в результате чего мне полегчало.
Так, прошло ещё четыре дня. А на пятый день, у меня случился приступ.
Вернувшийся, с работы, Вован, привёл меня в чувство. За тем, когда я очухался, посадил на диван, напоил горячим чаем и, дав книгу в руки, ту самую фантастику, которую я не дочитал, ушёл в комнату. Он понимал, что не его присутствие, а моё желание должно помочь в преодолении моих мук, которые, словно проснувшись, вновь, дали о себе знать.
Утром у меня началась Белая горячка.
Трудно описать то новое состояние, которое пришло на смену ломок. Нет! Ломки, конечно, не прекращались, но к ним добавились психические расстройства, которые выражались некоторой навязчивостью к суициду. В конце концов, я взял кусок телевизионного кабеля и подвесил его к крючку, державшего люстру. Потом написав прощальное письмо:
- «В моей смерти прошу ни кого не винить!» - сунул его в карман брюк…
Вован появился внезапно, будто чувствовал, что может произойти что-то очень не хорошее.
Увидев подвешенный кабель, Вован сразу вник в суть не свершившегося события. Он не стал успокаивать меня, и наоборот, так разорался на меня, что я был удивлён, увидев, Вована в гневе. Этот случай надолго засел в моей памяти.
Вован, в частности, говорил:
- «Ты что думаешь, что своим поступком ты сделаешь плохо своим родственникам? Ты мне нагадишь! А твои родные будут только рады свершившемуся! Наоборот, ты обязан драться за жизнь! Обязан пережить тех твоих родных, которые старше тебя! Дети, вообще не должны умирать раньше своих родителей! Ты это понять можешь!».
Потом, немного успокоившись, Вован дополнил свою речь словами:
- «Впрочем, если тебе так неймётся, то езжай к своей Миле. А если она тебя не пустит, то сделай своё дело на лестнице у её квартиры. Я, Уверен, так, до твоей родни, дойдёт быстрее…. А мне, тут, свои спектакли устраивать не надо!».
Когда же Вован совсем успокоился, на его лице. Вдруг появилась какая-то странная улыбка:
- «Ты, когда вешал этот кабель, о чём ни будь, думал? Мне кажется, что нет! Ведь, эту люстру вешал я. Там такой крючок, что еле люстру держит. Представляю себе, чем могло кончиться твоё «мероприятие». В худшем случае, ты-бы попал в больницу с переломом руки или ноги, стукнувшись о табурет, да, ещё и люстрой накрыло-бы твою дурную голову».
Наступило затишье.
- «Дима! А, как же тогда ты с ломками справился?» - спросил я.
- «В том то и дело, что про них я словно забыл».
Меня уже не ломки тревожили, а понятие того, что я мог подставить «под монастырь» Вована, который ещё не успел сделать мне что-то плохое.
На следующий день, Вован, словно вспомнив о своём друге Валерии, достал лампадку и, приладив её к изображению, сказал:
- «Вот кто будет теперь твоим помощником в преодолении недуга! Возьми спички и зажги огонь в лампадке. И, хотя-бы в мыслях, попроси, чтобы твои желания исполнились».
Я так и поступил. Но, мои желания были заключены не только в том, чтобы я смог преодолеть наркоманию, но и в том, чтобы меня приняли в семью все родные, простив мне мои проделки прошлых - юношеских лет, которые я совершал, по глупости и из-за болезни, но не по злому умыслу.
В общем, благодаря особому вниманию Вована, моими молитвами и большим желанием, я смог побороть болезнь, которая много лет портила моё физическое и психическое здоровье.
Я действительно пошёл на поправку!
Во время тайной встречи со своим дедом, я поведал ему, что живу в квартире Вована, который помог мне вновь преодолеть ломки, и что если так и дальше пойдёт, то я смогу стать нормальным человеком, независимым от прежнего недуга. Дед, выслушав меня, сказал:
- «Дима! Мне кажется, что этот, твой новый знакомый, человек не простой, но очень доверчивый. Смотри! Не подведи его!».
Речи о том, как-бы мне вернуться в свою семью, не могло быть. Когда же наш разговор затронул тему о маме, он сказал:
- «К сожалению, я ни чего о ней не знаю. Ведь она у нас появляется очень редко…».
Обсуждения Повесть о ненастоящем человеке 23