Прожив несколько дней у мужика, извините, у Вована Я успел уже ему набедокурить, обменяв на наркоту настольную лампу, электроутюг, ковёр со стены и масляный обогреватель. При этом, каждый раз, когда он замечал продажу, мне удавалось как-то отнекиваться…
Однако, Вовану всё это быстро надоело, и он стал выгонять меня из дома на целый день, до тех пор, пока сам не приходил с работы. А приходил он с работы поздно. Ведь ему было необходимо бывать и там, где его семья – жена и дети. Дети, правда, моего возраста и они тоже посещали квартиру Вована.
Однажды дочь Вована, заметила, что нет ковра, устроила скандал:
- «Я тебе на прошлое День Рождение его подарила. Куда ты его дел?».
Вован, как оказалось, был по характеру спокойный и потому, выслушав дочь до конца, ответил:
- «Доча! Ну, ты же знаешь, какие сейчас времена настали. Зарплату на полгода задержали! Цены растут со стремительной скоростью. Да, и к вам обращаться не хочу, ведь вы тоже на бобах сидите!».
Дочка, конечно же, успокоилась, но попросила, чтобы Вован больше ничего не продавал.
А я, в этот момент, спрятавшись в кладовке, среди всякого барахла, прослушав всю эту галиматью, мечтал, как-бы побыстрее выбраться из этой каморки и вздохнуть свежего воздуха.
Наконец-то дочь Вована ушла. Вован, согрев чаю лёг к себе в комнату и быстро уснул. А я, долго не мог заснуть.
В конце концов, разложив на кухонном столе несколько газет, я занялся гигиеной.
Вообще, я это слово – гигиена, не люблю. Но, как рассказать попроще о том, что мне надо было вычесать блох из моей, огромной шевелюры. Да и когда этим заниматься? Днём я на улице. А когда Вован приходил с работы домой, то при нём, мне ловить блох тем более было-бы стыдно.
Однако, в ту ночь, Вован внезапно проснулся, и сразу же пошёл на кухню. Ему захотелось попить воды. Но, увидев меня, ловящего своих блох и придавливающего этих тварей на газете, Вован предложил мне срочно подстричься. Сон у него, как рукой сняло. Он, взяв большие ножницы, потребовал меня присесть на стул и смело стал кромсать мою шевелюру.
Конечно же, я поначалу хотел было сопротивляться, но когда Вован сказал мне, что:
- «Если я не хочу стричься, то должен освободить мою квартиру раз и навсегда!».
А выгнать меня на улицу, это было не только его правом, но и козырем в разговорах со мной, которому я не мог противиться, я согласился на стрижку.
В общем, в ту ночь, потеряв свою любимую шевелюру, я перестал быть похожем на льва.
- «А как же ты с наркозависимостью обошёлся?» - поинтересовался я.
- «Да ни как!».
Днём я был предоставлен себе и потому, по-прежнему, продолжал общаться со своими подельниками. Вместе мы, как в былые времена ходили по рынку, обшманывали зевак, и на добытые деньги покупали ханку.
- «Димон! Ты, вот, часто говоришь про ханку. А, что такое ханка? Что она из себя представляет?»
- «Да это такая лепёшка, которую маклаки скрывают от милиции под крышкой лавки».
- «И из чего она состоит?».
- «Вам всё так и скажи! Могу лишь сказать, что из неё получается наркотическая жидкость, которой наполняют шприцы – баяны, по-нашему, ну а за тем собственно этим и колются».
- «Да! Весёлая у тебя жизнь была!».
- «Если-бы моя жизнь таковой и была-бы, то не встретились-бы мы с вами в этой палате» - сказал Дима и, отвернувшись к стенке умолк.
А мы, почувствовав, что воспоминания о прошлом, сильно взволновали Диму, не стали к нему приставать.
- «Пусть поспит!» - зашептали мы и, выключив свет… утихли.
Однажды дочь Вована, заметила, что нет ковра, устроила скандал:
- «Я тебе на прошлое День Рождение его подарила. Куда ты его дел?».
Вован, как оказалось, был по характеру спокойный и потому, выслушав дочь до конца, ответил:
- «Доча! Ну, ты же знаешь, какие сейчас времена настали. Зарплату на полгода задержали! Цены растут со стремительной скоростью. Да, и к вам обращаться не хочу, ведь вы тоже на бобах сидите!».
Дочка, конечно же, успокоилась, но попросила, чтобы Вован больше ничего не продавал.
А я, в этот момент, спрятавшись в кладовке, среди всякого барахла, прослушав всю эту галиматью, мечтал, как-бы побыстрее выбраться из этой каморки и вздохнуть свежего воздуха.
Наконец-то дочь Вована ушла. Вован, согрев чаю лёг к себе в комнату и быстро уснул. А я, долго не мог заснуть.
В конце концов, разложив на кухонном столе несколько газет, я занялся гигиеной.
Вообще, я это слово – гигиена, не люблю. Но, как рассказать попроще о том, что мне надо было вычесать блох из моей, огромной шевелюры. Да и когда этим заниматься? Днём я на улице. А когда Вован приходил с работы домой, то при нём, мне ловить блох тем более было-бы стыдно.
Однако, в ту ночь, Вован внезапно проснулся, и сразу же пошёл на кухню. Ему захотелось попить воды. Но, увидев меня, ловящего своих блох и придавливающего этих тварей на газете, Вован предложил мне срочно подстричься. Сон у него, как рукой сняло. Он, взяв большие ножницы, потребовал меня присесть на стул и смело стал кромсать мою шевелюру.
Конечно же, я поначалу хотел было сопротивляться, но когда Вован сказал мне, что:
- «Если я не хочу стричься, то должен освободить мою квартиру раз и навсегда!».
А выгнать меня на улицу, это было не только его правом, но и козырем в разговорах со мной, которому я не мог противиться, я согласился на стрижку.
В общем, в ту ночь, потеряв свою любимую шевелюру, я перестал быть похожем на льва.
- «А как же ты с наркозависимостью обошёлся?» - поинтересовался я.
- «Да ни как!».
Днём я был предоставлен себе и потому, по-прежнему, продолжал общаться со своими подельниками. Вместе мы, как в былые времена ходили по рынку, обшманывали зевак, и на добытые деньги покупали ханку.
- «Димон! Ты, вот, часто говоришь про ханку. А, что такое ханка? Что она из себя представляет?»
- «Да это такая лепёшка, которую маклаки скрывают от милиции под крышкой лавки».
- «И из чего она состоит?».
- «Вам всё так и скажи! Могу лишь сказать, что из неё получается наркотическая жидкость, которой наполняют шприцы – баяны, по-нашему, ну а за тем собственно этим и колются».
- «Да! Весёлая у тебя жизнь была!».
- «Если-бы моя жизнь таковой и была-бы, то не встретились-бы мы с вами в этой палате» - сказал Дима и, отвернувшись к стенке умолк.
А мы, почувствовав, что воспоминания о прошлом, сильно взволновали Диму, не стали к нему приставать.
- «Пусть поспит!» - зашептали мы и, выключив свет… утихли.
Обсуждения Повесть о ненастоящем человеке 18