Ночь, возможно, создана Творцом намеренно для отдыха нашего сознания в волшебных сновидениях. Это она способна дать отдых телу и разуму, чтобы вернуть их обладателю силы для следующего дня. Это она может все перевернуть вверх ногами: заставить тело купаться в усладе до изнеможения, лишив его сознание разума вовсе, забирая живительный сон до конца своей власти – до серых теней рассвета.
Но если пожелает, то может любого своего подданного лишить всего сразу: сновидений, отдыха, разума и наградить болезненным беспокойством его душу.
Ночь решает сама: кем и с кем быть человеку во время ее господства над светом дня. Это она распоряжается временем и жизнью любого из нас, накрывая целиком покрывалом тайны, мрака и неведения. Это она может осветить нашу душу во мгле, даруя часы неимоверного счастья и наслаждения с близким телом и душой. Это она имеет власть потушить вмиг сияние света в нашей душе и поселить там темень зависти, ревности, зла на многие годы, меняя жизнь каждого из нас и руководя нами в любое время суток.
Олегу, любившему уединение в ночи, порой казалось из-за ее могущества, что именно ночь и есть тот Творец Вселенной, когда в отсутствии сияния луны, на темном небосклоне его взору открывалась россыпь сверкающих вех ее владений. Ему в такие минуты темного безмолвия казалось, что влияние могущества ночи безгранично в сравнении с ничтожно малой твердью под его ногами, которую люди называя Землей, наивно считают огромным и безграничным миром своего господства.
Каким властелином и чего может быть Человек, если он не способен понять: ни себя самого, ни даже самых ему близких и известных людей, не говоря уже о тайнах мироздания и нравах стихий, ему доселе неподвластных? Он более похож на ничтожно малую частичку мира, возомнившую себя владыкой всего и вся.
Но порой, может быть именно сама ночь или иная, не менее могущественная сила мироздания, дарует нам невежество и гордыню, чтобы защитить наш хрупкий разум от саморазрушения осознанием собственной ничтожности и слабости?
Чрезмерно мудрено и сложно, скажет любой из нас, если внезапно погрузиться в думы, которые и для Олега были большой редкостью в бессонные ночные часы, так нравившиеся ему для раздумий в одиночестве среди густонаселенного пространства мегаполиса, мирно уснувшего на пару часов.
Он не спал сам и не собирался будить даже ту, рядом с которой стал чувствовать себя столь же одиноким, каким давно себя чувствовал в суетливой маечне, очнувшегося поутру мегаполиса.
Да в том уже не было нужды, когда он, пережив множество ночей в раздумьях и поисках, очистил себе душу от сомнений и мучений, открыв ее навстречу той, что вернула ему утраченное. Все это произошло столь внезапно и стремительно, что Олег не успел даже понять, что же с ним происходит.
Он лишь почувствовал, как его кожа натянулась на окрепшем от чувств и эмоций теле, словно сморщенное яблоко, которому вынули семена наследия и корешок связи с корнями дерева, чтобы затем поместить в сладкое пространство сахарного сиропа перед запеканием. Как яблоко, свободное от горечи семян и старой связи в корешке, он наполнил свою сердцевину живительным нектаром, чтобы ожить и натянуть упруго сферу своей кожуры, словно народившись вновь на родной ветви.
Одно лишь беспокоило его в этом новом состоянии. Это было едва заметное чувство беспокойства из глубокого подсознания. Лишь оно слегка тревожило его в упоении своим возрождением.
Беспокойство это рождала интуиция, которая подсказывала ему, что столь стремительное чудесное преображение вопреки закону природы - кратковременно и зыбко. Возможно, очень скоро все для Олега не только вернется в прежнее состояние, но еще и значительно усугубит его.
Порой беспокойство перерастало в страх, когда он представлял себе: как быстро увядает, остывая на столе, упругое от сиропа и жара запеченное яблоко. Его беспокоила та сморщенная в лужице мякоти с сиропом кожица запеченного яблока, которую он видел после застолья в тарелке с десертом, а теперь и в своих ночных видениях наедине.
Не остыв от своих шальных ночей с той, что явилась внезапно и наполнила его суть смыслом и усладой, он не собирался просыпаться, как не хотел остывать. Еще больше Олег не желал будить, как не желал отныне пробудиться сам.
Ночь решает сама: кем и с кем быть человеку во время ее господства над светом дня. Это она распоряжается временем и жизнью любого из нас, накрывая целиком покрывалом тайны, мрака и неведения. Это она может осветить нашу душу во мгле, даруя часы неимоверного счастья и наслаждения с близким телом и душой. Это она имеет власть потушить вмиг сияние света в нашей душе и поселить там темень зависти, ревности, зла на многие годы, меняя жизнь каждого из нас и руководя нами в любое время суток.
Олегу, любившему уединение в ночи, порой казалось из-за ее могущества, что именно ночь и есть тот Творец Вселенной, когда в отсутствии сияния луны, на темном небосклоне его взору открывалась россыпь сверкающих вех ее владений. Ему в такие минуты темного безмолвия казалось, что влияние могущества ночи безгранично в сравнении с ничтожно малой твердью под его ногами, которую люди называя Землей, наивно считают огромным и безграничным миром своего господства.
Каким властелином и чего может быть Человек, если он не способен понять: ни себя самого, ни даже самых ему близких и известных людей, не говоря уже о тайнах мироздания и нравах стихий, ему доселе неподвластных? Он более похож на ничтожно малую частичку мира, возомнившую себя владыкой всего и вся.
Но порой, может быть именно сама ночь или иная, не менее могущественная сила мироздания, дарует нам невежество и гордыню, чтобы защитить наш хрупкий разум от саморазрушения осознанием собственной ничтожности и слабости?
Чрезмерно мудрено и сложно, скажет любой из нас, если внезапно погрузиться в думы, которые и для Олега были большой редкостью в бессонные ночные часы, так нравившиеся ему для раздумий в одиночестве среди густонаселенного пространства мегаполиса, мирно уснувшего на пару часов.
Он не спал сам и не собирался будить даже ту, рядом с которой стал чувствовать себя столь же одиноким, каким давно себя чувствовал в суетливой маечне, очнувшегося поутру мегаполиса.
Да в том уже не было нужды, когда он, пережив множество ночей в раздумьях и поисках, очистил себе душу от сомнений и мучений, открыв ее навстречу той, что вернула ему утраченное. Все это произошло столь внезапно и стремительно, что Олег не успел даже понять, что же с ним происходит.
Он лишь почувствовал, как его кожа натянулась на окрепшем от чувств и эмоций теле, словно сморщенное яблоко, которому вынули семена наследия и корешок связи с корнями дерева, чтобы затем поместить в сладкое пространство сахарного сиропа перед запеканием. Как яблоко, свободное от горечи семян и старой связи в корешке, он наполнил свою сердцевину живительным нектаром, чтобы ожить и натянуть упруго сферу своей кожуры, словно народившись вновь на родной ветви.
Одно лишь беспокоило его в этом новом состоянии. Это было едва заметное чувство беспокойства из глубокого подсознания. Лишь оно слегка тревожило его в упоении своим возрождением.
Беспокойство это рождала интуиция, которая подсказывала ему, что столь стремительное чудесное преображение вопреки закону природы - кратковременно и зыбко. Возможно, очень скоро все для Олега не только вернется в прежнее состояние, но еще и значительно усугубит его.
Порой беспокойство перерастало в страх, когда он представлял себе: как быстро увядает, остывая на столе, упругое от сиропа и жара запеченное яблоко. Его беспокоила та сморщенная в лужице мякоти с сиропом кожица запеченного яблока, которую он видел после застолья в тарелке с десертом, а теперь и в своих ночных видениях наедине.
Не остыв от своих шальных ночей с той, что явилась внезапно и наполнила его суть смыслом и усладой, он не собирался просыпаться, как не хотел остывать. Еще больше Олег не желал будить, как не желал отныне пробудиться сам.
Обсуждения Одиночество в толпе. Глава 10