Ледяной

11

Каждый новый день я встречал с надеждой вновь повидать ее, услышать ее голос, увидеть ее глубокий нежный взгляд и понять, что в жизни есть много прекрасных моментов.

Мы встречались почти ежедневно и вместе проводили целые дни. Так как в доме я лишь ночевал и обедал, я вполне был предоставлен своей воле. Отец не принял никаких существенных мер после того случая ночью, а мать лишь с удивлением говорила, что в моем возрасте уже не уместно спрашивать чьих либо разрешений. Она лишь...

Пустота. Мир поглотил его бездонной пастью тьмы. Мысли скомканными слёзами рутины давили ему на разум, вызывая спазмы безмолвия в океане слепой ярости ко всему живому. Сергей смотрел в призрачный квадрат полузакрытого старыми шторами окна, а оттуда на его тупо смотрело серое безразличие неба сквозь приспущенные изорванные ресницы туч. Он достал помятую пачку сигарет и закурил. Нервные кольца сизого дыма поднимались к потрескавшемуся потолку, где растворялись в черной паутине трещин.

Пустота...

А все потому, что нас бросают. Иногда бросают очень жестоко. И ты падаешь… падаешь… Как будто летишь на дно колодца. И ты знаешь, что умрешь, ведь под тобой холодная черно-синяя вода, глубина. А в голове одни мысли: «Мне все равно, не хочу жить, незачем жить. Ведь тот единственный человек больше не со мной. Так зачем, зачем я буду жить!»

И мы падаем… падаем… Опускаемся все ниже и ниже. Мы не видим солнца. Оно уже скрылось из виду. И только холодные мерзкие стены колодца.

И ты закрываешь...

- Ай-ай… грустный какой мальчишечка сиди-и-ит… хош, расскажу тебе все-все-все?

- Не-е… - голова туда-сюда. – Все-все... не н-надо…

Лил ледяной дождь, но воздух вокруг был почему-то душным, раскаленным, как из печки.

Из-за жгучих струек, текущих за шиворот, волнами накатывал омерзительный озноб.

От него стучали зубы, все тошнотворно мутилось, тряслось и прыгало перед глазами.

Пот, смешанный с дождем заливал все лицо, и даже руки…

Экая гадость!..

- Всю правду расскажу, что...

… да, Грустный, сe la vie, mon cher!.. думаешь старая Томарра из ума выжила, чушь несет, брешет?!.. не все так просто… было… все было… было много скитаний, много горя, мало радости и крошечка счастья… нам цыганам не привыкать… так у нас говорят в тяжелую минуту, а где они, легкие-то минуты… а еще говорят: «Бог захотел ошибиться и сделал цыган»… может и так, скоро сама все узнаю… да… cosi e la vita… сколько прожито, сколько пережито - и не о чем не жалею… все по-правде жилось… а вот после...

Межпланетный челночный корабль “Бернадотт” вздрогнул, резко накренился и неотвратимо пошел на-встречу холодным, уснувшим охристо-красным просторам Марса. Майкл Ахерн, инспектор Организации Объ-единенных Наций, впервые летел на красную планету.

Он с волнением всматривался в обзорный кормовой ил-люминатор, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь признаки жизни.

Тщетно. До купола, под которым располагалась колония, было еще далеко, и Ахерн различал лишь уны-лый, наводящий тоску песок. Он нервничал...

Накануне вечером закат был кроваво-красен, и потому полковник Джон Диволл провел прескверную ночь. Атмосфера планеты Маркин не способствует красным закатам, но изредка, если свет голубого солнца рассеивался лучше обычного, они все же случались.

А жители планеты считают красный закат предвестием беды. Полковник Диволл возглавлял на Маркине научно-просветительное и военное представительство Земли и, сам скорее человек науки, чем военный, склонен был согласиться с маркинцами, что красный закат...

«И если я, Земля, тебя забуду...»

Когда Марвину исполнилось десять лет. Отец повел его длинными гулкими коридорами, что забирались все выше и выше через горизонты Управления и Энергопитания, и вот они поднялись на самый верхний уровень, в царство быстрорастущей зелени Питомных Земель. Марвину тут нравилось — было занятно видеть, как длинные хрупкие стебли чуть ли не на глазах жадно ползут вверх навстречу солнечному свету, который сеется сквозь пластиковые купола. Здесь все пахло жизнью, и...

Она сидела у окна и молча в него глядела...мертвым взглядом всматривалась в безответную даль, словно пытаясь разглядеть там собственные мысли. Но вот глаза моргнули, еще и еще раз и из них закапали слезы. Она вспомнила то, что так хотела забыть.

Вспомнила, что они расстались...и что она зря ждет у окна, что он не появится на горизонте. Вспомнила, как он такой близкий и родной, сказал "Друзья?", именно сказал, потому что это был не вопрос, а утверждение, у нее не было выбора в ответе, ей нужно...

Нет, речь пойдет не о призраках. Я не верю ни во что потустороннее. Ни в черта, ни в дьявола, ни в вервольфов, ни в летающие тарелки. Ни в ад, ни в рай. Чертовщина – плод чьей-то больной фантазии, а что до рая и ада – и то, и другое находится здесь, на Земле. И не нужно искать их где-то.

Иногда, мутными зимними вечерами, я сижу один в пустой квартире и, разглядывая снежные цветы на оконном стекле, размышляю о том, как просто, в сущности, устроена наша жизнь. Она представляется мне чем-то...