… да, Грустный, сe la vie, mon cher!.. думаешь старая Томарра из ума выжила, чушь несет, брешет?!.. не все так просто… было… все было… было много скитаний, много горя, мало радости и крошечка счастья… нам цыганам не привыкать… так у нас говорят в тяжелую минуту, а где они, легкие-то минуты… а еще говорят: «Бог захотел ошибиться и сделал цыган»… может и так, скоро сама все узнаю… да… cosi e la vita… сколько прожито, сколько пережито - и не о чем не жалею… все по-правде жилось… а вот после февральской, как царя скинули, я сразу начала собираться за границу… да и Рома мой даже не перечил, помнил видно хорошо свои танцы меж трупов на Пресне… добирались до Парижа долго, через полмира, через Владивосток, Америку… уже и война к тому времени окончилась и в России гражданская началась… да вот так, не жизнь, а сплошная беготня, пся крёв… но «нам цыганам не привыкать», ге-ге-ге… жили мы с Ромочкой в Париже долго, и даже очень неплохо жили до второй войны, работали по ресторациям разным, тогда в Европе в моде были русские рестораны с цыганскими хорами… а что творили!... тогда все как с ума посходили и веселились и гуляли как в последний раз… как чувствовали, что ненадолго все это… судорожное веселье…
…. аж пока Адольф не пришел, пся крёв… немцы всегда не любили цыган больше остальных и больше чем другие… при Фридрихе Великом уже тщательно вешали вообще всех подряд, не только мужчин… всех кто старше 18-ти… спасались только тем, что шли в солдаты, чтобы самим в живых остаться и чтобы семьи не трогали… «армейские цыгане» слыхал?.. целые батальоны были у пана Фридриха из «армейских»… так и семьи-то кормились из полкового котла, так и выживали… и в Швеции тоже, там вообще все цыгане лет двести в войсках служили… в семилетнюю, тридцатилетнюю войну… да, в основном лазутчиками… мой троюродный дядька Нестор так выжил и семью и весь табор так спас… да… а как пришел Адольф, мы в Аргентину засобирались вместе с Димитриевичами, я всегда знала, что ничего хорошего от германцев ожидать не приходится…так оно потом нашим, кто остался и вышло… деньги у нас были тогда накоплены большие, нас там за океаном уже работа ждала в эмигрантском кабаре a la rus и даже турне по обоим Америкам… и почти одновременно с немецкими танками, вошедшими в Чехословакию, мы отплыли из Марселя 1-м классом… курсом на Буэнос-Айрес… ты бы меня тогда не узнал совершенно, да-а… представь картинку: за кормой тают Геркулесовые столбы, орут чайки, а на верхней палубе кокетничает с аргентинским капитаном… этакая светская львица…дама, вся из себя в черном с искоркой, перчатки… шляпка, вуаль, зонтик… кулон на золотой цепочке, изящные золотые же сережки с оранжевыми сапфирами, скромно, дорого и со вкусом, пся крёв… рядом мой Ромочка… оу!... солидный костюм, штиблеты, рука в перчатке с перстнем, мизинчик отставлен, котелок придерживает от порывов морского бриза, дымится сигаретка в мундштуке.... стюард, коктейли, разноязычный говор... оркестр томно наигрывает модный фокстрот «Ла-дида-дида-дида -ди-да»… цельные господа, ой что ты!.. меня так и подмывало предложить погадать услужливому пану капитану… про его будущий многолетний срок в казенном доме рассказать, ге-ге-ге!.. … да... доплыли спокойно, только раз всплыла рядом немецкая submarine, но под аргентинским флагом не трогали… не топили…
… вот публика в обоих Америках, уж да простят меня… хоть и деньги честно платит, но полное говно, ге-ге-ге… да, только выступать перед ней было не смешно совсем… animalеs, скоты да и только… пьют, жрут, орут, да ходят, ходят беспрерывно, им только «Ямщик не гони лошадей» или «Очи черные» с «холодцом» подавай… ну это когда плечами так... дрыг-дерг... слушателя нет, тяжело нам было там и петь и танцевать… и вспоминать не хочется… точно, как когда-то на вонючих рынках в Моравии, или Фландрии, кто монету швырнет... а кто репу гнилую или кошку дохлую… а может, устала я от всех этих бесконечных скитаний, избаловалась в парижах всяких... или возраст не тот, или просто тут не было своего зрителя… ну это тебе не эмигрантская Европа, а уж тем более не царская Россия... это тебе не русские купцы-миллионщики, крушившие все на ярмарке в Нижнем от восторга от песен наших да танцев… наш хор тогда директор местного театрика упросил выступить на свою голову… разнесли ему все… и театрик и ресторацию его, да еще и напоили самого чуть жив остался… потом еще две недели гуляли по всей ярмарке, пили, пели, плясали… подарками заваливали, покупали нам все что хотели, на чем наш взгляд остановится… но ведь слушали нас… и как слушали!.... потом на каком-то громадном пароходе по Волге тоже все вдребезги, наперегонки с другими, как не взорвались, не потонули… городовые прятались, как мы к берегу приставали, по всей Волге потом с купцами этими сибирскими гастролировали… вот это публика, пся крёв!.. и вроде пни таежные, а как слушали, как смотрели!... а как пили!... это тебе не эти вечножующие янки, жлобы, падающие под стол после первого стакана разбавленного шипучкой виски, ге-ге-ге… так что вернулись мы с Ромой после войны обратно в Европу, работали в «Гранд Северине» у знаменитого Марка де Лучека, в «Распутине», да только видимо устала я уже от Парижа… да и не тот он был, что раньше… да и вообще просто устала… и вот однажды так мне все вдруг тошно стало… так обрыдло все… что я все тихонько оставила, все… все и всех… и семью, и работу, и счет в банке… взяла только самое дорогое, свое… и ушла в табор… в табор, к сестре… в очередное свое пристанище, в свое champ d’asyle…
… видишь, Грустный, все на свете когда-то заканчивается и все когда-то начинается снова… по кругу, по спирали… и опять началась моя жизнь в таборе, как будто и не уходила я никогда и никуда… и опять дорога… и опять просыпалась я на старых перинах под скрип колес, шум дождя или птичье пение… и засыпала под фырканье коней, треск костра и песни цыганские… и бродили мы тогда по ошалелой, едва приходящей в себя Европе, где оставшиеся в живых среди голодных развалин часто завидовали мертвым… в городах было совсем туго и угрюмо… только в селах и деревнях можно было дышать свободнее… да и сытнее там было… я уже не танцевала, я уже была дойкэ, была самой старой в таборе и мое слово было законом для всех, включая и вайду… да много чего делала, mon cher… лечила народ, больных да увечных хватало… гадала много, судьбу предсказывала, занималась ясновидением, искала людям их близких…невернувшихся с фронта или просто пропавших без вести, печальное это занятие после такой неистовой войны, пся крёв… мало радости… да и хватало работы в таборе… и все двигалась, двигалась инстинктивно на Восток, к России, хоть и знала, чуяла беду свою… знала, что там сейчас Усатый, который ничем не лучше Адольфа… но не знала еще… ой не знала еще, мальчишечка мой золотой…
…не ведала… что арестуют меня там же, уже в средней полосе России… вместе со всем моим табором… 300 несчастных, измученных цыганских теней, ловарей, синти, много других… чудом уцелевших в Треблинке, Аушвице, Равенсбрюке и прочих... и поверивших… ушедших за мной к русским… и арестуют нас просто так, для полного количества заявленных местным НКВД очередных «врагов народа»… вот так… и я еще и не знала, что нас, оставшихся в живых после трехмесячного этапа просто выкинут из теплушек в заснеженной сибирской тайге и бросят в снегу… без еды и одежды… не знала, что бывает слишком много холода, голода и медленно проникающей в тебя ледяной смерти…… и что мы добредем к стойбищу озверелых, вооруженных, чем попало староверов, как назло ожидавших пришествия своего Антихриста и его бесовской рати, пся крёв… а тут мы, ге-ге-ге… точно рать бесовская… издыхающая… вот уж смех сквозь слезы… и где только мое знание православных молитв спасет остатки табора от уже занесенных топоров, от верной смерти… очередной верной смерти… но там везде была она… верная моя пани Смерть… нежно гладящая меня по обмороженному лицу, стряхивающая иней с ресниц… жалеющая меня, поющая мне свои бесконечные северные песни… и уходящая… в очередной раз уходящая… и не прощающаяся……. и где нас, оставшихся в живых человек двадцать … долго будут выхаживать и лечить наши добрые лесовики, чуть было не порубившие нас… и где они еле сберегут от антонова огня мои помороженные ноги, оттирая их медвежьим жиром и моими снадобьями… и я опять-таки каким-то чудом выживу… и где потом еще долго мы будем жить, жить малым табором… тяжело, по-таежному… но жить!... играть свадьбы, даже детей рожать… и где совершенно случайно… от проходящего промысловика-старателя я узнаю… я, наконец, узнаю, что Усатый уже два года как здох, здо-о-ох!... порча мадонна!!!…… но все это еще только ждало меня… это был мой, неведомый мне путь… на себя ведь не погадаешь… но я чуяла, mon cher … что пани Смерть меня там ждет, чуяла… но и тянуло меня туда, больше чем куда-либо… «карма такой!», что поделаешь, Грустный… да?... «…и от судеб защиты нет».. нет, пся крёв…. защиты…. нет…
…а пока… пока, что я кочевала по изуродованной, перепаханной железом и человечиной Европе… перешла в один табор, потом в другой, потом еще… да только почти не осталось цыган…. не осталось таборов… за работой, за заботами в своей благополучной и сытой Америке мы и не подозревали, что творилось эти десять лет тут, в Старом Свете, какой ужас обрушился на Европу и в первую очередь на цыган… ну да… а как же, пан Грустный… а как же!... и на евреев тоже…. только мировое еврейство со своего Холокоста уже который год… такие проценты получает и будет получать, что ни одному банку не снилось… сотни томов об этом написаны и пишутся, фильмы снимаются, исследования проводятся, памятники ставятся… конференции просиживаются, преступники нацистские ловятся, ой вей!... шум такой уже которое десятилетие стоит… от него сейчас столько народу кормится, страна целая, ге-ге-ге… знаешь да?… Израиль называется.. нет… да… с этим я согласна, это надо делать и помнить, но… нет, не так!... да не ори ты на меня, пся крёв, наших всех побудишь…ишь голосишко-то как окреп… тоже мне нашел антисемитку, дурбэцало… горе – оно у всех горе… но ведь нельзя из такого ужаса, что они пережили бесконечный спектакль устраивать!!!... ну пойми ты, пся крёв…
…да!... да, мне обидно!!!... обидно, пся крёв!... обидно и горько… за сотни тысяч уничтоженных моих цыган, за десятки тысяч стерилизованных… изувеченных цыганских мальчишек и девчонок… а-а-а вот ты и этого не знаешь!....Господи да ты же ничего вообще не знаешь!!!.. да, Грустный, прав ты… прав… просто про еврейское горе есть кому писать, снимать кино… есть кому горло драть в микрофоны… и есть кому все это оплачивать, и есть кому из Германии марки выжимать для оставшихся в живых… порча мадонна… а вот про наш… цыганский Холокост кто напишет?!!... кто?!!...писать-то некому!... а остальные гаджё, да и евреи те же… ну да, упомянут иногда вскользь: «…и цыган тоже уничтожали» и все!... а ведь еще в 35-м так называемые «Нюрнбергские законы» объявили на весь мир цыган наравне с евреями «чуждо расовыми группами»… и взялись за нас тевтоны гораздо раньше, чем за евреев… и нас вместе с евреями травили в газовых камерах, вместе закапывали живьем, вместе сжигали, вешали и расстреливали!... но вот теперь об этом почему-то никто не знает… это вот у евреев… это у них был геноцид ого-го!... а у нас так – геноцидик, пся крёв!… а вот все так просто… вот… как и не было… более полумиллиона людей на земле!!!… ррраз – и нету!!!... а кто же расскажет?... мы ж никому не нужны!... кто памятник поставит?!!... кто цветочки возложит!!!… кто прокричит!!!!... молчат ведь, им не до нас…. всему миру не до нас… так почему должно быть нам, цыганам до этого мира… до его грязных дел и мерзостей, до его забот, матка курва… до ваших забот… до ваших безумных революций… до ваших Усатых, Лысых, Адольфов… и прочих ваших бесов… ведь одно только горе и смерть нам от вашего мира, ганжё… горе и смерть… это только… одна я такая дурбэцало, альтруистка, пся крёв… з глузду зъихавшая, сотни раз битая и все равно наступающая на те же грабли… да вот… все еще на что-то надеюсь, все верю… что люди не мусор на ветру, а «разум, сын ошибок трудных…»… да пошел ты, гаджё, холера, sacre shien!… в… на… к… пся крёв, порча мадонна матка бжска!!!....иииии отстань со своими извинениями… и валидолом!!!… и без него сердце болит… и так тошно… тошно и душно…. и горько… и больно!!!
…ладно… золотой мой, проехали… все у меня мишто… и ты меня прости дуру старую, зуралэ завелась тогда, как майкэ несмышленое… да и откуда тебе все это знать-то, ты-то и в школе видно, что кое-как все «проходил»… «…чему-нибудь и как-нибудь»… вы и так всю историю своей войны только по фильму «Освобождение» знаете… ну да это в жизни не главное… захочешь узнать правду – узнаешь… главное, чтобы вот тут вот у тебя не ледышка была, а умеющая чувствовать и милосердствовать Вселенная, чтобы там у тебя Любовь была к людям, тогда ты и поймешь, что не зря по земле кочуешь… и найдешь… и пожалеешь… и поможешь…
….ладно ешь, ешь, я тут такую удачную шах ттулярдо приготовила, еле рис нашла для нее… Господи, вот страна, вечно чего-то нет… кушай, Грустный, кушай… на вот молочка хлебни из «Надюшки» и не обращай внимания на меня… а то ворчу, ворчу… небось уже воротит от моей болтовни… и то… стоко недель выслушивать старуху…. это ж какое ангельское терпение надо иметь… ничего, потерпи…. потерпи немного…. скоро отдохнешь… а я еще о стольком тебе не рассказала… о многом не рассказала, пся крёв… да-а… ну видимо не в этой жизни…
…да вот так вот… вот так вот… да-а… вот так вот и времечко наше подошло… все на свете когда-то заканчивается… вот и тебе Грустный … уже… пора уходить от нас… о Господи, да что ж ты так!... ой, смотрите люди, как поперхнулся-то!... давай постучу, да я легонько, не боись, не убью, ге-ге-ге!.. вот так… вот так!... ну, что смотришь, слезы вон вытри…
… ну, что ты, золотой мой… ты уже совсем здоров… цел… отъелся вон на цыганских харчах и куртка твоя починенная не сходится на пузе, тоже мною починенном, ге-ге-ге!... и в мозгах все на место встало… и еще не скоро тебе понадобиться помощь такого Кашпировского как я…
….вот уже и весна пришла, скоро посевная… начинается сезон и нам… нам тоже не сегодня-завтра в путь трогаться надобно, на юг… да я ж и говорю, что пора тебе на свою дорогу выходить… с нами тебе не по пути, у тебя свое Дао… ой, матка бжска Ченстоховська, ну что такое Дао сам узнаешь, когда вернешься домой, дурбэцало мое дорогое…. да, домой, домой…
………….…да и не плачу я, ну с чего ты взял……………………………………………….. ……………это просто дождь…………………………………………………………………..
……………просто дождь, пся крёв… просто вода… течет… да……. да уж………………. …………….вода…………………………………………………………………………………
Мы сидели с нею под колоннами на тех же мокрых, загаженных голубями и людьми ступеньках, на которых она подобрала меня тысячу лет назад.
Вокруг быстро вечерело, загорались огни и окна… сквозь мягкий шорох первого весеннего дождя, шуршал и ворожил судьбами белый вокзал, весело кричали поезда и интимничали объявления, куда-то спешили, смеясь, кашляя и ругаясь люди... гугукали голуби вверху колоннады, тоже видимо смеясь и ругаясь… или интимничая…
Марра, позвякивая серьгами, курила свою коротенькую трубочку, задумчиво теребя смуглыми пальцами пушкинский кисет.
Говорить не хотелось.
Да и так уже было все сказано.
Я понимал, что ухожу навсегда, но мне было хорошо на душе, до необычности.
Так бывало в глубоком детстве, когда после страшного появлялась мама и все зло вокруг сразу утихало и пряталось… и казалось, что это навсегда…
Что-то закончилось и что-то начиналось вновь…
Новая жизнь и, наверное, новая любовь…
Ведь она ж говорила…
Говорила ведь, пся крёв!
- Ну… все! Посидели на дорожку… и пора, - вдруг действительно сказала Томарра. - До сансары тебе еще далеко, но ты чист и готов! Идти тебе надобно, ждут уже тебя, – она ласково полыхнула своими бездонными, вечно юными глазищами.
Мы обнялись.
Она прижала меня к своему огромному брюху и прошептала:
– Счастья тебе Грустный! Помни… старую Томарру и я тебя не забуду, крестничек… я никого… и ничего не забываю…
Потом погладила по голове, как маленького, перекрестила и, зашмыгав носом, стала подниматься по ступеням.
Уже у входа, перед тем как навсегда исчезнуть из моей жизни, она повернулась и, белоснежно улыбнувшись, вдруг рявкнула на весь вокзал:
- Эй, Грустный! А с Плутархом… я таки была знакома! Он тоже… как и я пивко полюблял… как и Платон! Это вот я, mon cher, подзабыла, пся крёв! Отака холера! Ге-ге-ге-ге-ге!!!....
«Море волнуется раз…
Море волнуется два…
Море волнуется три…
Морская фигура замри!..»
…пожилой, мертвецки пьяный человек в одном ботинке… в мокром, грязном костюме и разодранной рубашке… крепко спал на полу, посреди мусора и осколков, прислонившись спиной к кафедре и положив плешивую голову на растерзанный портфель… и только испачканные мелом тонкие пальцы все еще продолжали во сне вести лекцию, вопрошая, шевелясь и вздрагивая…
…аудитория, прихватив с собой сонную галерку, стараясь не скрипеть старым паркетом, беззвучно вытекла в коридор и прикрыла двери...
…и только чья-то, скорее всего женская рука, так же тихонько вложила в эти пальцы одинокую белую гвоздику…
2007- 2008
…. аж пока Адольф не пришел, пся крёв… немцы всегда не любили цыган больше остальных и больше чем другие… при Фридрихе Великом уже тщательно вешали вообще всех подряд, не только мужчин… всех кто старше 18-ти… спасались только тем, что шли в солдаты, чтобы самим в живых остаться и чтобы семьи не трогали… «армейские цыгане» слыхал?.. целые батальоны были у пана Фридриха из «армейских»… так и семьи-то кормились из полкового котла, так и выживали… и в Швеции тоже, там вообще все цыгане лет двести в войсках служили… в семилетнюю, тридцатилетнюю войну… да, в основном лазутчиками… мой троюродный дядька Нестор так выжил и семью и весь табор так спас… да… а как пришел Адольф, мы в Аргентину засобирались вместе с Димитриевичами, я всегда знала, что ничего хорошего от германцев ожидать не приходится…так оно потом нашим, кто остался и вышло… деньги у нас были тогда накоплены большие, нас там за океаном уже работа ждала в эмигрантском кабаре a la rus и даже турне по обоим Америкам… и почти одновременно с немецкими танками, вошедшими в Чехословакию, мы отплыли из Марселя 1-м классом… курсом на Буэнос-Айрес… ты бы меня тогда не узнал совершенно, да-а… представь картинку: за кормой тают Геркулесовые столбы, орут чайки, а на верхней палубе кокетничает с аргентинским капитаном… этакая светская львица…дама, вся из себя в черном с искоркой, перчатки… шляпка, вуаль, зонтик… кулон на золотой цепочке, изящные золотые же сережки с оранжевыми сапфирами, скромно, дорого и со вкусом, пся крёв… рядом мой Ромочка… оу!... солидный костюм, штиблеты, рука в перчатке с перстнем, мизинчик отставлен, котелок придерживает от порывов морского бриза, дымится сигаретка в мундштуке.... стюард, коктейли, разноязычный говор... оркестр томно наигрывает модный фокстрот «Ла-дида-дида-дида -ди-да»… цельные господа, ой что ты!.. меня так и подмывало предложить погадать услужливому пану капитану… про его будущий многолетний срок в казенном доме рассказать, ге-ге-ге!.. … да... доплыли спокойно, только раз всплыла рядом немецкая submarine, но под аргентинским флагом не трогали… не топили…
… вот публика в обоих Америках, уж да простят меня… хоть и деньги честно платит, но полное говно, ге-ге-ге… да, только выступать перед ней было не смешно совсем… animalеs, скоты да и только… пьют, жрут, орут, да ходят, ходят беспрерывно, им только «Ямщик не гони лошадей» или «Очи черные» с «холодцом» подавай… ну это когда плечами так... дрыг-дерг... слушателя нет, тяжело нам было там и петь и танцевать… и вспоминать не хочется… точно, как когда-то на вонючих рынках в Моравии, или Фландрии, кто монету швырнет... а кто репу гнилую или кошку дохлую… а может, устала я от всех этих бесконечных скитаний, избаловалась в парижах всяких... или возраст не тот, или просто тут не было своего зрителя… ну это тебе не эмигрантская Европа, а уж тем более не царская Россия... это тебе не русские купцы-миллионщики, крушившие все на ярмарке в Нижнем от восторга от песен наших да танцев… наш хор тогда директор местного театрика упросил выступить на свою голову… разнесли ему все… и театрик и ресторацию его, да еще и напоили самого чуть жив остался… потом еще две недели гуляли по всей ярмарке, пили, пели, плясали… подарками заваливали, покупали нам все что хотели, на чем наш взгляд остановится… но ведь слушали нас… и как слушали!.... потом на каком-то громадном пароходе по Волге тоже все вдребезги, наперегонки с другими, как не взорвались, не потонули… городовые прятались, как мы к берегу приставали, по всей Волге потом с купцами этими сибирскими гастролировали… вот это публика, пся крёв!.. и вроде пни таежные, а как слушали, как смотрели!... а как пили!... это тебе не эти вечножующие янки, жлобы, падающие под стол после первого стакана разбавленного шипучкой виски, ге-ге-ге… так что вернулись мы с Ромой после войны обратно в Европу, работали в «Гранд Северине» у знаменитого Марка де Лучека, в «Распутине», да только видимо устала я уже от Парижа… да и не тот он был, что раньше… да и вообще просто устала… и вот однажды так мне все вдруг тошно стало… так обрыдло все… что я все тихонько оставила, все… все и всех… и семью, и работу, и счет в банке… взяла только самое дорогое, свое… и ушла в табор… в табор, к сестре… в очередное свое пристанище, в свое champ d’asyle…
… видишь, Грустный, все на свете когда-то заканчивается и все когда-то начинается снова… по кругу, по спирали… и опять началась моя жизнь в таборе, как будто и не уходила я никогда и никуда… и опять дорога… и опять просыпалась я на старых перинах под скрип колес, шум дождя или птичье пение… и засыпала под фырканье коней, треск костра и песни цыганские… и бродили мы тогда по ошалелой, едва приходящей в себя Европе, где оставшиеся в живых среди голодных развалин часто завидовали мертвым… в городах было совсем туго и угрюмо… только в селах и деревнях можно было дышать свободнее… да и сытнее там было… я уже не танцевала, я уже была дойкэ, была самой старой в таборе и мое слово было законом для всех, включая и вайду… да много чего делала, mon cher… лечила народ, больных да увечных хватало… гадала много, судьбу предсказывала, занималась ясновидением, искала людям их близких…невернувшихся с фронта или просто пропавших без вести, печальное это занятие после такой неистовой войны, пся крёв… мало радости… да и хватало работы в таборе… и все двигалась, двигалась инстинктивно на Восток, к России, хоть и знала, чуяла беду свою… знала, что там сейчас Усатый, который ничем не лучше Адольфа… но не знала еще… ой не знала еще, мальчишечка мой золотой…
…не ведала… что арестуют меня там же, уже в средней полосе России… вместе со всем моим табором… 300 несчастных, измученных цыганских теней, ловарей, синти, много других… чудом уцелевших в Треблинке, Аушвице, Равенсбрюке и прочих... и поверивших… ушедших за мной к русским… и арестуют нас просто так, для полного количества заявленных местным НКВД очередных «врагов народа»… вот так… и я еще и не знала, что нас, оставшихся в живых после трехмесячного этапа просто выкинут из теплушек в заснеженной сибирской тайге и бросят в снегу… без еды и одежды… не знала, что бывает слишком много холода, голода и медленно проникающей в тебя ледяной смерти…… и что мы добредем к стойбищу озверелых, вооруженных, чем попало староверов, как назло ожидавших пришествия своего Антихриста и его бесовской рати, пся крёв… а тут мы, ге-ге-ге… точно рать бесовская… издыхающая… вот уж смех сквозь слезы… и где только мое знание православных молитв спасет остатки табора от уже занесенных топоров, от верной смерти… очередной верной смерти… но там везде была она… верная моя пани Смерть… нежно гладящая меня по обмороженному лицу, стряхивающая иней с ресниц… жалеющая меня, поющая мне свои бесконечные северные песни… и уходящая… в очередной раз уходящая… и не прощающаяся……. и где нас, оставшихся в живых человек двадцать … долго будут выхаживать и лечить наши добрые лесовики, чуть было не порубившие нас… и где они еле сберегут от антонова огня мои помороженные ноги, оттирая их медвежьим жиром и моими снадобьями… и я опять-таки каким-то чудом выживу… и где потом еще долго мы будем жить, жить малым табором… тяжело, по-таежному… но жить!... играть свадьбы, даже детей рожать… и где совершенно случайно… от проходящего промысловика-старателя я узнаю… я, наконец, узнаю, что Усатый уже два года как здох, здо-о-ох!... порча мадонна!!!…… но все это еще только ждало меня… это был мой, неведомый мне путь… на себя ведь не погадаешь… но я чуяла, mon cher … что пани Смерть меня там ждет, чуяла… но и тянуло меня туда, больше чем куда-либо… «карма такой!», что поделаешь, Грустный… да?... «…и от судеб защиты нет».. нет, пся крёв…. защиты…. нет…
…а пока… пока, что я кочевала по изуродованной, перепаханной железом и человечиной Европе… перешла в один табор, потом в другой, потом еще… да только почти не осталось цыган…. не осталось таборов… за работой, за заботами в своей благополучной и сытой Америке мы и не подозревали, что творилось эти десять лет тут, в Старом Свете, какой ужас обрушился на Европу и в первую очередь на цыган… ну да… а как же, пан Грустный… а как же!... и на евреев тоже…. только мировое еврейство со своего Холокоста уже который год… такие проценты получает и будет получать, что ни одному банку не снилось… сотни томов об этом написаны и пишутся, фильмы снимаются, исследования проводятся, памятники ставятся… конференции просиживаются, преступники нацистские ловятся, ой вей!... шум такой уже которое десятилетие стоит… от него сейчас столько народу кормится, страна целая, ге-ге-ге… знаешь да?… Израиль называется.. нет… да… с этим я согласна, это надо делать и помнить, но… нет, не так!... да не ори ты на меня, пся крёв, наших всех побудишь…ишь голосишко-то как окреп… тоже мне нашел антисемитку, дурбэцало… горе – оно у всех горе… но ведь нельзя из такого ужаса, что они пережили бесконечный спектакль устраивать!!!... ну пойми ты, пся крёв…
…да!... да, мне обидно!!!... обидно, пся крёв!... обидно и горько… за сотни тысяч уничтоженных моих цыган, за десятки тысяч стерилизованных… изувеченных цыганских мальчишек и девчонок… а-а-а вот ты и этого не знаешь!....Господи да ты же ничего вообще не знаешь!!!.. да, Грустный, прав ты… прав… просто про еврейское горе есть кому писать, снимать кино… есть кому горло драть в микрофоны… и есть кому все это оплачивать, и есть кому из Германии марки выжимать для оставшихся в живых… порча мадонна… а вот про наш… цыганский Холокост кто напишет?!!... кто?!!...писать-то некому!... а остальные гаджё, да и евреи те же… ну да, упомянут иногда вскользь: «…и цыган тоже уничтожали» и все!... а ведь еще в 35-м так называемые «Нюрнбергские законы» объявили на весь мир цыган наравне с евреями «чуждо расовыми группами»… и взялись за нас тевтоны гораздо раньше, чем за евреев… и нас вместе с евреями травили в газовых камерах, вместе закапывали живьем, вместе сжигали, вешали и расстреливали!... но вот теперь об этом почему-то никто не знает… это вот у евреев… это у них был геноцид ого-го!... а у нас так – геноцидик, пся крёв!… а вот все так просто… вот… как и не было… более полумиллиона людей на земле!!!… ррраз – и нету!!!... а кто же расскажет?... мы ж никому не нужны!... кто памятник поставит?!!... кто цветочки возложит!!!… кто прокричит!!!!... молчат ведь, им не до нас…. всему миру не до нас… так почему должно быть нам, цыганам до этого мира… до его грязных дел и мерзостей, до его забот, матка курва… до ваших забот… до ваших безумных революций… до ваших Усатых, Лысых, Адольфов… и прочих ваших бесов… ведь одно только горе и смерть нам от вашего мира, ганжё… горе и смерть… это только… одна я такая дурбэцало, альтруистка, пся крёв… з глузду зъихавшая, сотни раз битая и все равно наступающая на те же грабли… да вот… все еще на что-то надеюсь, все верю… что люди не мусор на ветру, а «разум, сын ошибок трудных…»… да пошел ты, гаджё, холера, sacre shien!… в… на… к… пся крёв, порча мадонна матка бжска!!!....иииии отстань со своими извинениями… и валидолом!!!… и без него сердце болит… и так тошно… тошно и душно…. и горько… и больно!!!
…ладно… золотой мой, проехали… все у меня мишто… и ты меня прости дуру старую, зуралэ завелась тогда, как майкэ несмышленое… да и откуда тебе все это знать-то, ты-то и в школе видно, что кое-как все «проходил»… «…чему-нибудь и как-нибудь»… вы и так всю историю своей войны только по фильму «Освобождение» знаете… ну да это в жизни не главное… захочешь узнать правду – узнаешь… главное, чтобы вот тут вот у тебя не ледышка была, а умеющая чувствовать и милосердствовать Вселенная, чтобы там у тебя Любовь была к людям, тогда ты и поймешь, что не зря по земле кочуешь… и найдешь… и пожалеешь… и поможешь…
….ладно ешь, ешь, я тут такую удачную шах ттулярдо приготовила, еле рис нашла для нее… Господи, вот страна, вечно чего-то нет… кушай, Грустный, кушай… на вот молочка хлебни из «Надюшки» и не обращай внимания на меня… а то ворчу, ворчу… небось уже воротит от моей болтовни… и то… стоко недель выслушивать старуху…. это ж какое ангельское терпение надо иметь… ничего, потерпи…. потерпи немного…. скоро отдохнешь… а я еще о стольком тебе не рассказала… о многом не рассказала, пся крёв… да-а… ну видимо не в этой жизни…
…да вот так вот… вот так вот… да-а… вот так вот и времечко наше подошло… все на свете когда-то заканчивается… вот и тебе Грустный … уже… пора уходить от нас… о Господи, да что ж ты так!... ой, смотрите люди, как поперхнулся-то!... давай постучу, да я легонько, не боись, не убью, ге-ге-ге!.. вот так… вот так!... ну, что смотришь, слезы вон вытри…
… ну, что ты, золотой мой… ты уже совсем здоров… цел… отъелся вон на цыганских харчах и куртка твоя починенная не сходится на пузе, тоже мною починенном, ге-ге-ге!... и в мозгах все на место встало… и еще не скоро тебе понадобиться помощь такого Кашпировского как я…
….вот уже и весна пришла, скоро посевная… начинается сезон и нам… нам тоже не сегодня-завтра в путь трогаться надобно, на юг… да я ж и говорю, что пора тебе на свою дорогу выходить… с нами тебе не по пути, у тебя свое Дао… ой, матка бжска Ченстоховська, ну что такое Дао сам узнаешь, когда вернешься домой, дурбэцало мое дорогое…. да, домой, домой…
………….…да и не плачу я, ну с чего ты взял……………………………………………….. ……………это просто дождь…………………………………………………………………..
……………просто дождь, пся крёв… просто вода… течет… да……. да уж………………. …………….вода…………………………………………………………………………………
Мы сидели с нею под колоннами на тех же мокрых, загаженных голубями и людьми ступеньках, на которых она подобрала меня тысячу лет назад.
Вокруг быстро вечерело, загорались огни и окна… сквозь мягкий шорох первого весеннего дождя, шуршал и ворожил судьбами белый вокзал, весело кричали поезда и интимничали объявления, куда-то спешили, смеясь, кашляя и ругаясь люди... гугукали голуби вверху колоннады, тоже видимо смеясь и ругаясь… или интимничая…
Марра, позвякивая серьгами, курила свою коротенькую трубочку, задумчиво теребя смуглыми пальцами пушкинский кисет.
Говорить не хотелось.
Да и так уже было все сказано.
Я понимал, что ухожу навсегда, но мне было хорошо на душе, до необычности.
Так бывало в глубоком детстве, когда после страшного появлялась мама и все зло вокруг сразу утихало и пряталось… и казалось, что это навсегда…
Что-то закончилось и что-то начиналось вновь…
Новая жизнь и, наверное, новая любовь…
Ведь она ж говорила…
Говорила ведь, пся крёв!
- Ну… все! Посидели на дорожку… и пора, - вдруг действительно сказала Томарра. - До сансары тебе еще далеко, но ты чист и готов! Идти тебе надобно, ждут уже тебя, – она ласково полыхнула своими бездонными, вечно юными глазищами.
Мы обнялись.
Она прижала меня к своему огромному брюху и прошептала:
– Счастья тебе Грустный! Помни… старую Томарру и я тебя не забуду, крестничек… я никого… и ничего не забываю…
Потом погладила по голове, как маленького, перекрестила и, зашмыгав носом, стала подниматься по ступеням.
Уже у входа, перед тем как навсегда исчезнуть из моей жизни, она повернулась и, белоснежно улыбнувшись, вдруг рявкнула на весь вокзал:
- Эй, Грустный! А с Плутархом… я таки была знакома! Он тоже… как и я пивко полюблял… как и Платон! Это вот я, mon cher, подзабыла, пся крёв! Отака холера! Ге-ге-ге-ге-ге!!!....
«Море волнуется раз…
Море волнуется два…
Море волнуется три…
Морская фигура замри!..»
…пожилой, мертвецки пьяный человек в одном ботинке… в мокром, грязном костюме и разодранной рубашке… крепко спал на полу, посреди мусора и осколков, прислонившись спиной к кафедре и положив плешивую голову на растерзанный портфель… и только испачканные мелом тонкие пальцы все еще продолжали во сне вести лекцию, вопрошая, шевелясь и вздрагивая…
…аудитория, прихватив с собой сонную галерку, стараясь не скрипеть старым паркетом, беззвучно вытекла в коридор и прикрыла двери...
…и только чья-то, скорее всего женская рука, так же тихонько вложила в эти пальцы одинокую белую гвоздику…
2007- 2008
Обсуждения Царица Томарра часть 6 и последняя