Нильс Бор, при его выраженном интересе к философским аспектам физики, никогда не высказывался о том чуде, в самом центре которого он находился — раскрывающейся познаваемости вселенной.
Это тем более удивительно, что его главные собеседники на этом поле не скрывали своего изумлённого восхищения как тем познанием, что уже было, так и тем, что творилось на их глазах и ими самими.
...
Слово «Бог» он произносил лишь тогда, когда его к тому вынуждали, притом никогда — письменно. Даже и устных высказываний такого рода известно лишь два. Первое — в ответ Эйнштейну на его «Бог не играет в кости» Бор заметил, «Вы не должны решать за Провидение, что оно может или не может делать.» Второе же высказывание приводит Гейзенберг, как ответ на свою просьбу прокомментировать марксистскую риторику Дирака («опиум народа») в кулуарах Сольвеевского конгресса 1927 года.
Вот как ответил Бор: «…мне, как и Дираку, чужда идея личностного бога. Но прежде всего надо уяснить себе, что в религии язык используется совершенно иначе, чем в науке. Язык религии родственнее скорее языку поэзии, чем языку науки. Люди слишком склонны думать, что если дело науки — информация об объективном положении вещей, а поэзии —пробуждение субъективных чувств, то религия, раз она говорит об объективной истине, должна подлежать научным критериям истинности. Однако мне все это разделение на объективную и субъективную стороны мира кажется здесь слишком насильственным. Если религии всех эпох говорят образами, символами и парадоксами, то это, видимо, потому, что просто не существует никаких других возможностей охватить ту действительность, которая здесь имеется в виду. Но отсюда еще вовсе не следует, что она не подлинная действительность. И расщепляя эту действительность на объективную и субъективную стороны, мы вряд ли здесь далеко продвинемся.»
Это в онтологическом ключе. А далее Бор затронул и этический аспект:
«Необходимо осознать, что существует отношение дополнительности между критическим анализом вероучительного содержания той или иной религии и поведением, предпосылкой которого является решительное принятие духовной структуры данной религии. Такое сознательно принятое решение придает индивиду силу, которая руководит его поступками, помогает преодолеть моменты неуверенности, а когда ему приходится страдать, дарит ему утешение, порождаемое чувством укрытости внутри великого миропорядка. Таким путем религия помогает гармонизации жизни в обществе, и в число ее важнейших задач входит напоминание о великом миропорядке на языке образов и символов.»
Свидетельство Гейзенберга раскрывает Бора как глубокого религиозного и религиозно-этического мыслителя в духе Канта. Но в отличие от Канта, Бор предпочитал о Боге молчать.
В том же самом разговоре с Гейзенбергом, Бор упоминает Витгенштейна, с его знаменитой заповедью молчать, если нельзя сказать ясно: «Представляется замечательным, как бескомпромиссно Поль Дирак относится к вещам, допускающим ясное выражение на логическом языке; то, что вообще может быть сказано, считает он, может быть также и ясно сказано, а о чем нельзя говорить, о том, по выражению Витгенштейна, нужно молчать.»
Но Дирак-то как раз в то время о Боге и не молчал, а очень даже «разоблачал» . Так что представляется разумным понять боровскую отсылку к Витгенштейну как пояснение позиции самого Бора — позиции апофатического молчания. Эта гипотеза представляется согласующейся со всем тем, что о Боре известно. Она весьма органична сочетанию двух дополнительных качеств великого физика: неустанного, вдохновляющего стремления к полной ясности и, в то же время, глубокого понимания недостижимости последних истин о «вещах в себе».
Как писал Бор, «Наша задача — не проникать в суть вещей, смысла которых мы не знаем в любом случае, а разрабатывать концепции, которые позволят нам продуктивно рассуждать о явлениях природы».
Переход на язык теологии и мистики мог казаться Бору чем-то недопустимым из-за неизбежной профанации непостижимого, о котором потому и следует молчать. Любой же разговор о познаваемости вселенной на этот неприемлемый язык и выводил.
Но еще Плотин определял философию как разговор о самом главном, чем она и была с древнейших времен. И если же о самом главном можно только молчать, то как оно вообще может быть удержано?
***автор: Алексей Владимирович Буров, старший научный сотрудник Фермилаба, Fellow of American Physical Society, лауреат философской премии FQXi. org, автор множества статей и видеовыступлений на тему философии, истории фундаментальной науки, связи науки и религии, рациональных аспектов религии и морали.
Автор и ведущий еженедельной радиопрограммы на NVC, русском радио Чикаго, «Наука и религия: конфликт, нейтралитет или союз?».
Автор, вместе с сыном Львом, концепции Пифагорейской Вселенной.
На своем YouTube-канале и странице в Фейсбук Алексей Владимирович публикует множество материалов.
Источник: GRANITE OF SCIENCE, раздел "Личности в науке"
Обсуждения Нильс Бор: молчание о главном
Но Вы же их не выявляете, а просто отрицаете, объявляете бессмысленными, т.е. шельмуете и профпнируете. Нелогично, однако.
Вот и Бор рекомендовал хотя бы не профанировать смыслы явлений, если ещё не понял.
Зря Бор написал: «Наша задача — не проникать в суть вещей, смысла которых мы не знаем в любом случае, а разрабатывать концепции, которые позволят нам продуктивно рассуждать о явлениях природы».
Наша задача разобраться во всем. Проникать суть вещей, выявлять смыслы явлений и разрабатывать концепции. Религии существуют не только потому, что люди по сию пору этого не сделали, но потому, что следуя религиозной мысли забетонировали путь к таким разборкам, как к религиозной ереси, и тем загоняют науку в религиозную догматику.