Инстинкт власти или как научится прощать?

Инстинкт власти на самом деле предшествует потребности в близости, в любви, в признании и нужности. Безопасность как базовая потребность оказывается первостепенной, витальной. Тяга к власти и контролю настолько укреплена в человеческой природе, что любой непредсказуемый спонтанный контакт с реальностью мира и с реальностью другого человека оказывается страшным и травматичным. Потому сопровождается всеми видами сопротивления (бессознательными в том числе) или ощущением болезненности. Про такие реакции говорят: «чего-то неймется», «как-то не по себе», «жизнь прожить не поле перейти», «стерпится – слюбится»…

Но как бы люди ни обозначали свои ощущения от жизни, ясно и очевидно, что любое искреннее соприкосновение с действительностью или с другим человеком есть процесс трогательный, пограничный, оставляющий след. Не будем так беспечны по отношению к всевозможным следам на нашем психологическом теле. След на песке – это деформация, изменения песка. След в нашей душе – это наша возможность воспринимать реальность жизни и человеческую природу, способ познания. Древние считали, что любая встреча – это событие, что встреча – это дар, и что вереница встреч и есть жизнь. Но чтобы встретиться, нужно снять оборону и позволить себе быть уязвимым. Чтобы встретиться – нужно отказаться от контроля и проявить доверие. И тогда не властью, но любовью жить.

Животная часть человеческой природы совершенно искренне и обосновано советует: «будь сильнее», «владей ситуацией». Человеческая духовная суть гласит: «можно быть через любовь и соучастие». Разница между этими двумя позициями велика в ощущениях: люди власти напряженнее и бесчувственнее, соответственно, люди духа – чувствительнее, и поэтому им больнее быть в контакте. Взгляните сами, стремится ли человечество к духовности так, как оно это заявляет? Насколько люди готовы к живому участию и живым испытаниям?

Если ты живой – тебе может быть больно. И люди, к которым мы открыты, которых мы любим и позволяем себе быть к ним чувствительными – они же в большей степени и способны ранить больнее, а напряжение в отношениях с ними невыносимее. Так легко в этом случае сбиться с духовного пути и вместо сочувствия, в котором может быть больно, самому ударить силой, защититься от Встречи, свою безопасность восстановить животной инстинктивной властью, чтобы избежать боли от встречи, чтобы и следа не осталось. Ведь след, даже самый желанный – это деформация. След на песке – это травма песка.

И сила духовных людей – это, пожалуй, способность не применять Силу. Все просто: посмотрите вокруг, кто из вашего окружения бывает таким? Метафорическое предупреждение Библии: «широка дорога, ведущая в ад…» Потому что духовность – это не что иное, как созидательное добровольное согласие на Встречу, сочувствие и, возможно, боль. И в Золотой век русские классики пытались донести до народа, почему «страдания очищают душу».

Как же соблюдается в человеке баланс между его природной сущностью, потребностью в безопасности, с одной стороны, и его духовной сутью, способность к открытости, с другой стороны? Иначе говоря, между эго-тенденцией «соблюдать себя» и мета-способностью к трансценденции «выйти за пределы себя». Получается, что любой выход за пределы своих границ, любая встреча непременно влекут за собой движения в процессе отдавания-получания. В мире так устроено, что никто не имеет больше, чем он готов, и никто не отберет у вас вашего. Если довериться законам Вселенной и безоценочно принимать все происходящее, то жизнь ваша по принципу «все нейтрально» будет проходить без лишних страданий и боли.

«Восток» говорит об этом не одно тысячелетие. Это вовсе не означает, что восточные мудрецы не ощущают «следов» от встречи с жизнью. Но это означает, что, расслабившись, они переживают боль без боли. Западная же традиция предпочитает в своем развитии «страдать». Напряженное сознание человека не-восточного склада не доверяет жизни голословно. И то, что неподвластно сознанию, то, что невозможно проконтролировать и чем невозможно управлять, вызывает острое чувство несправедливости и неприятия. Именно поэтому Встреча для «нашего» человека по большей части болезненна. Инстинкт власти не дает покоя – появляется недоверие – невозможность расслабиться – и боль в напряжении (недаром врачи говорят, что расслабление уменьшает боль).

Потери современный человек воспринимает не как закономерный процесс восстановления баланса «отдавать-получать», а как ущерб. Приобретения – как личную заслугу. Неудачу в достижении – как собственную неполноценность. И все это есть культурная традиция нашего мира. Но общепринятость данных «аксиом» не обязательно совпадает с истинной сутью вещей. По сути, весь пафос цивилизации направлен на непризнание некой части человеческого бессилия перед миром и собственным существованием. Предательство тела и смерть – кто из людей этим управляет? Человеческая власть может повернуть реки вспять, но по-прежнему не может повлиять на свободу выбора другого человека, на процессы конечности и процессы рождения. Человеку страшно признать, что в жизни есть зона бессилия. Бессилие пугает. Когда нет силы, точнее, всесилия, действовать властью не очень эффективно. А любовью действовать как-то опасно и уязвимо. К тому же потребность в любви и близости – это всего лишь роскошь и блажь чисто человеческой натуры. Стоит ли рисковать?

Нельзя умалить человеческих способностей и мощного влияния человека на мир. Также нельзя отрицать человеческую ограниченность и область его беспомощности.

Как жить властвуя? – Жить, зная границы своих владений и ограниченность своей власти. Жить, владея собственным инстинктом власти.

Как жить на грани бессилия? – Жить, чувствуя и возрождаясь. Главное, перестать отчаянно сопротивляться и начать совершать посильные, не очень великие, но вполне поддерживающие по отношению к себе действия, направленные на обеспечение внутреннего комфорта с учетом бессилия перед случившимся. По этому поводу существует народная версия адаптации к бессилию. Звучит она так: «время лечит». Однако не всех и не всегда. А чаще всего оно просто залечивает, как хорошая мазь блокирует глубокую гнойную рану.

Есть и другие варианты обретения комфорта. И наука, и религия предлагают приблизительно одинаковый выход: в физико-техническом мире он носит название компенсация, в философско-религиозном – прощение. Именно через механизмы компенсации и прощения можно достигнуть той зоны комфорта в реальном мире, когда возможен духовный рост, можно совладать с собственным бессилием и не впасть в зависимость от собственной властности. Болезнь всемогущества заставляет человека в ситуации бессилия испытывать бешенство или занимать позицию обвинения. Человек, способный рефлексировать свое бессилие, готов быстрее и легче обрести творческое приспособление к реальности. А это и есть известный всем закон выживания. Как видно, выживает не сильнейший, а мудрейший. Именно поэтому дети искренне верят, что добро победит зло. А мудрейшими оказываются те, кто способен принять и простить.

Взгляните на схожесть механизмов компенсации и прощения. Компенсация – это признание нанесенного ущерба и восполнение этого ущерба. Прощение – это признание своего бессилия; в ситуации получения ущерба – и способность к восстановлению жизни с учетом понесенного ущерба.

Признаком непрощения или непринятой компенсации, является подсаживание человека на чувство вины, тогда утрата становится невосполнимой, компенсация ненасыщаемой и все усилия наладить новый комфорт существования – заведомо бесполезны. Человек, не умеющий принимать и прощать, заранее обречен на некомфортную жизнь, полную страданий, но не от духовного роста, а от блуждания в потемках собственных инстинктов. В том числе и инстинкта власти: «почему это со мной это случилось? впредь этому не бывать! я накажу всех виновных». Простить – означает признать, что больше нет долга, больше нет ущерба, что тот, кто все это причинил – свободен и к нему больше нет чувств по этому поводу. И одновременно прощение означает, что для простившего есть возможность новой жизни в измененной ситуации.