Пески пустыни

19.
Марионетки мы в чужих руках
В вальсе эмоций закружил нас страх
Марионетки мы – нет воли у нас
А вместо лица прижилась маска и далеко не одна.
(Тора 17 лет)

Лиог и Тошка в сопровождении верного Йяурра вышли к броду. Впечатление от "съезжающей крыши" не отступало.

- Ты как хочешь, я купаюсь!
Скидывая джинсы на тапочки, Тошка вдруг с особой отчетливостью осознал: всего три дня назад они с Витькой стояли вот здесь, на этой плите известняка, что свалилась с обрыва, мучительно решая...

Кларисса проснулась посреди ночи от звуков, доносившихся из угла её комнаты - это кошка рвалась из спальни в двери закрытого наглухо балкона. После окрика хозяйки животное на минуту прервало попытки, и начало тыкаться мордой в оконное стекло, пытаясь выбраться прочь из квартиры...Так продолжалось до тех пор, пока Кларисса не выдворила кошку, захлопнув двери своей спальни перед недоумённой мордочкой. Прошла небольшая пауза. Хозяйка Анфисы знала, что животные рвутся из дома перед предстоящими...

На поле 4 защитника, но я больше вижу трех.

Судья .. не должен позволять себя гладить - не мужское это дело.

Когда Шевченко уходит, Кампо возвращается на место левого центрального защитника.

Лужный проходит по левому месту крайнего.

Вот так... Все правильно... Чуть раньше пас и Шевченко пронесся мимо защитников "Реала" как электричка мимо нищего...

После его передачи мяч всегда находит Вьери или еще какого острого.

Замена, на поле выходит Карамбe...зачем..?

После второго...

Сэм Денкингер – уважаемый стольпар.
Когда он идет вразвалочку по Гангутской набережной, единственной улице поселка,

загребая здоровенными ручищами семечку из кармана отутюженных брюк, подносит ее ко рту манерно, слегка оттопырив мизинец – всем сразу понятно: перед ними матерый потомственный стольпар собственной персоной.

Здоровается с редкими прохожими, вышагивающими субботним утром по воняющему гниющими водорослями берегу, он небрежно : «…рассьте..» и сверкает передним золотым зубом так...

День отца

Каждую ночь мне снится один и тот же сон. Жаркий майский день, пустые улицы, зародыши кленовых листьев только начинают крепчать, тёплый ветерок щекочет лицо, волны плещутся о гранит бульвара и повсюду чириканье копошащихся в песке воробьёв.

Я всегда ходил со школы домой этой дорогой. Уже который десяток лет, как я закончил её. Но во сне остаюсь всё тем же мальчишкой с тяжёлым ранцем за спиной.

Вокруг никого: ни хулиганов, ни крикливых старух, ни пьяниц, ни колющихся под...

Кто я такой? Человек или чудовище? Я жив? Или я уже давно умер? И вообще, где я?..

Ответом мне была тишина. Звонкая, давящая всем своим неисчислимым весом тишина. Я попытался подняться на ноги, но тут же моя спина во что-то упиралась. Это что-то тысячей ядови-тых щупалец впивалась в кожу, заставляя меня стискивать зубы, чтобы не закричать. Глаза я от-крыть не мог: казалось, будто веки были склеены смолой. Отвратительной, дурно пахнущей смолой.

-Где я? – произнес я, но не смог узнать своего...

Они никогда не испытывали мучительного чувства одиночества, родившись близнецами, с разницею появления на свет всего в пять минут. Неведома им была и тяга к общению с другими, судорожная, переходящая у некоторых, в навязчивую идею отверженности, отстраненности от мира.

Им вполне хватало общения вдвоем.

Еще, будучи младенцами, они чувствовали, если одного вдруг брали на руки или уносили – второй от отчаяния заливался истошным криком.

Привыкнув в утробе матери к мерному сердцебиению, они...

Куришь…

Комкаешь листы…

Куришь…

Проклинаешь рвущееся сердце, от переполненных чувств…

Рисуешь скрипичные ключи…

Безнадёжная игра, не искренние звуки…

Куришь…

Боль пронзает пальцы, пронзает душу…

Она обещала прийти, обещала… не пришла…

Швыряешь пепельницу в картину Айвазовского, где она с всплеском тонет…

Коснувшись пальцами клавиш, закрываешь глаза…

Ты не здесь, ты далеко, оставляшь следы на песке…

Едва различаешь мелодию, идёшь дальше в лучах заката…

И ты...

День начинался сумбурно и странно.
Лук пришел на работу совершенно разбитым, со страшной головной болью. Накануне он почти до трех часов ночи просидел за компьютером, дорабатывая срочный проект, а потом долго не мог заснуть от переутомления — и вот теперь примостился за своим рабочим столом и пил черный кофе, чашку за чашкой, безуспешно пытаясь сосредоточить взгляд на линиях и цифрах, беззаботно пляшущих по экрану монитора.

Больше всего ему хотелось вернуться домой и выспаться: упасть на...

Солнце позволяет смотреть на себя — заворожённо, подолгу, лишь в момент заката. В пламени небес и рваных облаков, в шуме прибоя и просыпающихся звёзд. Только при этом свете исчезающего дня, он мог разглядеть на песке многочисленные обломки своей души.

Ступая монотонными шагами по советам и обещаниям, по стелющимся газетам, что без новостей, по разочарованной весне и её не распустившимся улыбкам. Сквозь тишину пробиваются набегающие волны, выбрасывающие на берег осколки прошлого, что...