Жар огромный

сейчас в эту минуту
куда то тихо уходят люди
в городе весна
и луна за окном повисла на ветке
безразличная смотрит в упор
ей отчего то тускло
наверное от всех президентов мира
от того что даже фонари играют роль
бессонно плещут вглядываясь в лица
и толпы обездоленных фотонов
(подумаешь элементарные частицы)
уходят в тьму потоком иллюзорным
последнюю улыбку отдавая смерти
не встретив родины на своем пути
исчезают потерянные выгнанные из жизни
и рабство что с голодом на ты...

Море синее бурлит.
Там живёт огромный Кит.
Властелин семи морей
В океане всех сильней.

Рыбку любит великан
Полон ею океан.
Глупый маленький китёныш -
Непоседливый детёныш.

Любит кушать молоко
И ныряет глубоко.
Так резвится и хохочет –
Расплескать всё море хочет.

свирепствует кали-юга
зверская эра презренья
в голове господа – ад
сотканный из колючей проволоки
воспаленных нервов
мир ужаса
взрывающихся шоковых ассоциаций
вызывающих дрожь от прикосновений
костяных пальцев невидимок
вдруг быстро отдернутых обратно
в угрожающую темноту перво-хаоса
леденеет от страха психея
и молится молится молится
распластавшись на коленях
на дне черного одиночества


в скрипучие двери разорения
въезжает осень на ржавом кадиллаке
не отражаясь в смятых...

Меня просто трясет от злости,
От всей этой скуки банальных судеб:
Родился, учился, работал и умер.
В/о, без в/п, судимостей нет.

Это какая-то мудь – соцштамповка
Клонирует куклы по образцу.
В конвейере жизни несет заготовку,
Чертежик укажет, что ей к лицу.

Тираж одномерков на фабрике воли.
Какие ж дипломы ты заимел (?)
Кичливо чтоб подбочениться вскоре:
«Я – не неудачник! Я – преуспел!»

Так и живем мы под дулом отчета:
То-то и то-то мы всем должны…
Женитьба, ребенок, работа...

Богородице.

Божья матерь, пресвятая Дева! Что же ты две тысячи лет делала,
С неба, взирая на скорби людские, нас утешала и с нами скорбела?
Или внимала, как души мирские тянут занудливо: – Ave Maria?
Каются в смертных грехах, чуть дыша, зная, что вскоре опять согрешат.
Было ли время, когда ты смеялась, сыну тепло и светло улыбалась?
Вечный твой образ печалью прекрасен не потому ли, что подвиг напрасен?
Не потому ли, что с Роком не споря, матери сохнут и чахнут от горя,
На крест, ссылая...

Пляж. Белый песок. Океанится гладь...
Куба – Свобода, тебя не узнать,
Как ты чудесно похорошела!
Самбой обточено смуглое тело,
Кудряво-пружинно улыбки несут -
Само дружелюбие выросло тут.
Эмоции, смех, пляска ног, взмахи рук
Вдоль Малекона – лег берег вокруг,
Который Гавану волной обнимает,
На набережной – красота, отдыхают...
И кофе… Такой аромат, вплоть до дрожи…
Cеньор! Мне ещё! Выпью чашечку… Боже…
Спокойно как… И удивительно вкусно!
А вот после пятой становится грустно,
И...

Туманная мгла окутала мне душу,
Исчез мой смысл бытия,
И слезы накапали огромную лужу,
Я лишь закрою сердце уходя.

Лишившись памяти навеки,
Я отказалась понимать любовь.
На глаза опустились тяжелые веки,
Я забываю про адскую боль.

Хочу увидеть солнце, как в тот день,
проникнуться всем телом и душою,
Прильнуть свою ладонь к твоей,
И покрыть вокруг все белой мглою...

Лбовь бывает жестока,
По трупам вечно идет,
И нет у боли оттока,
А жизнь черной полосою пройдет.

Черно-белые дни покрытые болью.
Вот что меня сопровождает,
Пропитаны черной пеленою они,
И все положительные чувства проподают.

Мне обрезали крылья любви,
Моя жизнь ничего по сути не стоет!
Я не создана для огромной борьбы,
А лишь сердечко от боли ноет!

Воспоминания пропитаны черной краской,
И в душе нет больше болого места,
А пустотуту не закроешь ты латкой,
А чурному чувтву...

Книга вторая. Песнь четырнадцатая. Мировая Душа.

Пришел ответ нежданный на ее искания.
В далеком мерцании умственного пространства,
В устье пылающем был виден сияющий столб;
Казался он вратами затворенными, размышляющим в радости
Убежищем завуалированным и бегством к мистерии.
Прочь от недовольного, поверхностного мира
Бежал в грудь неизвестного,
Туннель и скважина из Божественных бездн.
Нырял, как будто в мистичное русло надежды
Сквозь многослойную, бесформенную, немую самость...

В краю, где я вырос, я море любил -
Огромные, страшные волны!
При штормах всегда я на пирс выходил.
Безлюдным был берег… безмолвным...

Лишь чёрные волны катились на пирс -
Дрожали и рвалися достки!
И страшной стеной вдруг вздымалися ввысь!
Ужасен удар их был хлёсткий!

Но я убегал, уклоняясь от брызг,
Вперёд и на край - где открытое море!..
И новые волны - неслися на пирс
В кипящем и грозном просторе!

И снова бежал я от страшных валов
И смело вставал посредине…
Могучая сила...