Мертвенно-бледные

Тяжёлая лира, ложащаяся на европейскую ночь, на изодранное сознание
ночного Парижа; тихий ад, поднимающийся в первоначальной
стройности, строгости, и, падающий вниз головой в мыльную пену прибоя;
не видно ли Вергилия за плечами – нет –
лишь наэлектризованное одиночество, седое,
жёлто-бледное, всезнающее, как змея, вслушивающееся в правду стекла.
Свобода души – против чуждого мира, против болезненного огня
плоти, изъеденной холодом, туберкулёзом, раком, фурункулёзом;
жёсткая койка...

Тропа над кручей.
Бледный питон-альбинос
Сыт и спокоен.

Солнце жжет мои глаза, я иду домой,
Бледно белая слеза катится долой,
Под ногами зазвучал розовый сверчок,
Я его не растоптал, пусть живет жучок.
Пусть зеленая трава мнется под ногой,
Мне теперь уж всё равно, я иду домой.
Тучи сходятся в один тёмно серый ком,
Нужно срочно поспешить, иль начнется гром.
Капли злобного дождя хлынули на рожь,
Засверкает там гроза и начнется дождь.
Всё теперь мне нипочем, топну я ногой
Потому что как всегда, я иду домой!

Исписалась ночь до чёрного рассвета. Время, как струна.
Снег с дождём – танцующая смерть, греющая рук кубовых вены
у декабрьского белого костра.
А ладошки краснощёкого младенца, как кирпичики вселенной,
хлопают вдогонку мотыльку; здесь памяти обрыв –
а значит – Бог. Здесь вакуум вечности – конечен; мгновение – бессмертно.
Зарисовать мгновенье словом, миг,
где угол неизбежного паденья равен
углу, в который ставили нас в детстве.
Я отодвинул штору и увидел – там ноет пустота,
изматывая...

В окне – раздетый лес, лишённый языка листвы.
В руке – озноб – подачка декабря.
В дымке небес сквозит хамелеоном
застуженное палевое солнце –
звёзд с неба не хватать. И рвутся швы
тепла на гребне крон и кровель, хандря
от обескровленных ландшафтов.
Невнятным ореолом
лицо во льдах плывёт, а в унисон –
стен гробовые доски, излучины колен,
разбитые о пустоту всех линий,
грязь фосфорического моря, мельхиор
обочин, заболоченных
разряженным пространством,
лишённым плоти ядовитых трав...

В утреннем небе
Встреча двух бледных светил.
Свет в твоих глазах.

На излёте чувств, преодолевая материал расшатанной плоти,
в поте лица уходящего лета, бездетного взгляда, заплатанного
дождём из свинца и бирюзовой росой, там, где живой воздух
бездушного космоса ночи и прочих сомнений, я играю в прятки,

я играю с золотом, почерневшим от слов и движений,
я играю на опережение собственной мысли, искренне
забывая хлорированное пространство больничного кафеля,
грязные стены и пенные проходные, я приписываю

себе слабость тоски и нежность безмолвия...

Под чёрным платьем
Бледный холодный атлас.
Ангельский голос.

Такой вот светлый новый год,
Надежды полный созидания.
Там ,где тонул, я вижу брод,
Моей нет паники отчаяния.

Где непролазная тайга,
Дорога ровной лентой вьется.
Где в пояс вечные снега,
Ручьем тропиночка прольется.

И дерзким шагом сквозь огонь,
Не обожжет огнем коварным.
Играет гривой рыжий конь,
Стал бледным облаком ментальным.

И небо виснет надо мной,
И в помощь небо,- стало ближе.
Шепча на ухо,стало ниже;
-" Вперед,твой ангел за тобой".

И нет тревог в борьбе моей,
И...

Кристаллический звон сугробов в гробовой утробе морозной
ночи; чёрной росой осыпается небо в беспризорные коридоры
проспектов; крик, сбитый с ног ветром, взбитый инеем, мерцает в воздухе
мраморным хрустом; разбитая люстра луны качает печальные волны

бледного света, и плед мостовой укрывает шаги. Бельевой верёвкой
колышутся ветви разлапистых парков; леопардом скользит
безмолвное олово звёзд в отражении глаз, осколками
проедая слёзы; жжение льда в сужении вен, словно застывший гранит...