Мертвенно-бледные

Колебания обесточенного чёрного света
падают приглушённо
на тусклые стёкла спальни.
Я перелистываю страницы ночи,
и слышу ноты, колокольчиками шагов,
продирающиеся ото сна.
Я узник музыки твоего обнажённого тела,
когда спелым гранатом
восходит румянец солнца
на глянцевой скатерти
сонного горизонта,
и ты плывёшь, очертаньем
бесплотного снежного облака,
по утренним сквознякам,
звонким горным ручьём
вбирая прохладу нового дня,
под радостный всплеск горящих ладошек
младенца...

Засекретили ученых,что смотрели в небеса,
Видно,точно, от испуга шевелятся волоса.
Траектория полета на сближение идет,
То ли рухнет на планету,то ли мимо обойдет.

Жутко даже и представить, нанесет какой урон,
Говорят, быть силе взрыва, до десятка мегатонн.
Размышляет мир ученых, чем ответить на посыл,
Чтобы коршун иноземный в землю когти не вонзил.

Видно,в правду, ускорение, предстоит освоить нам,
Бог толкает нашу землю к не из ведомым мирам.
А,иначе, что за праздник, разрушая мир...

Краем глаза из за тучки,
Показало солнце лучик.
На снежинку светом мчится,
И кристаллик за лучится.

Плавно краешки обмякли,
Появились краем капли.
Поплыла снежинка с крыш,
Поплыла сверкая вниз.

На обрыве задержалась,
Ветром теплым покачалась.
Влаги вскользь еще вместила,
И ручонки отпустила;

Явь свободного падения,
Остановлено мгновение.
Капля тестом раскатилась,
Капля в нечто превратилась.

Замер двигатель машины,
Не заносит с визгом шины.
Успевает взгляд узреть...

Высота глубокого одиночества в матово-сизом небе
февральского созерцания, февральской чувственности;
чистая интуиция времени качается неравновесной бездной
над головами прохожих и прихожан; искусство

сновидца, незаинтересованным удовольствием, пылится
в запасниках мозга; пространство, как аппарат восприятия,
строит строки сошедшей с ума прозы, плетёт небылицы,
о том, что страдание – стимул, о том, что прекрасное –

целесообразность без цели; и я подчиняюсь сквозному ветру
несущихся...

Огни заката в сумрак беспокойный просеяны, и на поклон ночной
спешат шаги, отмеренные боем волн ледяных под северной звездой;
спешат ветра, кидают камни в пропасть, сдирают кожу с мёртвенной земли,
и жалит страх, смоля бездушный воздух, играя волчьим окликом вдали.

Огонь погаснет, скроет мрак рассудок, как смерть взревёт нордическая тьма,
фитиль зрачка затмением накроет, и бледным оловом зальёт глаза луна;
спешат снега, метелью лихорадит, от вьюги плоть багряна, словно стяг,
хрипит...

Тебе ли не знать,как рвет мое сердце,
Тебе ли не знать,как все меня бесит.
На голову вечно мотать полотенце,
На коже лица огуречная плесень.

Твои бигуди в перекрученных кудрях,
Что тот папуас вызывающий духов.
Я в газовой камере все свои будни,
Твой лак для ногтей должен трепетно нюхать.

Твои химикаты для прелестей ванны,
Я вечно хватаю твой лак,чтоб побриться.
Какого я черта учил иностранный,
Такие названия придумал тупица.

Скажи наконец,где ты прячешь рубашки,
Ты лечишь меня...

Зрачка замочная скважина, в многоэтажное небо вколоченная,
сосредоточено, до столбняка, ловит злословье свинцовых туч;
ключ души повернётся наотмашь, и чертежи дождя
порвёт, обесточит,
задушит солнцем безбожным,
язычески плотским, геофизически жгучим.

На громоздких подмостках многоэтажного неба,
в падали воздуха, бледная влага истлеет
в тепло и женские слёзы;
падая сочной медью, вечер покатит по встречной, вея
закатом, беспозвоночной химерой ночи,
и слякотно-млечным анабиозом...

Мы вершниками Бога были там,
Где сады желтеносные змеятся,
Погибших выводя к святым постам,
Доднесь на нас века смотреть боятся.

Звездами их проткнули небеса,
Под мертвым дуновением Борея
Мы вняли гробовые голоса,
Червей нешелковичных лицезрея.

Огнистых подводили нам коней,
Гермес тогда заравнивал дорогу,
По конусам немеркнущих огней
Стезя любая жаловала к Богу.

Элизиум пред нами отблистал,
Истаял Апокалипсис в подсвечных
Снегах, но пуст видений пьедестал,
Сервируют столы...

Каждая минутка без тебя потеряна.
Безвозвратно. Безутешно. Да. Уверена.

Каждый вдох лишь ветра бледное дыхание.
Мне б согреться! Да мешает расстояние.

Мне бы выдохнуть - Люблю тебя... - и сбудется.
В срок земля зазеленеет ярким кружевцем.

Нам бы вечер подарить себе сиреневый.
И заполнить все минутки нашим временем.

Я никому ничего не должна.
И ничего и никто мне не должен.
В хват декаданса схлестнулась струна.
В доме пустом бледный вид из окна.
И крест прощения рукоположен.

Партик Святой эль полнее нальёт.
Друг, ты прости, тут стакан не поможет.
Солнце устало ласкать свой народ,
Пуст, безразличен седой небосвод,
Бей в барабаны. Стели своё ложе.

Жги чучела. Пусть прихватит огонь
Угли-глаза в окантовке печали.
С трассы срываются стаи погонь,
Сходят с ума. Ты прости и не тронь
Криком души...