«Когда в науке говорят „похороны масленицы“ или в народе говорят „русалку хоронят“, то эти выражения верны лишь отчасти, поскольку весь обряд имитирует похоронную процессию. Но хоронить можно только мертвого, в обряде же хоронимое существо не мертво, а живет.
Мы имеем не похороны, а предание смерти живого существа.
В.Я.Пропп показал, что «в русских праздниках… момент растерзания, утопления и сожжения сопровождается ликованием, весельем, смехом и фарсовыми действиями… Никакого празднования воскресения в русских обрядах и праздниках нет. Праздник состоит не в воскресении, а в умерщвлении».
Фрэзер, устанавливая в "Золотой Ветви" связь между праздниками, на которых сжигали чучела, и сожжением живых людей, писал : "Первобытные люди вовсе не принимали в соображение человеческое страдание."
Спутница Деда Мороза Снегурочка - ожившая снежная баба, символ зимы и смерти, заложный покойник. Снегурку связывают с приносимой в жертву Костромой, которая тоже является заложным покойником, и имеет связь со смертью. Чтобы Мороз не трогал, кельты приносили ему жертву: привязывали девушку, которая замерзала. Представляется, что Снегурка и может быть принесённой в жертву богу зимы замороженной девушкой, которая стояла до весны в виде снежной бабы, а на Масленицу сжигалась, что и означало "проводы зимы". Вероятно, непогребённый, замороженный в снежной бабе труп девушки и сближал Снегурочку с заложными покойниками.
В одной из обрядовых песен о Костроме поется так: "Как Костромин-то отец стал гостей собирать, большой пир затевать, Кострома пошла плясать. Костромушка расплясалась, Костромушка разыгралась. Вина с маком нализалась. Вдруг Костромка повалилась. Костромушка померла".
Эта странная смерть Костромы на празднике наводит на мысль, что девушку, напоив вином с маком, приносили в жертву. Возможно, путём замораживания.
Вот, что Рыбаков пишет о Костроме:
«Во временных трансформациях обряда кукла Костромы или Купалы заменила собою не божество Кострому или Купалу (правы исследователи, отрицающие существование представлений о таких богинях), а жертву, человеческую жертву, приносимую в благодарение этим природным силам и их символам. А жертва приносилась не самим этим силам сезонного действия, а постоянно существующему повелителю всех подземно-подводных сил, содействующих плодородию, т. е. Ящеру, Аиду, Посейдону.
Имя братца Иванушки может указывать на обряд в ночь под Ивана Купалу; тогда сестрица Аленушка -- сама Купала, жертва, обреченная стать "в воде потопляемой". В купальскую ночь и "огни горят великие" и совершаются обряды у воды, имитирующие утопление жертвы: купанье девушки, наряженной Купалой, или погружение в воду чучела -- куклы, изображающей Купалу.»
Из ответа утопленной девушки можно сделать вывод о том, какой представлялась язычникам посмертная судьба приносимой им жертвы: девушка лежит на дне, пески высасывают её сердце , она хочет встать, но не может - "горюч камень ко дну тянет"...
А. А. Потебня в своем исследовании о купальском празднестве приводит полный трагизма плач матери по утонувшей (в древности - утопленной) девушке: люди, не берите воду, не ловите рыбу, не косите травы на излучинах реки - это красота моей дочери, это ее тело, ее коса ... Пелась эта песня тогда, когда проводился обряд утопления Купалы."
Утверждают, что и русалки - не те девушки, которые сами утопились или утонули, а те, которых насильно утопили. Возможно, обряд проводили, когда переселялись на новое место: утопление члена своего рода в реке делало эту реку "своей". Так же могли приносить человеческую жертву для "освоения" леса и поля. При строительстве крепости приносили в жертву человека - замуровывали в стене. Такое жертвоприношение совершали даже в христианские времена.
В жертву приносили и стариков, что тоже отразилось в игрищах. Аналоги игрищ «похорон Кузьмы и Демьяна» содержатся в некоторых вариантах южнославянских преданий, в которых сын относил отца в глухой лес и оставлял под деревом (на произвол судьбы — на съедение диким зверям, голодную и холодную смерть и т.п. ) или же, поставив под деревом, убивал ударом по голове специальным предметом, по-видимому служившим одновременно и приспособлением для несения старика."
Стариков ещё и топили, и закапывали живьём, и забивали колотушками, совершая вокруг них ритуальный танец. В ещё более древние времена, стариков не просто убивали, но и съедали, чтобы получить их силы. Смерть и наличие дряхлых людей в деревне могли считаться очень вредными для благополучия общины. Обычай подкрепляло соображение о "лишних ртах". Во время засухи, стариков топили в реке - "отправляли за дождём".
Случаи ритуального убийства стариков происходили даже в средневековье, хотя церковь и власть с этим боролись. Но можно подумать и о гуманности: стариков не оставляли дряхлеть, болеть и мучительно умирать, а провожали в последний путь с почестями. Есть указания на добровольность такой смерти.
В лес отправляли не только стариков. Можно вспомнить разные сказки, в том числе - близкие к теме Снегурочки сказки наподобие "Морозко". В разных сказках, чтобы избавиться от детей, родители отправляют их в лес. Вероятно, родители не просто избавлялись от "лишних ртов", но и надеялись, что такое жертвоприношение улучшит их положение.
Прыжки юных пар через костёр - пережиток ритуала, когда юноша и девушка совершали самосожжение, чтобы обеспечить благополучие своим семьям. В те времена люди верили в то, что, вместе сгорев, юная пара навсегда останется вместе. Тема смерти влюблённых стала украшением произведений искусства.
Трудно считать случайным обилие таких песен и сказок: напрашивается вывод, что в них говорилось об обыденности древних славян. Раскрытие связи стихов, песен, игр, ритуальных кукол, чучел и снежных баб с человеческими жертвоприношениями, придаёт (возвращает) этим "детским забавам" их настоящий жуткий смысл и красоту.
В.Я.Пропп показал, что «в русских праздниках… момент растерзания, утопления и сожжения сопровождается ликованием, весельем, смехом и фарсовыми действиями… Никакого празднования воскресения в русских обрядах и праздниках нет. Праздник состоит не в воскресении, а в умерщвлении».
Фрэзер, устанавливая в "Золотой Ветви" связь между праздниками, на которых сжигали чучела, и сожжением живых людей, писал : "Первобытные люди вовсе не принимали в соображение человеческое страдание."
Спутница Деда Мороза Снегурочка - ожившая снежная баба, символ зимы и смерти, заложный покойник. Снегурку связывают с приносимой в жертву Костромой, которая тоже является заложным покойником, и имеет связь со смертью. Чтобы Мороз не трогал, кельты приносили ему жертву: привязывали девушку, которая замерзала. Представляется, что Снегурка и может быть принесённой в жертву богу зимы замороженной девушкой, которая стояла до весны в виде снежной бабы, а на Масленицу сжигалась, что и означало "проводы зимы". Вероятно, непогребённый, замороженный в снежной бабе труп девушки и сближал Снегурочку с заложными покойниками.
В одной из обрядовых песен о Костроме поется так: "Как Костромин-то отец стал гостей собирать, большой пир затевать, Кострома пошла плясать. Костромушка расплясалась, Костромушка разыгралась. Вина с маком нализалась. Вдруг Костромка повалилась. Костромушка померла".
Эта странная смерть Костромы на празднике наводит на мысль, что девушку, напоив вином с маком, приносили в жертву. Возможно, путём замораживания.
Вот, что Рыбаков пишет о Костроме:
«Во временных трансформациях обряда кукла Костромы или Купалы заменила собою не божество Кострому или Купалу (правы исследователи, отрицающие существование представлений о таких богинях), а жертву, человеческую жертву, приносимую в благодарение этим природным силам и их символам. А жертва приносилась не самим этим силам сезонного действия, а постоянно существующему повелителю всех подземно-подводных сил, содействующих плодородию, т. е. Ящеру, Аиду, Посейдону.
Иванушка хочет вернуть утопленную сестру
Аленушка, сестрица моя!
Выплынь на бережок:
Огни горят горючие,
Котлы кипят кипучие,
Хотят меня зарезати...
Утопленная девушка отвечает:
(Рада бы я) выпрыгнуть --
Горюч камень ко дну тянет,
Желты пески сердце высосали.
Аленушка, сестрица моя!
Выплынь на бережок:
Огни горят горючие,
Котлы кипят кипучие,
Хотят меня зарезати...
Утопленная девушка отвечает:
(Рада бы я) выпрыгнуть --
Горюч камень ко дну тянет,
Желты пески сердце высосали.
Имя братца Иванушки может указывать на обряд в ночь под Ивана Купалу; тогда сестрица Аленушка -- сама Купала, жертва, обреченная стать "в воде потопляемой". В купальскую ночь и "огни горят великие" и совершаются обряды у воды, имитирующие утопление жертвы: купанье девушки, наряженной Купалой, или погружение в воду чучела -- куклы, изображающей Купалу.»
Из ответа утопленной девушки можно сделать вывод о том, какой представлялась язычникам посмертная судьба приносимой им жертвы: девушка лежит на дне, пески высасывают её сердце , она хочет встать, но не может - "горюч камень ко дну тянет"...
А. А. Потебня в своем исследовании о купальском празднестве приводит полный трагизма плач матери по утонувшей (в древности - утопленной) девушке: люди, не берите воду, не ловите рыбу, не косите травы на излучинах реки - это красота моей дочери, это ее тело, ее коса ... Пелась эта песня тогда, когда проводился обряд утопления Купалы."
Утверждают, что и русалки - не те девушки, которые сами утопились или утонули, а те, которых насильно утопили. Возможно, обряд проводили, когда переселялись на новое место: утопление члена своего рода в реке делало эту реку "своей". Так же могли приносить человеческую жертву для "освоения" леса и поля. При строительстве крепости приносили в жертву человека - замуровывали в стене. Такое жертвоприношение совершали даже в христианские времена.
В жертву приносили и стариков, что тоже отразилось в игрищах. Аналоги игрищ «похорон Кузьмы и Демьяна» содержатся в некоторых вариантах южнославянских преданий, в которых сын относил отца в глухой лес и оставлял под деревом (на произвол судьбы — на съедение диким зверям, голодную и холодную смерть и т.п. ) или же, поставив под деревом, убивал ударом по голове специальным предметом, по-видимому служившим одновременно и приспособлением для несения старика."
Стариков ещё и топили, и закапывали живьём, и забивали колотушками, совершая вокруг них ритуальный танец. В ещё более древние времена, стариков не просто убивали, но и съедали, чтобы получить их силы. Смерть и наличие дряхлых людей в деревне могли считаться очень вредными для благополучия общины. Обычай подкрепляло соображение о "лишних ртах". Во время засухи, стариков топили в реке - "отправляли за дождём".
Случаи ритуального убийства стариков происходили даже в средневековье, хотя церковь и власть с этим боролись. Но можно подумать и о гуманности: стариков не оставляли дряхлеть, болеть и мучительно умирать, а провожали в последний путь с почестями. Есть указания на добровольность такой смерти.
В лес отправляли не только стариков. Можно вспомнить разные сказки, в том числе - близкие к теме Снегурочки сказки наподобие "Морозко". В разных сказках, чтобы избавиться от детей, родители отправляют их в лес. Вероятно, родители не просто избавлялись от "лишних ртов", но и надеялись, что такое жертвоприношение улучшит их положение.
Прыжки юных пар через костёр - пережиток ритуала, когда юноша и девушка совершали самосожжение, чтобы обеспечить благополучие своим семьям. В те времена люди верили в то, что, вместе сгорев, юная пара навсегда останется вместе. Тема смерти влюблённых стала украшением произведений искусства.
Трудно считать случайным обилие таких песен и сказок: напрашивается вывод, что в них говорилось об обыденности древних славян. Раскрытие связи стихов, песен, игр, ритуальных кукол, чучел и снежных баб с человеческими жертвоприношениями, придаёт (возвращает) этим "детским забавам" их настоящий жуткий смысл и красоту.
Обсуждения Снегурочка, русалочка и человеческие жертвоприношения