Неорационализм. Глава 1. (Продолжение)

2.3. Взаимоотношение между выводами модели и действительностью

Существует два вида выводов: общие и частные. Общие выводы это утверждения типа: при таких-то и таких-то условиях должно случиться (произойти) то-то и то-то. Например: если наблюдается понижение атмосферного давления на величину не менее чем. . . в районе А и перемещение масс воздуха из района В в район С, то в районе Д на следующий день должен выпасть дождь. Или: если эксплуатация

достигает такого-то уровня и есть революционный класс и у него есть

революционная теория, должна произойти революция (по Марксу).

Частные выводы это: завтра будет дождь в районе Д, в следующем году должна произойти революция во Франции и т. д. Очевидно, что любой частный вывод соответствует некоторому общему в предположении, что условия этого последнего выполнены.

Мы видим, что утверждение как общих, так и частных выводов формулируются, выражаются через понятия и к ним относятся (дождь, революция и т.д.). Поэтому и, взаимоотношение их с действительностью связано с взаимоотноше¬нием с ней соответствующих понятий (точнее их определений). Например, если вывод утверждает, что будет дождь и мы не даем строгого определения понятию «дождь», тогда это утверждение будет истинным как в случае пятиминутного накрапывания, так и в случае всемирного потопа. Но если мы определим наше понятие более

точно, например так: дождем считается выпадение осадков в количестве не более чем... и не менее чем. . в течение дня , то ни пятиминутное накрапывание, ни всемирный потоп не будут соответствовать метеорологической теории, приводящей к такому выводу, или конкретному предсказанию погоды, его провозглашающему, и упомянутое утверждение о дожде будет ложным. Кроме того даже в случае строгих определений понятий наши выводы будут такой же абстракцией действительности, как и наши понятия. В частности, те дожди, которые будут делать наше утверждение истинным, будут обладать бесконечным разнообразием качеств, в наше определение не включенных: одни будут теплые, другие холодные, со штормом или при полном безветрии, с громом молниями или без них и т. д. Будут они отличаться друг от друга и по количеству осадков (хотя и в заданном диапазоне), т.е. по количеству признака, входящего в определение.

Важно отметить, что та же картина взаимоотношения между выводами модели и действительностью имеет место, в принципе, и в случае понятий, для которых не существует на сегодня принятой меры измерения качеств, лежащих в основе определения.

Например, сегодня не принято пользоваться количественными оценками для выяснения вопроса, считать ли некие исторические события революцией или бунтом, реформами, эволюцией и т.д. Тем не менее, очевидно, что революция отличается от эволюции или реформ, скажем, именно масштабом изменений, скоростью их осуществления (и может быть еще драматизмом, т. е. количеством жертв и разрушений). А это уже вещи или качества, к которым понятие меры безусловно применимо. И даже в случае такого отвлеченного и несовместимого с измерением понятия, как поэзия, не подлежит, тем не менее, сомнению, что одни стихи могут быть более поэтичными, чем другие, т. е. в принципе мера существует, хотя мы не можем ни вычислить ее.

Итак, мы видим, что природа взаимоотношения наших выводов с действительностью носит количественный характер в том смысле, что их истинность связана с устанавливаемыми нами границами множеств объектов, подпадающих под определения понятий, относительно которых делается вывод, границами обусловленными количеством определяемого качества. Причем в принципе это имеет место и в тех случаях, когда мы не указываем количественных пределов и даже не имеем меры для их установления.

2,4. Критерий истинности частных выводов модели

Ответ на вопрос о критерии истинности для частных выводов следует из вышесказанного и практически тривиален. А именно: частный вывод модели является истинным, когда есть количественное совпадение между утверждением, содержащимся в нем, и конкретным событием или фактом действительности, к которому это утверждение относится. «Количественное» означает здесь — по мере признака, лежащего в основе определения понятии объекта или явления, к которому утверждение относится. «Совпадение» означает, что количество этого признака в реальном объекте или явлении находится в пределах, указанных в определении со¬ответствующего понятия.

Практическая проверка истинности частных выводов не вызывает проблем в случае, если существует согласованная мера признака и есть средства измерения его. Если такой меры или средств измерения на сегодня не существует, то каждый решает вопрос об истинности или ложности конкретного частного вывода на основе индивидуального интуитивного представления о пределах признака, удовлетворяющих определению понятия, и о степени наличия его у реального объекта, к которому понятие относится. Представление это вырабатывается у каждого на основе его опыта как чувственного, так и такого, как усвоение полученной информации. В силу индивидуальности такого представления люди могут расходиться во мнениях об истинности того или иного частного вывода, особенно в сфере гуманитарной, где как правило отсутствует признанная мера и средства ее измерения для признаков, лежащих в основе определения понятий.

Скажем, одни историки могут оценивать некоторые исторические события, как революцию, а другие лишь как реформы, хотя и связанные с волнениями и т.п. Но это вовсе не основание для той относительности истины, которую проповедует экзис¬тенциализм. Это потому, что разногласия могут возникать лишь для, так сказать, пограничных случаев, когда наличие признака в реальном объекте близко по величине к гранич¬ному значению его в определении соответствующего поня¬тия, а еще точнее лежит в зоне размытости этой границы. Но поскольку для понятий, даже не имеющих признанной меры свойства, лежащего в основе определения, но хорошо «обкатанных» и «притертых» в обращении, интуитивные представления о границах достаточно близки у разных лю¬дей и, следовательно, зона «размытости» границы достаточ¬но узка в сравнении с внутренней зоной определения, то для подавляющего большинства случаев разногласия в оценках истинности частного вывода не возникает и никто не назовет, скажем, события во Франции 1789 года иначе, как революцией. Кстати, и для понятий, обладающих признанной мерой признака, лежащего в основе определе¬нии, и средствами его измерения, все равно существует зона неопределенности ответа на вопрос об истинности частного вывода, но определяется она на сей раз точностью измерений.

2.5. Критерий истинности общих выводов. Границы применимости моделей.

Прежде всего, вспомним, что общие выводы получаются из фундаментальных законов модели с помощью логических или математических построений (аргументов). Фундамен¬тальные законы сами являются частным случаем общих вы¬водов модели. Более того, можно заменять фундаментальные законы модели некоторыми ее общими выводами таким об¬разом, что прежние законы становятся выводами, а вся остальная система выводов (т. е. модель в целом) сохраня¬ется. Так, например, уже давно доказано, что евклидову геометрию можно строить не на тех пяти аксиомах, на ко¬торых ее построил сам Евклид, а заменив часть этих аксиом некоторыми из теорем этой геометрии. При этом бывшие ак¬сиомы будут доказаны теперь, как теоремы и все остальное здание геометрии сохраняется. Аналогично, так называемый второй закон ньютоновской механики принимается во всех сегодняшних учебниках физики как фундаментальный для ньютоновской модели, но сам Ньютон исходил из закона сохранения количества движения, как фундаментального, а нынешний второй получал уже как общий вывод из своей модели.

Из сказанного видно, что взаимоотношения общих выво¬дов модели с действительностью имеет ту же природу, что и взаимоотношение фундаментальных законов с ней. Поэто¬му все, что было сказано о взаимоотношении фундаментальных законов модели с действительностью (с учетом роли понятий и их определений) относится и к общим выводам. Но здесь нам важно другое, а именно, что для общих выводов, как и для фундаментальных законов, взаимоотношение с действительностью носит, помимо прочего, еще и статисти¬ческий или вероятностный характер. То есть для того, что¬бы придать нашим выводам более строгий характер нам следует формулировать их в таком виде: при таких-то и таких-то обстоятельствах произойдет то-то и то-то с такой-то вероятностью. Поскольку такая строгость формулировок принята на сегодня лишь в физике и технике, то для иллюстра¬ции я приведу пример из последней.

Техника это - не познавательная область (или, по крайней мере,- не чисто познавательная), но проект машины в неко¬тором отношении подобен модели познания (то обстоятельст¬во, что машина является творением человека, не мешает, поскольку действительность, описываемая, скажем, экономическими, социальными и рядом других моделей, есть также продукт человеческой деятельности). Роль понятий в проекте машины играют детали машины, роль определения понятий — чертежи деталей, в частности, номинальные размеры деталей играют роль номинал-определений, а допуски на размеры деталей определяют множества реальных дета¬лей, подпадающих под определение понятия (чертеж детали). Сборочный чертеж машины играет роль набора фундамен¬тальных законов познавательной модели. А окончательные выводы в этом аналоге познавательной модели выглядят так: если все детали, из которых изготовляется машина, сделаны по чертежам, т. е. прежде всего размеры реальных деталей отличаются от номинальных, указанных в чертежах, на величины, не большие, чем заданы допусками в тех же чертежах, и если эксплуатация машины осуществляется в условиях, для которых она и запроектирована (скажем, нагрузки будут не выше допустимых и в движущиеся части не будет засыпаться песок), то вероятность того, что машина проработает без поломки в продолжении гарантийного периода, будет равна некой заданной величине (меньшей единицы, но большей нуля). Кстати, если условия нормальной эксплуатации машины не соблюдены, это еще не значит, что машина вообще не будет работать. В частном случае она может при этомпроработать и гарантированный срок без поломки. Это значит лишь, что без соблюдения условий нормальной эксплуатации мы не можем гарантировать запроектированного срока работы ма¬шины. Или, переходя на язык модели познания моделями: выводы познавательных моделей работают лишь в грани¬цах применимости этих моделей.

Остановимся подробнее на этих границах. Из приведенного выше машинного аналога познавательных моделей мы видим, что границы понятий (допуски на размеры деталей) и границы моделей (нормальные условия работы машины) это не только не одно и то же и не совпадает, но, вообще, находится в разных измерениях и мы можем быть вполне в границах понятий модели, но вне границ применимости самой модели (когда все детали выполнены в пределах допус¬ков, но машина работает в условиях, для которых она не запроектирована).

Здесь возникает вопрос, почему даже в условиях применимости модели ее выводы не вполне гарантированы, т. е. почему даже в этом случае вероятность, что машина будет работать гарантированный срок не равна в точности едини¬це, а меньше (хотя и может быть сколь угодно близка к ней). Или, иными словами, почему общие выводы модели также, как и ее фундаментальные законы имеют статистическую, вероятностную природу? Машинный аналог познавательных моделей помогает нам

ответить на этот вопрос. А именно, это потому, что объекты реальности никогда не соответст¬вуют в точности их номинал-определениям в модели, причем не соответствуют по мере признака, лежащего в основе опре¬деления понятия. То есть, машина могла бы работать гаран¬тированный период с вероятностью, равной единице только в том случае, если, помимо выполнения всех условий проек¬та, все детали машины были бы выполнены в точности по номинальным размерам.

Теперь мы можем сформулировать критерий истинности для общих выводов модели. Общий вывод модели является истинным, если частота реализации результата, о котором идет речь в этом выводе, будет не меньше вероятности, указанной в его точной фор¬мулировке. Например, если инженер делает вывод из своего проекта — моделирует машину и утверждает, что при правильной эксплуатации она будет работать без по¬ломки в течение одного года с вероятностью 0,99 и после этого начинается массовое производство этих машин и из каждой тысячи 992 действительно работают в течение пер¬вого года без поломки, то утверждение инженера истинно.

2.6. Надежность выводов модели

Из приведенной выше уточненной формулировки общих выводов ясно, что надежность это - как раз та вероятность их осуществления, которая в этой формулировке должна быть указана. Далеко не всегда мы можем вычислить ее, обычно же мы имеем лишь интуитивное, основанное на опы¬те представление о ней. Причем вычисленное или интуитив¬ное это значение надежности имеет смысл только внутри границ модели. Ни о какой надежности выводов модели за пределами ее применимости говорить

нельзя.
Чем определяется надежность выводов, что влияет на нее? Из выше разобранного машинного аналога видно, что надежность выводов будет тем выше (вероятность ближе к единице), чем меньше допускаемые отклонения объ¬ектов от номинал-определений соответствующих понятий по положенному в основу определения признаку (жестче допуски на размеры деталей) и чем слабее утверждения, содержа¬щиеся в выводе (меньше лет работы машины до поломки обещается).Отсюда видно также, что границы понятий (пределы на¬личия в них признака, лежащего в основе их определения) условны, как было сказано, лишь в том смысле, что в действительности никаких таких границ нет! Но они не произвольны, они обусловленыстепенью надежности выводов, которые мы в отношении этих понятий хотим получить.

3. Взаимоотношение между различными моделями. Парадокс «противоречия» моделей

Различные модели отличаются друг от друга прежде все¬го той областью действительности, которую они описывают. Для двух моделей эти области могут быть непересекающи¬мися или пересекающимися (в частности, включающими од¬на другую). Между непересекающимися моделями нет ника¬кой связи и никакого сравнения между ними мы делать не можем. В подавляющем большинстве случаев нет связи и нельзя делать сравнения и для моделей по видимости опи¬сывающих общую область действительности. Это объясняет¬ся тем, что, как привило, такие модели решают разные за¬дачи и дают ответ на разные вопросы. И поэтому они обя¬заны рассекать эту «общую» действительность своими по¬нятиями по разному, даже, если по видимости это одни и те же понятия с теми же словами наименованиями. Возьмем для примера марксову модель прибавочной стоимости (она, конечно, не отвечает современным требованиям формальнос¬ти, тем не менее это - модель) и какую-нибудь стоимостную оптимальную модель из матпрограммирования. Казалось бы, объект один и тот же: «товар—деньги—товар» — что еще может быть в экономике. К тому же объект этот — продукт рук человеческих и выглядит абсолютно конечным и дискрет¬ным. Дискретность эта действительно имеет место, что не мешает этим деньгам, товарам и рабочим переливаться, бес¬численным количеством

качеств (как и всему в природе) в товарно-денежном производстве. И я не говорю о том, что деньги могут быть металлические и в качестве таковых пред¬ставлять массу, вес и тяготение, а рабочий — это человек, и в качестве такового является животным, принадлежащим к отряду млекопитающих и к коммунистической партии, и что в нем бегают электроны. Все это к делу не относится. Я говорю о бесконечном количестве качеств денег и прочего в экономическом смысле. Деньги это и мировой эквивалент, это и зарплата, т. е. выражение стоимости труда, это и вло¬жения в средства труда, это и капитал, дающий процент, это и сам процент, это и заем и его процент и обеспечение и т. д. И все это разные качества денег в товарно-денежном производстве. И кроме них есть еще бесчисленное множест¬во качеств, которых мы пока не сформулировали, поскольку не поста¬вили соответствующих задач (за ненадобностью), но завтра они могут быть поставлены и сформулированы, а существу¬ют они уже и сегодня. Аналогично рабочий — это производитель, но он же и потребитель, а если у него есть акции, то он еще и эксплуататор (самого себя), а если он в коопе¬ративе, то он коллективный производитель-эксплуататор, а если он в бывшем Союзе, то он - «хозяин», но зарплата его меньше, чем у эксплуатируемого на Западе, а если он совла¬делец в израильской шарашке, где 3 совладельца и 3 рабо¬чих, то тут я, вообще, не знаю.Все эти разновидности в разных экономических моделях будут выступать разными качествами или точнее разные мо¬дели будут иметь дело с разными из этих качеств, не имея дело с другими, хотя все время может фигурировать слово «рабочий». Иными словами, понятие «рабочий» в разных экономических моделях - это не одно и то же понятие и оно охва¬тывает различные, хоть и совпадающие в значительной час¬ти множества людей. Скажем, в одной модели рабочий - это каждый, кто своим трудом производит материальные ценности и в это множество войдут и мелкие предприниматели, которые сами работают, в другой — это только те, кто получают зарплату, т. е. частники и кооперативщики туда не войдут. И т. д. Все это объясняется тем, как уже было сказано, что эти касающиеся одной и той же области действительности модели отвечают на разные вопросы. В частности марксова модель выясняет природу эксплуатации (насколько успешно, а можно показать, что не совсем, — это уже другой вопрос и его выяснение не входит в задачу этой книги), а модель, скажем, оптимального выпуска продукции при заданных ограничениях занимается проблемой увеличения прибыли и эксплуатацией не интересуется.

Раньше было показано, что рассечение действительности нашими понятиями условно, в том смысле, что действитель¬ность в принципе непрерывна и рассекать ее понятиями можно бесчисленным числом путей. Теперь мы видим, что, с другой стороны, выбор способа рассечения, выбор признаков, которые мы кладем в основу определения наших понятий, обусловлен вопросом, который мы хотим выяснить в отношении этой действительности. Но существуют модели, которые описывают одну и ту же сферу действительности (или, по крайней мере, имеют существенную общую часть) и предназначены решать одну и ту же задачу. Таковы, например, физические модели Ньютона и Эйнштейна или различные эволюционные модели. Эти модели уже можно сравнивать друг с другом и именно из сравнения таких моделей возникают «парадоксы» науки, вроде парадокса Ньютон—Эйнштейн. Поэтому взаимоотношение таких моделей между собой и с действительностью представляет особый интерес для теории познания. Но прежде, чем перейти к рассмотрению причин «парадоксов», остановимся подробнее на характере этого явления. Для описа¬ния его часто применяют такие термины как «взрыв», «переворот» «опровержение». Я не против употребления этих терминов, они не пусты в таких случаях, как переход от ньютоновской к эйнштейновской модели. Но нужно правильно их понимать, а именно: они не означают качественно непреодолимой пропас¬ти между моделями и их базисными понятиями.

Рассмотрим противоречие между представлением о луче света, как а прямой линии и представлением о нем, как о кривой в связи с искривлением его вблизи больших масс. Оно легко преодолимо: прямая есть частный случай кривой и кривая может быть сколь угодно близка к прямой как в смысле кривизны, так и в смысле отклонения от прямой. Когда мы строили модель, в которой луч света был прямая линия, то мы ограничивались тем объемом пространства и кругом явлений, где луч света был кривой очень близкой к прямой линии. Это давало нам количественную приемле¬мость результатов, получаемых по нашей модели. Когда в более универсальной модели, охватывающей больший объ¬ем пространства и круг явлений, мы перешли к представлению о луче света, как о кривой, то такой переход можно назвать, конечно, и «взрывом», и «переворотом», и «опро¬вержением», но это не устранит того обстоятельства, что, качественно, прямая есть частный случай кривой и, следова¬тельно, мы имеем дело с качественными расширением преды¬дущей модели, а не с ее полным отрицанием.

Аналогично - понятия пространства и времени или ско¬рости в моделях Ньютона и Эйнштейна. Абсолютное ньюто¬новское время есть, в качественном смысле частный случай относительного эйнштейновского. Но в свою очередь эйн¬штейновское является не единственно возможным относи¬тельным временем и существует другого качества относи¬тельные времена, для которых эйнштейновское является частным случаем. И в бесконечной действительности сущест¬вуют такие области пространства и явлений, включающие вполне область применимости эйнштейновской модели, в которых частная эйнштейновская относительность времени не годится (во всем пространстве), а годится та самая более общая относительность. Опять же количественно ньютонов¬ская абсолютность времени «работает» в зоне применимос¬ти ньютоновской модели.

Качественные противоречия между эволюционными тео¬риями Ламарка и Дарвина, затем Дарвина и берговского «НОМОГЕНЕЗА» казались непреодолимыми. В самом деле Ламарк полагал, что эволюция есть непосредственный результат только лишь внешних воздействий, как то климат и пр., т.е. что изменения, происходящие в живом организме под этими воздействиями, передается по наследству. Дарвин считал эволюцию результатом естественного отбора на осно¬ве борьбы за существование и случайного мутационного из¬менения наследуемых качеств. То есть,например, при отрубании хвостов мышам этот признак

по наследству не передается. Аналогично результат любых других внешних воз¬действий. (Прямое отрицание Ламарка). Но если в резуль¬тате мутации родится мышь, лучше приспособленная к жиз¬ненной борьбе, то она выживет и наплодит потомства и передаст ему новый признак. Берг полагал, что ни внешние воздействия, ни борьба за существование к эволюции не имеет практически отношения и что она происходит на основе некой внутренней программы. Казалось бы, сплошные непреодолимые противоречия моделей, описывающих одну и ту же область действительности, один и тот же процесс с одним и тем же главным вопросом. Однако, сегодняшние эволюционные теории успешно синтезируют все три непримеримые модели. Например, стало ясно, что высокоорганизованный организм в силу уже сложившейся структуры его (и вероятно в силу способа кодирования наследственной информации) не до¬пускает произвольных случайных мутационных изменений и этим диктуется определенная запрограммированность его эволюции, по крайней мере, эволюции определенных признаков, которая, однако, не определяет процесс настоль жестко и однозначно, чтобы не оставалось еще места и для дарвинского естественного отбора. Таким образом, выясняется, что каждая из рассмотренных моделей была не пуста (включая ламарковскую), т.е. описывала верно (в модельном смысле) какую-то часть рассматриваемой действительности, но лишь часть.

Теперь попробуем ответить на вопрос, заданный еще во введении: почему же в процессе познания возникают «парадоксы» типа Ньютон—Эйнштейн? Поскольку базисным элементом познания является, как было сказано, понятие, то, очевидно, нужно рассмотреть взаимоотношение сходных, одноименных понятий таких моделей. Я предлагаю следующую графическую иллюстрацию «разрезания» действительности одноименными понятиями моделей типа Ньютон—Эйнштейн (см. рис. 3).

Рис. 3

На рисунке клетки, образованные прямыми линиями, изображают множества объектов действительности, соответст¬вующих понятиям одной, а клетки, образованные дугами окружностей — другой модели. Мы видим, что, если радиус окружностей достаточно велик, то вблизи центра рассмат¬риваемой области клетки одной сети будут практически совпадать с клетками другой. Эти почти совпадающие клетки как раз и изображают близкие, (одноименные) понятия двух моделей. Их номинал-определения качественно разнят¬ся между собой, как разнятся уравнение окружности от уравнения прямой, но множества объектов, охватываемых этими близкими понятиями разных моделей, практически совпадают. Поэтому и выводы из обеих моделей в этой зоне количественно совпадают, как это имеет место для моделей Ньютона и Эйнштейна в зоне, близкой к земному шару и для скоростей далеких от скорости света. Однако, по мере удаления от центра области, множества, накрываемые близкими понятиями обеих моделей, начинают расходиться (нарастает несовпадение клеток) и поэтому начинают расходиться и количественные результаты, вычисленные на основе каждой из моделей. Естественно, что при этом лишь одна из моделей продолжает давать результаты, количественно близкие к фактам, т.е. истинные в модельном смысле. Вторая же мо¬дель выходит за пределы зоны ее

применимости.
Из предложенной иллюстрации следует также, что и та модель, которая остается верной в большей области, может оказаться неверной в еще большей. Например, помимо прямых линий и дуг окружностей, мы могли бы нанести на ри¬сунок еще дуги, скажем, парабол, так, чтобы клетки, обра¬зованные этими последними практически совпадали и с клет¬ками сети прямых линий и с клетками дуг окружностей в той зоне, где те совпадают между собой, но с клетками дуг окружностей параболические клетки могли бы практически совпадать и за пределами этой зоны, хотя опять же не до бесконечности. Эти параболические клетки изображают рас¬сечение действительности понятиями третьей модели, которая приходит на смену и первой, и второй, после того, как и вторая выйдет за пределы своей применимости, т. е. достигнет области, где ее выводы будут неверны.

Из рассмотренной иллюстрации мы видим еще одну важ¬ную вещь: в тех случаях, когда мы доходим до границ применимости модели, обнаруживаем факты, противореча¬щие ее выводам (как, например, в случае опытов Майкельсона со скоростью света для модели Ньютона) и строим новую модель, работающую в большей области (и исправляющую предыдущую на понятийном уровне), преды¬дущую модель мы не выбрасываем. Она продолжает рабо¬тать в границах ее применимости, только теперь мы знаем эти границы. Внутри этих границ она по-прежнему верна, верна так же, как и сменившая ее модель в более широких границах, как любая вообще модель в границах ее применимости. Верна в модельном смысле, но в этом и только в этом смысла наше познание приносит нам истину. Так, например, и после опытов Майкельсона и появления теории Эйнштейна мы продолжаем пользоваться выводами из теории Ньютона в наших инженерных расчетах, в случае, если они предназначены для околоземного пространства и скоростей, далеких от скорости света.

3. Выводы из модели познания моделями

Итак, мы показали, что в отличие от эпистемологической позиции марксизма наше познание не является абсолютно адекватным отражением действительности. Оно отражает ее лишь в условном, модельном смысле. В частности, одну и ту же область действительности, даже в случае, если ставится одна и та же познавательная задача, можно описывать разными моделями с разными исходными понятиями и качественно отличающимися выводами, которые лишь количественно будут совпадать в той зоне, где каждая из таких моделей «работает».

С другой стороны в отличие от эпистемологической позиции экзистенциализма, наше познание не является продуктом субъективным, не дающим нам истину. Как уже было сказано, наше познание дает нам истину (в модельном смысле), внутри границ применимости моделей.

И все-таки, положение экзистенциализма о том, что мы не можем руководствоваться нашим познанием при решении жизненно важных для общества и индивидуума проблем, все еще не опровергнуто вполне. Дело в том, что наши модели дают нам истинное знание в пределах границ их применимости. Но эти границы мы не всегда знаем. Более того, дело еще в том, что любая наша самая боль¬шая и самая универсальная модель является лишь частным случаем еще более универсальных моделей, которые пока еще не построены и посему действительность, описываемая ими нами не познана и, как правило, не воспринимается, но это не значит, что она нас не касается, или не коснется в бу¬дущем. Причем касание это может мгновенно изменить всю окружающую нас действительность, так что применение мо¬делей, которыми мы до сих пор с успехом пользовались, окажется решительно неуместным. В этом случае не мы в своем активном применении модели выходим за пределы ее применимости, а некий процесс, более глобальный, чем охватывает наша модель (модели), выбрасывает нас из действительности, этой моделью описываемой. Оценить вероятность такого выброса нам не дано, ибо это можно сделать только на основании более универсальных моделей, чем те, которые у нас имеются, а когда будут более универсальные, то и они будут частными случаями каких-то еще более универсальных, еще не построенных, поэтому все равно останется возможность воздействия на нашу действительность каких-то неизвестных или даже известных процессов, но таких, что причинность их лежит за пределами наших моделей и воз¬можность, вероятность их воздействий мы не можем оце¬нить. Единственно, что можно сказать о такой возможнос¬ти, это то, что за время существования человеческой циви¬лизации, если не считать Ноева потопа, глобальных, в мас¬штабе всей земной цивилизации, выбросов — изменений действительности не было. Более частные были: извержения вулканов, мощные землетрясения и тайфуны, уничтожавшие даже отдельные цивилизации, как например, известное из¬вержение Везувия. На сегодня, правда, наше познание при¬близилось к возможности моделировать эти процессы в мас¬штабе земного шара и, следовательно, оценивать вероятность их появления. Но вот по поводу того, например, не врежется ли в нашу планету через несколько лет комета, которая унич¬тожит землю, или не случится ли какая-либо космическая катастрофа, например, на солнце, которая коснется и нас, мы ничего сказать не можем.

Возникает вопрос, не является ли это обстоятельство основанием для выводов экзистенциализма? То есть основ¬ной постулат экзистенциализма неверен и это было показано выше: у нашего познания есть объективное содержание. Но стоит ли опираться на это познание, если завтра может прилететь комета и уничтожить всю землю? Вот мы в соответствии с красивыми моделями проектируем капитализмы, социализмы, какие-то этические систе¬мы и т. д., а завтра бац, в землю попадет комета и ай-я-яй, просто «Rех» Чюрлениса. Или его же картина «Молчание», там, где в сумерках бесконечно спокойное море и на гори¬зонте гора, а у подножья два огонька. Кажется, все пребы¬вает в этом оцепенении много веков и будет вечно. Но вас не покидает ощущение неясной угрозы, таящейся в картине. И вдруг озноб проходит по коже — это же не гора, и не костры. Это затаившееся чудовище с глазами, полными ужаса и тайны. Вот-вот оно прыгнет и содрогнется тишина.Или, скажем, грубый факт конечности нашего земного существования, который с такой силой завораживает экзистенциалистов. Тут не только устройства общества и этики вроде бы не стоит проектировать, а даже такие простые ве¬щи, как запасти бутылочку пива в холодильнике, дабы, вер¬нувшись в жаркий день с работы, побаловать себя оным, не стоит делать. Ведь в тот именно миг, как открываешь двер¬цу холодильника, может ударить комета и... Или, что го¬раздо проще, тебя по

дороге домой задавит автомобиль.
Но до таких крайних выводов доходят только отчаявшие¬ся мистики. Экзистенциализм, в частности, до этого не доходит. Наоборот, экзистенциалисты уделяли немало внима¬ния так называемым малым радостям жизни. Сартр, напри¬мер, писал, что выкурить трубку может доставить не мень¬ше удовольствия, чем половой акт. И действительно, любил выкурить ее, сидя за столиком открытого парижского кафе под нежарким солнцем. Может быть, правда, он никогда не планировал этого маленького удовольствия, а только случайно, проходя мимо кафе, каждый раз радостно воскли¬цал: «А не выпить ли здесь чашечку кофе?». Странно толь¬ко, что он пил его всегда в одно и то же время и в одном и том же кафе.

С точки зрения вышеизложенного модельного подхода легко объяснить, почему в нашем бренном мире вместе с воз¬можностями непредсказуемых неприятностей, включая пред¬сказуемые, вроде конечности нашего персонального сущест¬вования, все же есть смысл планировать, в соответствии с нашим пониманием причинных связей, и

осуществлять не только маленькие удовольствия, но и лучшее устройство общества, этику и прочее. Это потому, что выводы из наших познавательных моделей, так же как и фундаментальные посылки имеют причинно статистическую природу. То есть, если я заготовлю в холодильнике пиво, то вполне осознаю, что может случиться и так, что я его не выпью, но вероятность, что я его выпью, вследствие правильного моделирования процесса действительности (хоть и весьма неформализованного моделирования, за ненадобностью формализованного в данном случае) намного выше совокупной вероятности комет, автомо¬бильных катастроф и прочего, могущего помешать осуществить мне мое намерение.

Так, что я пью пиво и исповедую общественные идеалы, не вступая в противоречие с собой и исходя из единого фун¬даментального подхода. Сартр же, отправляясь выпить ча¬шечку кофе, заведомо использовал известные ему причинные связи объективной действительности: он знал, что в том за¬ведении, куда он направляется, обычно готовят хороший кофе и нет причины, чтобы на сей раз он был хуже. Но когда он касался общечеловеческой этики, например, то отрицал то ли наличие объективных причинных связей, то ли нашу способность познавать их, и, во всяком случае, целесообраз¬ность этим познанием пользоваться.

Кроме того, несмотря на свою зачарованность фактом конечности нашего бытия, экзистенциализм проповедует активное участие каждого в общественном процессе, а стоит ли активничать в предположении, что завтра этот процесс прекратится вообще.

Таким образом, вопрос сводится к тому, должны ли мы участвовать в этом процессе с учетом объективно существующих (до прилета кометы) законов-связей, наложенных на этот процесс и отраженных в нашем познании через модели, или мы должны бороться за нашу индивидуальную свободу в полном пренебрежении к этим законам и связанным с ни¬ми общечеловеческим ценностям. И тут выводы из предложенного мной модельного подхода и экзистенциалистский расходятся.

На примере марксизма и экзистенциализма мы видим, к каким глобальным негативным последствиям в общественной жизни приводит абсолютизация нашего познания или отри¬цание его возможностей. Но не только они могут приводить к подобным результатам. Теория познания является столь краеугольным камнем философии, что любые ошибки в ней ведут к далеко идущим последствиям.

В качестве примера приведу вышедшую в начале 80-х годов в Израиле книгу Ш. Шохема о сексуальных отклоне¬ниях. Ее, конечно, нельзя назвать философией, получившей признание, но ее выводы вполне в русле тех учений, которые господствуют на сегодня в этой сфере. Суть выводов Шохе¬ма в том, что все люди в той или иной степени сексуально ненормальны и поэтому понятие нормы должно быть устра¬нено, а любые извращенцы приравнены к нормальным людям. К этому выводу он приходит на основании того, что невозможно провести и обосновать точную границу

между нормальным и ненормальным в сфере половой морали. Смею полагать, что Шохем просто не подозревает о существовании в неживой природе той же условности границ понятий, кото¬рая так взволновала его в человеческом обществе, в случае с извращениями. Иначе для того, чтобы быть последователь¬ным, ему пришлось бы заявить, что законы физики это та¬кая же нелепость, как нормы человеческого общества, услов¬ность границ которых он думает, что он первый открыл, и ду¬мает также, что условность эта есть основание для их отри¬цания и признания всех извращений наравне с тем, что рань¬ше считалось нормой. Конечно, более высокая по сравнению с физикой диспер¬сия понятий, связанных с обществом, требует иного отноше¬ния к нормам и границам в человеческом обществе. Есть вообще нормы, которые являются результатом почти одной лишь принятости и традиции, вроде моды или церемонии питья чая, поэтому не следует на основании разницы в та¬ких нормах, скажем, отдавать предпочтение одному обществу по сравнению с другим. Но совсем другое дело этические нормы, границы которых также не могут быть установлены с такой точностью, как в физике, и посему границы всегда будут в известной степени условны. Границы — да, но не сами нормы, обусловленные объективностью природы чело¬века и общества. Поэтому все обильные примеры Шохема ничего не доказывают. Это - то же самое, что утверждать, что не существует рыб, потому что есть какие-то промежуточные виды между рыбами и земноводными и нельзя установить точной границы.

Другой пример это - бихевиоризм и близкие ему философии приниженного рационализма, верящие в конкретное знание, но не верящие в возможность рациональными {и не¬рациональными) средствами постичь общую картину, касаю¬щуюся человека и общества и посему противопоставляющие социологию и психологию философии в ее классическом по¬нимании, т. е. как модели, дающей

наиболее общую картину мира и общества с указанием места в этой моделии для со¬циологии и для психологии. В воздействии на то, что приня¬то называть сегодня ментальностью общества, эти направле¬ния сливаются с экзистенциализмом, теоретически обосновы¬вая «новую ментальность». В частности, на Западе сущест¬вует изрядное количество курсов «человеческих отношений», базирующихся на бихевиоризме. Слушатели такого курса обучаются тому, как с помощью определенных психологических прие¬мов достигать различных целей в жизни, целей в высшей степени конкретных и сиюминутных, типа избежать конфлик¬та, произвести выгодное впечатление и т.п. Конечно, и для таких познаний есть свое место в жизни, например, в сфере торговли (отношения покупатель—продавец и т.д.). Но бихевиоризм, в полном соответствии со своей концепцией тео¬рии познания, не знает о существовании ограниченной области применимости своей прикладной теории и претендует на ее универсальность. Строить отношения на трюках реко¬мендуется не только в торговле, но и между сотрудниками на работе и в семье и везде. Человеку, не воспитанному на «новой ментальности» не нужно и объяснять, что за сорт человеческих отношений получится в конечном счете, если воспитать общество на бихевиористских курсах. Люди бегут на эти курсы и дорого платят за них для того, чтобы при¬способиться к бесчеловечному характеру отношений в об¬ществе, а в результате этот характер становится еще более бесчеловечным. Ведь, если вместо того, чтобы осадить хама, мы, в соответствии с рекомендациями бихевиоризма, спрашиваем у него совета или помощи, то мы избегаем конфликта и роста холестерина в крови, но ведь хам станет еще хамовитее. И это - очень близкое последствие, но и оно, как мы видим, за пределами бихевиористской теории. А что станет с нашей собственной душой? Что будет с ней, если мы будем «строить» на трюках наши отношения с друзьями и в семье? Это уже лежит далеко за пределами, просматриваемыми бихевиоризмом с его теорией познания. Тем не менее, бихевиоризм не задумывается вторгаться в эти облас¬ти с прикладными советами.

Выше было показано, как теория познания влияет на самые разные и важные сферы философии и жизни. Обоб¬щая, можно сказать, что она в немалой степени определяет так называемое мировоззрение. К какому же мировоззрению ведет теория познания, развитая в «модели познания моделями»? Я навал это мировоззрение «неорационализмом», в отличие от классического рационализма, к которому я отношу марксизм, и некоторые другие направления. Неорационализм в целом я определяю, как представление, посылка, вера в возможность нашего познания правильно отображать причинные связи явлений, существующих в реальности. В классическом рационализ¬ме, как показано на примере марксизма, наше познание аб¬солютизируется, в неорационализме оно имеет модельный смысл. Неорационализм, как мировоззрение учит, что мы можем и должны опираться в нашей деятельности на позна¬ние, но должны делать это с осторожностью, учитывая, что познавательные модели имеют границы применимости, ко¬торых мы, как правило, не знаем и поэтому рискуем выйти за них. Но это неизбежный

риск, который можно лишь уменьшить, но не устранить полностью. Было бы нелепо полагать, что, отказавшись от применения познавательных моделей, в том числе и в гуманитарной сфере, человечество впадет в некую идиллию. Человечество уже в высшей степени давно отошло от той стадии развития, когда его жизнь и эволюция определялись лишь законами борьбы за существование, подобно жизни обитателей джунглей. Отказ от осознанного руководства гуманитарными моделями может означать только возврат к законам джунглей, но на сей раз с применением современных технических средств со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В заключение этой главы я хочу коснуться вопроса о взаимоотношении рационалистического мировоззрения с ре¬лигией. Я считаю, что нет непреодолимого противоречия между религиозным и рационалистическим мировозрением. Не случайно Спиноза — один из величайших рационалистов — верил в Бога. Дело в том, что реальная действительность существует и является объектом нашего познания незави¬симо от того, сотворена ли она Богом или существует извеч¬но. Вопрос о сотворении для рационалистического мировоз¬зрения не является существенным. Существенно другое — предположение о том, что если Бог сотворил мир, то он сотворил его так, что все законы — связи его причинно обус¬ловлены. Зачем же нужно рационалистическое мировоззрение и почему нельзя ограничиться старой доброй религией? Если старая добрая религия признает ненарушаемость законов объективной действительности, созданной Богом, и их причинную обусловленность, а также считает, что Бог не сооб¬щил нам конечную истину, а возложил на нас обязанность искать ее, и если она согласна с тем, что действия наши индивидуальные и коллективные, движимы ли они религиоз¬ным или иным чувством, должны подвергаться контролю рассудка, основанному на рациональных моделях, у меня с ней нет никаких расхождений.Я не отрицаю и нерациональных способов познания, основанных на интуиции, проникновении и откровении. (Способов, характерных прежде всего для искусства). Но и в этих случаях мы познаем не только наши собственные ощущения. Нет и принципиального противоречия между рациональным и указанными способами познания. Но есть разные сферы. Поэтому у человечества нет другого пути, как строить гуманитарные модели и руководствоваться ими. Естественно, при ясном понимании сути процесса познания моделями. Понимание это должно уменьшить возможность выхода за пределы применимости. И хотя принципиальная возможность такого выхода все равно останется, такова судьба человечества и человека.
×

Обсуждения Неорационализм. Глава 1. (Продолжение)

  • Неорационализм - это моделирование плода, без попытки его вкусить, что способно сделать только религиозное познание объекта методом слияния с объектом в единое синтетическое целое, где уже нет ни объекта, ни субъекта, ни их взаимосвязи и взаимоотношений как субъект-объекта. Это реальность чистого осознания как осознанного отсутствия субъекта, объекта познания и субъект-объекта как отношений между субъектом и объектом познания. Здесь познающий и познаваемый - одно целое.
    Ваше неорациональное моделирование достаточно точно описывает все формальные признаки объекта при полном непонимании его сути, что и роднит Ваш неорационализм с экзистенционализмом, который всегда вне сути того, чего он описывает. Отсюда экзистенциальный страх как нежелание интеграции в реальность, а желание безопасно пребывать вне нее.
    Однако и у религиозного метода познания путем не моделирования, не описания. а методом "приятия", "контакта" есть также один существенный недостаток.
    Религиозный человек или мистик понимает суть вещей, которая не доступна неорационалисту, то есть Вам, но он не может формально выразить эту суть в определенной модели, так как не владеет неорациональным формальным моделированием и научным описательным языком и научной методологией мышления.
    Эту проблему уже решила квантовая физика, которая соединила религиозный, мистический метод познания с его научным моделированием. Квантовый физик - это синтез ученого и мистика. Но и у квантовой физики, как у подхода, полностью противоположного вашему, есть очень серьезный недостаток.
    Квантовики описывают все не с точки зрения объективного моделирования, как Вы, а с точки зрения субъективного моделирования, с точки зрения наблюдателя, с позиции субъекта, а объект они считают производным от субъекта.
    Но это тоже ошибочно, ибо изначальная реальность не является ни субъективной,как ее понимают квантовые физики, ни объективной, как понимаете ее вы, неорационалисты, ни даже субъективно-объективной, хотя субъективно-объективное понимание реальности уже будет большим шагом вперед для науки.
    Можно сказать, что если неорационалисты в вашем лице отделяют форму реальности от ее содержания, теряя при этом реальность как содержание, то квантовые физики наоборот, отделяют содержание от формы, также теряя при этом реальность, но уже как форму.
    Они создают прекрасные содержательные модели вкуса плода, но при этом полностью игнорируют его формальные признаки, цвет, размер, форму, запах и прочее.
    Вы же, неорационалисты, создаете прекрасные модели формы плода, модели его размера, запаха, цвета и прочее, но при этом вы не в состоянии создать, как квантовые физики, содержательную модель его вкуса.
    В этом ущербность и неполнота как субъективного моделирования квантовой физики, так и вашего объективного, неорационального моделирования.
    Однако если соединить Ваш неорационализм с квантовой физикой, то появляется возможность моделирования на принципиально другом уровне - возможность не только формального, объективного моделирования реальности, которая описывает лишь форму, формальную сторону появления этой реальности, но и описывает реальность сущностно, и даже более того - становится возможным сущностно-формальное моделирования реальности, отражающее ее гораздо полнее и точнее, чем чисто формальное, неорациональное моделирование, либо сущностное моделирование квантовой физики с утерей формального моделирования. В любом случае, такой подход даст гораздо более полную модель реальности, максимально приближенную к изначальной. А это значит - наука станем ближе к истине и будет менее вредоносной для природы и человека.
    В таком случае Вы не только можете познать и описать вкус плода методами квантовой физики, но и сможете описать его форму и цвет Вашими неорациональными моделями.
    Предлагаю вам в связи с этим, если Вы действительно ищущий и пытливый ученый, создать новое научное направление типа "формально-сущностного" моделировании, соединив ваш неорационализм как объективное моделирование с квантовой физикой, как субъективным моделированием.
    Пусть это будет что-то типа "квантового неорационализма". Тогда это будет свежо и интересно. И это намного приблизит Вас к реальности которую Вы изучаете методом моделирования.
    А неорационализм так близок классическому материалистическому подходу, что зевать хочется.
    В целом, несмотря на явный материалистический характер Вашего подхода, статья мне понравилась, в ней есть кое-что полезное, поэтому оцениваю ее высоко.
     

По теме Неорационализм. Глава 1. (Продолжение)

Неорационализм. Глава 2. Продолжение

Перейдя к рассмотрению детерминированности-устойчивости общественных процессов...
Журнал

Неорационализм. Глава 4. Продолжение

Рассмотрим теперь оптимальную экономическую этику. Она привязана к строю...
Журнал

Неорационализм. Глава 5. Продолжение

Теперь я попытаюсь, отправляясь от предложенной выше модели, рассмотреть в самом...
Журнал

Неорационализм. Глава 1

1. 1. Описание познавательного процесса Предлагаемая модель предназначена...
Журнал

Неорационализм. Глава 3

Глава 3 МОДЕЛЬНЫЙ ПОДХОД К ПОНЯТИЮ СВОБОДА Цель этой главы — на основе...
Журнал

Неорационализм. Глава 4

Г л а в а 4 ЭТИКА В МОДЕЛЬНОМ ПОДХОДЕ В этой главе я попытаюсь, опираясь на...
Журнал

Опубликовать сон

Гадать онлайн

Пройти тесты

Популярное

Цепная кармическая реакция
Бесконечная причинность