Попытка с научной точностью восстановить историю земной жизни основателя Христианского учения и самых первых шагов возникновения Христианства практически обречена на неудачу. Во-первых: сами первоисточники, способные пролить хоть какой-то объективный свет на события тех дней либо отсутствовали вообще, либо полностью и безвозвратно утеряны.
То, что мы имеем теперь в качестве первоисточников – письмена, возникшие в гораздо более позднее время людьми, которые не видели ни Христа, ни его непосредственных учеников. Да и сами эти письмена, по мнению большинства современных ученых-библеистов, не являются как таковыми воспоминаниями. Христос в этих трактатах – некий символ, несущий определенную совокупность атрибутов того пророка, который якобы ожидался в ветхозаветных писаниях. Очень хорошо на эту тему сказал польский писатель-библеист Зенон Косидовский:
«Христианские общины, которые вырастали, как грибы, по всему Средиземноморскому побережью, находили все новых адептов, но в представлении этих неофитов Иерусалим был неким экзотичным городком где-то на краю света. Они, по существу, не имели понятия о том, кем был на самом деле Иисус и какова была его доля. В том, что им про него рассказывали, речь шла лишь о его Божественной миссии, мученической смерти и воскресении…
Для людей, привыкших мыслить конкретными, реальными образами, такой вакуум был совершенно неприемлемым. И народная фантазия заполняла его, создавая легенды и притчи, наполненные очарованием и глубоким смыслом. Таким образом постепенно создавалась агиографическая биография божественного учителя, основанная на смеси фактов и вымыслов. Пищу для этого фольклорного творчества верующие черпали не только из собственных ожиданий и надежд, но и из давних мессианских традиций иудаизма и греческих религиозных мистерий…»
Могу добавить здесь следующее. Большинство евангельских чудес имеет поразительное сход¬ство с чудесами ветхозаветными. Как разительный пример сходства привожу рассказ о чуде пророка Елисея. «И был голод в стране той и сыны пророков сидели перед Елисеем. И пришел Некто из Ваал-шалиша и принес человеку Божию хлебный початок – двенадцать ячменных хлебцов и сырого зерна в шелухе. И сказал Елисей: «Отдай людям, пусть едят». И сказал слуга: «Что тут я дам ста человекам?» И сказал он: «Отдай людям, пусть едят, ибо так говорит Гос¬подь: насытятся и останется». Он подал им, и они насытились и еще осталось по слову Гос¬подню». (4 Царств. 4, 42 – 44). Каждому читавшему Евангелие известны рассказы о насыщении толпы малым количеством хлебов и рыб. Это повторяется пять раз. Естественно, что для божест¬венного Мессии чудеса должны были быть более масштабными.
И на конец еще отрывок, который подводит итог длинной и очень обстоятельной дискуссии: « … не взирая на колоссальную работу, проведенную несколькими поколениями ученых, не удалось воссоздать портрет живого Иисуса – учителя, свободный от позднейших наслоений теологии и сверхъестественных элементов. Рудольф Бультман так охарактеризовал современное состояние этой области библеистики: «Теперь я твердо убежден, что на сегодняшний день мы практически ничего не знаем про жизнь Иисуса».
Но это было несколько десятилетий назад. Сейчас уже мало кого интересует научная истина в библейских вопросах. Человечество как бы вернулось лет на сотню назад и наука интенсивно вытесняется псевдонаукой, для которой поиск истины – дело даже не второе, а самое последнее. Истина лишь в том – как удержать человечество под контролем и какой суррогат подсунуть толпе, что бы удержать ее в рамках благоразумия? Поиск истины – дело отдельных индивидуумов для самих себя.
В связи с этим и я снимаю с себя ответственность за научность своих легенд. Но хочу, что бы в них все же не было прямого игнорирования известных фактов. По крайней мере – тех фактов, что не считаются большинством как явно фальшивых.
И так, что мы имеем в период перед рождением легендарного пророка Иешуа? Жесткая диктатура Римских властей в провинциях с одной стороны. Но с другой – достаточно развитая культура, наука, философия, вносимая в эти самые провинции. Имеем продажную и порочную власть на местах, которая вроде и имеет национальные корни, но сотрудничает с Римской властью в лице прокураторов, обеспечивая подати в ненасытный Рим, не обделяя однако и себя. Типичнейшим объяснением причин этого гнета со стороны религиозных фанатиков являлось отступление народа и власти от законов Божьих, несоблюдения религиозных обрядов, падение нравов и т. д. Чрезвычайно оживились мессианские ожидания в народе. Новый мессия должен был освободить Израильский народ от гнета Рима. И такие мессианские проповедники то тут, то там периодически появлялись. Их, правда, быстро отлавливали и убивали. Но, одно дело – когда проповедник появился неизвестно откуда и не является представителем правящего рода и совсем другое дело – если он прямой потомок, скажем, царя Ирода. Именно это, я полагаю, и было реальным фактом.
А дело было так. Типичнейшим религиозным институтом древности был институт священного брака. У иудеев он имел уже вполне цивилизованную форму. Молодую девственницу отлучали от родителей и брали в служители храма до определенного периода. После определенного числа лет (в возрасте молодой женщины) – официальная служба заканчивалась. Подыскивался достойный жених и далее жизнь избранницы носила более светский характер. Родителей Марии звали Иоаким и Анна (согласно протоевангелию от Иакова). Они долгое время не имели детей. Усердно молясь богу, Иаков пообещал, что если будет дочь, то отдаст ее на службу в храм по культу богоизбранничества. Именно так и получилось. Девочка была отдана в храм примерно через два года после рождения. Она была очень красива и миловидна. Ее то и заметил царь Ирод. Как бы ни была сильна церковная традиция, но царь – большая величина. А Ирод – так и вообще отличался жестокостью и своенравием. Он взял ее под свое покровительство, а когда подходил срок окончания службы – тайно отвез ее в свои покои и первым лишил ее девственности. Впрочем – он действовал совершенно спонтанно, движимый неуправляемыми инстинктами. Затем приказал первосвященнику найти ей достойного жениха и обеспечить необходимым жильем и содержанием. Будущего ребенка он твердо решил уничтожить – зачем лишняя головная боль? Потом – рожайте сколько хотите. Женихом был выбран довольно пожилой человек – Иосиф. Это было не совсем случайно. Пожилой человек имеет малую «мужскую силу» и возможность зачать от него не так велика. Если же ребенок в пределах года появится – это, скорее всего, сын Ирода. Именно его и надо уничтожить – как потенциального наследника трона. И сын, действительно, появился. Первосвященник не любил и боялся Ирода. Он все прекрасно понял и вовремя предупредил Марию и Иосифа. Они вовремя укрылись от преследования и сын долгое время жил в соседнем Египте. Там он научился многим древним премудростям. Ведь весть о том, что это не кто-нибудь, а сын царя – быстро распространилась. А в столь религиозной стране, как Египет, такие обстоятельства всегда учитывались. Поэтому обучение Иешуа прошел достойное. Но он был сыном своего народа и осознавал свою ответственность перед ним. Шансов поднять восстание и возглавить движение иудеев против Римлян у него было куда больше, чем у любого другого. Он – сын Израильского царя, посвящен в тайные мистерии, не избалован властью и богатством. А поддержку среди воинственных иудейских фанатиков было просто получить. Как проходили подобные бунты – я не знаю. О них лишь вскользь указывают. Это было освободительное движение зелотов. Дальнейшие поколения постарались уничтожить любые источники по этому поводу – уж очень все это невыгодно для новой веры.
Результат этих бунтов против Римской власти очевиден – расправа и казнь. А вот дальнейшие события были вовсе не очевидны. Разговоров о бунте Иудейского царя в тамошней прессе было много. Но не хотели фанатики иудеи мириться со своим поражением. Закончилось это, как мы знаем, плохо. Через примерно 70 лет Иудеев подавили и изгнали из Иерусалима. Настоящие чудеса начались после того, как апостол Павел, который даже не видел и не знал Иешуа, начал свои пламенные проповеди. У него были на это все условия. Главное – он был гражданином Рима и пользовался многими привилегиями. Кроме того – это образованный и весьма энергичный человек. То, что какие-то приверженцы погибшего Мессии тихо молились в своих сообществах, оставаясь во всех отношениях правоверными Иудеями – уже не в счет. По существу настоящий Мессия Христианства – Павел. Именно его неутомимая деятельность привела к широкому распространению и идейному оформлению Христианства в той форме, которую мы знаем. С точки зрения оккультистов – это прямое влияние Семитского эгрегора. Он нашел достойного представителя своего рода и через него внедрился в чужие социумы. Идея символического искупления кровью – весьма архетипическая идея. Да и обещание простого спасения путем принятия символической жертвы и безропотной веры в Спасителя – весьма типичны. Вспомните, хотя бы, постоянные песнопения Кришнаитов. Прославление Бога и постоянное концентрирование на произношении святых имен – метод дешевый и весьма практичный. Зачем сложные ритуалы, зачем постоянная работа над собой и самосовершенствование? Молись усердно Спасителю и уповай на него, постоянно повторяя о своей ничтожности. И вся премудрость. Просто и понятно для толпы. Очень практичная и удобная религия. Это быстро поняли многие цари.
И все-таки, даже «высшая сила» никогда не может изменить психологию масс быстро. Во всем можно проследить исторический генезис и преемственность. И вот здесь христианская догматика меньше всего заинтересована в какой бы то ни было истине. Основная масса к истине глуха и позволяет себя оболванивать официальным «узурпаторам истины». А я просто процитирую тех, кто эту истину хотел найти и работал над этим много лет:
Митраизм.
Предшественником и самым сильным конкурентом христианства был культ Митры (или Мифры), культ Непобедимого Бога, образом которого в видимом мире было солнце. За внеш¬ним символом солнца в этом культе скрывалось, уже нами отмеченное, понятие о Едином Не¬познаваемом Божестве, а обряды этой религии вмещали все главнейшие образы и символы, обычные в религиозном миросозерцании эллинизма. Тут была и символика огня в смысле ду¬ховной сущности, и родственная ей идея воды или влажного начала, и образ мистической Чаши, и глубокий образ проливаемой крови как символа одухотворения и возрождения. То был грандиозный опыт религиозного синтеза, обвившийся вокруг старого персидско-вавилонского культа божественного юноши, олицетворяющего Творческое Начало в мире, и вечно совер¬шающего таинственное заклание мистического быка.
Культ Митры был когда-то национальной религией великой персидской монархии; древ¬нейшие религиозные предания Ирана сочетались с метафизическими созерцаниями магов в этом бодром, одухотворенном культе Светлого Божества, бога света и правды, имя которого призывалось при вступлении в бой за правое дело, а также во свидетельство произносимого обещания, ибо Митра считался хранителем данного слова. Последний атрибут характерен для миросозерцания древних персов, особенно высоко ценивших правдивость: как известно, грече¬ские историки указывали на то, что у этих благородных отпрысков арийской расы юношей прежде всего учили ездить верхом и говорить правду. Император Коммод (180 – 192), сын Марка Аврелия, открыто принял посвящение в таинства Митры; к тому же времени митраизм уже настолько проник во всеобщее религиозное миросозерцание, что мог считаться настоящей эзотерической религией эллино-римского мира. Таинства этой религии по прежнему охраня¬лись от профанов, но число «посвященных» все возрастало; внешние обряды культа Непобеди¬мого Бога привлекали симпатии народных масс, еще не поддавшихся обаянию христианского учения...
Сходство Митраизма с христианством, заметное в отношении к Божеству, пора¬жает поражает деталями обрядов и иконографии. Изображение Самсона в позднейшей христи¬анской иконографии, раздирающего льва, сложилось не без слияния митраического образа юного бога, победителя символического быка. Подобным же обычное в древнем христианстве изображение Моисея, извлекающего ударом жезла воду из скалы, находится в тесной связи с обычным в древности изображением Митры, таким же образом извлекающего из скалы источ¬ник воды; в митраизме здесь скрывался символ «воды живой», даваемой Митрой всем жажду¬щим божественного просветления. Влияние Митраизма заметно в особом значении Солнца, как образа Божества в христианской символике, - значении, сказавшемся и в мистическом поклоне¬нии восходу солнца на утреннем богослужении, и в посвящении солнцу седьмого дня недели, и даже в приурочивании величайшего христианского праздника ко времени декабрьского солнце-ворота, т.е. ко времени года, всюду ознаменованными празднествами в честь солнца. Торжест¬венное празднование Непобедимого Бога – Солнца в митраизме происходило 25 декабря, и мы вправе предположить, что это обстоятельство не осталось без влияния на фиксировании даты великого христианского праздника, подобно тому, как весенние празднования убиенного юноши – бога Атиса-Адониса, наложили некоторый след на христианский календарь. Окреп¬шее христианство 2го и 3го века к изумлению своему столкнулось с религией, вносившей в мир почти тождественные с ним формулы религиозного миросозерцания, те же идеи о искуплении мировой скверны кровью, и мистическую символику первобытной жертвы, неудержимо напо¬минающую образ «агнца, заклаемого от начала мира». Те же требования аскетизма, умерщвле¬ния плоти, те же мистические обряды крещения, таинственных начертаний, преломления хлеба. Церковные писатели, незнакомые с ритуалами древних таинств, не могли уразуметь причины такой общности мистических идей и обрядов; не имея возможности утверждать, что митраизм все заимствовал у христианства, так как старшинство первого было слишком очевидно, - они решили, что дьявол, предвидя торжество ненавистного ему христианства, заранее составил па¬родию на его противовес в виде религии Митры.
Падение митраизма. Митраизм пытался дать религиозный синтез всего эллино-рим¬ского мира, но был побежден христианством. Широкие массы стали на сторону последнего. Митраизм по существу был религией для немногих, для посвященных, толпе не было места на высших степенях посвящения. Но между двумя великими религиями, оспаривавшими друг у друга мировое владычество во 2м и 3м веках н.э., было и глубокое этическое различие, подме¬ченное народными массами. Митраизм был суровой религией, культом победоносного бога, требовавшего от своих последователей духовной мощи, мужества в жизненной борьбе. В этой религии не было призыва к «труждающимся и обремененным», не могло быть ублажения крот¬ких и нищих духом. Митраизм был преимущественно воинским культом, распространяемым римскими легионами, перешедшим из военных лагерей в императорские дворцы. Воинские идеалы были переложены и в религиозные созерцания митраизма, этого культа духовного му¬жества, в котором служение добру понималось как беспощадная борьба против зла, лжи, тьмы, всех темных сил, противящихся торжеству Светлого бога истины. Само собой разумеется, что эти идеалы были доступны не всем последователям митрамзма, - что для грубого легионера они оставались недоступными. Но все же и на низших степенях митраического посвящения культ бога правды, - божественного свидетеля данного слова, мстителя за попранную истину, помощ¬ника в борьбе духа с искушениями плоти, - не мог не способствовать духовному подъему, при¬зывая к активной борьбе за правду и нравственную чистоту. В этом смысле митраизм прибли¬жался к идеалу рыцарского ордена. Позднее духовная сущность митраизма нашла свое выраже¬ние в легенде о Парсифале (Парсифаль означает «персидский цветок», а Грааль – «жемчуг»). Победе христианства над митраизмом содействовала общедоступность таинств первого, идеалы пассивного смирения, понятные самым широким народным массам, и обещание «спасения» без особых усилий.
«Христианские общины, которые вырастали, как грибы, по всему Средиземноморскому побережью, находили все новых адептов, но в представлении этих неофитов Иерусалим был неким экзотичным городком где-то на краю света. Они, по существу, не имели понятия о том, кем был на самом деле Иисус и какова была его доля. В том, что им про него рассказывали, речь шла лишь о его Божественной миссии, мученической смерти и воскресении…
Для людей, привыкших мыслить конкретными, реальными образами, такой вакуум был совершенно неприемлемым. И народная фантазия заполняла его, создавая легенды и притчи, наполненные очарованием и глубоким смыслом. Таким образом постепенно создавалась агиографическая биография божественного учителя, основанная на смеси фактов и вымыслов. Пищу для этого фольклорного творчества верующие черпали не только из собственных ожиданий и надежд, но и из давних мессианских традиций иудаизма и греческих религиозных мистерий…»
Могу добавить здесь следующее. Большинство евангельских чудес имеет поразительное сход¬ство с чудесами ветхозаветными. Как разительный пример сходства привожу рассказ о чуде пророка Елисея. «И был голод в стране той и сыны пророков сидели перед Елисеем. И пришел Некто из Ваал-шалиша и принес человеку Божию хлебный початок – двенадцать ячменных хлебцов и сырого зерна в шелухе. И сказал Елисей: «Отдай людям, пусть едят». И сказал слуга: «Что тут я дам ста человекам?» И сказал он: «Отдай людям, пусть едят, ибо так говорит Гос¬подь: насытятся и останется». Он подал им, и они насытились и еще осталось по слову Гос¬подню». (4 Царств. 4, 42 – 44). Каждому читавшему Евангелие известны рассказы о насыщении толпы малым количеством хлебов и рыб. Это повторяется пять раз. Естественно, что для божест¬венного Мессии чудеса должны были быть более масштабными.
И на конец еще отрывок, который подводит итог длинной и очень обстоятельной дискуссии: « … не взирая на колоссальную работу, проведенную несколькими поколениями ученых, не удалось воссоздать портрет живого Иисуса – учителя, свободный от позднейших наслоений теологии и сверхъестественных элементов. Рудольф Бультман так охарактеризовал современное состояние этой области библеистики: «Теперь я твердо убежден, что на сегодняшний день мы практически ничего не знаем про жизнь Иисуса».
Но это было несколько десятилетий назад. Сейчас уже мало кого интересует научная истина в библейских вопросах. Человечество как бы вернулось лет на сотню назад и наука интенсивно вытесняется псевдонаукой, для которой поиск истины – дело даже не второе, а самое последнее. Истина лишь в том – как удержать человечество под контролем и какой суррогат подсунуть толпе, что бы удержать ее в рамках благоразумия? Поиск истины – дело отдельных индивидуумов для самих себя.
В связи с этим и я снимаю с себя ответственность за научность своих легенд. Но хочу, что бы в них все же не было прямого игнорирования известных фактов. По крайней мере – тех фактов, что не считаются большинством как явно фальшивых.
И так, что мы имеем в период перед рождением легендарного пророка Иешуа? Жесткая диктатура Римских властей в провинциях с одной стороны. Но с другой – достаточно развитая культура, наука, философия, вносимая в эти самые провинции. Имеем продажную и порочную власть на местах, которая вроде и имеет национальные корни, но сотрудничает с Римской властью в лице прокураторов, обеспечивая подати в ненасытный Рим, не обделяя однако и себя. Типичнейшим объяснением причин этого гнета со стороны религиозных фанатиков являлось отступление народа и власти от законов Божьих, несоблюдения религиозных обрядов, падение нравов и т. д. Чрезвычайно оживились мессианские ожидания в народе. Новый мессия должен был освободить Израильский народ от гнета Рима. И такие мессианские проповедники то тут, то там периодически появлялись. Их, правда, быстро отлавливали и убивали. Но, одно дело – когда проповедник появился неизвестно откуда и не является представителем правящего рода и совсем другое дело – если он прямой потомок, скажем, царя Ирода. Именно это, я полагаю, и было реальным фактом.
А дело было так. Типичнейшим религиозным институтом древности был институт священного брака. У иудеев он имел уже вполне цивилизованную форму. Молодую девственницу отлучали от родителей и брали в служители храма до определенного периода. После определенного числа лет (в возрасте молодой женщины) – официальная служба заканчивалась. Подыскивался достойный жених и далее жизнь избранницы носила более светский характер. Родителей Марии звали Иоаким и Анна (согласно протоевангелию от Иакова). Они долгое время не имели детей. Усердно молясь богу, Иаков пообещал, что если будет дочь, то отдаст ее на службу в храм по культу богоизбранничества. Именно так и получилось. Девочка была отдана в храм примерно через два года после рождения. Она была очень красива и миловидна. Ее то и заметил царь Ирод. Как бы ни была сильна церковная традиция, но царь – большая величина. А Ирод – так и вообще отличался жестокостью и своенравием. Он взял ее под свое покровительство, а когда подходил срок окончания службы – тайно отвез ее в свои покои и первым лишил ее девственности. Впрочем – он действовал совершенно спонтанно, движимый неуправляемыми инстинктами. Затем приказал первосвященнику найти ей достойного жениха и обеспечить необходимым жильем и содержанием. Будущего ребенка он твердо решил уничтожить – зачем лишняя головная боль? Потом – рожайте сколько хотите. Женихом был выбран довольно пожилой человек – Иосиф. Это было не совсем случайно. Пожилой человек имеет малую «мужскую силу» и возможность зачать от него не так велика. Если же ребенок в пределах года появится – это, скорее всего, сын Ирода. Именно его и надо уничтожить – как потенциального наследника трона. И сын, действительно, появился. Первосвященник не любил и боялся Ирода. Он все прекрасно понял и вовремя предупредил Марию и Иосифа. Они вовремя укрылись от преследования и сын долгое время жил в соседнем Египте. Там он научился многим древним премудростям. Ведь весть о том, что это не кто-нибудь, а сын царя – быстро распространилась. А в столь религиозной стране, как Египет, такие обстоятельства всегда учитывались. Поэтому обучение Иешуа прошел достойное. Но он был сыном своего народа и осознавал свою ответственность перед ним. Шансов поднять восстание и возглавить движение иудеев против Римлян у него было куда больше, чем у любого другого. Он – сын Израильского царя, посвящен в тайные мистерии, не избалован властью и богатством. А поддержку среди воинственных иудейских фанатиков было просто получить. Как проходили подобные бунты – я не знаю. О них лишь вскользь указывают. Это было освободительное движение зелотов. Дальнейшие поколения постарались уничтожить любые источники по этому поводу – уж очень все это невыгодно для новой веры.
Результат этих бунтов против Римской власти очевиден – расправа и казнь. А вот дальнейшие события были вовсе не очевидны. Разговоров о бунте Иудейского царя в тамошней прессе было много. Но не хотели фанатики иудеи мириться со своим поражением. Закончилось это, как мы знаем, плохо. Через примерно 70 лет Иудеев подавили и изгнали из Иерусалима. Настоящие чудеса начались после того, как апостол Павел, который даже не видел и не знал Иешуа, начал свои пламенные проповеди. У него были на это все условия. Главное – он был гражданином Рима и пользовался многими привилегиями. Кроме того – это образованный и весьма энергичный человек. То, что какие-то приверженцы погибшего Мессии тихо молились в своих сообществах, оставаясь во всех отношениях правоверными Иудеями – уже не в счет. По существу настоящий Мессия Христианства – Павел. Именно его неутомимая деятельность привела к широкому распространению и идейному оформлению Христианства в той форме, которую мы знаем. С точки зрения оккультистов – это прямое влияние Семитского эгрегора. Он нашел достойного представителя своего рода и через него внедрился в чужие социумы. Идея символического искупления кровью – весьма архетипическая идея. Да и обещание простого спасения путем принятия символической жертвы и безропотной веры в Спасителя – весьма типичны. Вспомните, хотя бы, постоянные песнопения Кришнаитов. Прославление Бога и постоянное концентрирование на произношении святых имен – метод дешевый и весьма практичный. Зачем сложные ритуалы, зачем постоянная работа над собой и самосовершенствование? Молись усердно Спасителю и уповай на него, постоянно повторяя о своей ничтожности. И вся премудрость. Просто и понятно для толпы. Очень практичная и удобная религия. Это быстро поняли многие цари.
И все-таки, даже «высшая сила» никогда не может изменить психологию масс быстро. Во всем можно проследить исторический генезис и преемственность. И вот здесь христианская догматика меньше всего заинтересована в какой бы то ни было истине. Основная масса к истине глуха и позволяет себя оболванивать официальным «узурпаторам истины». А я просто процитирую тех, кто эту истину хотел найти и работал над этим много лет:
Митраизм.
Предшественником и самым сильным конкурентом христианства был культ Митры (или Мифры), культ Непобедимого Бога, образом которого в видимом мире было солнце. За внеш¬ним символом солнца в этом культе скрывалось, уже нами отмеченное, понятие о Едином Не¬познаваемом Божестве, а обряды этой религии вмещали все главнейшие образы и символы, обычные в религиозном миросозерцании эллинизма. Тут была и символика огня в смысле ду¬ховной сущности, и родственная ей идея воды или влажного начала, и образ мистической Чаши, и глубокий образ проливаемой крови как символа одухотворения и возрождения. То был грандиозный опыт религиозного синтеза, обвившийся вокруг старого персидско-вавилонского культа божественного юноши, олицетворяющего Творческое Начало в мире, и вечно совер¬шающего таинственное заклание мистического быка.
Культ Митры был когда-то национальной религией великой персидской монархии; древ¬нейшие религиозные предания Ирана сочетались с метафизическими созерцаниями магов в этом бодром, одухотворенном культе Светлого Божества, бога света и правды, имя которого призывалось при вступлении в бой за правое дело, а также во свидетельство произносимого обещания, ибо Митра считался хранителем данного слова. Последний атрибут характерен для миросозерцания древних персов, особенно высоко ценивших правдивость: как известно, грече¬ские историки указывали на то, что у этих благородных отпрысков арийской расы юношей прежде всего учили ездить верхом и говорить правду. Император Коммод (180 – 192), сын Марка Аврелия, открыто принял посвящение в таинства Митры; к тому же времени митраизм уже настолько проник во всеобщее религиозное миросозерцание, что мог считаться настоящей эзотерической религией эллино-римского мира. Таинства этой религии по прежнему охраня¬лись от профанов, но число «посвященных» все возрастало; внешние обряды культа Непобеди¬мого Бога привлекали симпатии народных масс, еще не поддавшихся обаянию христианского учения...
Сходство Митраизма с христианством, заметное в отношении к Божеству, пора¬жает поражает деталями обрядов и иконографии. Изображение Самсона в позднейшей христи¬анской иконографии, раздирающего льва, сложилось не без слияния митраического образа юного бога, победителя символического быка. Подобным же обычное в древнем христианстве изображение Моисея, извлекающего ударом жезла воду из скалы, находится в тесной связи с обычным в древности изображением Митры, таким же образом извлекающего из скалы источ¬ник воды; в митраизме здесь скрывался символ «воды живой», даваемой Митрой всем жажду¬щим божественного просветления. Влияние Митраизма заметно в особом значении Солнца, как образа Божества в христианской символике, - значении, сказавшемся и в мистическом поклоне¬нии восходу солнца на утреннем богослужении, и в посвящении солнцу седьмого дня недели, и даже в приурочивании величайшего христианского праздника ко времени декабрьского солнце-ворота, т.е. ко времени года, всюду ознаменованными празднествами в честь солнца. Торжест¬венное празднование Непобедимого Бога – Солнца в митраизме происходило 25 декабря, и мы вправе предположить, что это обстоятельство не осталось без влияния на фиксировании даты великого христианского праздника, подобно тому, как весенние празднования убиенного юноши – бога Атиса-Адониса, наложили некоторый след на христианский календарь. Окреп¬шее христианство 2го и 3го века к изумлению своему столкнулось с религией, вносившей в мир почти тождественные с ним формулы религиозного миросозерцания, те же идеи о искуплении мировой скверны кровью, и мистическую символику первобытной жертвы, неудержимо напо¬минающую образ «агнца, заклаемого от начала мира». Те же требования аскетизма, умерщвле¬ния плоти, те же мистические обряды крещения, таинственных начертаний, преломления хлеба. Церковные писатели, незнакомые с ритуалами древних таинств, не могли уразуметь причины такой общности мистических идей и обрядов; не имея возможности утверждать, что митраизм все заимствовал у христианства, так как старшинство первого было слишком очевидно, - они решили, что дьявол, предвидя торжество ненавистного ему христианства, заранее составил па¬родию на его противовес в виде религии Митры.
Падение митраизма. Митраизм пытался дать религиозный синтез всего эллино-рим¬ского мира, но был побежден христианством. Широкие массы стали на сторону последнего. Митраизм по существу был религией для немногих, для посвященных, толпе не было места на высших степенях посвящения. Но между двумя великими религиями, оспаривавшими друг у друга мировое владычество во 2м и 3м веках н.э., было и глубокое этическое различие, подме¬ченное народными массами. Митраизм был суровой религией, культом победоносного бога, требовавшего от своих последователей духовной мощи, мужества в жизненной борьбе. В этой религии не было призыва к «труждающимся и обремененным», не могло быть ублажения крот¬ких и нищих духом. Митраизм был преимущественно воинским культом, распространяемым римскими легионами, перешедшим из военных лагерей в императорские дворцы. Воинские идеалы были переложены и в религиозные созерцания митраизма, этого культа духовного му¬жества, в котором служение добру понималось как беспощадная борьба против зла, лжи, тьмы, всех темных сил, противящихся торжеству Светлого бога истины. Само собой разумеется, что эти идеалы были доступны не всем последователям митрамзма, - что для грубого легионера они оставались недоступными. Но все же и на низших степенях митраического посвящения культ бога правды, - божественного свидетеля данного слова, мстителя за попранную истину, помощ¬ника в борьбе духа с искушениями плоти, - не мог не способствовать духовному подъему, при¬зывая к активной борьбе за правду и нравственную чистоту. В этом смысле митраизм прибли¬жался к идеалу рыцарского ордена. Позднее духовная сущность митраизма нашла свое выраже¬ние в легенде о Парсифале (Парсифаль означает «персидский цветок», а Грааль – «жемчуг»). Победе христианства над митраизмом содействовала общедоступность таинств первого, идеалы пассивного смирения, понятные самым широким народным массам, и обещание «спасения» без особых усилий.
Обсуждения Истинная история Христианской религии
С Уважением, Евгений.