Новый глава Роскосмоса сравнительно молод – ему 53 года. Он получил одно из лучших авиационно-космических образований, доступных в СССР – окончил Военный инженерный институт имени А.Ф.Можайского. После этого довольно долго работал в системе гражданской пилотируемой космонавтики, будучи сначала инженером отделения, а затем – начальником отделения и начальником команды на «гагаринском старте» космодрома «Байконур».
Впоследствии Поповкин получил второе высшее инженерное образование, закончив с отличием Военную академию им. Дзержинского, и вернулся на стезю военной космонавтики. Проходил службу в Управлении начальника космических средств Министерства обороны, занимал ряд руководящих должностей в Генеральном штабе Вооруженных сил РФ. Вершиной его военной карьеры стали должности командующего Космическими войсками и первого заместителя министра обороны РФ.
Статус-кво российской космонавтики
Владимир Поповкин возглавил российскую космонавтику в то время, когда перед ней стоит ряд исключительно непростых проблем. От их решения будет зависеть дальнейшая судьба или даже выживание космической отрасли России, основой которой является пилотируемая космонавтика. Именно данный вид космической деятельности пока еще дает несомненное конкурентное преимущество России по сравнению с другими странами, активно осваивающими космос (не считая, разумеется, США). К числу таких стран относятся европейские государства, Индия, Япония и Китай.
Правда, преимущество перед КНР скоро будет сведено лишь к длительному периоду успешной эксплуатации корабля «Союз», ибо с качественно-технологической точки зрения Поднебесная, создавшая собственный пилотируемый корабль «Шеньчжоу» и приступающая в этом году к строительству околоземной станции, уже практически сравнялась с Россией.
Итак, первое и главное, что предстоит решить новому руководителю Роскосмоса – это «проблема-2020». Именно на данный год запланировано окончание эксплуатации МКС, а с учетом того, что эта станция по сути своей выросший в массе и размерах «Мир» с таким же резервом «долгожительства», то, возможно, и раньше. Не будем забывать, что «Мир» пролетал 15 лет и под занавес своей работы доставлял немало хлопот своим эксплуатантам многочисленными отказами (МКС исполнится 15 лет в 2013 году). Но если у другого ключевого участника проекта МКС – США – есть планы, куда лететь после окончания полета станции («дальний космос», возможно, астероид к 2025 г. и Марс – в районе 2035 г.), и Соединенные Штаты уже работают над реализацией данных планов, то у России после 2020 года – полная неопределенность.
Движение вперед или бег на месте?
Периодически возникают разговоры о создании либо «Опытного пилотируемого сборочно-эксплуатационного комплекса» (ОПСЭК), либо о некой обитаемой базе в точке Лагранжа. Однако ни та, ни другая идея не основываются ни на опыте мировой пилотируемой космонавтики, ни на научно-технических или экономических целях, которые можно было бы достигнуть с помощью данных комплексов.
Что касается ОПСЭКа, то это попытка «протащить» под новым названием бесконечно устаревшую с точки зрения конструкторской архитектуры и используемых технологий очередную околоземную станцию. Научно-исследовательский потенциал подобной техники, эксплуатируемой к настоящему времени уже 40 лет, давно не оправдывает тех средств, которые вкладываются в ее создание и эксплуатацию. С политической точки зрения околоземные станции стали уже таким же символом застоя российской космонавтики, как «Жигули» – российского автопрома.
База же в точке Лагранжа – «перевалочный пункт», расположенный в «дальнем космосе» по дороге к Марсу. Для ее создания придется разрабатывать практически те же технологии, что и для миссии к Красной планете, а потому совершенно непонятно, зачем строить «дебаркадер» где-нибудь по пути к Марсу, когда можно за те же деньги и с применением тех же конструкторских решений построить «каравеллу», которая напрямую достигнет этой планеты.
Поэтому в качестве целей для развития российской космонавтики остается либо Луна, либо Марс. Лететь на Луну – повторять «Аполлон». Именно по этой причине президент США Барак Обама закрыл программу «возвращения на Луну» своего предшественника – президента Джорджа Буша-младшего. Отсюда естественный выбор – Марс. Однако, как заявил статс-секретарь-заместитель руководителя Роскосмоса Виталий Давыдов, Роскосмос пока не располагает конкретными программами по полету на Луну и Марс. «Конкретных программ сейчас нет, есть отдельные концепции и предложения, подготовленные нашими специалистами», – отметил он.
Времени на раздумья нет
До 2020 года осталось всего лишь 9 лет. Нелишне напомнить, что примерно столько времени потребовалось американцам, чтобы с момента провозглашения программы «Аполлон» в 1961 г. высадить в 1969 г. на Луну человека. Это означает, что если в ближайшее время не будет принято решение, куда лететь после МКС, и не начнется активная работа по воплощению этого решения в жизнь, то вся пилотируемая деятельность России во внеземном пространстве может после 2020 г. свестись к краткосрочным полетам космических кораблей, как это было в 1960-е годы.
При этом совершенно неважно, будет ли это архаичный «Союз» или новый корабль, который планирует разработать и построить РКК «Энергия». В современных условиях такого рода техника играет только вспомогательную роль «парома», доставляющего людей и грузы на борт крупного пилотируемого комплекса. Без подобного комплекса «паром» годен лишь на то, чтобы совершать увеселительные полеты с туристами на борту или же быть учебным «яликом» для стран, осваивающих азы космических полетов.
Вместе или врозь?
Другой не менее важный вопрос: как двигаться дальше – вместе с кем-нибудь или самостоятельно? С одной стороны, конечно, предпочтительнее объединить производственно-конструкторские усилия, одновременно разделив финансовые расходы на их осуществление, с какой-либо страной или группой стран. Но это – в теории. На практике все гораздо сложнее. Международное сотрудничество, как подчеркнул один из ведущих исследователей системы государственного управления США профессор Говард Маккерди, повышает сложность, а соответственно – стоимость космических миссий, которая, как правило, не компенсируется суммарным финансовым вкладом партнеров.
С Маккерди в целом согласна астронавт НАСА Марша Айвинс, полагающая, что государства более заинтересованы в преследовании своекорыстных интересов, в том числе и в космосе, чем в объединении усилий по освоению внеземного пространства ради «всеобщего блага». «Мечты о большой группе стран, работающих над программой освоения космоса вместе, к сожалению, пока остаются неосуществимыми, – сказала она в интервью корреспонденту ИТАР-ТАСС в марте 2011 г. – С технической и экономической точек зрения это кажется не так сложно, однако такой сценарий требует уверенного движения государств навстречу друг другу, что подразумевает множество компромиссов. Пока что практика показывает, что мы не готовы к этому».
Чтобы оценить с прагматической точки зрения шансы России принять участие в крупном международном проекте, нужно посмотреть на нее глазами потенциальных международных партнеров (в первую очередь США, Европы и Японии). Несмотря на то, что без России пилотируемая эксплуатация МКС в настоящее время была бы немыслима, ее участие в данном проекте, особенно на начальном этапе его осуществления, вызывало очень много нареканий со стороны международных партнеров. По подсчетам американских конгрессменов, из-за задержек с постройкой и запуском на орбиту российских «ключевых элементов» станции ее сборка на орбите началась с 4-летним опозданием, что обошлось в 5 млрд долларов перерасходованных средств (Россия признала двухлетнюю задержку с перерасходом на сумму 1,5 миллиарда долларов).
Кроме того, за последние 20 лет российская космическая отрасль не создала никакой новой техники, соизмеримой хотя бы с модулями для околоземной станции. Как отметил летчик-космонавт Геннадий Падалка, дважды летавший на МКС: «Российский сегмент [станции] сильно проигрывает от сравнения с сегментами партнеров. Он весь построен на технологиях (в лучшем случае!) середины 1980-х годов, созданных той великой страной. С тех пор прошло четверть века. Новой Россией за 18 лет существования не создано ничего нового! В различных космических технологиях наше отставание – от 7 до 30 лет».
К сотрудничеству – через самостоятельность
Таким образом, Россия, чтобы всерьез рассчитывать на вхождение в крупный международный космический проект в качестве равноправного партнера, должна продемонстрировать способность решить как минимум две задачи. Первая – самостоятельно создать новые образцы пилотируемой космической техники для исследования и освоения космоса за пределами околоземного пространства. Вторая – показать, что может построить данную технику в срок, приемлемый для международных партнеров. Фактически это означает, что Россия должна продемонстрировать возможность собственными силами осуществить инновационный космический проект по освоению «дальнего космоса».
Важность расчета на собственные силы даже в рамках международного проекта обусловлена еще и непредсказуемостью участия в нем партнеров. Пример отмененной Обамой программы «возвращения на Луну» Буша-младшего показывает, что и Соединенные Штаты могут оказаться в ситуации, когда они в силу пересмотра приоритетов собственной космической деятельности или по экономическим причинам не смогут выполнить свои партнерские обязательства.
Поэтому идти России на какое-либо сотрудничество с США или любой другой страной/группой стран в рамках совместного проекта можно лишь при условии, что выход любого международного партнера или даже всех партнеров из него не помешает России самостоятельно осуществить данный проект, пусть и в уменьшенном масштабе. В противном случае Россия останется с элементами собственной техники, которые не смогут быть использованы по назначению, ибо были предназначены к эксплуатации в сочетании с непостроенными элементами вышедших из проекта партнеров.
Возможен, конечно, вариант, при котором Россия станет подрядчиком у какой-либо страны, осуществляющей программу пилотируемого освоения «дальнего космоса».
Однако данный «подрядочный» путь, несмотря на то, что предполагает оплату работы российской космической отрасли за выполнение иностранных заказов, предполагает привязывание планов развития российской космонавтики к планам заказчика со всеми вытекающими отсюда «минусами».
К главным из них относятся: возможность прекращения сотрудничества из-за политических разногласий, отказ страны-лидера от «дальнекосмического» проекта уже в процессе его осуществления, а также концентрация интеллектуальных и производственных ресурсов российской космической отрасли на решении второстепенных научно-технических задач в рамках данного проекта. Нужно хорошо понимать, что государство, инициировавшее подобный проект, само постарается снять с него все научно-технические «сливки», а потому никогда не передаст в руки подрядчиков создание элементов, работа над которыми способна придать импульс развитию высокотехнологичного потенциала государства.
Возможен и еще один, крайне нежелательный для России вариант, являющийся своего рода гибридом между «подрядочным» и партнерским. Он едва не был реализован в процессе осуществления уже упомянутой программы «возвращения на Луну» Буша-младшего, в частности благодаря настойчивым усилиям Роскосмоса навязать Соединенным Штатам партнерство с Россией в рамках данной программы.
Как известно, США не исключали возможность использования российской космической техники в качестве «страховочной сетки» для американской. Однако речь шла хоть и о проверенных, но старых кораблях и ракетах-носителях типа «Союз». При этом, поскольку формально имелось в виду партнерство, то предполагалось, что Россия сама оплатит свой вклад в совместную лунную программу. Таким образом, финансовые, интеллектуальные и производственные ресурсы российской космической отрасли тратились бы не на создание новой, а на воспроизводство старой отечественной техники, сделанной еще в советские времена.
Отсюда вывод: международное сотрудничество, при его крайней желательности, не может и не должно стать стратегическим ориентиром развития российской космической отрасли. Лишь доказав возможность самостоятельного осуществления крупномасштабных инновационных космических проектов, Россия сможет рассчитывать на равноправное и взаимовыгодное объединение своих усилий с усилиями других стран по исследованию и освоению внеземного пространства.
Юрий Караш, "Голос Америки"
Впоследствии Поповкин получил второе высшее инженерное образование, закончив с отличием Военную академию им. Дзержинского, и вернулся на стезю военной космонавтики. Проходил службу в Управлении начальника космических средств Министерства обороны, занимал ряд руководящих должностей в Генеральном штабе Вооруженных сил РФ. Вершиной его военной карьеры стали должности командующего Космическими войсками и первого заместителя министра обороны РФ.
Статус-кво российской космонавтики
Владимир Поповкин возглавил российскую космонавтику в то время, когда перед ней стоит ряд исключительно непростых проблем. От их решения будет зависеть дальнейшая судьба или даже выживание космической отрасли России, основой которой является пилотируемая космонавтика. Именно данный вид космической деятельности пока еще дает несомненное конкурентное преимущество России по сравнению с другими странами, активно осваивающими космос (не считая, разумеется, США). К числу таких стран относятся европейские государства, Индия, Япония и Китай.
Правда, преимущество перед КНР скоро будет сведено лишь к длительному периоду успешной эксплуатации корабля «Союз», ибо с качественно-технологической точки зрения Поднебесная, создавшая собственный пилотируемый корабль «Шеньчжоу» и приступающая в этом году к строительству околоземной станции, уже практически сравнялась с Россией.
Итак, первое и главное, что предстоит решить новому руководителю Роскосмоса – это «проблема-2020». Именно на данный год запланировано окончание эксплуатации МКС, а с учетом того, что эта станция по сути своей выросший в массе и размерах «Мир» с таким же резервом «долгожительства», то, возможно, и раньше. Не будем забывать, что «Мир» пролетал 15 лет и под занавес своей работы доставлял немало хлопот своим эксплуатантам многочисленными отказами (МКС исполнится 15 лет в 2013 году). Но если у другого ключевого участника проекта МКС – США – есть планы, куда лететь после окончания полета станции («дальний космос», возможно, астероид к 2025 г. и Марс – в районе 2035 г.), и Соединенные Штаты уже работают над реализацией данных планов, то у России после 2020 года – полная неопределенность.
Движение вперед или бег на месте?
Периодически возникают разговоры о создании либо «Опытного пилотируемого сборочно-эксплуатационного комплекса» (ОПСЭК), либо о некой обитаемой базе в точке Лагранжа. Однако ни та, ни другая идея не основываются ни на опыте мировой пилотируемой космонавтики, ни на научно-технических или экономических целях, которые можно было бы достигнуть с помощью данных комплексов.
Что касается ОПСЭКа, то это попытка «протащить» под новым названием бесконечно устаревшую с точки зрения конструкторской архитектуры и используемых технологий очередную околоземную станцию. Научно-исследовательский потенциал подобной техники, эксплуатируемой к настоящему времени уже 40 лет, давно не оправдывает тех средств, которые вкладываются в ее создание и эксплуатацию. С политической точки зрения околоземные станции стали уже таким же символом застоя российской космонавтики, как «Жигули» – российского автопрома.
База же в точке Лагранжа – «перевалочный пункт», расположенный в «дальнем космосе» по дороге к Марсу. Для ее создания придется разрабатывать практически те же технологии, что и для миссии к Красной планете, а потому совершенно непонятно, зачем строить «дебаркадер» где-нибудь по пути к Марсу, когда можно за те же деньги и с применением тех же конструкторских решений построить «каравеллу», которая напрямую достигнет этой планеты.
Поэтому в качестве целей для развития российской космонавтики остается либо Луна, либо Марс. Лететь на Луну – повторять «Аполлон». Именно по этой причине президент США Барак Обама закрыл программу «возвращения на Луну» своего предшественника – президента Джорджа Буша-младшего. Отсюда естественный выбор – Марс. Однако, как заявил статс-секретарь-заместитель руководителя Роскосмоса Виталий Давыдов, Роскосмос пока не располагает конкретными программами по полету на Луну и Марс. «Конкретных программ сейчас нет, есть отдельные концепции и предложения, подготовленные нашими специалистами», – отметил он.
Времени на раздумья нет
До 2020 года осталось всего лишь 9 лет. Нелишне напомнить, что примерно столько времени потребовалось американцам, чтобы с момента провозглашения программы «Аполлон» в 1961 г. высадить в 1969 г. на Луну человека. Это означает, что если в ближайшее время не будет принято решение, куда лететь после МКС, и не начнется активная работа по воплощению этого решения в жизнь, то вся пилотируемая деятельность России во внеземном пространстве может после 2020 г. свестись к краткосрочным полетам космических кораблей, как это было в 1960-е годы.
При этом совершенно неважно, будет ли это архаичный «Союз» или новый корабль, который планирует разработать и построить РКК «Энергия». В современных условиях такого рода техника играет только вспомогательную роль «парома», доставляющего людей и грузы на борт крупного пилотируемого комплекса. Без подобного комплекса «паром» годен лишь на то, чтобы совершать увеселительные полеты с туристами на борту или же быть учебным «яликом» для стран, осваивающих азы космических полетов.
Вместе или врозь?
Другой не менее важный вопрос: как двигаться дальше – вместе с кем-нибудь или самостоятельно? С одной стороны, конечно, предпочтительнее объединить производственно-конструкторские усилия, одновременно разделив финансовые расходы на их осуществление, с какой-либо страной или группой стран. Но это – в теории. На практике все гораздо сложнее. Международное сотрудничество, как подчеркнул один из ведущих исследователей системы государственного управления США профессор Говард Маккерди, повышает сложность, а соответственно – стоимость космических миссий, которая, как правило, не компенсируется суммарным финансовым вкладом партнеров.
С Маккерди в целом согласна астронавт НАСА Марша Айвинс, полагающая, что государства более заинтересованы в преследовании своекорыстных интересов, в том числе и в космосе, чем в объединении усилий по освоению внеземного пространства ради «всеобщего блага». «Мечты о большой группе стран, работающих над программой освоения космоса вместе, к сожалению, пока остаются неосуществимыми, – сказала она в интервью корреспонденту ИТАР-ТАСС в марте 2011 г. – С технической и экономической точек зрения это кажется не так сложно, однако такой сценарий требует уверенного движения государств навстречу друг другу, что подразумевает множество компромиссов. Пока что практика показывает, что мы не готовы к этому».
Чтобы оценить с прагматической точки зрения шансы России принять участие в крупном международном проекте, нужно посмотреть на нее глазами потенциальных международных партнеров (в первую очередь США, Европы и Японии). Несмотря на то, что без России пилотируемая эксплуатация МКС в настоящее время была бы немыслима, ее участие в данном проекте, особенно на начальном этапе его осуществления, вызывало очень много нареканий со стороны международных партнеров. По подсчетам американских конгрессменов, из-за задержек с постройкой и запуском на орбиту российских «ключевых элементов» станции ее сборка на орбите началась с 4-летним опозданием, что обошлось в 5 млрд долларов перерасходованных средств (Россия признала двухлетнюю задержку с перерасходом на сумму 1,5 миллиарда долларов).
Кроме того, за последние 20 лет российская космическая отрасль не создала никакой новой техники, соизмеримой хотя бы с модулями для околоземной станции. Как отметил летчик-космонавт Геннадий Падалка, дважды летавший на МКС: «Российский сегмент [станции] сильно проигрывает от сравнения с сегментами партнеров. Он весь построен на технологиях (в лучшем случае!) середины 1980-х годов, созданных той великой страной. С тех пор прошло четверть века. Новой Россией за 18 лет существования не создано ничего нового! В различных космических технологиях наше отставание – от 7 до 30 лет».
К сотрудничеству – через самостоятельность
Таким образом, Россия, чтобы всерьез рассчитывать на вхождение в крупный международный космический проект в качестве равноправного партнера, должна продемонстрировать способность решить как минимум две задачи. Первая – самостоятельно создать новые образцы пилотируемой космической техники для исследования и освоения космоса за пределами околоземного пространства. Вторая – показать, что может построить данную технику в срок, приемлемый для международных партнеров. Фактически это означает, что Россия должна продемонстрировать возможность собственными силами осуществить инновационный космический проект по освоению «дальнего космоса».
Важность расчета на собственные силы даже в рамках международного проекта обусловлена еще и непредсказуемостью участия в нем партнеров. Пример отмененной Обамой программы «возвращения на Луну» Буша-младшего показывает, что и Соединенные Штаты могут оказаться в ситуации, когда они в силу пересмотра приоритетов собственной космической деятельности или по экономическим причинам не смогут выполнить свои партнерские обязательства.
Поэтому идти России на какое-либо сотрудничество с США или любой другой страной/группой стран в рамках совместного проекта можно лишь при условии, что выход любого международного партнера или даже всех партнеров из него не помешает России самостоятельно осуществить данный проект, пусть и в уменьшенном масштабе. В противном случае Россия останется с элементами собственной техники, которые не смогут быть использованы по назначению, ибо были предназначены к эксплуатации в сочетании с непостроенными элементами вышедших из проекта партнеров.
Возможен, конечно, вариант, при котором Россия станет подрядчиком у какой-либо страны, осуществляющей программу пилотируемого освоения «дальнего космоса».
Однако данный «подрядочный» путь, несмотря на то, что предполагает оплату работы российской космической отрасли за выполнение иностранных заказов, предполагает привязывание планов развития российской космонавтики к планам заказчика со всеми вытекающими отсюда «минусами».
К главным из них относятся: возможность прекращения сотрудничества из-за политических разногласий, отказ страны-лидера от «дальнекосмического» проекта уже в процессе его осуществления, а также концентрация интеллектуальных и производственных ресурсов российской космической отрасли на решении второстепенных научно-технических задач в рамках данного проекта. Нужно хорошо понимать, что государство, инициировавшее подобный проект, само постарается снять с него все научно-технические «сливки», а потому никогда не передаст в руки подрядчиков создание элементов, работа над которыми способна придать импульс развитию высокотехнологичного потенциала государства.
Возможен и еще один, крайне нежелательный для России вариант, являющийся своего рода гибридом между «подрядочным» и партнерским. Он едва не был реализован в процессе осуществления уже упомянутой программы «возвращения на Луну» Буша-младшего, в частности благодаря настойчивым усилиям Роскосмоса навязать Соединенным Штатам партнерство с Россией в рамках данной программы.
Как известно, США не исключали возможность использования российской космической техники в качестве «страховочной сетки» для американской. Однако речь шла хоть и о проверенных, но старых кораблях и ракетах-носителях типа «Союз». При этом, поскольку формально имелось в виду партнерство, то предполагалось, что Россия сама оплатит свой вклад в совместную лунную программу. Таким образом, финансовые, интеллектуальные и производственные ресурсы российской космической отрасли тратились бы не на создание новой, а на воспроизводство старой отечественной техники, сделанной еще в советские времена.
Отсюда вывод: международное сотрудничество, при его крайней желательности, не может и не должно стать стратегическим ориентиром развития российской космической отрасли. Лишь доказав возможность самостоятельного осуществления крупномасштабных инновационных космических проектов, Россия сможет рассчитывать на равноправное и взаимовыгодное объединение своих усилий с усилиями других стран по исследованию и освоению внеземного пространства.
Юрий Караш, "Голос Америки"
Обсуждения Как поднять российскую космонавтику