Скоро пасхальные торжества!

    Наше неуемное умение во что-либо верить, сродни неумению любить, и значит этому еще надо бы славно подучиться. Воодушевленное человеческое сообщество испокон веку насотворило себе целый сонм вневременных кумиров - изумительная идея! - потомкам следует многое поберечь, как шедевр нашей гениальности, причем нерукотворный, неповторимый и животрепещущий. Лишь бы настырные адепты в стремлении вверх не потеряли тверди своих опор снизу! Интересно, что наиболее значимое для нас, например – Бог, в то же время является и наименее понятным, и достижимо лишь вероустремлениями, сама методика погружений в которые, за неимением в должной мере изученных, остается в русле самостоятельных изысканий - чему есть поручни обоснованных предостережений разных адептов на этом важном пути.  Подставлять щеки рвущим тебя в клочья - игра не для детей, не ведающих что творят, но ведь и не для учителей! По отношению к миссии Христа особенно обидно за этическую несуразность толкования "смертью смерть поправ", распинающего Сына Человеческого(!) посмертно уже вторично и многократно, по сути отказывая ему в идее какого то ни было смысла, а для всех нас - шанса на воскресение...

... Отдай дань души всеблагому, но сердце - человеку! Все гениальное просто потому, что чем проще, тем ближе к правде и истине, т.е. к реальности и безискусственности. Вот только оно, гениальное, ошеломляет моментом скрытой, мистической красоты.
К примеру, если схождение благодатного огня ни есть архаически-массовая теургическая мистерия над символическим гробом, а только священный знак неуловимого момента всем и каждому побуждения и восхождения в нас духа (- в действительности одно не противоречит другому), то мы и за полутора тысячелетие как-то не научились ему внимать и им пользоваться, - а срок-то, как всегда, задан! Кем? – Еще тот вопрос! Зато, у каждого чуда есть свой соавтор, он же - зритель, он же - действующий аспект. Без кого огонь противится схождению? - Вступительная увертюра ликующей молодежи не только есть необходимое условие, но и прямой адресат! Временные рамки знаменательного события в юлианской кодировке зачинались вне прямой связи с самим Христом, но с торжеством самой веры в правлении империи. А какова филигранная привязка взаимодействий с силами природы? - Образец! Наконец, само опосредованное присутствие Спасителя в уникальной форме общения с ним любого - пользуйтесь моментом, шанс - во благо! В первом приближении нисходящий сгусток света над Гробом Господним - это слеза душевная, далее - сердечная, и жаждет нашего земного участия, отсутствием которого в открытых сердцах воспламеняется и начинает обжигать, взывая к раскаянию и покаянию. Ангельская душа наивна и живет чудом, как обыденностью. Попадая в наш мир, падшей и становится. (- причина драматических коллизий и страданий) Истинно сочувствующую душу слеза-огонь не обожжет, но свет-слеза приласкает и утешит. Сердце же, от уже содеянного не нами, остается безутешным и мироточет, да благой посыл тяжесть сточит... Не нами и выбран тот путь, да долг наш - наследуемый обряд очищения. Забавно, что, толкуя иначе, церковь - слава Богу! - стучится в ту же дверь.
Поскольку все правильное соотносится со здравым, то целеполагания к оздоровлению чего бы ни было являются безупречными и, пожалуй, единственно допустимыми. Уместно обмолвиться и о наличии в природе человека глубинной сферы как индивидуальных, так и коллективных переживаний, далеко не всегда ощущаемых явно, но доступных невольно и воздействующих подспудно. Примеры молитвенных обращений к Вседержителю отрадно наполнены благими посылами, но не очень удачно закреплены психологически в состоянии страждущего. Так, восхищение днем своего существования естественно должно быть выше трепета перед возможным холодом прощания с бытием еще и по закону восприимчивости: - на что направлено внимание, то и призывается. Тем и устарела иная молитва, что вместо воспарения ею с радостию и облегчением, смиренно уничижаемся разными страхами, старательно преклоняя дух свой в благом стремлении обуздать боязливое или нескромное эго. Кстати, прощаясь с жизнью, мы вовсе не уносим с собой чью-то любовь, но с удовольствием оставляем ее, как стимул для продолжения инобытия... Или не так?
- Да унесем от мира подальше свои горести, и в том - сакральный мотив прощального ухода. Сакраментальный мотив прихода в жизнь - созидание любовью: построить дом, посадить дерево, воспитать сына... Любовь бездеятельной не бывает. Да минует нас дело, где душа не поет, а любовь не процветает! Молитвенное обращение своими смыслами, устремлениями и целями разнообразно распростерто во времени, образуя кармические вехи и тропы. Их наглядная реализация трактуется, как чудо, особенно при резонансных параллелях и в пересечениях с иными соавторами. А в ряду тех иных могут быть и непознаваемые, диалоги с которыми не должны быть опрометчивыми, хотя и основаны на доверии. Именно в том кроется отношение к высшему и всемогущему.

Религиозные службы и отправления желательно исполнять только с благих позиций, не замутняя высшие сферы посылами горечи и печали, ибо они же на землю и возвращаются... - Разве сие не ведомо кому? Как на праздник исповеди нести тайны радостей - к поощрению да умножению, а негатив в опечатанном слове поручать там же огню на переплавку, да по ветру к забытью, - чего проще?

Удержание своего несовершенства в узде уже есть подвиг, достойный витамина поощрений оробевшему сердцу. Истина и в вине тоже, потому что подразумевает чувство простой меры, по плечу доступной все-таки не каждому. Излишнее страстотерпие сродни лицемерию и не украсит молитву. Повальная гордыня питается не от бодрости души - странные опасения, - но вполне пользуется ее усталостью.  Вот бы все притязания лукавого ума да оставить в залог распростертыми у входа в обитель высокой премудрости?