Было романтично, холодно и пьяно. Пили, потому что было холодно, романтично было потому, что тоже было холодно. А холодно просто было. Потому, что это Питер. Потому, что это осень, дождь и слякоть. В деревенском магазине продавали "33 портвейн" и "Медвежью кровь", родители присылали в колхозную Любань арбузы и прочие фрукты-продукты, а у наших мальчиков была своя гитара и аккордеон.
По ночам все собирались в девичьей палате, ели всё, что присылали родители, пили портвейн и пели песни. Кровати, в целях уплотнения народа и увеличения полезной площади, были сдвинуты по две вместе. На кроватях всегда кто-то лежал под одеялом. Потому, что было холодно. Но спать не хотелось. В молодости почему-то совсем не хочется спать. Хотелось есть, пить и петь. И еще заниматься флиртом, строить мальчикам глазки, целоваться и греться вместе под одеялом. Из нашей группы вышло, между прочим, три крепких семейных пары. Мы были четвертой. Но мы были не крепкой - мы развелись на третьем курсе.
Во время первого развода я ни разу не плакала, мне было почти все равно. Я только думала о том, что препод наш по высшей математике был искренне прав, когда предупреждал меня, что фамилию менять не надо. Я же ее поменяла. Фамилия мужа была украинская, и заканчивалась на "-ко". Когда мы были еще женаты, меня это страшно веселило, когда преподаватели вызывали кого-то из нас к доске, и удивлялись, что есть еще студент (-ка?) с такой же точной фамилией. Минут пятнадцать староста объясняла, что мы муж и жена. Еще минут пятнадцать препод улыбался и спрашивал, кто же из молодоженов сегодня выучил дифференциальное исчисление функций одной переменной, потом мой новоиспеченный муж выходил к доске и спасал меня от очередной заслуженной двойки. Теперь же, когда ситуация поменялась, я не раздумывала долго - понятное дело, что с одинаковой фамилией нам в одной группе не жить - и смело написала в ЗАГСе заявление о перемене фамилии обратно. Примерно через месяц после развода я стала обладателем новенького чистенького паспорта с моей девичьей фамилией и без штампов как о регистрации брака, так и о его расторжении. Новый паспорт был пропуском в новую жизнь. Чистой и без запятнанной репутации.
Новая жизнь продолжалась не долго. На четвертом курсе я вышла замуж снова за студента, но уже не из нашей группы, и вообще не из нашего института. В доме, где жил он и его родители, чудесным образом освободилась однокомнатная квартира, а поскольку его мамочка была то ли секретарем, то ли бухгалтером кооператива этого самого дома и, конечно, стояла в очереди на улучшение жилищной площади, то квартира должна была-таки достаться ее семье. Однако, для полного соответствия букве закона, не хватало еще одного члена семьи, которому нужны были недостающие квадратные метры. Поэтому на их семейном совете было принято семейное опять же решение, что старший сын должен жениться, а поскольку он встречался со мной уже полгода, то лучшей кандидатуры в невестки и в обладатели этих самых заветных квадратных метров, увы, не нашлось.
Мы поженились довольно быстро, квартира досталась нам, правда, очень много времени ушло на оформление всяких документов, было целых три собрания кооператива, куда пришлось принести справку о моей фальшивой беременности, но к тому моменту, как мы уже делали ремонт в этой квартирке, я клеила обои, действительно упираясь в стену вполне оформившимся животиком. Резус у меня был отрицательным. Об аборте не могло идти и речи. Да и доверие кооперативных жильцов подводить было никак нельзя.
Новый мой муж провожал и встречал меня из института. Что интересно, между бывшим и теперешним моими мужьями сложился молчаливый нейтралитет. Они как будто не замечали друг друга. В период уже совсем большой беременности меня окружила заботой вся группа, потому как это был первый новорожденный ребенок в нашем не маленьком смешанном коллективе, мальчики делали мне комплименты, говоря, что никогда не видели более красивой женщины в таком интересном положении, а девочки постоянно спрашивали не тошнит ли меня и не хочется ли мне чего-нибудь этакого вкусненького поесть.
Никогда не забуду, как в это чудесное, в общем, студенческое, но совершенно голодное время, моему однокашнику и соседу по лабе тетка с Дальнего Востока прислала банку красной икры. Когда он принес мне на очередную лабу два бутерброда с красной икрой и сказал: "Ешь, тебе нужны витамины", я чуть не заплакала. Все знают, что девушки очень плаксивы в этот период. Но этот факт врезался в мою память навсегда, правда.
Той зимой было очень холодно, и я несла свой огромный живот мимо Ботанического сада к Петроградской, каждый раз боясь подскользнуться и упасть куда-нибудь в сугроб. У малыша ведь могло случиться сотрясение мозга. Хотя говорят, что у них еще нет мозгов, поэтому я зря боялась - сотрясаться было бы нечему.
Через год после рождения сына мы развелись. В этот раз я ужасно плакала. От страха, что надо идти в суд, поскольку, имея ребенка, мы должны были разводиться только в суде. От слов "утрачены чувства любви, привязанности друг к другу", напечатанных на машинке на плохой желтой бумаге искового заявления, которое принес мне муж-экс2. От того, что мой сынуля останется без отца, и от мыслей, как я буду его одна воспитывать. От ужаса, что за свои неполные 24 года я натворила уже столько дел, что хватило бы на две жизни. Короче говоря, в этот раз я разводилась очень плохо. Много слез, нервов и потраченного зря времени.
Да, кстати, фамилию-то я опять поменяла. Она была обычная, русская, и заканчивалась на "-ин". Обратно менять на девичью я ее не стала, поскольку решила, что и я, и ребенок должны быть однофамильцами. Да и времени на хлопоты с бумагами и оформлением документов не было совсем. Ребенок, диплом, поиски работы - жизнь летела в привычном ей направлении.
В третий раз я была много опытнее, чем оба первых раза. Ну, во-первых, я уже знала, что такое этот зверь, под названием брак. И какие бывают последствия. И замуж уже честно не хотела. Потому жила со своим избранником два года в гражданских отношениях. Не призывала его к их оформлению. И не давала себе повода усомниться в правильности своих поступков. Однако семейная жизнь, как известно, затягивает, да и он захотел иметь со мной нашего общего бебика, а я, наверное, оценила все его замечательные достоинства - он кормил меня жареной-пареной-тушеной-в-духовке курицей, такой вкусной, какую мог делать только он, возился со мной, когда я училась управлять автомобилем, ездил со мной в Эстонию, тогда еще не паспортно-визовую, к своим друзьям на Рождество, предлагал заниматься общим бизнесом и вводил в курс этого самого бизнесового дела, и главное - принял моего мальчика, дарил ему подарки, снимал его на камеру и делал прочие приятности, которые всегда приятны как молодой маме, так и ее малышу.
Знают мужики, ой, знают, как сделать девушке приятно..
В третий раз я тоже поменяла фамилию. Долго, правда, мучалась, принимая это решение. Но таки приняла его, когда родила дочку и спустя год надо было оформлять на нее свидетельство о рождении. Теперь вся наша семья и все мои дети снова стали однофамильцами.
Третий развод случился через много-много лет семейной жизни, уже родилась моя девочка, уже был создан, развивался и торжественно рухнул крепкий семейный бизнес, уже был построен и потерян дом, посажено дерево, выращены и затоптаны дикие розы, и почти воспитаны два замечательных маленьких человечка, однако в этом, надеюсь, последнем для меня зале суда, куда так смешно нас пригласила секретарь: "Супруги **-овы здесь? Попрошу зайти", где задавали совсем глупые вопросы - "когда родились ваши дети" (а то я не помню), и "настаиваете ли вы на расторжении брака", и "нет ли возможности к примирению", я сидела рядом с родным и близким мне теперь уже по-любому человеком, и думала, как это мерзко - эти дурацкие вопросы, этот судья, усталая серая женщина, эти жесткие стулья, на которых совсем неудобно сидеть, и эти стены, давно требующие ремонта, и главное - сам процесс этого, так называемого, развода. Перед глазами проходила вся жизнь, как говорят, бывает во время смерти. Ты вспоминаешь и все плохое, и все хорошее, и начинаешь думать, что на самом деле мы все не правы, что так сложно устроена жизнь и надо ли было так далеко заводить эти самые отношения, доводить их до такого мерзкого растаптывания, расчленения, растаскивания по углам, до допросов в этих холодных стенах.
Не хочу больше замуж. Потому что больше не хочу разводиться.
Когда мы выходили из здания суда, муж, теперь уже опять бывший, сел ко мне в машину и попросил подвезти. Доехав до Сенной, он поцеловал меня в щёку и сказал: "Ну что, пока, свободная женщина", и вышел из автомобиля.
Во время первого развода я ни разу не плакала, мне было почти все равно. Я только думала о том, что препод наш по высшей математике был искренне прав, когда предупреждал меня, что фамилию менять не надо. Я же ее поменяла. Фамилия мужа была украинская, и заканчивалась на "-ко". Когда мы были еще женаты, меня это страшно веселило, когда преподаватели вызывали кого-то из нас к доске, и удивлялись, что есть еще студент (-ка?) с такой же точной фамилией. Минут пятнадцать староста объясняла, что мы муж и жена. Еще минут пятнадцать препод улыбался и спрашивал, кто же из молодоженов сегодня выучил дифференциальное исчисление функций одной переменной, потом мой новоиспеченный муж выходил к доске и спасал меня от очередной заслуженной двойки. Теперь же, когда ситуация поменялась, я не раздумывала долго - понятное дело, что с одинаковой фамилией нам в одной группе не жить - и смело написала в ЗАГСе заявление о перемене фамилии обратно. Примерно через месяц после развода я стала обладателем новенького чистенького паспорта с моей девичьей фамилией и без штампов как о регистрации брака, так и о его расторжении. Новый паспорт был пропуском в новую жизнь. Чистой и без запятнанной репутации.
Новая жизнь продолжалась не долго. На четвертом курсе я вышла замуж снова за студента, но уже не из нашей группы, и вообще не из нашего института. В доме, где жил он и его родители, чудесным образом освободилась однокомнатная квартира, а поскольку его мамочка была то ли секретарем, то ли бухгалтером кооператива этого самого дома и, конечно, стояла в очереди на улучшение жилищной площади, то квартира должна была-таки достаться ее семье. Однако, для полного соответствия букве закона, не хватало еще одного члена семьи, которому нужны были недостающие квадратные метры. Поэтому на их семейном совете было принято семейное опять же решение, что старший сын должен жениться, а поскольку он встречался со мной уже полгода, то лучшей кандидатуры в невестки и в обладатели этих самых заветных квадратных метров, увы, не нашлось.
Мы поженились довольно быстро, квартира досталась нам, правда, очень много времени ушло на оформление всяких документов, было целых три собрания кооператива, куда пришлось принести справку о моей фальшивой беременности, но к тому моменту, как мы уже делали ремонт в этой квартирке, я клеила обои, действительно упираясь в стену вполне оформившимся животиком. Резус у меня был отрицательным. Об аборте не могло идти и речи. Да и доверие кооперативных жильцов подводить было никак нельзя.
Новый мой муж провожал и встречал меня из института. Что интересно, между бывшим и теперешним моими мужьями сложился молчаливый нейтралитет. Они как будто не замечали друг друга. В период уже совсем большой беременности меня окружила заботой вся группа, потому как это был первый новорожденный ребенок в нашем не маленьком смешанном коллективе, мальчики делали мне комплименты, говоря, что никогда не видели более красивой женщины в таком интересном положении, а девочки постоянно спрашивали не тошнит ли меня и не хочется ли мне чего-нибудь этакого вкусненького поесть.
Никогда не забуду, как в это чудесное, в общем, студенческое, но совершенно голодное время, моему однокашнику и соседу по лабе тетка с Дальнего Востока прислала банку красной икры. Когда он принес мне на очередную лабу два бутерброда с красной икрой и сказал: "Ешь, тебе нужны витамины", я чуть не заплакала. Все знают, что девушки очень плаксивы в этот период. Но этот факт врезался в мою память навсегда, правда.
Той зимой было очень холодно, и я несла свой огромный живот мимо Ботанического сада к Петроградской, каждый раз боясь подскользнуться и упасть куда-нибудь в сугроб. У малыша ведь могло случиться сотрясение мозга. Хотя говорят, что у них еще нет мозгов, поэтому я зря боялась - сотрясаться было бы нечему.
Через год после рождения сына мы развелись. В этот раз я ужасно плакала. От страха, что надо идти в суд, поскольку, имея ребенка, мы должны были разводиться только в суде. От слов "утрачены чувства любви, привязанности друг к другу", напечатанных на машинке на плохой желтой бумаге искового заявления, которое принес мне муж-экс2. От того, что мой сынуля останется без отца, и от мыслей, как я буду его одна воспитывать. От ужаса, что за свои неполные 24 года я натворила уже столько дел, что хватило бы на две жизни. Короче говоря, в этот раз я разводилась очень плохо. Много слез, нервов и потраченного зря времени.
Да, кстати, фамилию-то я опять поменяла. Она была обычная, русская, и заканчивалась на "-ин". Обратно менять на девичью я ее не стала, поскольку решила, что и я, и ребенок должны быть однофамильцами. Да и времени на хлопоты с бумагами и оформлением документов не было совсем. Ребенок, диплом, поиски работы - жизнь летела в привычном ей направлении.
В третий раз я была много опытнее, чем оба первых раза. Ну, во-первых, я уже знала, что такое этот зверь, под названием брак. И какие бывают последствия. И замуж уже честно не хотела. Потому жила со своим избранником два года в гражданских отношениях. Не призывала его к их оформлению. И не давала себе повода усомниться в правильности своих поступков. Однако семейная жизнь, как известно, затягивает, да и он захотел иметь со мной нашего общего бебика, а я, наверное, оценила все его замечательные достоинства - он кормил меня жареной-пареной-тушеной-в-духовке курицей, такой вкусной, какую мог делать только он, возился со мной, когда я училась управлять автомобилем, ездил со мной в Эстонию, тогда еще не паспортно-визовую, к своим друзьям на Рождество, предлагал заниматься общим бизнесом и вводил в курс этого самого бизнесового дела, и главное - принял моего мальчика, дарил ему подарки, снимал его на камеру и делал прочие приятности, которые всегда приятны как молодой маме, так и ее малышу.
Знают мужики, ой, знают, как сделать девушке приятно..
В третий раз я тоже поменяла фамилию. Долго, правда, мучалась, принимая это решение. Но таки приняла его, когда родила дочку и спустя год надо было оформлять на нее свидетельство о рождении. Теперь вся наша семья и все мои дети снова стали однофамильцами.
Третий развод случился через много-много лет семейной жизни, уже родилась моя девочка, уже был создан, развивался и торжественно рухнул крепкий семейный бизнес, уже был построен и потерян дом, посажено дерево, выращены и затоптаны дикие розы, и почти воспитаны два замечательных маленьких человечка, однако в этом, надеюсь, последнем для меня зале суда, куда так смешно нас пригласила секретарь: "Супруги **-овы здесь? Попрошу зайти", где задавали совсем глупые вопросы - "когда родились ваши дети" (а то я не помню), и "настаиваете ли вы на расторжении брака", и "нет ли возможности к примирению", я сидела рядом с родным и близким мне теперь уже по-любому человеком, и думала, как это мерзко - эти дурацкие вопросы, этот судья, усталая серая женщина, эти жесткие стулья, на которых совсем неудобно сидеть, и эти стены, давно требующие ремонта, и главное - сам процесс этого, так называемого, развода. Перед глазами проходила вся жизнь, как говорят, бывает во время смерти. Ты вспоминаешь и все плохое, и все хорошее, и начинаешь думать, что на самом деле мы все не правы, что так сложно устроена жизнь и надо ли было так далеко заводить эти самые отношения, доводить их до такого мерзкого растаптывания, расчленения, растаскивания по углам, до допросов в этих холодных стенах.
Не хочу больше замуж. Потому что больше не хочу разводиться.
Когда мы выходили из здания суда, муж, теперь уже опять бывший, сел ко мне в машину и попросил подвезти. Доехав до Сенной, он поцеловал меня в щёку и сказал: "Ну что, пока, свободная женщина", и вышел из автомобиля.
Обсуждения Почему я больше не хочу замуж...