Глава шестая
- 12-
Получив, распоряжение срочно придти к директору школы Розенфельду,
военрук Пётр Иванович Вахрушев отпустил десятиклассников, с которыми изучал устройство автомата АКМ, лучшего стрелкового оружия второй половины двадцатого века.
Спрятав, в своей подсобке учебный автомат, который можно было легко разобрать и собрать, но стрелять из него было уже невозможно, военрук прибыл в кабинет директора. Розенфельд приказал школьной секретарше никого не пускать в кабинет, и никого не приглашать.
-Петр Иванович, у нас появилась проблема и я хочу обсудить ее с вами,- начал издалека Розенфельд, решив, что военруку следует откровенно рассказать о происшествии с Прохоровым. Но не все и не до конца. Коммунист и «Заслуженный учитель Украинской ССР» товарищ Розенфельд панически боялся того, что в результате интриг, известных в области и в этом городе, папы и дяди Прохорова, то его могут передвинуть с этой привычной, по сути родной ему, должности большого школьного организатора. Об этих своих опасениях следовало дипломатично промолчать.
Весь рассказ о случившемся, как и следовало ожидать, занял не более десяти минут. Потрясенный услышанным, военрук улыбался и качал головой.
- Знаю я этого шкодника и баловника, Прохорова. Ужасно невоспитанный мальчик. От него многие дети наплакалась - сказал Петр Иванович. - Другой раз, едва себя сдерживаю, чтобы его показательно за ухо подергать. Так ведь, сразу и педагоги, и его родители, которые ему многое позволяют - все, как один, ополчатся. Нельзя ребенка обижать.
- Да, представьте, себе, Петр Иванович. Если вы, или, кто-то из педагогов себе это позволят, даже по отношению к этому второгоднику и хулигану, то в этом случае - самое правильное: немедленно гнать этих людей из школы. Это - краеугольный камень советской педагогики. Советский учитель не имеет никакого права распускать руки. Более того, это – уголовно- наказуемое преступление. Объяснять, воспитывать, воздействовать примерами убеждения, привлекать к этой щекотливой теме родителей – всегда, пожалуйста. А даже шутливо шлепнуть - нельзя.
- А были бы у него обычные родители, а не высокие шишки, которые его рано или поздно загубят своей слепой любовью, и постоянным облизыванием, то может, еще и паренек неплохой бы из него пророс,- высказался военрук, который, узнав о том, что здоровяка Прохорова, которого побаивались не только в четвертом. классе, где он в настоящее время учился, но и учащиеся пятых классов, неожиданно крепко побил, какой-то первоклассник Пинхусович, то он вначале даже не поверил своему директору.
Вахрушев хотел тут же пройти на этаж начальной школы и посмотреть, что же собой представляет этот первоклассник, но Розенфельд придержал его. Покончив с первой, информационной частью своего сообщения, он, без промедления, перешел к аналитической части.
- Петр Иванович, поймите меня правильно. Сейчас, такая сложная международная обстановка сложилась в мире, совсем житья не стало от пособников империалистов США, этих проклятых сионистов. Вы же видите, как все честные и преданные советской власти евреи СССР, выдающиеся ученые, артисты, деятели культуры и искусства, писатели, известные военные, а среди них есть, даже Герои Советского Союза, подписали в газете «Правда» свое воззвание, что они возмущены тем, что руководство государства Израиль пытается говорить от их имени, зазывает советских евреев в Израиль. У нас – одна Родина и мы ее горячо и преданно любим.
- Да, я понимаю вас, Семен Аронович, я читал и в »Правде» и в «Известиях» это воззвание. Я даже не думал, что моя любимая актриса, Элина Быстрицкая - тоже еврейка. .А я, грешным делом, после этого замечательного фильма: «Тихий Дон», думал она - природная донская казачка. Надо же, как здорово сыграла! Я все понимаю, но объясните, причем, эти сионисты, о которых день и ночь вся наша пропаганда захлебывается. Я еще ни одного живого сиониста не видел. Так, объясните мне, ради Бога, какое все это имеет отношение к Прохорову, к нашей школе, к этому храброму мальчугану, первокласснику – Пинхусовичу?
-Прямое, - вздохнул директор.- Потому, что Пинхусович – еврей. И я, директор школы, кто обязан сделать так, чтобы устранить подобные конфликты и драки между учениками и поддерживать высокую дисциплину между школьниками, тоже еврей. А, между прочим, папа Прохорова, большой областной начальник, который курирует всю областную торговлю. Его брат – полковник КГБ. Они обязательно постараются сделать из мухи слона, и обыграть тот факт, что тут идеологически очень шатко обстоят дела. И обязательно постараются в моем лице, как еврея – директора, не обеспечившего нормальные условия обучения, больно лягнуть нашу школу. Потому, что папа Прохорова имеет огромное влияние в облоно и в гороно. В прошлом году, когда Прохорова по инициативе завуча школы, нашей дорогой партизанской защитницы и всенародной героини, оставили на второй год, то папа и дядя этого второгодника оказали на меня жуткое давление. Пришлось два раза лечь в больницу с нарушением сердечной деятельности. Но наша завуч, которая никогда никого не боялась, не выполнила мое указание - перевести этого бездельника Прохорова в пятый класс. И пригрозила в облоно, что пойдет в обком партии, но свою точку зрения не поменяет.
-Ах, вот оно, что! Теперь понятно, чего вы опасаетесь,- задумчиво произнес Вахрушев.- Эти местные князьки просто обнаглели. А бывшая завуч- молодец. Чихать она на них хотела. Уважаю таких , кто не только свое мнение имеет, но еще и и умеет его отстаивать. Что я должен делать, Семен Аронович, чтоб этот, папенькин сыночек, и его, всемогущие папы и дяди, тут не боговали. И не пытались очернить нашу школу, а занимались бы лучше воспитанием своего байстрюка?
- Я уже давно понял, что вы, Петр Иванович, очень справедливый и ответственный человек. К тому же, вы имеете солидный командирский и боевой опыт,- подчеркнул Розенфельд.- Я хочу поручить вам, разобраться досконально, как все это произошло. Как Прохоров оказался в первом классе, что повлияло на его столкновение с Пинхусовичем. Выяснить, почему этот первоклассник так сильно избил его. А ведь мог и прибить. Стукнуть в висок, и мы бы прогремели на весь СССР, но не, как показательная школа, а черт знает, что за банда какая-то. И что интересно, Петр Иванович, в этом первом классе, где учится Пинхусович, весь класс вышел из повиновения молоденькой учительницы, у которой ни на грамм нет педагогического опыта. Они ведут себя очень нагло и дерзко. Вы, представляете, этот маленький забияка Пинхусович – просто форменный атаман. Как бы еще с ним нам бы не пришлось хлебнуть горя больше, чем с этим двоечником и бездельником Прохоровым. Я вас прошу внимательно выслушать обе стороны и особенно тех, кого Прохоров побил и обидел в этом классе. Пожалуйста, подробно, кто, когда, фамилия. И тогда на основании вашего глубокого и честного расследования, мы с парторгом школы и завучем, будем знать, на каком мы свете. Петр Иванович, руководство нашей школы очень надеется на вас, и ждет вашей помощи.
- Спасибо за доверие, Семен Аронович,- поблагодарил Вахрушев.- Я понял задание. Попробую сейчас, до конца уроков все выяснить. И вам доложить
- Петр Иванович, не думайте, что это так просто,- усмехнулся директор. – Вы были в свое время отличный командир Советской Армии. Но здесь очень сложный и непредсказуемый контингент. Дети. И они, порой, нам, педагогам со стажем, такие ребусы и задачки закручивают, что только диву даешься.
Он вдруг вспомнил свое недавнее посещение первого «В» и, как эта маленькая стерва с зелеными взрослыми глазами, не выказывая ни малейшего страха перед директором школы, неотрывно и, прищурившись, гипнотизировала его и дирижировала классом, который исполнял все ее команды. И он, Розенфельд, ушел из этого класса с тяжелым сердцем. Такая «бойкая» смена начала поступать в школу, что хорошие и радужные мысли о будущем уже давно не приходят. Если до этого нового учебного года он еще недавно был почти уверен в том, что или скоропалительная смерть, которая для всех приходит неожиданно, не настигнет его нежданно. Или откроется вдруг, тяжкая болезнь, которая напрочь лишит здоровья, то он спокойно встретит свою приближающуюся пенсию в этом, привычном и родном директорском кабинете, чувствуя себя полезным и нужным членом общества. И лучшей бы старости для себя он не желал.
Петр Иванович был не только редкостным правдолюбцем, но и человеком очень дисциплинированным, кто никогда ничего не привык откладывать на потом. Дождавшись, когда останется, буквально, одна минута до конца последнего урока и занятий, он появился в первом «В» классе, чем в немалой степени удивил Валентину Тарасовну. Попросив ее, не отпускать детей, Вахрушев объяснил ей, что директор школы поручил ему провести служебное расследование по факту избиения четвероклассника Прохорова.
- Да, когда же это все кончится?- недовольно спросила учительница.- Сколько можно травмировать детей?
- Не волнуйтесь, Валентина Тарасовна, и вы, дети, не волнуйтесь,- Никто, никого не собирается ругать или наказывать. Что случилось, то случилось. Я не пришел доставлять неприятности вашему товарищу по классу, Пинхусовичу. Меня интересуют все мельчайшие подробности, как большой мальчик Прохоров, оказался здесь, что он творил, кого обижал, кого толкал? Как произошло столкновение с Пинхусовичем? И как в этой обстановке, действовал ваш товарищ? Просто, это нужно, чтобы руководство школы могло точно представить всю картину. Меня вы знаете, я- военрук, и, учу мальчиков старших классов, военному делу. Когда подрастете, то буду учить и вас. Все меня знают?
Дети дружно ответили, что знают. На парадах, где участвовала их школа, этот дядечка всегда был в военной форме с блестящими погонами и множеством орденов. И даже бдительная и недоверчивая от рождения Таня Олинич, не чувствовала, почему-то неприязни к этому дядечке- военруку.
- А теперь я хочу познакомиться с Пинхусовичем. Как его зовут?
- Эмик, – дружно ответили первоклассники.
- Ладно. Я сам его найду. Поиграем в холодно и жарко,- предложил Вахрушев. И дети милостиво приняли условия этой нехитрой игры.
Вахрушев прошелся меж рядами парт, ища глазами самого рослого и крепкого мальчика класса, подошел к парте, где сидел Кабаков.
- Холодно – дружно констатировал класс.
Но не зря Петр Иванович командовал в свое время взводом танковой разведки. Краем глаза он усек костыли, лежащие возле парты, и насмешливое лицо темноволосого мальчика, кто с интересом наблюдал, за перемещениями военрука по классу. Вахрушев подошел к этой парте и остановился.
-Жарко – мгновенно прореагировал класс.
-Ну, здравствуй, Эмик,- сказал военрук, протягивая ему, как взрослому руку.
Пинхусович встал из-за парты, пожал руку, внимательно следя за действиями военрука.
- Ты спортом занимаешься? – поинтересовался Петр Иванович, обратив сразу же внимание, .что мальчик выглядит гораздо крупнее своих семи с половиной лет. В какой секции?
- Дома, сам занимаюсь,- уклончиво ответил Мончик, памятуя наказ мастера Пака, не рассказывать никому о том, где он тренируется, и что он изучает.
- Сколько раз от пола можешь отжаться, или от турника? - поинтересовался военрук, который в армии успешно занимался изучением самбо, и даже, выполнил норматив кандидата в мастера спорта. А здесь в школе организовал секцию самбо для старшекассников, и два раза в недели тренировал их в школьном подвале, который директор Розенфельд помог им оборудовать, и передал в ведение секции самбо.
- Пятнадцать раз одной рукой и пятнадцать раз второй.
-А ну- ка, покажи, как это ты одной рукой столько раз отожмешься? – не скрывая удивления, воскликнул Вахрушев.
Мончик немного колебался, взглянул на учительницу, но она ему кивнула головой, дав понять, что она не возражает, чтобы он это показал военруку.
Он вышел из - за парты, спокойно отжался от пола. Сначала пятнадцать раз одной рукой, затем, второй. Потом, он легко выполнил шпагат и коснулся кончиками пальцев рук - кончиков пальцев ног. Класс восторженно зашумел. Валентина Тарасовна, забыв на мгновение, что она учительница, восторженно хлопала в ладоши.
- Технично,- произнес, потрясенный Вахрушев, которому сразу же стало понятно, что Прохоров получил трепку не случайно. И что этот Пинхусович - очень спортивно и физически подготовленный мальчик.
- Значит, дома занимаешься под руководством мамы?- ухмыльнулся Вахрушев.
- Да, - согласился Мончик, из кого вытянуть что-нибудь существенное, было просто невозможно.
Вахрушев достал блокнот и карандаш, и сказал:
-Теперь, ребята, кто из вас спокойно и четко расскажет мне, когда прибежал в класс Прохоров, что и как он тут творил. Все четко и по порядку. Кто это сможет?
- Таня. Таня Олинич, - большинством голосом распорядился класс.
Таня, порозовев от смущения и гордости за самую себя, встала и очень подробно, стараясь не пропускать ни малейших подробностей, стала, рассказывать. Странно было другое, когда в класс вместе с Прохоровым явился директор Розенфельд, то у него, опытного и заслуженного педагога, совершенно не получилось добиться расположения класса. И дети сразу же поняли, куда это он клонит, на, ком, хочет отыграться. А военрук, который не имел педагогического образования, легко и просто завоевал расположение и доверие детей, и держал себя с ними на равных. Когда речь зашла о том, что Прохоров треснул Кабакова костылем, то Вахрушев остановил Таню и, подойдя к Кабакову, попросил показать место, по которому ударил Прохоров. Кабакову пришлось снимать рубашку, и все увидели огромный синяк, растекающийся по спине.
Вахрушев все пометил в своем блокноте. После опроса он подошел к Пинхусовичу, еще раз пожал ему руку и сказал:
- Ты, молодец, Эмик. Не испугался и пришел на помощь своим товарищам. И так надо всегда поступать. Если захочешь тренироваться самбо в нашей школьной секции, то милости прошу.
Поблагодарив учительницу и детей, Вахрушев покинул класс. Он спешил, ему еще надо было опросить Прохорова, но он не успел. Занятия кончились, и за Прохоровым пришла машина с работы его номенклатурного папы, и увезла возмутителя школьного спокойствия домой.
После занятий Мончик, как обычно шел с Володей Свириденко домой, и нес портфель Володи. Возле своего дома, Володя забрал портфель, взял Мончика за руку, сказал:
- Знаешь, Эмик, в детском санатории у меня был лучший друг. Мы с ним дружим с трех лет. И в одной палате всегда были вместе. А теперь, когда мы пошли в школу, он уехал к себе домой, в другой город. Теперь у меня нет настоящего друга, с которым всегда так здорово, кому можно поведать свою тайну. Если ты не против, то давай, мы будем настоящими
друзьями.
-Давай,- недолго думая, согласился Мончик.- У меня уже есть настоящий друг. Его
зовут, Никита. Я тебе с ним познакомлю. И теперь, нас будет трое.
Обычно Мончик, которого мама Света воспитывала с младенчества, был очень аккуратным. Светлана Семёновна всегда давала ему нагоняй за неряшливость. Он всегда сам чистил свой портфель, аккуратно протирал его влажной тряпочкой. Но в этот, явно суматошный день, он настолько утомился, что даже уснул не в своей кровати, а на диване в гостиной. И Светлана Семеновна, пожалев его, не стала будить, чтобы он отправился в свою комнату. Она раздела его сонного, накрыла одеялом. Потом проверила: сделал ли он уроки, собрал портфель в школу. В одном из наружных кармашков портфеля она нашла маленькую. свернутую трубочкой запиской. Мама Света аккуратно ее расправила и прочла: Эмик! Ты, самый классный мальчик! Ты, мой мальчик! Записка была написана грамотно, аккуратным девичьим почерком. Но подписи под запиской не было.
«Ему еще нет восьми, а невесты уже дают о себе знать,- подумала мама Света, любуясь розовым со сна, улыбающимся лицом сына. - А что будет через десять лет? Житья не дадут. Не зря в роддоме опытная, прожившая жизнь акушерка, сказала ей тогда молоденькой роженице: Во, какой богатырь! От девок отбоя не будет.
И, глядя, на свое единственное сокровище в этом мире, Светлана Семеновна, остро до слез поняла, что фактически она очень одинока и несчастна в жизни. Мама больна и живет в другом городе. Папа давно умер от тяжкой болезни. Муж в последнее время избегает ее, как женщину, и умудрился вторую ночь не приходить домой. Объясняя это отсутствие, тем, что он дежурит у постели больного товарища детства. Понятно, что это за постель, и как протекают эти дежурства. Конечно же, не с товарищем детства, а с подругой юности. И вообще вся ее семейная жизнь этот случайный, скоропалительный брак, устроенный родителями той и другой стороны, с помощью профессиональной еврейской свахи, оказался домиком на песке. В этом браке не проявились и не подтвердились ни сильные чувства, ни все- то, что приносит семье и, молодым еще супругам и родителям, желанное удовлетворение близости. И насыщает их постоянной необходимостью: быть рядом всегда и чувствовать заботу и нежность друг о друге, о своем совместном ребенке. Конечно же, этот брак оказался ошибкой, которую совершают миллионы людей. И потом с горечью и разочарованием, с большим опасением еще раз ошибиться - начинают строить или искать новые отношения. Новую модель человеческого, семейного счастья, постоянно думая о том, что на руках у них остался ребенок от первого брака. И с этим обязательно надо считаться, и закрывать глаза на это обстоятельство просто никак нельзя. Мама Света хотела позвонить свекру и рассказать о том, что происходит в ее семье. Светлана Семеновна, почему-то не очень тепло относилась к своему свекру – профессору, хотя лично, он ей ничего плохого не делал. Но она знала, что Мончик очень любит дедушку. И дедушка души не чает в своем внуке. Она с почтением и уважением следила за их отношениям, и никогда не настраивала Мончика против своего деда. Но звонить свекру Светлане Семеновне помешала гордость и осторожность. Она решила еще немного обождать и объясниться с мужем: откровенно и честно. И поставить все точки над проблемными вопросами. Она подумала о том, что ее личная жизнь разрушается на глазах, но это еще не самое страшное. Это ощущение не доставляет ей особенных огорчений. Почему-то, даже дает ей уверенность в завтрашнем дне. Может быть, правильно говорят пожившие люди: « Все, что не идет, то скорей всего, идет к лучшему». И в этом действительно есть, какая-то важная житейская философия, приобретенная опытом поколений. Присутствует мудрость человеческой повседневности, отшлифованная великой практикой общения противоположных полов. Всегда так было и так будет, что коль была без радости любовь, то и разлука будет без печали. Истерик и разрывов души не предвидится Она спокойно представила себя разводной женщиной, поймала себя на мысли, что не рвет себя душу из-за ревности. И ее не очень болезненно задевает, что муж находится в данный момент, с кем-то в интимной близости. Он с первого дня их супружества и все эти восемь лет совместного проживания, так и не сумел сделать ее счастливой, как женщину и, как жену. А может, не хотел. Душа Светланы Семеновны, ее молодое, еще по- настоящему, не разбуженное любящим мужчиной тело, вовсе не тосковали и не мучились без отсутствия мужа. Но ясность в отношения надо было срочно внести. И пора уже ей было найти своего мужчину, без которого жизнь молодой, активно требующей и заслуживающей любви и ласки женщины, превратилась в тусклую, промозглую слякоть черных буден. В наказание Господне, ибо полноценная, сексуально- насыщенная жизнь женщины, у которой на первом плане всегда любимый ребенок, или дети, так незаслуженно, ну, просто, до обидного – коротка…
Этот, поистине, странный день, перешедший уже в поздний вечер, когда детей – школьников укладывают спать, заставил задуматься мать Тани Олинич. После купания единственной дочери, когда Таня готовилась уже ко сну, мама, как обычно, положила ей в постель большого пластмассового пупса, который постоянно делил ложе с Таней еще с младенчества. И принесла старую любимую куклу, которую просто было жалко выбрасывать. Ее держали из-за жалости.
-Нет, мама, брось их в кладовку, навсегда, - распорядилась Таня. – Зачем, они мне нужны? Ведь, я уже подросла, стала совсем другой девочкой?
- Конечно, Таня, ты меняешься прямо на глазах, - подтвердила мама, посмотрев с некоторой грустью, на любимые игрушки детства, которые раньше всегда охраняли сон Тани.
- Мама, а когда ты и папа стали по- настоящему: папой с мамой? Ну, как это, ну жить вместе - в одной квартире?
- Ты, хочешь сказать, когда мы поженились? - уточнила мама
- Да, когда вы поженились, сколько тебе было лет?
- Мне было двадцать, а папе - двадцать четыре года. И он был для меня уже такой взрослый. А для чего, ты это спрашиваешь?- удивилась мама. - Тебе еще только восемь лет.
- Я знаю, мама, - вздохнула Таня, наморщив лобик. – До двадцати еще столько ждать.
- Танюша, что случилось? У тебя появилась, какая-то новая идея? Или тебе просто очень понравился мальчик?
- Нет, мама. Это я просто так спросила, - улыбнулась скрытная Таня, которая даже со своей, самой лучшей подругой, никогда не делилась сокровенным. И о своих душевных переживаниях своей маме никогда ничего не говорила.
Таня закрыла глаза, сделав вид, что она спит, и, мама, покачав головой, выключила свет, и осторожно закрыла за собой дверь в комнату дочери
Но Таня еще не спала. Последнее время она постоянно думала об Эмике. Она вдруг представила его в своей детской кроватке. Они бы, наверное, лежали, взявшись за руки, и все время, о чем – нибудь шептались. А что дальше они стали бы делать, она просто не знала, не могла себе вообразить. Потом вдруг Таня вспомнила, как недавно, к ним приезжала родная сестра ее матери с дочерью. И двоюродная сестра Тани напросилась к ней в кроватку, чтобы не было скучно, и можно было всласть наговориться обо всем. Вскоре эта сестра так надоела, было неудобно спать в кроватке, постоянно наталкиваясь на ее ноги или руки. Таня еле дождалась, когда родственники уехали.
Уже было за полночь и, практически, весь коллектив передовой школы спал мертвецким сном. Учителя и учащиеся, и уборщицы, и коллектив школьной столовой, и Вахрушев сотрясал богатырским храпом спальню. Только директор Розенфельд, никак не мог уснуть. Несчастья преследовали его со страшной силой и постоянством, словно, кто-то высыпал у него над головой волшебный рог изобилия несчастий, или профессионально навел на него порчу. Вернувшись, после работы домой, в тот злосчастный день, когда второгоднику Прохорову, вдруг вздумалось пошалить и покуралесить в первом классе, Семен Аронович с ужасом обнаружил в своем почтовом ящике белый плотный конверт- вызов из Израиля, скрепленный красными сургочными печатями министерстства иностранных дел. Некоторое время, перепуганный и возмущенный Розенфельд, сидел в кухне, уставившись на этот проклятый конверт, который по идее, должен был скомпрометировать советского педагога и директора школы в глазах советской общественности. Вызвать к нему недоверие партийных органов и тех, недремлющих служб тотального надзора, чей постоянно гипнотизирующий взгляд, он чувствовал в любое время суток. И чьих выводов и заключений, он смертельно боялся, памятуя судьбу родного дяди, сгинувшего бесследно в суровую годину чекистского разгула террора в кошмарном тридцать восьмом году, очередного обострения сталинской паранойи.
Вначале Розенфельд подумал, о том, что это его двоюродный брат из Витебска, кто в прошлом году уехал в Израиль, устроил ему такую неприятность, написал это, явно провокационное письмо, на которое он не получит ответ. Потом, под настойчивым нажимом жены, он все же решился, вскрыл конверт, и окончательно потерял дар речи. Оказывается, конверт послал не его брат, а, какая-то непонятная и незнакомая ему, тетя Циля. Она писала ему, что после стольких лет разлуки и страданий, то сегодня есть возможность соединиться с родственниками. И теперь быть всегда вместе. Но тети Цили, которая жила в городе Хайфа, у него в родне никогда не было. И что это за организация такая под названием: Бней Брак, которая постояннно фигурировала в этом конверте, он не знал.
-Подлая, вопиющая провокация, рассчитанная на то, чтобы меня исключили из партии и выгнали с работы,- объяснил он жене, приняв на всякий случай таблетку против сердечных колик.
Он тут же набрал телефон своего старого школьного приятеля, который работал замом в областном юридическом управлении, обрисовал картину и два раза повторил, что такой тети Цили, у него никогда не было.
- Не переживай, Семен, это обычная практика вербовки израильских органов иммиграции. Стоит им узнать точный адрес советского еврея, и они тут же начинают посылать ему письма-вызов, а вдруг клюнет, вдруг подаст документ на выезд. Им нужны люди – осваивать страну. Конечно, это нежелательно для члена партии, но если ты не делаешь движений навстречу, не идешь в отдел виз и регистраций управления внутренних дел, получить анкету на заполнение, то чего тебе бояться. Но на всякий случай, продемонстрируй в своем райкоме партии высокую политическую бдительность. Скажи ответственным товарищам, что ты считаешь это провокацией, и что пришел посоветоваться, как тебе правильно поступить. Не переживай, ты не первый еврей- коммунист, кому пришли аналогичные конверты.
И как только Семен Аронович стал немного успокаиваться, приходить в нормальное, умиротворенное состояние, то вдруг последовал телефонный звонок от папы Прохорова. Тот разъяренный стал орать в трубку, что это не школа, а какой- то рассадник бандитизма, и что его сын Виктор пришел из школы весь в синяках, избит до невозможности. Прохоров - старший заявил, что завтра снимет побои сына в своей поликлинике для руководства области. Потом приедет в школу - объясниться. И он хочет знать, кто этот садист, посмевший так избить его сына?
Директор, заплетающимся от волнения языком, объяснил, что Виктора побил первоклассник по фамилии Пинхусович.
- Как его зовут? Как вы сказали: Первоклассник, да еще и Пинхусович? Ты смотри, какой герой! В моем городе, в моей родной стране, в моей школе, какой-то недорезанный Пинхусович, зверски избил русского мальчика! - перешел на страшный шепот Прохоров. Ну, это вам так просто не пройдет
- Я уже отдал распоряжение нашему военруку и председателю профкома, товарищу Вахрушеву, разобраться в этом случае, и доложить мне,- сообщил директор.- С материалами проверки я вас ознакомлю. Будем думать вместе, что нам делать дальше
- Мне начхать на вашу проверку, -заорал Прохоров.- Речь идет о здоровье моего собственного сына! Я завтра устрою в этом осином гнезде Пинхусовичей и Рабиновичей, свою проверку. В одиннадцать часов чтобы все руководство школы и этот, маленький негодяй, были на месте.
И только перед самым рассветом, Розенфельд забылся коротким, беспокойным сном.
Леонардл. Леонид Шнейдеров Альманах LitCetera
- 12-
Получив, распоряжение срочно придти к директору школы Розенфельду,
военрук Пётр Иванович Вахрушев отпустил десятиклассников, с которыми изучал устройство автомата АКМ, лучшего стрелкового оружия второй половины двадцатого века.
Спрятав, в своей подсобке учебный автомат, который можно было легко разобрать и собрать, но стрелять из него было уже невозможно, военрук прибыл в кабинет директора. Розенфельд приказал школьной секретарше никого не пускать в кабинет, и никого не приглашать.
-Петр Иванович, у нас появилась проблема и я хочу обсудить ее с вами,- начал издалека Розенфельд, решив, что военруку следует откровенно рассказать о происшествии с Прохоровым. Но не все и не до конца. Коммунист и «Заслуженный учитель Украинской ССР» товарищ Розенфельд панически боялся того, что в результате интриг, известных в области и в этом городе, папы и дяди Прохорова, то его могут передвинуть с этой привычной, по сути родной ему, должности большого школьного организатора. Об этих своих опасениях следовало дипломатично промолчать.
Весь рассказ о случившемся, как и следовало ожидать, занял не более десяти минут. Потрясенный услышанным, военрук улыбался и качал головой.
- Знаю я этого шкодника и баловника, Прохорова. Ужасно невоспитанный мальчик. От него многие дети наплакалась - сказал Петр Иванович. - Другой раз, едва себя сдерживаю, чтобы его показательно за ухо подергать. Так ведь, сразу и педагоги, и его родители, которые ему многое позволяют - все, как один, ополчатся. Нельзя ребенка обижать.
- Да, представьте, себе, Петр Иванович. Если вы, или, кто-то из педагогов себе это позволят, даже по отношению к этому второгоднику и хулигану, то в этом случае - самое правильное: немедленно гнать этих людей из школы. Это - краеугольный камень советской педагогики. Советский учитель не имеет никакого права распускать руки. Более того, это – уголовно- наказуемое преступление. Объяснять, воспитывать, воздействовать примерами убеждения, привлекать к этой щекотливой теме родителей – всегда, пожалуйста. А даже шутливо шлепнуть - нельзя.
- А были бы у него обычные родители, а не высокие шишки, которые его рано или поздно загубят своей слепой любовью, и постоянным облизыванием, то может, еще и паренек неплохой бы из него пророс,- высказался военрук, который, узнав о том, что здоровяка Прохорова, которого побаивались не только в четвертом. классе, где он в настоящее время учился, но и учащиеся пятых классов, неожиданно крепко побил, какой-то первоклассник Пинхусович, то он вначале даже не поверил своему директору.
Вахрушев хотел тут же пройти на этаж начальной школы и посмотреть, что же собой представляет этот первоклассник, но Розенфельд придержал его. Покончив с первой, информационной частью своего сообщения, он, без промедления, перешел к аналитической части.
- Петр Иванович, поймите меня правильно. Сейчас, такая сложная международная обстановка сложилась в мире, совсем житья не стало от пособников империалистов США, этих проклятых сионистов. Вы же видите, как все честные и преданные советской власти евреи СССР, выдающиеся ученые, артисты, деятели культуры и искусства, писатели, известные военные, а среди них есть, даже Герои Советского Союза, подписали в газете «Правда» свое воззвание, что они возмущены тем, что руководство государства Израиль пытается говорить от их имени, зазывает советских евреев в Израиль. У нас – одна Родина и мы ее горячо и преданно любим.
- Да, я понимаю вас, Семен Аронович, я читал и в »Правде» и в «Известиях» это воззвание. Я даже не думал, что моя любимая актриса, Элина Быстрицкая - тоже еврейка. .А я, грешным делом, после этого замечательного фильма: «Тихий Дон», думал она - природная донская казачка. Надо же, как здорово сыграла! Я все понимаю, но объясните, причем, эти сионисты, о которых день и ночь вся наша пропаганда захлебывается. Я еще ни одного живого сиониста не видел. Так, объясните мне, ради Бога, какое все это имеет отношение к Прохорову, к нашей школе, к этому храброму мальчугану, первокласснику – Пинхусовичу?
-Прямое, - вздохнул директор.- Потому, что Пинхусович – еврей. И я, директор школы, кто обязан сделать так, чтобы устранить подобные конфликты и драки между учениками и поддерживать высокую дисциплину между школьниками, тоже еврей. А, между прочим, папа Прохорова, большой областной начальник, который курирует всю областную торговлю. Его брат – полковник КГБ. Они обязательно постараются сделать из мухи слона, и обыграть тот факт, что тут идеологически очень шатко обстоят дела. И обязательно постараются в моем лице, как еврея – директора, не обеспечившего нормальные условия обучения, больно лягнуть нашу школу. Потому, что папа Прохорова имеет огромное влияние в облоно и в гороно. В прошлом году, когда Прохорова по инициативе завуча школы, нашей дорогой партизанской защитницы и всенародной героини, оставили на второй год, то папа и дядя этого второгодника оказали на меня жуткое давление. Пришлось два раза лечь в больницу с нарушением сердечной деятельности. Но наша завуч, которая никогда никого не боялась, не выполнила мое указание - перевести этого бездельника Прохорова в пятый класс. И пригрозила в облоно, что пойдет в обком партии, но свою точку зрения не поменяет.
-Ах, вот оно, что! Теперь понятно, чего вы опасаетесь,- задумчиво произнес Вахрушев.- Эти местные князьки просто обнаглели. А бывшая завуч- молодец. Чихать она на них хотела. Уважаю таких , кто не только свое мнение имеет, но еще и и умеет его отстаивать. Что я должен делать, Семен Аронович, чтоб этот, папенькин сыночек, и его, всемогущие папы и дяди, тут не боговали. И не пытались очернить нашу школу, а занимались бы лучше воспитанием своего байстрюка?
- Я уже давно понял, что вы, Петр Иванович, очень справедливый и ответственный человек. К тому же, вы имеете солидный командирский и боевой опыт,- подчеркнул Розенфельд.- Я хочу поручить вам, разобраться досконально, как все это произошло. Как Прохоров оказался в первом классе, что повлияло на его столкновение с Пинхусовичем. Выяснить, почему этот первоклассник так сильно избил его. А ведь мог и прибить. Стукнуть в висок, и мы бы прогремели на весь СССР, но не, как показательная школа, а черт знает, что за банда какая-то. И что интересно, Петр Иванович, в этом первом классе, где учится Пинхусович, весь класс вышел из повиновения молоденькой учительницы, у которой ни на грамм нет педагогического опыта. Они ведут себя очень нагло и дерзко. Вы, представляете, этот маленький забияка Пинхусович – просто форменный атаман. Как бы еще с ним нам бы не пришлось хлебнуть горя больше, чем с этим двоечником и бездельником Прохоровым. Я вас прошу внимательно выслушать обе стороны и особенно тех, кого Прохоров побил и обидел в этом классе. Пожалуйста, подробно, кто, когда, фамилия. И тогда на основании вашего глубокого и честного расследования, мы с парторгом школы и завучем, будем знать, на каком мы свете. Петр Иванович, руководство нашей школы очень надеется на вас, и ждет вашей помощи.
- Спасибо за доверие, Семен Аронович,- поблагодарил Вахрушев.- Я понял задание. Попробую сейчас, до конца уроков все выяснить. И вам доложить
- Петр Иванович, не думайте, что это так просто,- усмехнулся директор. – Вы были в свое время отличный командир Советской Армии. Но здесь очень сложный и непредсказуемый контингент. Дети. И они, порой, нам, педагогам со стажем, такие ребусы и задачки закручивают, что только диву даешься.
Он вдруг вспомнил свое недавнее посещение первого «В» и, как эта маленькая стерва с зелеными взрослыми глазами, не выказывая ни малейшего страха перед директором школы, неотрывно и, прищурившись, гипнотизировала его и дирижировала классом, который исполнял все ее команды. И он, Розенфельд, ушел из этого класса с тяжелым сердцем. Такая «бойкая» смена начала поступать в школу, что хорошие и радужные мысли о будущем уже давно не приходят. Если до этого нового учебного года он еще недавно был почти уверен в том, что или скоропалительная смерть, которая для всех приходит неожиданно, не настигнет его нежданно. Или откроется вдруг, тяжкая болезнь, которая напрочь лишит здоровья, то он спокойно встретит свою приближающуюся пенсию в этом, привычном и родном директорском кабинете, чувствуя себя полезным и нужным членом общества. И лучшей бы старости для себя он не желал.
Петр Иванович был не только редкостным правдолюбцем, но и человеком очень дисциплинированным, кто никогда ничего не привык откладывать на потом. Дождавшись, когда останется, буквально, одна минута до конца последнего урока и занятий, он появился в первом «В» классе, чем в немалой степени удивил Валентину Тарасовну. Попросив ее, не отпускать детей, Вахрушев объяснил ей, что директор школы поручил ему провести служебное расследование по факту избиения четвероклассника Прохорова.
- Да, когда же это все кончится?- недовольно спросила учительница.- Сколько можно травмировать детей?
- Не волнуйтесь, Валентина Тарасовна, и вы, дети, не волнуйтесь,- Никто, никого не собирается ругать или наказывать. Что случилось, то случилось. Я не пришел доставлять неприятности вашему товарищу по классу, Пинхусовичу. Меня интересуют все мельчайшие подробности, как большой мальчик Прохоров, оказался здесь, что он творил, кого обижал, кого толкал? Как произошло столкновение с Пинхусовичем? И как в этой обстановке, действовал ваш товарищ? Просто, это нужно, чтобы руководство школы могло точно представить всю картину. Меня вы знаете, я- военрук, и, учу мальчиков старших классов, военному делу. Когда подрастете, то буду учить и вас. Все меня знают?
Дети дружно ответили, что знают. На парадах, где участвовала их школа, этот дядечка всегда был в военной форме с блестящими погонами и множеством орденов. И даже бдительная и недоверчивая от рождения Таня Олинич, не чувствовала, почему-то неприязни к этому дядечке- военруку.
- А теперь я хочу познакомиться с Пинхусовичем. Как его зовут?
- Эмик, – дружно ответили первоклассники.
- Ладно. Я сам его найду. Поиграем в холодно и жарко,- предложил Вахрушев. И дети милостиво приняли условия этой нехитрой игры.
Вахрушев прошелся меж рядами парт, ища глазами самого рослого и крепкого мальчика класса, подошел к парте, где сидел Кабаков.
- Холодно – дружно констатировал класс.
Но не зря Петр Иванович командовал в свое время взводом танковой разведки. Краем глаза он усек костыли, лежащие возле парты, и насмешливое лицо темноволосого мальчика, кто с интересом наблюдал, за перемещениями военрука по классу. Вахрушев подошел к этой парте и остановился.
-Жарко – мгновенно прореагировал класс.
-Ну, здравствуй, Эмик,- сказал военрук, протягивая ему, как взрослому руку.
Пинхусович встал из-за парты, пожал руку, внимательно следя за действиями военрука.
- Ты спортом занимаешься? – поинтересовался Петр Иванович, обратив сразу же внимание, .что мальчик выглядит гораздо крупнее своих семи с половиной лет. В какой секции?
- Дома, сам занимаюсь,- уклончиво ответил Мончик, памятуя наказ мастера Пака, не рассказывать никому о том, где он тренируется, и что он изучает.
- Сколько раз от пола можешь отжаться, или от турника? - поинтересовался военрук, который в армии успешно занимался изучением самбо, и даже, выполнил норматив кандидата в мастера спорта. А здесь в школе организовал секцию самбо для старшекассников, и два раза в недели тренировал их в школьном подвале, который директор Розенфельд помог им оборудовать, и передал в ведение секции самбо.
- Пятнадцать раз одной рукой и пятнадцать раз второй.
-А ну- ка, покажи, как это ты одной рукой столько раз отожмешься? – не скрывая удивления, воскликнул Вахрушев.
Мончик немного колебался, взглянул на учительницу, но она ему кивнула головой, дав понять, что она не возражает, чтобы он это показал военруку.
Он вышел из - за парты, спокойно отжался от пола. Сначала пятнадцать раз одной рукой, затем, второй. Потом, он легко выполнил шпагат и коснулся кончиками пальцев рук - кончиков пальцев ног. Класс восторженно зашумел. Валентина Тарасовна, забыв на мгновение, что она учительница, восторженно хлопала в ладоши.
- Технично,- произнес, потрясенный Вахрушев, которому сразу же стало понятно, что Прохоров получил трепку не случайно. И что этот Пинхусович - очень спортивно и физически подготовленный мальчик.
- Значит, дома занимаешься под руководством мамы?- ухмыльнулся Вахрушев.
- Да, - согласился Мончик, из кого вытянуть что-нибудь существенное, было просто невозможно.
Вахрушев достал блокнот и карандаш, и сказал:
-Теперь, ребята, кто из вас спокойно и четко расскажет мне, когда прибежал в класс Прохоров, что и как он тут творил. Все четко и по порядку. Кто это сможет?
- Таня. Таня Олинич, - большинством голосом распорядился класс.
Таня, порозовев от смущения и гордости за самую себя, встала и очень подробно, стараясь не пропускать ни малейших подробностей, стала, рассказывать. Странно было другое, когда в класс вместе с Прохоровым явился директор Розенфельд, то у него, опытного и заслуженного педагога, совершенно не получилось добиться расположения класса. И дети сразу же поняли, куда это он клонит, на, ком, хочет отыграться. А военрук, который не имел педагогического образования, легко и просто завоевал расположение и доверие детей, и держал себя с ними на равных. Когда речь зашла о том, что Прохоров треснул Кабакова костылем, то Вахрушев остановил Таню и, подойдя к Кабакову, попросил показать место, по которому ударил Прохоров. Кабакову пришлось снимать рубашку, и все увидели огромный синяк, растекающийся по спине.
Вахрушев все пометил в своем блокноте. После опроса он подошел к Пинхусовичу, еще раз пожал ему руку и сказал:
- Ты, молодец, Эмик. Не испугался и пришел на помощь своим товарищам. И так надо всегда поступать. Если захочешь тренироваться самбо в нашей школьной секции, то милости прошу.
Поблагодарив учительницу и детей, Вахрушев покинул класс. Он спешил, ему еще надо было опросить Прохорова, но он не успел. Занятия кончились, и за Прохоровым пришла машина с работы его номенклатурного папы, и увезла возмутителя школьного спокойствия домой.
После занятий Мончик, как обычно шел с Володей Свириденко домой, и нес портфель Володи. Возле своего дома, Володя забрал портфель, взял Мончика за руку, сказал:
- Знаешь, Эмик, в детском санатории у меня был лучший друг. Мы с ним дружим с трех лет. И в одной палате всегда были вместе. А теперь, когда мы пошли в школу, он уехал к себе домой, в другой город. Теперь у меня нет настоящего друга, с которым всегда так здорово, кому можно поведать свою тайну. Если ты не против, то давай, мы будем настоящими
друзьями.
-Давай,- недолго думая, согласился Мончик.- У меня уже есть настоящий друг. Его
зовут, Никита. Я тебе с ним познакомлю. И теперь, нас будет трое.
Обычно Мончик, которого мама Света воспитывала с младенчества, был очень аккуратным. Светлана Семёновна всегда давала ему нагоняй за неряшливость. Он всегда сам чистил свой портфель, аккуратно протирал его влажной тряпочкой. Но в этот, явно суматошный день, он настолько утомился, что даже уснул не в своей кровати, а на диване в гостиной. И Светлана Семеновна, пожалев его, не стала будить, чтобы он отправился в свою комнату. Она раздела его сонного, накрыла одеялом. Потом проверила: сделал ли он уроки, собрал портфель в школу. В одном из наружных кармашков портфеля она нашла маленькую. свернутую трубочкой запиской. Мама Света аккуратно ее расправила и прочла: Эмик! Ты, самый классный мальчик! Ты, мой мальчик! Записка была написана грамотно, аккуратным девичьим почерком. Но подписи под запиской не было.
«Ему еще нет восьми, а невесты уже дают о себе знать,- подумала мама Света, любуясь розовым со сна, улыбающимся лицом сына. - А что будет через десять лет? Житья не дадут. Не зря в роддоме опытная, прожившая жизнь акушерка, сказала ей тогда молоденькой роженице: Во, какой богатырь! От девок отбоя не будет.
И, глядя, на свое единственное сокровище в этом мире, Светлана Семеновна, остро до слез поняла, что фактически она очень одинока и несчастна в жизни. Мама больна и живет в другом городе. Папа давно умер от тяжкой болезни. Муж в последнее время избегает ее, как женщину, и умудрился вторую ночь не приходить домой. Объясняя это отсутствие, тем, что он дежурит у постели больного товарища детства. Понятно, что это за постель, и как протекают эти дежурства. Конечно же, не с товарищем детства, а с подругой юности. И вообще вся ее семейная жизнь этот случайный, скоропалительный брак, устроенный родителями той и другой стороны, с помощью профессиональной еврейской свахи, оказался домиком на песке. В этом браке не проявились и не подтвердились ни сильные чувства, ни все- то, что приносит семье и, молодым еще супругам и родителям, желанное удовлетворение близости. И насыщает их постоянной необходимостью: быть рядом всегда и чувствовать заботу и нежность друг о друге, о своем совместном ребенке. Конечно же, этот брак оказался ошибкой, которую совершают миллионы людей. И потом с горечью и разочарованием, с большим опасением еще раз ошибиться - начинают строить или искать новые отношения. Новую модель человеческого, семейного счастья, постоянно думая о том, что на руках у них остался ребенок от первого брака. И с этим обязательно надо считаться, и закрывать глаза на это обстоятельство просто никак нельзя. Мама Света хотела позвонить свекру и рассказать о том, что происходит в ее семье. Светлана Семеновна, почему-то не очень тепло относилась к своему свекру – профессору, хотя лично, он ей ничего плохого не делал. Но она знала, что Мончик очень любит дедушку. И дедушка души не чает в своем внуке. Она с почтением и уважением следила за их отношениям, и никогда не настраивала Мончика против своего деда. Но звонить свекру Светлане Семеновне помешала гордость и осторожность. Она решила еще немного обождать и объясниться с мужем: откровенно и честно. И поставить все точки над проблемными вопросами. Она подумала о том, что ее личная жизнь разрушается на глазах, но это еще не самое страшное. Это ощущение не доставляет ей особенных огорчений. Почему-то, даже дает ей уверенность в завтрашнем дне. Может быть, правильно говорят пожившие люди: « Все, что не идет, то скорей всего, идет к лучшему». И в этом действительно есть, какая-то важная житейская философия, приобретенная опытом поколений. Присутствует мудрость человеческой повседневности, отшлифованная великой практикой общения противоположных полов. Всегда так было и так будет, что коль была без радости любовь, то и разлука будет без печали. Истерик и разрывов души не предвидится Она спокойно представила себя разводной женщиной, поймала себя на мысли, что не рвет себя душу из-за ревности. И ее не очень болезненно задевает, что муж находится в данный момент, с кем-то в интимной близости. Он с первого дня их супружества и все эти восемь лет совместного проживания, так и не сумел сделать ее счастливой, как женщину и, как жену. А может, не хотел. Душа Светланы Семеновны, ее молодое, еще по- настоящему, не разбуженное любящим мужчиной тело, вовсе не тосковали и не мучились без отсутствия мужа. Но ясность в отношения надо было срочно внести. И пора уже ей было найти своего мужчину, без которого жизнь молодой, активно требующей и заслуживающей любви и ласки женщины, превратилась в тусклую, промозглую слякоть черных буден. В наказание Господне, ибо полноценная, сексуально- насыщенная жизнь женщины, у которой на первом плане всегда любимый ребенок, или дети, так незаслуженно, ну, просто, до обидного – коротка…
Этот, поистине, странный день, перешедший уже в поздний вечер, когда детей – школьников укладывают спать, заставил задуматься мать Тани Олинич. После купания единственной дочери, когда Таня готовилась уже ко сну, мама, как обычно, положила ей в постель большого пластмассового пупса, который постоянно делил ложе с Таней еще с младенчества. И принесла старую любимую куклу, которую просто было жалко выбрасывать. Ее держали из-за жалости.
-Нет, мама, брось их в кладовку, навсегда, - распорядилась Таня. – Зачем, они мне нужны? Ведь, я уже подросла, стала совсем другой девочкой?
- Конечно, Таня, ты меняешься прямо на глазах, - подтвердила мама, посмотрев с некоторой грустью, на любимые игрушки детства, которые раньше всегда охраняли сон Тани.
- Мама, а когда ты и папа стали по- настоящему: папой с мамой? Ну, как это, ну жить вместе - в одной квартире?
- Ты, хочешь сказать, когда мы поженились? - уточнила мама
- Да, когда вы поженились, сколько тебе было лет?
- Мне было двадцать, а папе - двадцать четыре года. И он был для меня уже такой взрослый. А для чего, ты это спрашиваешь?- удивилась мама. - Тебе еще только восемь лет.
- Я знаю, мама, - вздохнула Таня, наморщив лобик. – До двадцати еще столько ждать.
- Танюша, что случилось? У тебя появилась, какая-то новая идея? Или тебе просто очень понравился мальчик?
- Нет, мама. Это я просто так спросила, - улыбнулась скрытная Таня, которая даже со своей, самой лучшей подругой, никогда не делилась сокровенным. И о своих душевных переживаниях своей маме никогда ничего не говорила.
Таня закрыла глаза, сделав вид, что она спит, и, мама, покачав головой, выключила свет, и осторожно закрыла за собой дверь в комнату дочери
Но Таня еще не спала. Последнее время она постоянно думала об Эмике. Она вдруг представила его в своей детской кроватке. Они бы, наверное, лежали, взявшись за руки, и все время, о чем – нибудь шептались. А что дальше они стали бы делать, она просто не знала, не могла себе вообразить. Потом вдруг Таня вспомнила, как недавно, к ним приезжала родная сестра ее матери с дочерью. И двоюродная сестра Тани напросилась к ней в кроватку, чтобы не было скучно, и можно было всласть наговориться обо всем. Вскоре эта сестра так надоела, было неудобно спать в кроватке, постоянно наталкиваясь на ее ноги или руки. Таня еле дождалась, когда родственники уехали.
Уже было за полночь и, практически, весь коллектив передовой школы спал мертвецким сном. Учителя и учащиеся, и уборщицы, и коллектив школьной столовой, и Вахрушев сотрясал богатырским храпом спальню. Только директор Розенфельд, никак не мог уснуть. Несчастья преследовали его со страшной силой и постоянством, словно, кто-то высыпал у него над головой волшебный рог изобилия несчастий, или профессионально навел на него порчу. Вернувшись, после работы домой, в тот злосчастный день, когда второгоднику Прохорову, вдруг вздумалось пошалить и покуралесить в первом классе, Семен Аронович с ужасом обнаружил в своем почтовом ящике белый плотный конверт- вызов из Израиля, скрепленный красными сургочными печатями министерстства иностранных дел. Некоторое время, перепуганный и возмущенный Розенфельд, сидел в кухне, уставившись на этот проклятый конверт, который по идее, должен был скомпрометировать советского педагога и директора школы в глазах советской общественности. Вызвать к нему недоверие партийных органов и тех, недремлющих служб тотального надзора, чей постоянно гипнотизирующий взгляд, он чувствовал в любое время суток. И чьих выводов и заключений, он смертельно боялся, памятуя судьбу родного дяди, сгинувшего бесследно в суровую годину чекистского разгула террора в кошмарном тридцать восьмом году, очередного обострения сталинской паранойи.
Вначале Розенфельд подумал, о том, что это его двоюродный брат из Витебска, кто в прошлом году уехал в Израиль, устроил ему такую неприятность, написал это, явно провокационное письмо, на которое он не получит ответ. Потом, под настойчивым нажимом жены, он все же решился, вскрыл конверт, и окончательно потерял дар речи. Оказывается, конверт послал не его брат, а, какая-то непонятная и незнакомая ему, тетя Циля. Она писала ему, что после стольких лет разлуки и страданий, то сегодня есть возможность соединиться с родственниками. И теперь быть всегда вместе. Но тети Цили, которая жила в городе Хайфа, у него в родне никогда не было. И что это за организация такая под названием: Бней Брак, которая постояннно фигурировала в этом конверте, он не знал.
-Подлая, вопиющая провокация, рассчитанная на то, чтобы меня исключили из партии и выгнали с работы,- объяснил он жене, приняв на всякий случай таблетку против сердечных колик.
Он тут же набрал телефон своего старого школьного приятеля, который работал замом в областном юридическом управлении, обрисовал картину и два раза повторил, что такой тети Цили, у него никогда не было.
- Не переживай, Семен, это обычная практика вербовки израильских органов иммиграции. Стоит им узнать точный адрес советского еврея, и они тут же начинают посылать ему письма-вызов, а вдруг клюнет, вдруг подаст документ на выезд. Им нужны люди – осваивать страну. Конечно, это нежелательно для члена партии, но если ты не делаешь движений навстречу, не идешь в отдел виз и регистраций управления внутренних дел, получить анкету на заполнение, то чего тебе бояться. Но на всякий случай, продемонстрируй в своем райкоме партии высокую политическую бдительность. Скажи ответственным товарищам, что ты считаешь это провокацией, и что пришел посоветоваться, как тебе правильно поступить. Не переживай, ты не первый еврей- коммунист, кому пришли аналогичные конверты.
И как только Семен Аронович стал немного успокаиваться, приходить в нормальное, умиротворенное состояние, то вдруг последовал телефонный звонок от папы Прохорова. Тот разъяренный стал орать в трубку, что это не школа, а какой- то рассадник бандитизма, и что его сын Виктор пришел из школы весь в синяках, избит до невозможности. Прохоров - старший заявил, что завтра снимет побои сына в своей поликлинике для руководства области. Потом приедет в школу - объясниться. И он хочет знать, кто этот садист, посмевший так избить его сына?
Директор, заплетающимся от волнения языком, объяснил, что Виктора побил первоклассник по фамилии Пинхусович.
- Как его зовут? Как вы сказали: Первоклассник, да еще и Пинхусович? Ты смотри, какой герой! В моем городе, в моей родной стране, в моей школе, какой-то недорезанный Пинхусович, зверски избил русского мальчика! - перешел на страшный шепот Прохоров. Ну, это вам так просто не пройдет
- Я уже отдал распоряжение нашему военруку и председателю профкома, товарищу Вахрушеву, разобраться в этом случае, и доложить мне,- сообщил директор.- С материалами проверки я вас ознакомлю. Будем думать вместе, что нам делать дальше
- Мне начхать на вашу проверку, -заорал Прохоров.- Речь идет о здоровье моего собственного сына! Я завтра устрою в этом осином гнезде Пинхусовичей и Рабиновичей, свою проверку. В одиннадцать часов чтобы все руководство школы и этот, маленький негодяй, были на месте.
И только перед самым рассветом, Розенфельд забылся коротким, беспокойным сном.
Леонардл. Леонид Шнейдеров Альманах LitCetera
Обсуждения Самсон шесть