Глава 16. Первая лекция на актуальную тему
Несколько дней все отдыхали, приводили себя в порядок. Дальше бездельничать Сверлов не дал. У каждого он выяснил, что тот умеет, и всем поставил разные задачи, в основном по изучению корабля.
Сам Сверлов часами сидел у радио. Своих сигналов не подавали, чтобы не засекли и не подкараулили где-нибудь в укромном месте. Всех интересовала судьба "Венеры". Как только Андрей услышал то, что хотел, сразу созвал всех. На лице его была радость:
- Товарищи! Все наши товарищи в США!
- Как в США? Почему в США?
- Их спас американский корабль.
- Как американский? Почему американский? Это же не в их духе. Как это они сунулись?
- Никто не совался. - Разъяснил Сверлов. - Царская эскадра не оказала им помощи, и по международным правилам это могла сделать любая страна. Пока Беловский гонялся за нами, наши товарищи спокойно улетели в Америку на ихнем "Викинге". Правда, все они под домашним арестом.
- Неужели их выдадут?
- Царское правительство требует. Прямо из себя выходит. Но теперь у него нет достаточных оснований. Ведь наши друзья попали в США не как угонщики или дезертиры, а как обычные люди, потерпевшие обычное кораблекрушение. А потерпевшие кораблекрушение - это не преступники и не бунтовщики, а просто потерпевшие кораблекрушение. Они не подпадают ни под какие законы о выдаче.
- Ура!
- Но радоваться рано. У царя немало крючкотворов. Но самое худшее позади. По Западу ходит версия об истязаниях, учиненных нами. Всюду наших товарищей представляют как жертв. А поскольку Беловский вовремя не поспел на Луну, то истинную картину ему теперь трудно установить. Кстати, Беловский отстранен от командования космическим флотом. Царь гневается на него. В общем, пока все хорошо. Только офицеры с "Венеры" портят картину. Они хотят на родину.
- Но как американцы пошли на такое? Зачем им наши?
- Рекламу себе делают. - Крикнул кто-то из толпы.
- Брось ты! Не все же ради рекламы. Может, они по христиански поступили? Или по-католически? Или, черт знает, как их... В общем, по-человечески!
- Разве может быть по-человечески?
- Может! - Сказал Сверлов. - Обязательно может. Должно быть! К этому мы стремимся. Так будет. И все силы мы должны отдать ради этого светлого будущего. Наше дело правое!
Через неделю Колымагин взялся тщательно пересчитывать запасы воды и продовольствия. С ужасом он обнаружил, что запасов хватит лишь на треть пути. С круглыми глазами он кинулся к Сверлову. Но тот был спокоен:
- Не паникуй, Шура! Всем хватит.
- Но я точно все пересчитал! Если даже очень экономить, то едва до полдороги дотянем!
- Ты меня удивляешь, Шура! Такой образованный, а ничего не знаешь. У всех потемкинских стоят машинские желудки. Их мы кормить не будем. А нам хо-ро-шо хватит.
Александр Степанович выпучил глаза:
- А откуда волны к ним идут?
- Чего ты меня спрашиваешь! Это я тебя должен спрашивать. Вот поди и узнай! И мне доложишь.
Вскоре великий ученый действительно доложил:
- Раньше с Земли волны шли. Когда восстание началось, Земля это дело прикрыла. Теперь: от автономного излучателя на корабле. На десять лет еще хватит.
- Ну вот, видишь! И нечего тут паниковать.
Через несколько дней с Земли пришла еще одна весть: все офицеры, кроме Алексея Бурцева, вернулись на родину. Царское правительство уже не требует выдачи всех потерпевших кораблекрушение. Все силы оно переключило на Бурцева.
- Плохо его дело! - Подвел итог Сверлов. - Другие-то офицеры вернулись и рассказали, как дело было. Теперь все считают Бурцева дезертиром и предателем.
Через месяц Сверлов решил, что личный состав надо обучать обращению со всеми видами оружия на корабле. Сырцов отнесся к этому скептически. Он приказал выбросить за борт спичечный коробок и предложил всем желающим разрезать его лазерным лучом. Коробок отлично был виден: через телескоп, на большом экране. Но на самом деле он был уже в километре от корабля. Причем, быстро вращался.
Сначала за рычаг уселся Сверлов. Он с полчаса крутился и плевался. Но даже не попал в молоко, то есть в экран. Потом та же участь постигла Колымагина. Тогда Андрей осмелел и заявил, что Сырцов просто издевается, и это вообще невозможно сделать. Тогда сел сам Сырцов и в два счета разрезал вертлявый коробок точно по середине. Обе совершенно одинаковые половинки так и разлетелись в противоположные стороны. Расстояние до корабля уже превышало десять километров. Сверлову это очень досадило. Он стал уверять, что человеку это совсем ни к чему. Пустая забава, дескать, и потеря времени. Пусть, мол, компьютеры целятся и режут. На это Сырцов ответил:
- Чтобы кнопку на компьютере нажать, обучаться не надо. Чему же ты хочешь чтобы я учил твоих людей?
Сверлов призадумался.
- Пусть изучают компьютеры. Будем бороться за всеобщую компьютерную грамотность!
Без особого энтузиазма Сырцов начал учебу. Колымагин обучался сам, по особой программе. И вскоре он начал помогать Сырцову. С остальными дело шло туго. Даже бывший студент Середа успел забыть все напрочь. Бывшие каторжники хорошо понимали в лесоповале. А наука отскакивала от них как от стенки горох. Сверлов очень старался. Все старался сам подавать пример. Но пример получался явно отрицательный. Когда над ними стали откровенно потешаться коренные потемкинцы, Сверлов приказал завершить учебу. Каторжан пришлось бросить на хозяйственные работы. А от потемкинцев Андрей все равно требовал повышать квалификацию. С помощью Александра Степановича ему удавалось контролировать этот процесс. Без Колымагина здесь нечего было бы делать.
Вообще уровень образования у всех космонавтов был крайне низок, если, конечно, не считать Колымагина, который не любил козырять своими познаниями. После ряда неудачных попыток обучения Сверлов понял, что его учеников да и его самого не мешало бы отправить в школу, в начальные классы. Но из наличного состава никто не умел преподавать. Могли разве лишь приказывать. Да и то не все. Но приказами вбить науку в тупые головы почему-то не удавалось.
Пытаясь чем-то увлечь личный состав, Сверлов сам стал читать вслух те немногие книги, которые оказались на корабле. От них слушатели быстро засыпали. Наверное, потому, что книги были мудреные, и сам Сверлов не понимал того, что читает. Да ему и некогда было вникать в читаемое, поскольку все внимание он обращал на слушателей, не давая им погрузиться в сладкий сон. Как только кто-нибудь начинал клевать носом, Андрей Михайлович тут же прекращал чтение и, если задремавший ученик не реагировал на это, то он осторожно подкрадывался к спящему и со всей силы хлопал книгой по голове.
Поначалу остальных это очень веселило. Но когда все испробовали тяжесть науки на своих макушках, то смех кончился. И только враждебные взгляды отовсюду сопровождали педагогические извращения учителя.
Тогда Сверлов перешел на приключенческую литературу. К сожалению, такова оказалась в единственном экземпляре. Вдобавок с сексуальным уклоном. Впрочем, последнее не очень беспокоило Сверлова, потому что все наиболее пикантные места он попросту пропускал. И доверчивые слушатели долго оставались в неведении. К несчастью, в один прекрасный день, а может быть, и ночь, книгу сперли. Причем, прямо из-под носа Андрея Михайловича. Да еще на самом интересном месте. Хотя книгу так и не нашли, но рядовой состав почему-то оказался в курсе дальнейшего сюжета со всеми интимными подробностями. Бравые воины частенько собирались небольшими группами и под дружное ржание пересказывали друг другу скандальное произведение, щедро сдабривая его похабной отсебятиной.
Тогда Сверлов решил навалиться на Колымагина. Но великий ученый наотрез отказывался от преподавания.
- Что? Боишься унизиться до арифметики? - Налетал великий революционер на великого ученого. - Других людей у нас нет и не будет. Мы сами должны учить, воспитывать, создавать нового человека! А ты что? Быдлом нас считаешь?!
- Ничего я не считаю. Не буду и все! Не в арифметике дело. Просто я сам многого не знаю.
- Знаешь, мошенник! Я же вижу, что знаешь! В общем, тебе партия приказывает! Иди выполняй!
- Да я не против. Но правда, я не знаю. Вдруг я скажу что-нибудь такое, что э-э... не совсем соответствует официальным представлениям?
- Ну, об этом можешь не беспокоиться. - Расплылся в улыбке Сверлов. - Официальных представлений тут никто не знает, и проверять тебя никто не будет. Так что можешь молоть все, что захочешь. Лишь бы интересно было. Лишь бы растормошить этих увальней! А то еще немного и от безделья они начнут громить тут все или перережут друг друга.
- Что значит интересно? - Возмутился Колымагин. - Я не артист и не клоун. И вообще, наука - это не развлечение. Ну, что я им скажу?
- А я почем знаю, что ты скажешь! Но скажешь! - Сверлов помахал кулаком. - Это точно. Я приказываю!
- Но что? Что??
- Это не моя забота! Сам думай. Я не могу за всех думать! Если я буду за всех думать, то о чем тогда будут думать остальные? А? Ну... Расскажи им про Марс, про другие планеты... Наверное, им не все равно, куда мы летим. В общем, я в тебя верю! И никаких возражений. Ну, с Богом! - И Сверлов решительно вытолкал Колымагина за дверь.
В назначенный час слушатели встретили Колымагина привычно постными лицами, уже мысленно приготовившись ко сну.
- Товарищи! - Неуверенно начал великий ученый. - Мы летим на Марс. И наверное, вам не все равно, куда мы летим.
Тут Александр Степанович замолк, спешно вспоминая, о чем же он собирался говорить. Половина слушателей как по команде зевнула. Другая половина уже закрыла глаза.
- Да, да. Это очень интересно. - Сказал Сырцов и тоже широко зевнул.
- Товарищи! - Не унимался Колымагин. - Вы же представить себе не можете, как это интересно!
Не открывая глаз, многие согласно закивали. В этот момент Сверлов, сидевший в первой ряду, встал и громко объявил:
- Кто будет спать, получит наряд вне очереди!
Все глаза разом открылись. Но как только Андрей Михайлович сел, зал моментально погрузился в полудрему.
- Товарищи! - Продолжил Колымагин. - Вокруг Солнца вращается целых двенадцать планет...
- Да ну... - Промычал кто-то.
- Да хоть двадцать. Нам-то что? - Раздался другой голос из зала.
Только Сырцов вдруг заинтересовался:
- Почему двенадцать? Когда во всех учебниках написано, что десять?
Колымагин с надеждой поглядел на Сверлова. Но тот своевременно закашлялся и отвернулся в сторону, всем своим видом показывая, что спасение утопающих - это дело рук самих утопающих.
- Двенадцать. - Неуверенно повторил Колымагин.
- А я говорю: десять! - Радостно крикнул Сырцов и грохнул кулаком впереди сидящего, точнее сказать, спящего слушателя. Последний подскочил от неожиданности, поглядел на Сырцова и без тени сомнения заявил:
- Конечно, десять! Это же все знают. Вот, считайте сами. - И он растопырил пальцы на обеих руках.
Часть слушателей заржала. Сверлов тоже начал давиться от смеха, но быстро взял себя в руки.
- Уважаемый Александр Степанович. - Ехидно заулыбался Сырцов. - Вы же сами ничего не знаете, а еще других учить лезете. Верно, товарищи?
Но товарищи уже отключились от происходящего.
- Я! Я! - Колымагин стал глотать воздух.
Андрей Михайлович решил прийти ему на помощь и дал очень ценный совет:
- Ну, пусть будет десять. Какая тебе разница!
- Разница большая! - Возмутился великий ученый, но тут же, махнув рукой, согласился. - Нехай будет десять. - И несколько обиженно продолжил: - Если вам все равно, пусть будет десять, восемь, одна. Но может, вам не все равно, что по космическому расписанию Земле скоро предстоит превратиться в холодную мертвую пустыню.
Кто-то из дремавших заволновался:
- А я дома крышу не успел починить!
Сосед загоготал:
- Не бойся. До холодов еще успеешь!
Но быстро опять все стихло. И наверное, так бы все и прошло в полусне, если бы Сырцову вновь не вздумалось подкопаться под докладчика:
- Что-то вы путаете, уважаемый Александр Степанович! У вас явно устаревшие сведения. Двухсотлетней давности.
- С чего вы взяли? - Удивился Колымагин.
- Точно, двухсотлетней! Это тогда считали, что Солнце со временем выгорит, и температура на Земле начнет снижаться. Конечно, у предков была в этом своя логика. Они знали, что на нашей планете было когда-то гораздо теплее. Об этом свидетельствовали залежи каменного угля в приполярье, останки теплолюбивых животных, которые когда-то заселяли даже северные районы. Но после открытия ядерных реакций и т.п. наука твердо установила, что по мере выгорания Солнце станет расширяться, очень сильно расширяться, так что охватит даже земную орбиту. Конечно, температура солнечной поверхности тогда сильно упадет и не будет 6000 градусов, как сейчас. Но и того, что останется, вполне хватит, чтобы сделать из Земли преисподнюю.
- Не может быть! - Удивился кто-то из слушателей. Оно что, взорвется, солнце-то?
- Да не взорвется, балда! - Объяснил Сырцов. И, приняв важную позу, он начал растолковывать: - Солнце же тебе не дрова, а газ! Ты, поди, думаешь, что чем больше газу, тем больше объем он занимает? А вот дулю тебе! Как раз наоборот! Чем его больше, тем плотнее он сам себя сжимает. Силой тяжести! Понимаешь? А как мало его на Солнце станет, так он - тьфу и разлетелся. И ищи ветра в поле. Понял, балда? - И уже повернувшись к докладчику Сырцов подвел итог: - Так что не от холода погибнет Земля, а от жары, от страшной жары! Это каждый дурак знает... Если, конечно, не считать присутствующих... Вот так-то, уважаемый!
И Сырцов окинул всех гордым взглядом. Некоторые из потемкинцев даже приоткрыли глаза. Нет, не судьба Земли их волновала. Просто у них появилась надежда полюбоваться легкой перепалкой среди местного начальства, а может быть, даже маленьким скандалом.
Колымагин несколько секунд молчал, ища глазами поддержку. Наконец, его взгляд упал на Сверлова, как бы говоря: я же предупреждал. Но Андрей Михайлович только укоризненно покачал головой, как бы отвечая: а я-то на тебя надеялся, разиня.
Глаза у великого ученого увлажнились. Он уже хотел ретироваться, но неожиданно для себя вдруг ударил кулаком по столу и закричал:
- А я располагаю еще более современными данными!
Сверлов от удивления раскрыл рот. Остальные тоже заерзали, недовольные тем, что их потревожили. Но Сырцов не собирался отступать. Будучи уверенным в своих хоть и не очень богатых знаниях, он не сомневался, что посадит в лужу надоевшего ему умника.
- А откуда, уважаемый, у вас эти данные? Я ведь могу и книжку показать. Я всем могу показать! - Он обернулся к аудитории и стал махать пустой рукой, как будто в ней уже лежал неопровержимый документ. - Мы можем и на Землю запрос послать, если будут неясности!
Сверлов встал и медленно, четко произнес:
- Никуда ничего посылать не будем! А ты аргументируй, наука, аргументируй! Я в тебя верю!
- У него устарелые сведения. - Повторил Сырцов. - А у меня самые свежие!
- Нет, у меня самые свежие! - Вошел в раж Колымагин. - У меня такие свежие, что еще даже не начинали портиться!
- Неправда! - Наступал Сырцов. - Все когда-нибудь портится. Все, что вчера было свежее, сегодня уже будет вчерашним. Это каждый дурак знает! Верно, товарищи?
- Да, да... - Подтвердили окружающие.
- А у меня бывает! - Распалялся Колымагин.
- Да ты рассказывай, рассказывай дальше! - Посоветовали из зала. - А мы оценим. Га-га-га. Свежее от тухлятины мы всегда отличим!
- Да, да, пусть заливает! - Подбодрила великого ученого аудитория в надежде повеселиться.
- Т-так в-вот. - Слегка заикаясь, начал Колымагин. - Я ведь докажу! Я докажу! Я вам всем так объясню, что не обрадуетесь!
- Ну, давай, давай! - И зал окончательно пробудился ото сна.
- Так вот. - Сказал Александр Степанович. - Идете вы, допустим, по лугу. И видите: лежит свежий коровий блин...
- Ха-ха-ха! - Засмеялись в зале. - Это что, тоже про астрономию? Ха-ха-ха!
- Нет, это про гастрономию. - Пояснил какой-то шутник.
- Да, про астрономию! - Подтвердил Колымагин, а Сверлов тем временем недоуменно склонил голову. - Так вот! Идете вы дальше и видите: второй блин.
Зал покатился со смеху. Только Сверлов заволновался: здоров ли его друг и ближайший соратник. Когда смех стих, Колымагин продолжил:
- А еще дальше вы видите...
Александр Степанович не успел договорить, как ему подсказали:
- Третий блин!
И корабль затрясся от неистового гогота. Только Сверлов схватился за голову, прикидывая, с кем ему теперь придется вести корабль. А Колымагин, не моргнув глазом, радостно подтвердил:
- Верно! Третий блин!
От звонкого ржания зазвенело в ушах. Тем не менее, отрицая очевидное, Сырцов, когда немного стихло, заявил:
- Это уже не смешно! Хватит валять дурака, уважаемый!
- Нет, пусть валяет! - Не поддержали Сырцова в зале. - Мы хотим знать, что было дальше! Га-га-га!
- А мы и так знаем. - Неожиданно заявили отдельные личности. Дальше: четвертый блин. Гы-гы-гы-гы!
- Нет, не знаете! - Не подтвердил их догадку великий ученый. - После третьего блина вы видите... корову!
Слушатели стали хвататься за животы. Кто-то уже свалился в проход в приступе смеха. Но один из слушателей успел выдавить:
- А мы думали: Белоснежку и семь гномов! - И тут же свалился со стула.
Только Сверлов безнадежно опустил голову и покрылся красными пятнами.
Колымагин терпеливо ждал тишины. Но как только он открыл рот, вместо него заговорили из зала:
- А дальше мы видим вторую корову, потом третью! Верно, профессор?
Переждав очередной взрыв хохота, докладчик заявил:
-Нет, не верно! Больше коров не было.
Хотя, по мнению Колымагина, смеяться здесь было не над чем, тем не менее дружное ржание вновь потрясло огромный корабль.
- А почему не было? - Догадался спросить кто-то.
И все снова заржали.
- А потому, - объяснил Александр Степанович, - что уже после первой коровы вы задаете себе вопрос: а кто же это сделал? В смысле: оставил блины.
Зал вдруг разразился аплодисментами.
- Молодец, доцент! Заливай дальше!
- Нет! Я вас спрашиваю: кто это сделал?
- Ха-ха-ха!
- Нет, вы ответьте! Ответьте!
- Ха-ха-ха!
- А я вам скажу, почему вы не отвечаете. Всем ясно, что это сделала корова.
- Ну, конечно, не комар, забодай его бугай. - Согласились в зале. - Ха-ха-ха!
- Да! Потому что все вы видели корову. И если увидите цепочку свежих отметин, то легко догадаетесь, что вас ждет за очередным гостинцем. Либо еще один блин, либо производитель этой продукции.
- Здорово! Молодец, Лысенко! Это что, самые свежие сведения из Российской академии наук?
- Да, свежие. - Подтвердил Колымагин. - А теперь, допустим, вы идете по незнакомому лесу, по джунглям и местного зверья не знаете.
- И видим блин! - Надоумили из зала. - Гы-гы-гы...
- Верно! - Обрадовался великий ученый. - Видите что-то непонятное, но повторяющееся, может быть, даже вонючее... Что вы тогда будете делать?
- Не боись, Хемингуэй! Не сплохуем. Выследим автора этих отметин. Опытный охотник по сломанным травинкам любого зверя выследит. А уж по таким "вешкам" всякий дурак зверя обнаружит.
- А если зверь совсем-совсем неизвестный? - Не отставал Колымагин.
- Не боись, профессор! Справимся. Это ты, чистюля, в дерьме, поди, не любишь копаться. А мы почти все из этого дерьма выросли. Так что справимся. Не такие мы дураки, как ты думаешь!
- А если не такие, то я вас сейчас озадачу! Вот смотрите!
Прямо на стене Александр Степанович нарисовал в ряд несколько кругов.
- Это что? Уже блины? - Спросили слушатели.
- Нет. Это планеты-гиганты в нашей Солнечной системе. Они расположены далеко от Солнца. А дальше в этом ряду поставлю 4 точки. Это планеты Марс, Земля, Венера и Меркурий.
- А ты не врешь, академик? Они точно так расположены?
- Точно. Но вам надо запомнить только то, что есть группа планет размером с Землю. Они идут подряд. А затем, все дальше и дальше от Солнца идут только планеты-гиганты, которые состоят изо льда и смерзшихся газов, в основном. Оттого их средняя плотность в несколько раз ниже чем у земного вещества. Вот это и есть блины, но уже не коровьи. Теперь скажите, кто их наделал, раз вы такие хорошие охотники.
Все примолкли. Только Сырцов, чуть подумав, начал возмущаться:
- Это незаконное сравнение. Никакие это не блины. А гигантские планеты.
- А я предупреждал вас, что лес будет незнакомый. - Объяснил Колымагин. - И потом величина тут роли не играет. В космических масштабах вся наша Солнечная система - это мелкая песчинка. Так что смотрите шире, товарищ Сырцов.
- Все равно! Сравнение незаконно! Коровьи блины оставило живое существо. А планеты никто не делал. Они образовались естественным путем. Или, может, вы верите в Бога?
- Нет, в Бога я не верю, потому что верю в логику и науку. А насчет коровы могу сказать, что и она не занималась осознанным производством фекала. У нее тоже все происходит естественным путем. И то, что она живая, она тоже не знает. Это знаем мы, по своим узким меркам, со своей колокольни. Если мыслить шире, то планета, звезда тоже обладают функциями саморегуляции, самозащиты.
- Но у живого есть хороший отличительный признак. Живое производит себе подобных!
- Да, производит, если есть место где их поселить. А вот природа планеты в целом не делает подобных, она совершенствует себя. Впрочем, я не настаиваю на том, что планеты-гиганты кто-то сделал. Пусть их сделало что-то. Но я хочу заметить, что разница между "кто" и "что" не так уж велика. И если понимать живое не столь узко, то можно сказать, что планеты-гиганты это дети одного родителя, а сами они родные братья. Ведь сходство их поразительно.
- Все равно это не блины.
- А собственно почему? Там полно аммиака и других вонючих газов. И если бы мы туда заехали, то наверняка утонули бы там в дерьме. Так кем или чем это сделано?
В зале наступило молчание. Сверлов вдруг воспрянул духом:
- Шура! Ты хотел сказать, что за последним блином, то есть Юпитером, мы должны обнаружить творца этой продукции? Я верно понял?
- Да. Юпитер - это самый свежий продукт.
- Но ведь тут ничего нет. Ты же сам ничего не нарисовал. Только мелкие планеты: Марс и т.д. Может, надо искать наоборот, с другого конца этого ряда планет-гигантов?
- Нет. Творец находится рядом с Юпитером.
- Это еще надо доказать, что Юпитер самая молодая планета. - Выступил наконец Сырцов. - Насколько мне известно, все планеты образовались одновременно в незапамятные времена, и всякие ваши домыслы насчет их старшинства беспочвенны.
- Не волнуйтесь, товарищ Сырцов. Дойдет очередь и до этого. А пока все тот же первый и самый простой вопрос. Ну, что же вы, товарищи охотники?
- Шура! - Сказал Сверлов. - Но рядом с Юпитером находится Марс. Не хочешь же ты сказать такую глупость, что одна планета создает другую?
- Нет, не хочу. Марс пока ни при чем. Я специально не нарисовал то, что находится между Юпитером и Марсом, чтобы вы сами показали свои таланты.
- Ух, ты какой! - Послышалось из зала.
Но все продолжали напряженно вспоминать, рыться в своих познаниях. Впрочем, головы были настолько пусты, что рыться было практически не в чем. Знать мог только Сырцов.
- Товарищ Сырцов! - С гордым видом обратился к нему Колымагин. - Вы ведь знаете. Я уверен.
Все взоры обратились к Сырцову. Он долго молчал, потом нехотя выдавил:
- Там пояс астероидов.
- Верно! - Обрадовался Александр Степанович. - Там уникальный объект. Ничего подобного нет между орбитами других планет. Наши далекие предки считали, что это осколки погибшей планеты Фаэтон. Но на самом деле это не отходы, а наоборот, творец новых планет. Очень скромный, малозаметный, но великий творец!
- Это еще надо доказать. - Проворчал Сырцов.
- Ну, то что эти обломки никогда не были планетой, вам, товарищ Сырцов, известно. Для остальных поясню, что при взрывах или столкновениях крупных тел вещество разлетается в разные стороны. Чтобы обломки образовали кольцо, это так же маловероятно, как если бы случайно оброненная и разбившаяся тарелка превратилась бы вдруг в блюдце...
- Эй, профессор! А при чем тут Земля? Ты, наверное, уже забыл с чего начал. Земле-то от этого ни холодно, ни жарко.
- Как же, как же! - Оживился Колымагин. - Этот пояс астероидов идет к Марсу. Потом на очереди Земля. Он засыплет ее ледяными глыбами и вонючими газами...
- Все это ерунда! - Твердо заявил Сырцов. - Прекрасно известно, что суммарная масса в этом кольце очень мала. Ее не хватит даже для того, чтобы сотворить вторую Луну. А уж создавать планеты-гиганты этому карлику не из чего! Понимаете? Не из чего! Не может мышь родить слона! Нет в этом поясе массы. А если и была когда-то, то давно вся вышла, иссякла. И до Марса пояс не дойдет. Незачем ему идти. Он не на прогулке. И до Земли ему никогда не добраться! Не слушайте этого проходимца. Он же лапшу вам вешает. А вы и рады!
- Ничего, пусть вешает! Разберемся. Мы и сами с усами. Валяй дальше, профессор!
Поддержанный таким образом слушателями, Колымагин продолжил:
- А я и не утверждаю, что в кольце астероидов много массы. И даже более того: много ее там никогда не было!
- Позвольте, уважаемый! - Не унимался Сырцов. - Откуда же тогда ваши блины? От духа святого, что ли? Или законы сохранения для вас уже не существуют?
- Ну, почему... Существуют. Только в том и сила творца планет, что новые планеты он строит не из себя, а из подручных материалов.
- Где же эти материалы? Это вам не поле чудес, а пустота. Абсолютная космическая пустота! Где же этот материал? Где?
- А там же. В Солнечной системе. Здесь огромные запасы разреженного газа, мелких частиц.
- А ты не врешь, профессор? Мыслимо ли из какой-то пыли насобирать целую планету?
- Товарищи! Вы когда-нибудь видели метеориты? На Землю их падает уйма. В основном мелких. А ведь Земля всего лишь точка. Сколько добра просто пролетает мимо!
- Эй, доцент! Почему же тогда наша Земля уже сама по себе не выросла до планеты-гиганта? Ведь массы в ней поболее, чем в том колечке. Чем она хуже? А то какое-то хилое колечко, по-твоему, творит бог знает что, а наша Земля не может? Да?
- Да, колечко хилое. - Согласился Колымагин. - Но в отличие от Земли оно как сеть выбирает из окружающего пространства весь материал и даже те частицы, орбиты которых не лежат в плоскости орбиты кольца. А Земля что? Точка. Ткни кулаком в небо - темнее не станет. А прикроешься легким платочком - и ты уже в тени. Так же и кольцо астероидов, особенно движущееся, сжимающееся. Оно обязательно пересечет орбиту любого тела, какой бы замысловатой эта орбита ни была. И в этом его сила!
- Значит, по-вашему, уважаемый Александр Степанович, кольцо астероидов всегда молодое, раз оно собирает материал и плодит планеты? Но это же противоречит общеизвестным фактам. Те метеориты, которые падают на Землю, в частности из этого самого кольца, все очень старые. Они ровесники Солнечной системы.
- А что вы хотели? Кольцо не создает нового вещества. Оно лишь собирает старое. А вокруг действительно летает только старье. Кольцо молодо тем, что находящиеся в нем астероиды сложены недавно, но из старых частиц, обломков. Так что никакого противоречия тут нет.
- Все равно я не понимаю, с чего бы это кольцо двинулось к Земле, а не в обратную сторону, например. Так можно договориться до того, что Луна падает на Землю, или Марс к нам летит.
- Нет, Марс не летит. Потому что массивные, плотные планеты трудно сдвинуть с орбиты. А вот кольцо-то легкое. Поступающий в него материал сравним с его массой и замедляет его круговое вращение. Ведь новые частицы летят под разными углами, не имея той общей направленности движения, которая сложилась в кольце. А замедление вращения кольца ведет к снижению его траектории. С этим-то вы согласны?
- Ну, может быть...
- Значит, кольцо астероидов приближается к Солнцу, что и требовалось доказать!
- А ничего вы не доказали!
- Как это?
- А так! Нет главного звена. Вы не доказали, что ваша корова делает блины. Я не вижу никаких оснований считать планеты-гиганты дочерьми этого вшивого кольца!
- Ну, внешне они не похожи. Но родственные метки у детей остались. У Сатурна - это знаменитое его кольцо. У Юпитера тоже есть кольцо, но оно не такое плоское, а потому плохо различимо с Земли. То есть оно более свежее, чем у Сатурна. В нем орбиты частиц не успели еще так выровняться. Если пойти в обратную сторону, то и у Урана можно найти остатки собственного, местного кольца. Но оно уже почти извелось на крупные спутники. Уже по этому признаку прослеживается четкая линия старшинства планет-детей.
- Эй, профессор! Как дети-то получаются? Самое интересное ты так и не объяснил.
- А детки получаются так. По мере нарастания массы в кольце астероидов в нем выделяются более крупные куски, которые притягивают к себе прочую мелочь. Здесь процесс такой же как в кольце Сатурна, которое со временем превратится в ряд спутников. Поначалу пояс астероидов тащит за собой эти массивные куски, которые, в свою очередь, высасывают вещество из самого пояса. Постепенно эти куски как бы приобретают самостоятельность. Оставшийся в поясе мелкий мусор уже не в состоянии сдвинуть их со своих орбит. Этот мусор как и ранее замедляет свое круговое движение в результате поступления нового материала. И изрядно поредевший пояс астероидов отходит от своих недавних произведений, оставляя несколько малых планет на близких орбитах, может быть, одну планету. Эти новорожденные притягиваются друг к другу и со временем сливаются. При этом возможно появление двойной планеты, каковой по сути является, например, Земля. Пояс астероидов тоже не сразу далеко отходит. Новая планета еще долго вытягивает из отощавшего родителя легкие вещества, обрастая спутниками и атмосферой. Юпитер как раз только-только отделился от своего родителя и еще не успел привести в порядок свои спутники и свое местное кольцо.
- Значит, на очереди Марс?
- Да. Его спутники Фобос и Деймос - это первые вестники наступающего пояса астероидов. Как и содержимое пояса, они состоят из льда, смерзшихся газов, сверху покрыты пылью. Оттого они и кажутся пустыми, что нутро у них легкое, хотя на глаз они каменные.
- Профессор, почему пыль у них сверху? Разве не все у них по единому сценарию образовалось?
- Пыль всюду. Но сверху газы подтаивают под лучами Солнца. А пыль остается. Получается как грязный снег под лучами весеннего солнца, особенно в дымящем городе. Всю зиму снег был белым, потому что равномерно перемешивался с сажей, копотью. А как подтаял, так сажа и выступила. Понятно?
- Значит, и Земля станет планетой-гигантом?
- Точнее будет сказать, что она растворится в ряду планет-гигантов, сотворяемых поясом астероидов. Ведь для этого пояса совсем не обязательно наличие планет-заготовок. По мере накопления массы пояс порождает собственные крупные тела. Этим поддерживается равномерный выпуск более или менее стандартной продукции. В этой продукции и растворится Земля. Возможно, что на место четырех планет земной группы станет три или два гиганта. Ведь им нужно больше места, чтобы не мешать друг другу.
- Что же, этот проклятый пояс так и дойдет до Солнца? Может, он и Солнце засыплет льдом?
- На Солнце у него сил не хватит. Слишком оно велико. Да и не подпустит его близко наша звезда. Растопит, испарит. Точнее сказать, движение кольца в значительной мере регулируется самим Солнцем. Кольцо может делать свое дело только на достаточном удалении, когда газы существуют в твердом состоянии. Стоит кольцу поторопиться, и Солнце как бы выдувает из него легкие газы, отгоняет его от себя, лишая возможности конденсироваться в крупные частицы. Так что движение пояса астероидов неразрывно связано с затуханием Солнца. Все в Солнечной системе связано. Ее планеты не случайные гости, а единоутробные братья и сестры. Вся их жизнь, начиная с рождения, идет по накатанной колее. Точно так же и на других звездах...
- Постой, академик! А кто же тогда сделал Марс, Землю, Венеру? Они ведь тоже равномерно идут. Где тут твоя корова?
- Ну, это уже другая корова, лучше сказать, мамаша теперешней. Тут тоже когда-то прошло кольцо астероидов. Только в обратную сторону. И не холодное, ледяное, а горячее. Наружу его гнал набирающий силу солнечный ветер, дующий от разгоравшейся ядерной топки. А раскручивало его магнитное поле молодого Солнца. Это кольцо тоже создавало планеты. Но будучи горячим, оно оставляло мало льда и газов, унося их с собой. Оставалось планетам в основном самое тяжелое, плотное. Оттого эти планеты невелики, но насыщены тяжелыми элементами. Таких планет получилось много, а не четыре как сейчас. Затем пояс астероидов достиг своего максимального удаления, когда Солнце заработало на максимальную мощность. Стало остывать Солнце, остыло и кольцо. Оно стало расти за счет смерзающихся частиц и двинулось в обратную сторону, уже холодное, ледяное. И далее как я уже описал.
- Все это только болтовня. - Подвел итог Сырцов. - Нужны математические расчеты.
- Если хотите, я завалю вас ими с ног до головы. - Не растерялся Колымагин.
- Это ничего не докажет. Вы просто пользуетесь нашей безграмотностью. Вот в Академии наук никогда и слушать бы не стали всю эту галиматью.
- А я в академики не лезу! - Гордо заявил великий, но непризнанный ученый. - Если вас не удовлетворяют слова и формулы, давайте хоть сейчас полетим к этим астероидам за пробами. А я вам заранее скажу, что вы там обнаружите. Вот тогда и посмотрим!
- Точно! Полетим сейчас! - Заорали некоторые горячие головы.
- Сейчас же все проверим.
- Да он же все врет! - Не унимался Сырцов.
Но аудитория была не на его стороне.
- Все равно очень складно лопочет. - Охарактеризовали лекцию из зала. - Полетели, братцы, к астероидам в гости!
Тогда встал Сверлов, собираясь подвести черту под мероприятием.
- Никуда мы не полетим! Дискуссия окончена. Поблагодарим докладчика!
К удивлению Сверлова и самого Колымагина раздались одобрительные аплодисменты, правда, жидкие. И Сверлов, вполне довольный, быстренько увел друга, чтобы тот не ляпнул чего лишнего и не испортил концовку. Слушатели нехотя расходились, удивленные тем, что даже не заснули на лекции.
- А здорово он про блины! - Обменивались мнениями слушатели, выходя из помещения.
- Да, очень наглядно, доходчиво. И главное, натурально!
- Да! Никогда я еще так не смеялся на научной лекции.
Глава 17. Вторая лекция на актуальную тему
Колымагинская лекция произвела эффект. Его стали просить рассказать еще что-нибудь, хотя бы в надежде еще раз от души посмеяться. В результате состоялась и вторая лекция, она же и последняя. Хотя Колымагин изо всех сил старался шутить, но на этот раз получилось совсем не смешно. И от этого вся прелесть исчезла. Сырцов предусмотрительно не ввязывался в спор с докладчиком. Так что никакого скандала не получилось. А многие так на него рассчитывали...
Тем не менее Сырцов задавал осторожные вопросы. И это как-то сглаживало монотонность. Иначе бы все просто заснули. В общем, никакого сравнения с прошлой лекцией. И все-таки вторая лекция была достаточно примечательна и интересна, чтобы изложить ее здесь.
Речь зашла о Марсе, а именно: почему там холодно, а на Земле тепло. Сами же слушатели быстро объяснили вопрошавшим, что все дело в большей удаленности Марса от Солнца.
- Видите ли, господа, - с умным видом сказал Колымагин, - наука не считает это единственной причиной.
- Да ты не умничай, академик. Расскажи лучше толком! - Посоветовали из зала.
- Товарищи! Скоро Марс согреется и расцветет не хуже, чем наша Земля.
- Не заливай, профессор! Мы хорошо помним, как давеча ты говорил, что Земля льдом покроется, а Марс еще раньше Земли. Нас не проведешь! Мы тоже грамотные. Немножко...
- Э-э... Я имею в виду колебания климата, которые происходят значительно чаще. До наступления кольца астероидов на Марсе еще не раз потеплеет и похолодает. Впрочем, как и на Земле.
- Так ты объясни, из-за чего этот климат не сидит на месте, а все колеблется и колеблется. Ему что делать нечего? Или может, это Солнце то подогреет, то нет. Мы слыхали о каких-то вспышках...
- Нет. Солнце светит в основном одинаково. Все дело во внутренних причинах: состоянии атмосферы, вулканической деятельности. Запылить атмосферу может крупный метеорит. Изменить ее состав могут живые организмы. Причин много...
Тогда решился выступить Сырцов:
- Все эти причины как бы катастрофические, уважаемый Александр Степанович. Мы легко можем представить, как извергаются вулканы, падают метеориты, гибнет растительность и животный мир. Но причем здесь колебания? То есть мне понятны колебания только в одну сторону: в сторону разрушения. Но как все хорошее возвращается обратно? Каким образом совершенно мертвый холодный Марс вдруг зацветет? Ну да ладно про Марс. Тут всем ясно, что вы хватили лишнего. Давайте возьмем хотя бы нашу Землю. И представим период оледенения. Насколько мне известно, да и не только мне, если поверхность планеты покрывается снегом, то она гораздо сильнее отражает солнечные лучи обратно в космос. От этого температура атмосферы понижается. Тогда еще большая территория покрывается льдом. Земля принимает тепла еще меньше. И так далее. То есть процесс нарастает катастрофически, усиливая сам себя. Что же сможет ему помешать? Вы, конечно, можете сослаться на неожиданное извержение огромного вулкана. Но по-моему, все это чепуха. Например, Марс и так темный. Но холодный! А вот допустим, что вулканы потухли. Замерзли, если хотите! Что тогда?
- Ну, для этого есть масса других причин. Например, теплые ветры из тропиков. В результате выгорания растительности может образоваться много углекислого газа, который, как известно, создает парниковый эффект.
- Все это неубедительно. Почему бы и в тропиках не выпасть снегу. Да и растительность не может гореть вечно. Раз сгорела, и все. Жизнь погибла, и все! Каждую тысячу лет заново она зарождаться не будет.
- Конечно, дело не в растительности. - Согласился Колымагин. - Я хотел сказать, что существует целый комплекс причин, возвращающих планету в ранее существовавшие состояния. Если бы этого комплекса не было, то наша Земля вообще не была бы такой, как она есть. Если бы не существовало эффективных механизмов защиты, то любой внешний толчок безвозвратно превратил бы нашу планету или в ледяную пустыню, или в огненный ад как на Венере. Так что уже сам факт существования цветущей Земли говорит о наличии таких механизмов.
- Все это слишком абстрактно и непонятно. Объясните нам, уважаемый, хотя бы про оледенение. Я же задал вопрос! Снег отражает лучи, оледенение усиливается и т.д. С полюсов стали сползать ледники, и в один день снег выпал в тропиках. Что будет дальше?
- А что? Теплых ветров из этих мест уже не дождаться...
- А! Что я говорил! - Обрадовался Сырцов. - А дальше, дальше!
- Дальше снег останется лежать, температура станет быстро падать.
- Значит, это конец?
- Ну, до конца еще очень далеко. Например, моря в тропиках сразу не замерзнут, так как в воде еще останется большой запас аккумулированного тепла. Значит, вода будет поглощать солнечный свет...
Тут Сырцов нашел новый аргумент и радостно заявил:
- А! Если останется открытая вода еще на некоторое время, то значит, она будет испаряться, будут осадки в виде снега, и вся поверхность материков покроется толстым слоем льда, которому уже нипочем будут извержения мелких вулканов и прочие неприятности. То есть оледенение приобретет устойчивость. Если даже чуть потеплеет, то весь лед сразу не растает и по прежнему будет отражать солнечные лучи.
- Верно. - Согласился Александр Степанович. - Могу даже сказать больше. В результате испарения воды моря обмелеют, и освободившаяся суша тоже покроется льдом. Это еще больше увеличит отражение солнечного тепла.
- Прекрасно! - Расцвел Сырцов, как будто речь шла не о гибели цветущей планеты, а о рождественских подарках. - А дальше, дальше?
- А дальше дойдет очередь до морей и океанов. Они все замерзнут. На всю землю распространится бескрайняя белая пустыня. Температура резко пойдет вниз.
- Я так и думал. - Сырцов обвел аудиторию торжествующим взглядом. - А где же ваше потепление? Бьюсь об заклад, что эту ледяную пустыню уже ничем не оживить, если вы не придумаете что-нибудь сверхъестественное.
- Хорошо, я обойдусь исключительно естественными причинами, хорошо знакомыми каждому из вас.
- Ну, ну, посмотрим, как вы выпутаетесь! Так где же ваше потепление?
- До этого еще очень далеко...
- Ничего. Валяй, наука! Мы подождем!
- Да, далеко! Температура понизится так, что замерзнут и некоторые газы. Атмосфера станет редкой, неплотной, и космический холод хлынет на Землю.
- Позвольте! Но это же конец всему! Вы про потепление обещали. А несете совсем не то. Это мы и сами знаем. Где потепление?
Некоторые слушатели стали скандировать:
- По-теп-ле-ни-е! По-теп-ле-ни-е!
Колымагин выждал немного и продолжил:
- Спокойно, товарищи!
- Ужасно! - Сказал Сверлов. - По-моему, Шурка, из этого тебе не выпутаться, если ты не надеешься на пришельцев из других миров или на какое-то другое чудо.
Впрочем, Сверлов сказал это для поднятия интереса. Он уже не сомневался, что Колымагин выпутается да еще и посрамит сомневающихся. И действительно, Колымагин потер руки и сказал:
- Никаких чудес! Сейчас я вам все объясню. И даже вы сами мне объясните. Настолько это просто! Так вот скажите мне, почему ледники ползут?
- По земле ползут. - Подсказали слушатели.
- Да нет! По какой причине они ползут? Вот сами горы не ползут. По крайней мере, про горы мы не замечаем. А вот ледники ползут. Почему?
- Ну, наверное, им так нравится. На то они и ледники, чтобы ползти. Может, им там тесно на горах. Вот тебя, профессор, посадить на верхушку горы, тебе понравится?
- Тьфу! - Сказал Колымагин. - По крайней мере, никто из вас не сомневается, что ледники ползают. Причина этого сейчас не так важна. Но я все-таки отвечу, что все дело в пластичности льда. Лед это камень. Но камень особый. Под давлением, под собственной тяжестью он принимает ту форму, в которой лежит. А попросту, он медленно оплывает, течет, если хотите. Вообще, в той или иной мере практически все твердые вещества пластичны. Только скорость оплывания у них разная. А лед тут, можно сказать, рекордсмен. Итак, главное! Вернемся к нашей обледеневшей планете. Поскольку лед ползет, то за несколько столетий он успеет сползти со всех гор и оголит таким образом темные породы.
- Постой, постой, Кропоткин! Почему тогда сегодняшние ледники до сих пор не сползли раз и навсегда, а все ползут и ползут без конца?
- Да потому, что современные ледники в горах постоянно пополняются за счет осадков. Один лед в них действительно сползает, а другой тем временем наращивается.
- С чего же ты решил, что на замерзшей планете они вдруг разом сползут, да еще такие огромные. Почему бы им тоже не пополняться?
Тут встал Сверлов и с большой радостью от своей гениальной догадки поведал:
- Балда! Нечем им будет пополняться! В атмосфере-то сушь! И свободной воды нет, она вся подо льдом в океане осталась. Нечему испаряться будет. Осадков нет и не будет. Каждый день ясный и солнечный. И никаких осадков.
- Вот бюро прогнозов легко будет работать. Никаких тебе ошибок! - Озарила догадка еще какого-то умника.
- Дурак! - Объяснили соседи умнику. - Некому тогда прогнозы составлять будет. И никто греться на солнышко не выползет!
- Все равно странно. - Сказали из зала. - Значит, сейчас лед в горах, на равнинах его нет. А тогда будет все наизнанку?
- Вот именно! - Обрадовался Александр Степанович. - Это сейчас в горах холодно. А тогда все будет наоборот. Внизу лед по-прежнему будет отражать солнечные лучи, зато горные вершины станут впитывать тепло. Конечно, жары там не будет. В общем, тоже холод собачий. Но все-таки не так холодно, как рядом на голом льду.
- И что же, эти вершины прогреют всю Землю? - Засомневались слушатели.
- Нет, конечно. - Сообщил великий ученый. - Ведь чернеть они будут почти в космосе, без атмосферы. Но все-таки это уже первая ласточка, начало великого поворота к потеплению климата.
- Так ли, профессор?
- Да. Ведь вслед за горными вершинами постепенно оголятся все более или менее высокие точки поверхности.
- А если льда было так много, что оголилось мало гор?
- Тогда вступает в действие другой фактор. Это: разрушение оголившихся горных вершин. Наверное, вы знаете, что на севере горы разрушаются гораздо быстрее, чем в теплых краях. Причина тут, конечно, не столько в самом холоде, сколько в резкой смене температур. Пригреет солнышко днем, и камень снаружи расширится. Ночью же наоборот: внешняя часть сжимается по отношению к чуть прогревшейся середине. От постоянных напряжений камень просто трескается. А если уж в трещину попала вода, тогда вообще камню конец. Замерзая, она рвет даже самые прочные породы. В результате горы просто крошатся, рассыпаются в пыль, расползаются в огромные кучи, становятся невысокими, но широкими холмами, возвышенностями.
- Постой, доцент! Ты говорил, что кроме льда там могут быть замерзшие газы. Ну, лед уполз. А газы-то остались на вершинах и так же будут отражать свет и спасут горы от разрушения...
- Нет. - Возразил Колымагин. - При похолодании климата газы замерзнут последними и, значит, будут лежать надо льдом, а не под ним и даже не вперемежку. Но даже если бы вперемежку, то все равно их увлек бы с собой лед, как смазка. К тому же эти газы сами скользят как масло.
- А вдруг найдется газ, который замерз и стал прочнее камня?
- Не унимался дотошный слушатель.
Но и Колымагин не лез за словом в карман:
- То, что прочно, то и хрупко, если не считать некоторых искусственно созданных материалов. Если газ стал как скала, то он как скала и растрескается под солнечными лучами в результате перепадов температур. Так что рано или поздно темные горные породы все равно оголятся.
- А вдруг горы оказались такими фигурными, вроде огромных чашек, что льду некуда стекать? Тогда ничего не выйдет! - Заявил обрадованный умник.
- Выйдет! - Уверенно стоял на своем Александр Степанович. - Потому что лед может не только течь, но и испаряться. На холоде! Вы же знаете, что белье хорошо сохнет и на морозе. Те же процессы лежат в основе грандиозных климатических изменений. И другие газы могут испаряться, минуя жидкую фазу. Так что в ваших чашеобразных горах лед просто испарится.
- Да, но куда он денется? Значит, будут осадки?
- Будут. Но незначительные. Глазом их не заметить.
- Все равно, сколько испарилось, столько и выпадет в ту же чашу. Мы законы знаем, хоть и в Бога веруем!
- В том-то и дело, что выпадет в основном в другом месте. Испарение-то больше будет в горах, где хоть какие-то камни оголились. А в долинах - тень, солнечные лучи не доходят, испарение меньше. Испарившиеся частицы равномерно разнесутся по горам и долинам, но над долинами они скорее сконденсируются и вероятность нового испарения у них гораздо ниже. Так что лед все равно уплывет с высоких мест, несмотря на самые изощренные препятствия.
- Эй, Циолковский! А если льда так много, что ни одна вершина гор не может из него проклюнуться?
- Ну, даже для Земли, богатой водой, столько льда взять негде. Но и на этот случай есть запасной фактор. Это: космическая пыль. Если все так напрочь замерзло, то атмосфера, то есть ее жалкие остатки, не помешает космической пыли достигать поверхности планеты. И все равно когда-нибудь вся поверхность станет темной.
- А если осталась небольшая атмосфера, которая не дает пыли долетать до поверхности?
- Тем лучше! Значит, есть ветер, а с ним и пыльные бури, которые повсюду разнесут мусор, свалившийся с гор. Именно в таком состоянии сейчас пребывает Марс.
- А с чего ты решил, что будут бури? Воды-то нет...
- А бури бывают не из-за воды, а из-за вращения планеты и из-за разности температур на дневной и ночной половинах.
- Нет, профессор, ты не объяснил, как будет, если планета абсолютно плоская, и чуток атмосферы осталось, чтобы пыль не пускать.
- Такое состояние неустойчиво, а значит, временно и вообще маловероятно. В этом случае либо холодает дальше, и тогда атмосфера скудеет и начинает пропускать пыль. Либо теплеет из-за того, что сама атмосфера растет, становится как одеяло. Впрочем, теоретически, конечно, можно придумать разные вычурные случаи. Но реально они не жизнеспособны. Моя цель показать, что есть множество факторов, возвращающих планету от оледенения к теплому климату. Не один, так другой, третий, десятый обязательно сработают.
- Ладно, валяй дальше. Итак, нас посыпали пылью из космоса или из окрестных гор. Ты хочешь сказать, что эта пыль кого-то согреет?
- Ну не сразу, конечно. Но хотя бы на один градус средняя температура поверхности повысится, а на освещенной части днем - и того больше. А это значит, что ее газы, которые замерзли последними, начнут таять первыми. Плотность атмосферы увеличится. Ненамного. На доли процента. Но это уже дополнительная защита от космического холода. Значит, на следующее утро солнечные лучи нагреют эту пыль больше. Пусть на одну тысячную градуса. Но тепло уже глубже проникнет в поверхностный слой и растопит еще немного газов. Тут главное - запустить процесс. А дальше, как говорится, процесс пошел. Хорошо пошел.
- И далеко он пойдет?
- Это зависит от того, насколько сильным было похолодание. И чем оно было больше, тем сильнее будет скачок в обратную сторону. Если весь лед оказался под километровым слоем пыли и обломков породы, то на планете воцарится венерианская жара. Ведь даже полюса будут жадно поглощать солнечные лучи. А атмосфера без воды, чистенькая, как стеклышко.
- Эй, Королев! Ты что-то путаешь. На Венере мрак густой.
- Так это уже потом, когда начнется гнусная жара, и гореть начнет все, плавиться. Тогда, конечно, мрак будет, но сначала: стеклышко!
- И что же остановит этот ужасный разогрев?
- Так этот мрак и остановит. Если станет слишком жарко, то всякий смрад окутает планету плотным облаком и станет отражать солнечные лучи.
- А если лед близко был от поверхности?
- Да. Если похолодание не было столь глубоким, то уже тонкий слой пыли приведет к достаточному повышению температуры. Почва относительно быстро прогреется, лед начнет таять. То есть тот что был под почвой. На поверхность выйдет вода. Будут и осадки. На полюсах выпадет снег. В общем, быстрого и резкого потепления не будет. Да и ожившие океаны замедлят колебания климата.
- А наша Земля когда-нибудь замерзала вся? Без остатка.
- Да. Но это особый случай. А на полюсах часто бывало, что лед покрывался пылью и становилось все, как я тут говорил. Тогда вместо Северного Ледовитого океана была обширная суша, на которой паслись мамонты. Сверху земля как земля. С растительностью, животными, людьми. А глубже - километровый лед, под ним - вода. Остатки этой странной суши до сих пор можно видеть на севере Сибири. Вроде земля, но льда в ней больше, чем самой земли. Понятно, что океан быстро размывает такую сушу, поглощая обширные пространства Азии. Так что именно океан поглотил места обитания мамонтов, океан уничтожил мамонтов, а не люди...
- Как? А мы думали, что люди их съели!..
- Распространенное заблуждение! - Не моргнул глазом Колымагин, как будто он сам был современником мамонтов. - Люди каменного века вовсе не были такими расточительными и непредусмотрительными, как их далекие потомки, которые любят кивать на будущее и плевать на настоящее. Наши нецивилизованные предки прекрасно осознавали свою зависимость от природы. А если кто не осознавал, то быстренько вымирал. Так что жизнь заставляла осознавать. Никогда они не били мамонтов ради спортивного интереса. Другие у них были интересы... А мамонты вымерли. Сами. Потому что исчезла их привычная среда обитания с сухими бесснежными зимами, с круглогодичным подножным кормом. Зимы стали снежными, а корм не доступен.
- Что же они не подались в южные края? Или жарко им что ли стало в теплых шубах?
- Дело тут не в шубе. Хотя и она могла сыграть некоторую роль. А дело в том, что мамонты были не сильны в географии и не знали, в какой стороне находится юг, а точнее подходящие пастбища.
- Не заливай, ученый! Птицы и те дорогу находят за тысячи километров. А мамонтам всего лишь надо было не спеша трусить за солнышком. Ты ведь сам говорил, что не в один день климат меняется. Так что было у них время смотаться!
- Да, время-то было. А вот дорог-то не было. Мамонт не птица, и не мышь. На его пути оказалась непроходимая тайга, которая успела вырасти на прежней родине мамонтов, пока они, родимые, нежились на полюсе. Путь назад оказался отрезан. Стада мамонтов оказались зажаты между наступающим океаном и густой тайгой, при неблагоприятных условиях для жизни. Недаром именно на севере Азии находятся огромные кладбища мамонтов...
- Жалко зверюшек! - Вдруг зарыдал один из слушателей.
Остальные в ответ заржали.
После недолгой паузы слушатели вернулись к начальной теме:
- Профессор! А почему Луна до сих пор не разогрелась? По-твоему, любой мусор в космосе зацветет когда-нибудь?
- Любой не зацветет. Мы говорим о Земле, о планетах, способных удержать атмосферу. Луна на это не способна. Что на ней испарилось, сразу улетело в космос, в частности, было захвачено более массивной Землей. Так что если хотите, Луна пожертвовала своим потеплением ради более могущественной соседки.
- А если планета далеко от Солнца и ей просто не хватит тепла для разогрева?
- Конечно, если вы по определению будете считать, что и тепла не хватит, и воды на планете нет, и газы все сдуло, и в недрах давно все замерзло, и вообще нет никаких причин для согревания планеты в принципе нет, тогда в принципе ничего и не получится. Повторяю, я хотел показать, что существует немало причин, механизмов для выведения планеты из холодного состояния. В реальности планета обязательно зацепит хоть какой-нибудь случай. Конечно, если планета дальше от Солнца, поменьше массой, то разогреться ей труднее, каждое похолодание может быть гораздо длиннее, чем теплые эпохи. Так обстоит дело на Марсе. На Венере, наоборот, преобладают горячие стадии, а холодные коротки. За короткую человеческую жизнь и даже за жизнь всего человечества мы можем не застать даже одной смены облика планеты и попадаем, как правило, в период наиболее вероятного состояния планеты, то есть в то, которое более длительно. Для Марса - это холодные состояния, для Венеры - горячие. Для Земли оба состояния где-то равновероятны. Потому за исторический период зафиксировано уже немало колебаний климата как в ту, так и в другую сторону.
- Так ты, Гагарин, считаешь, что на Марсе тоже яблони будут цвести?
- Конечно. Там есть явные следы рек. Сейчас океаны Марса покрыты льдом и сверху еще присыпаны пылью. Идет быстрый разогрев планеты. Уплотняется атмосфера, начинаются пыльные бури. Правда, до положительных температур еще далековато. Но многие газы начали уже испаряться из промерзшей почвы, а на полюсах они оседают в виде изморози. Еще немного, и мерзлых газов не будет, все перейдут в атмосферу. Тогда у поверхности тепло станет лучше сохраняться, и разогрев пойдет гораздо быстрее. Заметить это можно по полярным шапкам Марса. Шапки должны практически исчезнуть, и очень скоро. Полюса станут чистыми. До тех пор, пока не начнется круговорот воды, и газовые шапки не сменятся ледяными.
- А к нашему прилету там еще не потеплеет?
- К сожалению, нет.
- А так бы хотелось погулять там по саду...
- Человек может повлиять на этот процесс. Ускорить его. Если там нет жизни, то это не повредит.
- А если есть, то что?
- Тогда лучше не вмешиваться, а то можно таких дров наломать, что ничем уже не исправишь.
- А все-таки есть ли там жизнь?
Колымагин призадумался и уверенно сказал:
- Я думаю, что есть! Только глубоко она спряталась от оледенения. На поверхности искать ее нет смысла. Ведь сверху обломки скал, песок, свежий песок. Вот в подземных океанах, в глубоких горных пещерах... Вот где пошарить бы! И я надеюсь, мы еще пошарим!
Колымагин мог бы рассказать еще немало интересного. Но слушатели стали зевать, так и не дождавшись очередных хохм, на которые рассчитывали. И лекцию потихоньку закончили.
Далее великий ученый наотрез отказался читать лекции.
Несколько дней все отдыхали, приводили себя в порядок. Дальше бездельничать Сверлов не дал. У каждого он выяснил, что тот умеет, и всем поставил разные задачи, в основном по изучению корабля.
Сам Сверлов часами сидел у радио. Своих сигналов не подавали, чтобы не засекли и не подкараулили где-нибудь в укромном месте. Всех интересовала судьба "Венеры". Как только Андрей услышал то, что хотел, сразу созвал всех. На лице его была радость:
- Товарищи! Все наши товарищи в США!
- Как в США? Почему в США?
- Их спас американский корабль.
- Как американский? Почему американский? Это же не в их духе. Как это они сунулись?
- Никто не совался. - Разъяснил Сверлов. - Царская эскадра не оказала им помощи, и по международным правилам это могла сделать любая страна. Пока Беловский гонялся за нами, наши товарищи спокойно улетели в Америку на ихнем "Викинге". Правда, все они под домашним арестом.
- Неужели их выдадут?
- Царское правительство требует. Прямо из себя выходит. Но теперь у него нет достаточных оснований. Ведь наши друзья попали в США не как угонщики или дезертиры, а как обычные люди, потерпевшие обычное кораблекрушение. А потерпевшие кораблекрушение - это не преступники и не бунтовщики, а просто потерпевшие кораблекрушение. Они не подпадают ни под какие законы о выдаче.
- Ура!
- Но радоваться рано. У царя немало крючкотворов. Но самое худшее позади. По Западу ходит версия об истязаниях, учиненных нами. Всюду наших товарищей представляют как жертв. А поскольку Беловский вовремя не поспел на Луну, то истинную картину ему теперь трудно установить. Кстати, Беловский отстранен от командования космическим флотом. Царь гневается на него. В общем, пока все хорошо. Только офицеры с "Венеры" портят картину. Они хотят на родину.
- Но как американцы пошли на такое? Зачем им наши?
- Рекламу себе делают. - Крикнул кто-то из толпы.
- Брось ты! Не все же ради рекламы. Может, они по христиански поступили? Или по-католически? Или, черт знает, как их... В общем, по-человечески!
- Разве может быть по-человечески?
- Может! - Сказал Сверлов. - Обязательно может. Должно быть! К этому мы стремимся. Так будет. И все силы мы должны отдать ради этого светлого будущего. Наше дело правое!
Через неделю Колымагин взялся тщательно пересчитывать запасы воды и продовольствия. С ужасом он обнаружил, что запасов хватит лишь на треть пути. С круглыми глазами он кинулся к Сверлову. Но тот был спокоен:
- Не паникуй, Шура! Всем хватит.
- Но я точно все пересчитал! Если даже очень экономить, то едва до полдороги дотянем!
- Ты меня удивляешь, Шура! Такой образованный, а ничего не знаешь. У всех потемкинских стоят машинские желудки. Их мы кормить не будем. А нам хо-ро-шо хватит.
Александр Степанович выпучил глаза:
- А откуда волны к ним идут?
- Чего ты меня спрашиваешь! Это я тебя должен спрашивать. Вот поди и узнай! И мне доложишь.
Вскоре великий ученый действительно доложил:
- Раньше с Земли волны шли. Когда восстание началось, Земля это дело прикрыла. Теперь: от автономного излучателя на корабле. На десять лет еще хватит.
- Ну вот, видишь! И нечего тут паниковать.
Через несколько дней с Земли пришла еще одна весть: все офицеры, кроме Алексея Бурцева, вернулись на родину. Царское правительство уже не требует выдачи всех потерпевших кораблекрушение. Все силы оно переключило на Бурцева.
- Плохо его дело! - Подвел итог Сверлов. - Другие-то офицеры вернулись и рассказали, как дело было. Теперь все считают Бурцева дезертиром и предателем.
Через месяц Сверлов решил, что личный состав надо обучать обращению со всеми видами оружия на корабле. Сырцов отнесся к этому скептически. Он приказал выбросить за борт спичечный коробок и предложил всем желающим разрезать его лазерным лучом. Коробок отлично был виден: через телескоп, на большом экране. Но на самом деле он был уже в километре от корабля. Причем, быстро вращался.
Сначала за рычаг уселся Сверлов. Он с полчаса крутился и плевался. Но даже не попал в молоко, то есть в экран. Потом та же участь постигла Колымагина. Тогда Андрей осмелел и заявил, что Сырцов просто издевается, и это вообще невозможно сделать. Тогда сел сам Сырцов и в два счета разрезал вертлявый коробок точно по середине. Обе совершенно одинаковые половинки так и разлетелись в противоположные стороны. Расстояние до корабля уже превышало десять километров. Сверлову это очень досадило. Он стал уверять, что человеку это совсем ни к чему. Пустая забава, дескать, и потеря времени. Пусть, мол, компьютеры целятся и режут. На это Сырцов ответил:
- Чтобы кнопку на компьютере нажать, обучаться не надо. Чему же ты хочешь чтобы я учил твоих людей?
Сверлов призадумался.
- Пусть изучают компьютеры. Будем бороться за всеобщую компьютерную грамотность!
Без особого энтузиазма Сырцов начал учебу. Колымагин обучался сам, по особой программе. И вскоре он начал помогать Сырцову. С остальными дело шло туго. Даже бывший студент Середа успел забыть все напрочь. Бывшие каторжники хорошо понимали в лесоповале. А наука отскакивала от них как от стенки горох. Сверлов очень старался. Все старался сам подавать пример. Но пример получался явно отрицательный. Когда над ними стали откровенно потешаться коренные потемкинцы, Сверлов приказал завершить учебу. Каторжан пришлось бросить на хозяйственные работы. А от потемкинцев Андрей все равно требовал повышать квалификацию. С помощью Александра Степановича ему удавалось контролировать этот процесс. Без Колымагина здесь нечего было бы делать.
Вообще уровень образования у всех космонавтов был крайне низок, если, конечно, не считать Колымагина, который не любил козырять своими познаниями. После ряда неудачных попыток обучения Сверлов понял, что его учеников да и его самого не мешало бы отправить в школу, в начальные классы. Но из наличного состава никто не умел преподавать. Могли разве лишь приказывать. Да и то не все. Но приказами вбить науку в тупые головы почему-то не удавалось.
Пытаясь чем-то увлечь личный состав, Сверлов сам стал читать вслух те немногие книги, которые оказались на корабле. От них слушатели быстро засыпали. Наверное, потому, что книги были мудреные, и сам Сверлов не понимал того, что читает. Да ему и некогда было вникать в читаемое, поскольку все внимание он обращал на слушателей, не давая им погрузиться в сладкий сон. Как только кто-нибудь начинал клевать носом, Андрей Михайлович тут же прекращал чтение и, если задремавший ученик не реагировал на это, то он осторожно подкрадывался к спящему и со всей силы хлопал книгой по голове.
Поначалу остальных это очень веселило. Но когда все испробовали тяжесть науки на своих макушках, то смех кончился. И только враждебные взгляды отовсюду сопровождали педагогические извращения учителя.
Тогда Сверлов перешел на приключенческую литературу. К сожалению, такова оказалась в единственном экземпляре. Вдобавок с сексуальным уклоном. Впрочем, последнее не очень беспокоило Сверлова, потому что все наиболее пикантные места он попросту пропускал. И доверчивые слушатели долго оставались в неведении. К несчастью, в один прекрасный день, а может быть, и ночь, книгу сперли. Причем, прямо из-под носа Андрея Михайловича. Да еще на самом интересном месте. Хотя книгу так и не нашли, но рядовой состав почему-то оказался в курсе дальнейшего сюжета со всеми интимными подробностями. Бравые воины частенько собирались небольшими группами и под дружное ржание пересказывали друг другу скандальное произведение, щедро сдабривая его похабной отсебятиной.
Тогда Сверлов решил навалиться на Колымагина. Но великий ученый наотрез отказывался от преподавания.
- Что? Боишься унизиться до арифметики? - Налетал великий революционер на великого ученого. - Других людей у нас нет и не будет. Мы сами должны учить, воспитывать, создавать нового человека! А ты что? Быдлом нас считаешь?!
- Ничего я не считаю. Не буду и все! Не в арифметике дело. Просто я сам многого не знаю.
- Знаешь, мошенник! Я же вижу, что знаешь! В общем, тебе партия приказывает! Иди выполняй!
- Да я не против. Но правда, я не знаю. Вдруг я скажу что-нибудь такое, что э-э... не совсем соответствует официальным представлениям?
- Ну, об этом можешь не беспокоиться. - Расплылся в улыбке Сверлов. - Официальных представлений тут никто не знает, и проверять тебя никто не будет. Так что можешь молоть все, что захочешь. Лишь бы интересно было. Лишь бы растормошить этих увальней! А то еще немного и от безделья они начнут громить тут все или перережут друг друга.
- Что значит интересно? - Возмутился Колымагин. - Я не артист и не клоун. И вообще, наука - это не развлечение. Ну, что я им скажу?
- А я почем знаю, что ты скажешь! Но скажешь! - Сверлов помахал кулаком. - Это точно. Я приказываю!
- Но что? Что??
- Это не моя забота! Сам думай. Я не могу за всех думать! Если я буду за всех думать, то о чем тогда будут думать остальные? А? Ну... Расскажи им про Марс, про другие планеты... Наверное, им не все равно, куда мы летим. В общем, я в тебя верю! И никаких возражений. Ну, с Богом! - И Сверлов решительно вытолкал Колымагина за дверь.
В назначенный час слушатели встретили Колымагина привычно постными лицами, уже мысленно приготовившись ко сну.
- Товарищи! - Неуверенно начал великий ученый. - Мы летим на Марс. И наверное, вам не все равно, куда мы летим.
Тут Александр Степанович замолк, спешно вспоминая, о чем же он собирался говорить. Половина слушателей как по команде зевнула. Другая половина уже закрыла глаза.
- Да, да. Это очень интересно. - Сказал Сырцов и тоже широко зевнул.
- Товарищи! - Не унимался Колымагин. - Вы же представить себе не можете, как это интересно!
Не открывая глаз, многие согласно закивали. В этот момент Сверлов, сидевший в первой ряду, встал и громко объявил:
- Кто будет спать, получит наряд вне очереди!
Все глаза разом открылись. Но как только Андрей Михайлович сел, зал моментально погрузился в полудрему.
- Товарищи! - Продолжил Колымагин. - Вокруг Солнца вращается целых двенадцать планет...
- Да ну... - Промычал кто-то.
- Да хоть двадцать. Нам-то что? - Раздался другой голос из зала.
Только Сырцов вдруг заинтересовался:
- Почему двенадцать? Когда во всех учебниках написано, что десять?
Колымагин с надеждой поглядел на Сверлова. Но тот своевременно закашлялся и отвернулся в сторону, всем своим видом показывая, что спасение утопающих - это дело рук самих утопающих.
- Двенадцать. - Неуверенно повторил Колымагин.
- А я говорю: десять! - Радостно крикнул Сырцов и грохнул кулаком впереди сидящего, точнее сказать, спящего слушателя. Последний подскочил от неожиданности, поглядел на Сырцова и без тени сомнения заявил:
- Конечно, десять! Это же все знают. Вот, считайте сами. - И он растопырил пальцы на обеих руках.
Часть слушателей заржала. Сверлов тоже начал давиться от смеха, но быстро взял себя в руки.
- Уважаемый Александр Степанович. - Ехидно заулыбался Сырцов. - Вы же сами ничего не знаете, а еще других учить лезете. Верно, товарищи?
Но товарищи уже отключились от происходящего.
- Я! Я! - Колымагин стал глотать воздух.
Андрей Михайлович решил прийти ему на помощь и дал очень ценный совет:
- Ну, пусть будет десять. Какая тебе разница!
- Разница большая! - Возмутился великий ученый, но тут же, махнув рукой, согласился. - Нехай будет десять. - И несколько обиженно продолжил: - Если вам все равно, пусть будет десять, восемь, одна. Но может, вам не все равно, что по космическому расписанию Земле скоро предстоит превратиться в холодную мертвую пустыню.
Кто-то из дремавших заволновался:
- А я дома крышу не успел починить!
Сосед загоготал:
- Не бойся. До холодов еще успеешь!
Но быстро опять все стихло. И наверное, так бы все и прошло в полусне, если бы Сырцову вновь не вздумалось подкопаться под докладчика:
- Что-то вы путаете, уважаемый Александр Степанович! У вас явно устаревшие сведения. Двухсотлетней давности.
- С чего вы взяли? - Удивился Колымагин.
- Точно, двухсотлетней! Это тогда считали, что Солнце со временем выгорит, и температура на Земле начнет снижаться. Конечно, у предков была в этом своя логика. Они знали, что на нашей планете было когда-то гораздо теплее. Об этом свидетельствовали залежи каменного угля в приполярье, останки теплолюбивых животных, которые когда-то заселяли даже северные районы. Но после открытия ядерных реакций и т.п. наука твердо установила, что по мере выгорания Солнце станет расширяться, очень сильно расширяться, так что охватит даже земную орбиту. Конечно, температура солнечной поверхности тогда сильно упадет и не будет 6000 градусов, как сейчас. Но и того, что останется, вполне хватит, чтобы сделать из Земли преисподнюю.
- Не может быть! - Удивился кто-то из слушателей. Оно что, взорвется, солнце-то?
- Да не взорвется, балда! - Объяснил Сырцов. И, приняв важную позу, он начал растолковывать: - Солнце же тебе не дрова, а газ! Ты, поди, думаешь, что чем больше газу, тем больше объем он занимает? А вот дулю тебе! Как раз наоборот! Чем его больше, тем плотнее он сам себя сжимает. Силой тяжести! Понимаешь? А как мало его на Солнце станет, так он - тьфу и разлетелся. И ищи ветра в поле. Понял, балда? - И уже повернувшись к докладчику Сырцов подвел итог: - Так что не от холода погибнет Земля, а от жары, от страшной жары! Это каждый дурак знает... Если, конечно, не считать присутствующих... Вот так-то, уважаемый!
И Сырцов окинул всех гордым взглядом. Некоторые из потемкинцев даже приоткрыли глаза. Нет, не судьба Земли их волновала. Просто у них появилась надежда полюбоваться легкой перепалкой среди местного начальства, а может быть, даже маленьким скандалом.
Колымагин несколько секунд молчал, ища глазами поддержку. Наконец, его взгляд упал на Сверлова, как бы говоря: я же предупреждал. Но Андрей Михайлович только укоризненно покачал головой, как бы отвечая: а я-то на тебя надеялся, разиня.
Глаза у великого ученого увлажнились. Он уже хотел ретироваться, но неожиданно для себя вдруг ударил кулаком по столу и закричал:
- А я располагаю еще более современными данными!
Сверлов от удивления раскрыл рот. Остальные тоже заерзали, недовольные тем, что их потревожили. Но Сырцов не собирался отступать. Будучи уверенным в своих хоть и не очень богатых знаниях, он не сомневался, что посадит в лужу надоевшего ему умника.
- А откуда, уважаемый, у вас эти данные? Я ведь могу и книжку показать. Я всем могу показать! - Он обернулся к аудитории и стал махать пустой рукой, как будто в ней уже лежал неопровержимый документ. - Мы можем и на Землю запрос послать, если будут неясности!
Сверлов встал и медленно, четко произнес:
- Никуда ничего посылать не будем! А ты аргументируй, наука, аргументируй! Я в тебя верю!
- У него устарелые сведения. - Повторил Сырцов. - А у меня самые свежие!
- Нет, у меня самые свежие! - Вошел в раж Колымагин. - У меня такие свежие, что еще даже не начинали портиться!
- Неправда! - Наступал Сырцов. - Все когда-нибудь портится. Все, что вчера было свежее, сегодня уже будет вчерашним. Это каждый дурак знает! Верно, товарищи?
- Да, да... - Подтвердили окружающие.
- А у меня бывает! - Распалялся Колымагин.
- Да ты рассказывай, рассказывай дальше! - Посоветовали из зала. - А мы оценим. Га-га-га. Свежее от тухлятины мы всегда отличим!
- Да, да, пусть заливает! - Подбодрила великого ученого аудитория в надежде повеселиться.
- Т-так в-вот. - Слегка заикаясь, начал Колымагин. - Я ведь докажу! Я докажу! Я вам всем так объясню, что не обрадуетесь!
- Ну, давай, давай! - И зал окончательно пробудился ото сна.
- Так вот. - Сказал Александр Степанович. - Идете вы, допустим, по лугу. И видите: лежит свежий коровий блин...
- Ха-ха-ха! - Засмеялись в зале. - Это что, тоже про астрономию? Ха-ха-ха!
- Нет, это про гастрономию. - Пояснил какой-то шутник.
- Да, про астрономию! - Подтвердил Колымагин, а Сверлов тем временем недоуменно склонил голову. - Так вот! Идете вы дальше и видите: второй блин.
Зал покатился со смеху. Только Сверлов заволновался: здоров ли его друг и ближайший соратник. Когда смех стих, Колымагин продолжил:
- А еще дальше вы видите...
Александр Степанович не успел договорить, как ему подсказали:
- Третий блин!
И корабль затрясся от неистового гогота. Только Сверлов схватился за голову, прикидывая, с кем ему теперь придется вести корабль. А Колымагин, не моргнув глазом, радостно подтвердил:
- Верно! Третий блин!
От звонкого ржания зазвенело в ушах. Тем не менее, отрицая очевидное, Сырцов, когда немного стихло, заявил:
- Это уже не смешно! Хватит валять дурака, уважаемый!
- Нет, пусть валяет! - Не поддержали Сырцова в зале. - Мы хотим знать, что было дальше! Га-га-га!
- А мы и так знаем. - Неожиданно заявили отдельные личности. Дальше: четвертый блин. Гы-гы-гы-гы!
- Нет, не знаете! - Не подтвердил их догадку великий ученый. - После третьего блина вы видите... корову!
Слушатели стали хвататься за животы. Кто-то уже свалился в проход в приступе смеха. Но один из слушателей успел выдавить:
- А мы думали: Белоснежку и семь гномов! - И тут же свалился со стула.
Только Сверлов безнадежно опустил голову и покрылся красными пятнами.
Колымагин терпеливо ждал тишины. Но как только он открыл рот, вместо него заговорили из зала:
- А дальше мы видим вторую корову, потом третью! Верно, профессор?
Переждав очередной взрыв хохота, докладчик заявил:
-Нет, не верно! Больше коров не было.
Хотя, по мнению Колымагина, смеяться здесь было не над чем, тем не менее дружное ржание вновь потрясло огромный корабль.
- А почему не было? - Догадался спросить кто-то.
И все снова заржали.
- А потому, - объяснил Александр Степанович, - что уже после первой коровы вы задаете себе вопрос: а кто же это сделал? В смысле: оставил блины.
Зал вдруг разразился аплодисментами.
- Молодец, доцент! Заливай дальше!
- Нет! Я вас спрашиваю: кто это сделал?
- Ха-ха-ха!
- Нет, вы ответьте! Ответьте!
- Ха-ха-ха!
- А я вам скажу, почему вы не отвечаете. Всем ясно, что это сделала корова.
- Ну, конечно, не комар, забодай его бугай. - Согласились в зале. - Ха-ха-ха!
- Да! Потому что все вы видели корову. И если увидите цепочку свежих отметин, то легко догадаетесь, что вас ждет за очередным гостинцем. Либо еще один блин, либо производитель этой продукции.
- Здорово! Молодец, Лысенко! Это что, самые свежие сведения из Российской академии наук?
- Да, свежие. - Подтвердил Колымагин. - А теперь, допустим, вы идете по незнакомому лесу, по джунглям и местного зверья не знаете.
- И видим блин! - Надоумили из зала. - Гы-гы-гы...
- Верно! - Обрадовался великий ученый. - Видите что-то непонятное, но повторяющееся, может быть, даже вонючее... Что вы тогда будете делать?
- Не боись, Хемингуэй! Не сплохуем. Выследим автора этих отметин. Опытный охотник по сломанным травинкам любого зверя выследит. А уж по таким "вешкам" всякий дурак зверя обнаружит.
- А если зверь совсем-совсем неизвестный? - Не отставал Колымагин.
- Не боись, профессор! Справимся. Это ты, чистюля, в дерьме, поди, не любишь копаться. А мы почти все из этого дерьма выросли. Так что справимся. Не такие мы дураки, как ты думаешь!
- А если не такие, то я вас сейчас озадачу! Вот смотрите!
Прямо на стене Александр Степанович нарисовал в ряд несколько кругов.
- Это что? Уже блины? - Спросили слушатели.
- Нет. Это планеты-гиганты в нашей Солнечной системе. Они расположены далеко от Солнца. А дальше в этом ряду поставлю 4 точки. Это планеты Марс, Земля, Венера и Меркурий.
- А ты не врешь, академик? Они точно так расположены?
- Точно. Но вам надо запомнить только то, что есть группа планет размером с Землю. Они идут подряд. А затем, все дальше и дальше от Солнца идут только планеты-гиганты, которые состоят изо льда и смерзшихся газов, в основном. Оттого их средняя плотность в несколько раз ниже чем у земного вещества. Вот это и есть блины, но уже не коровьи. Теперь скажите, кто их наделал, раз вы такие хорошие охотники.
Все примолкли. Только Сырцов, чуть подумав, начал возмущаться:
- Это незаконное сравнение. Никакие это не блины. А гигантские планеты.
- А я предупреждал вас, что лес будет незнакомый. - Объяснил Колымагин. - И потом величина тут роли не играет. В космических масштабах вся наша Солнечная система - это мелкая песчинка. Так что смотрите шире, товарищ Сырцов.
- Все равно! Сравнение незаконно! Коровьи блины оставило живое существо. А планеты никто не делал. Они образовались естественным путем. Или, может, вы верите в Бога?
- Нет, в Бога я не верю, потому что верю в логику и науку. А насчет коровы могу сказать, что и она не занималась осознанным производством фекала. У нее тоже все происходит естественным путем. И то, что она живая, она тоже не знает. Это знаем мы, по своим узким меркам, со своей колокольни. Если мыслить шире, то планета, звезда тоже обладают функциями саморегуляции, самозащиты.
- Но у живого есть хороший отличительный признак. Живое производит себе подобных!
- Да, производит, если есть место где их поселить. А вот природа планеты в целом не делает подобных, она совершенствует себя. Впрочем, я не настаиваю на том, что планеты-гиганты кто-то сделал. Пусть их сделало что-то. Но я хочу заметить, что разница между "кто" и "что" не так уж велика. И если понимать живое не столь узко, то можно сказать, что планеты-гиганты это дети одного родителя, а сами они родные братья. Ведь сходство их поразительно.
- Все равно это не блины.
- А собственно почему? Там полно аммиака и других вонючих газов. И если бы мы туда заехали, то наверняка утонули бы там в дерьме. Так кем или чем это сделано?
В зале наступило молчание. Сверлов вдруг воспрянул духом:
- Шура! Ты хотел сказать, что за последним блином, то есть Юпитером, мы должны обнаружить творца этой продукции? Я верно понял?
- Да. Юпитер - это самый свежий продукт.
- Но ведь тут ничего нет. Ты же сам ничего не нарисовал. Только мелкие планеты: Марс и т.д. Может, надо искать наоборот, с другого конца этого ряда планет-гигантов?
- Нет. Творец находится рядом с Юпитером.
- Это еще надо доказать, что Юпитер самая молодая планета. - Выступил наконец Сырцов. - Насколько мне известно, все планеты образовались одновременно в незапамятные времена, и всякие ваши домыслы насчет их старшинства беспочвенны.
- Не волнуйтесь, товарищ Сырцов. Дойдет очередь и до этого. А пока все тот же первый и самый простой вопрос. Ну, что же вы, товарищи охотники?
- Шура! - Сказал Сверлов. - Но рядом с Юпитером находится Марс. Не хочешь же ты сказать такую глупость, что одна планета создает другую?
- Нет, не хочу. Марс пока ни при чем. Я специально не нарисовал то, что находится между Юпитером и Марсом, чтобы вы сами показали свои таланты.
- Ух, ты какой! - Послышалось из зала.
Но все продолжали напряженно вспоминать, рыться в своих познаниях. Впрочем, головы были настолько пусты, что рыться было практически не в чем. Знать мог только Сырцов.
- Товарищ Сырцов! - С гордым видом обратился к нему Колымагин. - Вы ведь знаете. Я уверен.
Все взоры обратились к Сырцову. Он долго молчал, потом нехотя выдавил:
- Там пояс астероидов.
- Верно! - Обрадовался Александр Степанович. - Там уникальный объект. Ничего подобного нет между орбитами других планет. Наши далекие предки считали, что это осколки погибшей планеты Фаэтон. Но на самом деле это не отходы, а наоборот, творец новых планет. Очень скромный, малозаметный, но великий творец!
- Это еще надо доказать. - Проворчал Сырцов.
- Ну, то что эти обломки никогда не были планетой, вам, товарищ Сырцов, известно. Для остальных поясню, что при взрывах или столкновениях крупных тел вещество разлетается в разные стороны. Чтобы обломки образовали кольцо, это так же маловероятно, как если бы случайно оброненная и разбившаяся тарелка превратилась бы вдруг в блюдце...
- Эй, профессор! А при чем тут Земля? Ты, наверное, уже забыл с чего начал. Земле-то от этого ни холодно, ни жарко.
- Как же, как же! - Оживился Колымагин. - Этот пояс астероидов идет к Марсу. Потом на очереди Земля. Он засыплет ее ледяными глыбами и вонючими газами...
- Все это ерунда! - Твердо заявил Сырцов. - Прекрасно известно, что суммарная масса в этом кольце очень мала. Ее не хватит даже для того, чтобы сотворить вторую Луну. А уж создавать планеты-гиганты этому карлику не из чего! Понимаете? Не из чего! Не может мышь родить слона! Нет в этом поясе массы. А если и была когда-то, то давно вся вышла, иссякла. И до Марса пояс не дойдет. Незачем ему идти. Он не на прогулке. И до Земли ему никогда не добраться! Не слушайте этого проходимца. Он же лапшу вам вешает. А вы и рады!
- Ничего, пусть вешает! Разберемся. Мы и сами с усами. Валяй дальше, профессор!
Поддержанный таким образом слушателями, Колымагин продолжил:
- А я и не утверждаю, что в кольце астероидов много массы. И даже более того: много ее там никогда не было!
- Позвольте, уважаемый! - Не унимался Сырцов. - Откуда же тогда ваши блины? От духа святого, что ли? Или законы сохранения для вас уже не существуют?
- Ну, почему... Существуют. Только в том и сила творца планет, что новые планеты он строит не из себя, а из подручных материалов.
- Где же эти материалы? Это вам не поле чудес, а пустота. Абсолютная космическая пустота! Где же этот материал? Где?
- А там же. В Солнечной системе. Здесь огромные запасы разреженного газа, мелких частиц.
- А ты не врешь, профессор? Мыслимо ли из какой-то пыли насобирать целую планету?
- Товарищи! Вы когда-нибудь видели метеориты? На Землю их падает уйма. В основном мелких. А ведь Земля всего лишь точка. Сколько добра просто пролетает мимо!
- Эй, доцент! Почему же тогда наша Земля уже сама по себе не выросла до планеты-гиганта? Ведь массы в ней поболее, чем в том колечке. Чем она хуже? А то какое-то хилое колечко, по-твоему, творит бог знает что, а наша Земля не может? Да?
- Да, колечко хилое. - Согласился Колымагин. - Но в отличие от Земли оно как сеть выбирает из окружающего пространства весь материал и даже те частицы, орбиты которых не лежат в плоскости орбиты кольца. А Земля что? Точка. Ткни кулаком в небо - темнее не станет. А прикроешься легким платочком - и ты уже в тени. Так же и кольцо астероидов, особенно движущееся, сжимающееся. Оно обязательно пересечет орбиту любого тела, какой бы замысловатой эта орбита ни была. И в этом его сила!
- Значит, по-вашему, уважаемый Александр Степанович, кольцо астероидов всегда молодое, раз оно собирает материал и плодит планеты? Но это же противоречит общеизвестным фактам. Те метеориты, которые падают на Землю, в частности из этого самого кольца, все очень старые. Они ровесники Солнечной системы.
- А что вы хотели? Кольцо не создает нового вещества. Оно лишь собирает старое. А вокруг действительно летает только старье. Кольцо молодо тем, что находящиеся в нем астероиды сложены недавно, но из старых частиц, обломков. Так что никакого противоречия тут нет.
- Все равно я не понимаю, с чего бы это кольцо двинулось к Земле, а не в обратную сторону, например. Так можно договориться до того, что Луна падает на Землю, или Марс к нам летит.
- Нет, Марс не летит. Потому что массивные, плотные планеты трудно сдвинуть с орбиты. А вот кольцо-то легкое. Поступающий в него материал сравним с его массой и замедляет его круговое вращение. Ведь новые частицы летят под разными углами, не имея той общей направленности движения, которая сложилась в кольце. А замедление вращения кольца ведет к снижению его траектории. С этим-то вы согласны?
- Ну, может быть...
- Значит, кольцо астероидов приближается к Солнцу, что и требовалось доказать!
- А ничего вы не доказали!
- Как это?
- А так! Нет главного звена. Вы не доказали, что ваша корова делает блины. Я не вижу никаких оснований считать планеты-гиганты дочерьми этого вшивого кольца!
- Ну, внешне они не похожи. Но родственные метки у детей остались. У Сатурна - это знаменитое его кольцо. У Юпитера тоже есть кольцо, но оно не такое плоское, а потому плохо различимо с Земли. То есть оно более свежее, чем у Сатурна. В нем орбиты частиц не успели еще так выровняться. Если пойти в обратную сторону, то и у Урана можно найти остатки собственного, местного кольца. Но оно уже почти извелось на крупные спутники. Уже по этому признаку прослеживается четкая линия старшинства планет-детей.
- Эй, профессор! Как дети-то получаются? Самое интересное ты так и не объяснил.
- А детки получаются так. По мере нарастания массы в кольце астероидов в нем выделяются более крупные куски, которые притягивают к себе прочую мелочь. Здесь процесс такой же как в кольце Сатурна, которое со временем превратится в ряд спутников. Поначалу пояс астероидов тащит за собой эти массивные куски, которые, в свою очередь, высасывают вещество из самого пояса. Постепенно эти куски как бы приобретают самостоятельность. Оставшийся в поясе мелкий мусор уже не в состоянии сдвинуть их со своих орбит. Этот мусор как и ранее замедляет свое круговое движение в результате поступления нового материала. И изрядно поредевший пояс астероидов отходит от своих недавних произведений, оставляя несколько малых планет на близких орбитах, может быть, одну планету. Эти новорожденные притягиваются друг к другу и со временем сливаются. При этом возможно появление двойной планеты, каковой по сути является, например, Земля. Пояс астероидов тоже не сразу далеко отходит. Новая планета еще долго вытягивает из отощавшего родителя легкие вещества, обрастая спутниками и атмосферой. Юпитер как раз только-только отделился от своего родителя и еще не успел привести в порядок свои спутники и свое местное кольцо.
- Значит, на очереди Марс?
- Да. Его спутники Фобос и Деймос - это первые вестники наступающего пояса астероидов. Как и содержимое пояса, они состоят из льда, смерзшихся газов, сверху покрыты пылью. Оттого они и кажутся пустыми, что нутро у них легкое, хотя на глаз они каменные.
- Профессор, почему пыль у них сверху? Разве не все у них по единому сценарию образовалось?
- Пыль всюду. Но сверху газы подтаивают под лучами Солнца. А пыль остается. Получается как грязный снег под лучами весеннего солнца, особенно в дымящем городе. Всю зиму снег был белым, потому что равномерно перемешивался с сажей, копотью. А как подтаял, так сажа и выступила. Понятно?
- Значит, и Земля станет планетой-гигантом?
- Точнее будет сказать, что она растворится в ряду планет-гигантов, сотворяемых поясом астероидов. Ведь для этого пояса совсем не обязательно наличие планет-заготовок. По мере накопления массы пояс порождает собственные крупные тела. Этим поддерживается равномерный выпуск более или менее стандартной продукции. В этой продукции и растворится Земля. Возможно, что на место четырех планет земной группы станет три или два гиганта. Ведь им нужно больше места, чтобы не мешать друг другу.
- Что же, этот проклятый пояс так и дойдет до Солнца? Может, он и Солнце засыплет льдом?
- На Солнце у него сил не хватит. Слишком оно велико. Да и не подпустит его близко наша звезда. Растопит, испарит. Точнее сказать, движение кольца в значительной мере регулируется самим Солнцем. Кольцо может делать свое дело только на достаточном удалении, когда газы существуют в твердом состоянии. Стоит кольцу поторопиться, и Солнце как бы выдувает из него легкие газы, отгоняет его от себя, лишая возможности конденсироваться в крупные частицы. Так что движение пояса астероидов неразрывно связано с затуханием Солнца. Все в Солнечной системе связано. Ее планеты не случайные гости, а единоутробные братья и сестры. Вся их жизнь, начиная с рождения, идет по накатанной колее. Точно так же и на других звездах...
- Постой, академик! А кто же тогда сделал Марс, Землю, Венеру? Они ведь тоже равномерно идут. Где тут твоя корова?
- Ну, это уже другая корова, лучше сказать, мамаша теперешней. Тут тоже когда-то прошло кольцо астероидов. Только в обратную сторону. И не холодное, ледяное, а горячее. Наружу его гнал набирающий силу солнечный ветер, дующий от разгоравшейся ядерной топки. А раскручивало его магнитное поле молодого Солнца. Это кольцо тоже создавало планеты. Но будучи горячим, оно оставляло мало льда и газов, унося их с собой. Оставалось планетам в основном самое тяжелое, плотное. Оттого эти планеты невелики, но насыщены тяжелыми элементами. Таких планет получилось много, а не четыре как сейчас. Затем пояс астероидов достиг своего максимального удаления, когда Солнце заработало на максимальную мощность. Стало остывать Солнце, остыло и кольцо. Оно стало расти за счет смерзающихся частиц и двинулось в обратную сторону, уже холодное, ледяное. И далее как я уже описал.
- Все это только болтовня. - Подвел итог Сырцов. - Нужны математические расчеты.
- Если хотите, я завалю вас ими с ног до головы. - Не растерялся Колымагин.
- Это ничего не докажет. Вы просто пользуетесь нашей безграмотностью. Вот в Академии наук никогда и слушать бы не стали всю эту галиматью.
- А я в академики не лезу! - Гордо заявил великий, но непризнанный ученый. - Если вас не удовлетворяют слова и формулы, давайте хоть сейчас полетим к этим астероидам за пробами. А я вам заранее скажу, что вы там обнаружите. Вот тогда и посмотрим!
- Точно! Полетим сейчас! - Заорали некоторые горячие головы.
- Сейчас же все проверим.
- Да он же все врет! - Не унимался Сырцов.
Но аудитория была не на его стороне.
- Все равно очень складно лопочет. - Охарактеризовали лекцию из зала. - Полетели, братцы, к астероидам в гости!
Тогда встал Сверлов, собираясь подвести черту под мероприятием.
- Никуда мы не полетим! Дискуссия окончена. Поблагодарим докладчика!
К удивлению Сверлова и самого Колымагина раздались одобрительные аплодисменты, правда, жидкие. И Сверлов, вполне довольный, быстренько увел друга, чтобы тот не ляпнул чего лишнего и не испортил концовку. Слушатели нехотя расходились, удивленные тем, что даже не заснули на лекции.
- А здорово он про блины! - Обменивались мнениями слушатели, выходя из помещения.
- Да, очень наглядно, доходчиво. И главное, натурально!
- Да! Никогда я еще так не смеялся на научной лекции.
Глава 17. Вторая лекция на актуальную тему
Колымагинская лекция произвела эффект. Его стали просить рассказать еще что-нибудь, хотя бы в надежде еще раз от души посмеяться. В результате состоялась и вторая лекция, она же и последняя. Хотя Колымагин изо всех сил старался шутить, но на этот раз получилось совсем не смешно. И от этого вся прелесть исчезла. Сырцов предусмотрительно не ввязывался в спор с докладчиком. Так что никакого скандала не получилось. А многие так на него рассчитывали...
Тем не менее Сырцов задавал осторожные вопросы. И это как-то сглаживало монотонность. Иначе бы все просто заснули. В общем, никакого сравнения с прошлой лекцией. И все-таки вторая лекция была достаточно примечательна и интересна, чтобы изложить ее здесь.
Речь зашла о Марсе, а именно: почему там холодно, а на Земле тепло. Сами же слушатели быстро объяснили вопрошавшим, что все дело в большей удаленности Марса от Солнца.
- Видите ли, господа, - с умным видом сказал Колымагин, - наука не считает это единственной причиной.
- Да ты не умничай, академик. Расскажи лучше толком! - Посоветовали из зала.
- Товарищи! Скоро Марс согреется и расцветет не хуже, чем наша Земля.
- Не заливай, профессор! Мы хорошо помним, как давеча ты говорил, что Земля льдом покроется, а Марс еще раньше Земли. Нас не проведешь! Мы тоже грамотные. Немножко...
- Э-э... Я имею в виду колебания климата, которые происходят значительно чаще. До наступления кольца астероидов на Марсе еще не раз потеплеет и похолодает. Впрочем, как и на Земле.
- Так ты объясни, из-за чего этот климат не сидит на месте, а все колеблется и колеблется. Ему что делать нечего? Или может, это Солнце то подогреет, то нет. Мы слыхали о каких-то вспышках...
- Нет. Солнце светит в основном одинаково. Все дело во внутренних причинах: состоянии атмосферы, вулканической деятельности. Запылить атмосферу может крупный метеорит. Изменить ее состав могут живые организмы. Причин много...
Тогда решился выступить Сырцов:
- Все эти причины как бы катастрофические, уважаемый Александр Степанович. Мы легко можем представить, как извергаются вулканы, падают метеориты, гибнет растительность и животный мир. Но причем здесь колебания? То есть мне понятны колебания только в одну сторону: в сторону разрушения. Но как все хорошее возвращается обратно? Каким образом совершенно мертвый холодный Марс вдруг зацветет? Ну да ладно про Марс. Тут всем ясно, что вы хватили лишнего. Давайте возьмем хотя бы нашу Землю. И представим период оледенения. Насколько мне известно, да и не только мне, если поверхность планеты покрывается снегом, то она гораздо сильнее отражает солнечные лучи обратно в космос. От этого температура атмосферы понижается. Тогда еще большая территория покрывается льдом. Земля принимает тепла еще меньше. И так далее. То есть процесс нарастает катастрофически, усиливая сам себя. Что же сможет ему помешать? Вы, конечно, можете сослаться на неожиданное извержение огромного вулкана. Но по-моему, все это чепуха. Например, Марс и так темный. Но холодный! А вот допустим, что вулканы потухли. Замерзли, если хотите! Что тогда?
- Ну, для этого есть масса других причин. Например, теплые ветры из тропиков. В результате выгорания растительности может образоваться много углекислого газа, который, как известно, создает парниковый эффект.
- Все это неубедительно. Почему бы и в тропиках не выпасть снегу. Да и растительность не может гореть вечно. Раз сгорела, и все. Жизнь погибла, и все! Каждую тысячу лет заново она зарождаться не будет.
- Конечно, дело не в растительности. - Согласился Колымагин. - Я хотел сказать, что существует целый комплекс причин, возвращающих планету в ранее существовавшие состояния. Если бы этого комплекса не было, то наша Земля вообще не была бы такой, как она есть. Если бы не существовало эффективных механизмов защиты, то любой внешний толчок безвозвратно превратил бы нашу планету или в ледяную пустыню, или в огненный ад как на Венере. Так что уже сам факт существования цветущей Земли говорит о наличии таких механизмов.
- Все это слишком абстрактно и непонятно. Объясните нам, уважаемый, хотя бы про оледенение. Я же задал вопрос! Снег отражает лучи, оледенение усиливается и т.д. С полюсов стали сползать ледники, и в один день снег выпал в тропиках. Что будет дальше?
- А что? Теплых ветров из этих мест уже не дождаться...
- А! Что я говорил! - Обрадовался Сырцов. - А дальше, дальше!
- Дальше снег останется лежать, температура станет быстро падать.
- Значит, это конец?
- Ну, до конца еще очень далеко. Например, моря в тропиках сразу не замерзнут, так как в воде еще останется большой запас аккумулированного тепла. Значит, вода будет поглощать солнечный свет...
Тут Сырцов нашел новый аргумент и радостно заявил:
- А! Если останется открытая вода еще на некоторое время, то значит, она будет испаряться, будут осадки в виде снега, и вся поверхность материков покроется толстым слоем льда, которому уже нипочем будут извержения мелких вулканов и прочие неприятности. То есть оледенение приобретет устойчивость. Если даже чуть потеплеет, то весь лед сразу не растает и по прежнему будет отражать солнечные лучи.
- Верно. - Согласился Александр Степанович. - Могу даже сказать больше. В результате испарения воды моря обмелеют, и освободившаяся суша тоже покроется льдом. Это еще больше увеличит отражение солнечного тепла.
- Прекрасно! - Расцвел Сырцов, как будто речь шла не о гибели цветущей планеты, а о рождественских подарках. - А дальше, дальше?
- А дальше дойдет очередь до морей и океанов. Они все замерзнут. На всю землю распространится бескрайняя белая пустыня. Температура резко пойдет вниз.
- Я так и думал. - Сырцов обвел аудиторию торжествующим взглядом. - А где же ваше потепление? Бьюсь об заклад, что эту ледяную пустыню уже ничем не оживить, если вы не придумаете что-нибудь сверхъестественное.
- Хорошо, я обойдусь исключительно естественными причинами, хорошо знакомыми каждому из вас.
- Ну, ну, посмотрим, как вы выпутаетесь! Так где же ваше потепление?
- До этого еще очень далеко...
- Ничего. Валяй, наука! Мы подождем!
- Да, далеко! Температура понизится так, что замерзнут и некоторые газы. Атмосфера станет редкой, неплотной, и космический холод хлынет на Землю.
- Позвольте! Но это же конец всему! Вы про потепление обещали. А несете совсем не то. Это мы и сами знаем. Где потепление?
Некоторые слушатели стали скандировать:
- По-теп-ле-ни-е! По-теп-ле-ни-е!
Колымагин выждал немного и продолжил:
- Спокойно, товарищи!
- Ужасно! - Сказал Сверлов. - По-моему, Шурка, из этого тебе не выпутаться, если ты не надеешься на пришельцев из других миров или на какое-то другое чудо.
Впрочем, Сверлов сказал это для поднятия интереса. Он уже не сомневался, что Колымагин выпутается да еще и посрамит сомневающихся. И действительно, Колымагин потер руки и сказал:
- Никаких чудес! Сейчас я вам все объясню. И даже вы сами мне объясните. Настолько это просто! Так вот скажите мне, почему ледники ползут?
- По земле ползут. - Подсказали слушатели.
- Да нет! По какой причине они ползут? Вот сами горы не ползут. По крайней мере, про горы мы не замечаем. А вот ледники ползут. Почему?
- Ну, наверное, им так нравится. На то они и ледники, чтобы ползти. Может, им там тесно на горах. Вот тебя, профессор, посадить на верхушку горы, тебе понравится?
- Тьфу! - Сказал Колымагин. - По крайней мере, никто из вас не сомневается, что ледники ползают. Причина этого сейчас не так важна. Но я все-таки отвечу, что все дело в пластичности льда. Лед это камень. Но камень особый. Под давлением, под собственной тяжестью он принимает ту форму, в которой лежит. А попросту, он медленно оплывает, течет, если хотите. Вообще, в той или иной мере практически все твердые вещества пластичны. Только скорость оплывания у них разная. А лед тут, можно сказать, рекордсмен. Итак, главное! Вернемся к нашей обледеневшей планете. Поскольку лед ползет, то за несколько столетий он успеет сползти со всех гор и оголит таким образом темные породы.
- Постой, постой, Кропоткин! Почему тогда сегодняшние ледники до сих пор не сползли раз и навсегда, а все ползут и ползут без конца?
- Да потому, что современные ледники в горах постоянно пополняются за счет осадков. Один лед в них действительно сползает, а другой тем временем наращивается.
- С чего же ты решил, что на замерзшей планете они вдруг разом сползут, да еще такие огромные. Почему бы им тоже не пополняться?
Тут встал Сверлов и с большой радостью от своей гениальной догадки поведал:
- Балда! Нечем им будет пополняться! В атмосфере-то сушь! И свободной воды нет, она вся подо льдом в океане осталась. Нечему испаряться будет. Осадков нет и не будет. Каждый день ясный и солнечный. И никаких осадков.
- Вот бюро прогнозов легко будет работать. Никаких тебе ошибок! - Озарила догадка еще какого-то умника.
- Дурак! - Объяснили соседи умнику. - Некому тогда прогнозы составлять будет. И никто греться на солнышко не выползет!
- Все равно странно. - Сказали из зала. - Значит, сейчас лед в горах, на равнинах его нет. А тогда будет все наизнанку?
- Вот именно! - Обрадовался Александр Степанович. - Это сейчас в горах холодно. А тогда все будет наоборот. Внизу лед по-прежнему будет отражать солнечные лучи, зато горные вершины станут впитывать тепло. Конечно, жары там не будет. В общем, тоже холод собачий. Но все-таки не так холодно, как рядом на голом льду.
- И что же, эти вершины прогреют всю Землю? - Засомневались слушатели.
- Нет, конечно. - Сообщил великий ученый. - Ведь чернеть они будут почти в космосе, без атмосферы. Но все-таки это уже первая ласточка, начало великого поворота к потеплению климата.
- Так ли, профессор?
- Да. Ведь вслед за горными вершинами постепенно оголятся все более или менее высокие точки поверхности.
- А если льда было так много, что оголилось мало гор?
- Тогда вступает в действие другой фактор. Это: разрушение оголившихся горных вершин. Наверное, вы знаете, что на севере горы разрушаются гораздо быстрее, чем в теплых краях. Причина тут, конечно, не столько в самом холоде, сколько в резкой смене температур. Пригреет солнышко днем, и камень снаружи расширится. Ночью же наоборот: внешняя часть сжимается по отношению к чуть прогревшейся середине. От постоянных напряжений камень просто трескается. А если уж в трещину попала вода, тогда вообще камню конец. Замерзая, она рвет даже самые прочные породы. В результате горы просто крошатся, рассыпаются в пыль, расползаются в огромные кучи, становятся невысокими, но широкими холмами, возвышенностями.
- Постой, доцент! Ты говорил, что кроме льда там могут быть замерзшие газы. Ну, лед уполз. А газы-то остались на вершинах и так же будут отражать свет и спасут горы от разрушения...
- Нет. - Возразил Колымагин. - При похолодании климата газы замерзнут последними и, значит, будут лежать надо льдом, а не под ним и даже не вперемежку. Но даже если бы вперемежку, то все равно их увлек бы с собой лед, как смазка. К тому же эти газы сами скользят как масло.
- А вдруг найдется газ, который замерз и стал прочнее камня?
- Не унимался дотошный слушатель.
Но и Колымагин не лез за словом в карман:
- То, что прочно, то и хрупко, если не считать некоторых искусственно созданных материалов. Если газ стал как скала, то он как скала и растрескается под солнечными лучами в результате перепадов температур. Так что рано или поздно темные горные породы все равно оголятся.
- А вдруг горы оказались такими фигурными, вроде огромных чашек, что льду некуда стекать? Тогда ничего не выйдет! - Заявил обрадованный умник.
- Выйдет! - Уверенно стоял на своем Александр Степанович. - Потому что лед может не только течь, но и испаряться. На холоде! Вы же знаете, что белье хорошо сохнет и на морозе. Те же процессы лежат в основе грандиозных климатических изменений. И другие газы могут испаряться, минуя жидкую фазу. Так что в ваших чашеобразных горах лед просто испарится.
- Да, но куда он денется? Значит, будут осадки?
- Будут. Но незначительные. Глазом их не заметить.
- Все равно, сколько испарилось, столько и выпадет в ту же чашу. Мы законы знаем, хоть и в Бога веруем!
- В том-то и дело, что выпадет в основном в другом месте. Испарение-то больше будет в горах, где хоть какие-то камни оголились. А в долинах - тень, солнечные лучи не доходят, испарение меньше. Испарившиеся частицы равномерно разнесутся по горам и долинам, но над долинами они скорее сконденсируются и вероятность нового испарения у них гораздо ниже. Так что лед все равно уплывет с высоких мест, несмотря на самые изощренные препятствия.
- Эй, Циолковский! А если льда так много, что ни одна вершина гор не может из него проклюнуться?
- Ну, даже для Земли, богатой водой, столько льда взять негде. Но и на этот случай есть запасной фактор. Это: космическая пыль. Если все так напрочь замерзло, то атмосфера, то есть ее жалкие остатки, не помешает космической пыли достигать поверхности планеты. И все равно когда-нибудь вся поверхность станет темной.
- А если осталась небольшая атмосфера, которая не дает пыли долетать до поверхности?
- Тем лучше! Значит, есть ветер, а с ним и пыльные бури, которые повсюду разнесут мусор, свалившийся с гор. Именно в таком состоянии сейчас пребывает Марс.
- А с чего ты решил, что будут бури? Воды-то нет...
- А бури бывают не из-за воды, а из-за вращения планеты и из-за разности температур на дневной и ночной половинах.
- Нет, профессор, ты не объяснил, как будет, если планета абсолютно плоская, и чуток атмосферы осталось, чтобы пыль не пускать.
- Такое состояние неустойчиво, а значит, временно и вообще маловероятно. В этом случае либо холодает дальше, и тогда атмосфера скудеет и начинает пропускать пыль. Либо теплеет из-за того, что сама атмосфера растет, становится как одеяло. Впрочем, теоретически, конечно, можно придумать разные вычурные случаи. Но реально они не жизнеспособны. Моя цель показать, что есть множество факторов, возвращающих планету от оледенения к теплому климату. Не один, так другой, третий, десятый обязательно сработают.
- Ладно, валяй дальше. Итак, нас посыпали пылью из космоса или из окрестных гор. Ты хочешь сказать, что эта пыль кого-то согреет?
- Ну не сразу, конечно. Но хотя бы на один градус средняя температура поверхности повысится, а на освещенной части днем - и того больше. А это значит, что ее газы, которые замерзли последними, начнут таять первыми. Плотность атмосферы увеличится. Ненамного. На доли процента. Но это уже дополнительная защита от космического холода. Значит, на следующее утро солнечные лучи нагреют эту пыль больше. Пусть на одну тысячную градуса. Но тепло уже глубже проникнет в поверхностный слой и растопит еще немного газов. Тут главное - запустить процесс. А дальше, как говорится, процесс пошел. Хорошо пошел.
- И далеко он пойдет?
- Это зависит от того, насколько сильным было похолодание. И чем оно было больше, тем сильнее будет скачок в обратную сторону. Если весь лед оказался под километровым слоем пыли и обломков породы, то на планете воцарится венерианская жара. Ведь даже полюса будут жадно поглощать солнечные лучи. А атмосфера без воды, чистенькая, как стеклышко.
- Эй, Королев! Ты что-то путаешь. На Венере мрак густой.
- Так это уже потом, когда начнется гнусная жара, и гореть начнет все, плавиться. Тогда, конечно, мрак будет, но сначала: стеклышко!
- И что же остановит этот ужасный разогрев?
- Так этот мрак и остановит. Если станет слишком жарко, то всякий смрад окутает планету плотным облаком и станет отражать солнечные лучи.
- А если лед близко был от поверхности?
- Да. Если похолодание не было столь глубоким, то уже тонкий слой пыли приведет к достаточному повышению температуры. Почва относительно быстро прогреется, лед начнет таять. То есть тот что был под почвой. На поверхность выйдет вода. Будут и осадки. На полюсах выпадет снег. В общем, быстрого и резкого потепления не будет. Да и ожившие океаны замедлят колебания климата.
- А наша Земля когда-нибудь замерзала вся? Без остатка.
- Да. Но это особый случай. А на полюсах часто бывало, что лед покрывался пылью и становилось все, как я тут говорил. Тогда вместо Северного Ледовитого океана была обширная суша, на которой паслись мамонты. Сверху земля как земля. С растительностью, животными, людьми. А глубже - километровый лед, под ним - вода. Остатки этой странной суши до сих пор можно видеть на севере Сибири. Вроде земля, но льда в ней больше, чем самой земли. Понятно, что океан быстро размывает такую сушу, поглощая обширные пространства Азии. Так что именно океан поглотил места обитания мамонтов, океан уничтожил мамонтов, а не люди...
- Как? А мы думали, что люди их съели!..
- Распространенное заблуждение! - Не моргнул глазом Колымагин, как будто он сам был современником мамонтов. - Люди каменного века вовсе не были такими расточительными и непредусмотрительными, как их далекие потомки, которые любят кивать на будущее и плевать на настоящее. Наши нецивилизованные предки прекрасно осознавали свою зависимость от природы. А если кто не осознавал, то быстренько вымирал. Так что жизнь заставляла осознавать. Никогда они не били мамонтов ради спортивного интереса. Другие у них были интересы... А мамонты вымерли. Сами. Потому что исчезла их привычная среда обитания с сухими бесснежными зимами, с круглогодичным подножным кормом. Зимы стали снежными, а корм не доступен.
- Что же они не подались в южные края? Или жарко им что ли стало в теплых шубах?
- Дело тут не в шубе. Хотя и она могла сыграть некоторую роль. А дело в том, что мамонты были не сильны в географии и не знали, в какой стороне находится юг, а точнее подходящие пастбища.
- Не заливай, ученый! Птицы и те дорогу находят за тысячи километров. А мамонтам всего лишь надо было не спеша трусить за солнышком. Ты ведь сам говорил, что не в один день климат меняется. Так что было у них время смотаться!
- Да, время-то было. А вот дорог-то не было. Мамонт не птица, и не мышь. На его пути оказалась непроходимая тайга, которая успела вырасти на прежней родине мамонтов, пока они, родимые, нежились на полюсе. Путь назад оказался отрезан. Стада мамонтов оказались зажаты между наступающим океаном и густой тайгой, при неблагоприятных условиях для жизни. Недаром именно на севере Азии находятся огромные кладбища мамонтов...
- Жалко зверюшек! - Вдруг зарыдал один из слушателей.
Остальные в ответ заржали.
После недолгой паузы слушатели вернулись к начальной теме:
- Профессор! А почему Луна до сих пор не разогрелась? По-твоему, любой мусор в космосе зацветет когда-нибудь?
- Любой не зацветет. Мы говорим о Земле, о планетах, способных удержать атмосферу. Луна на это не способна. Что на ней испарилось, сразу улетело в космос, в частности, было захвачено более массивной Землей. Так что если хотите, Луна пожертвовала своим потеплением ради более могущественной соседки.
- А если планета далеко от Солнца и ей просто не хватит тепла для разогрева?
- Конечно, если вы по определению будете считать, что и тепла не хватит, и воды на планете нет, и газы все сдуло, и в недрах давно все замерзло, и вообще нет никаких причин для согревания планеты в принципе нет, тогда в принципе ничего и не получится. Повторяю, я хотел показать, что существует немало причин, механизмов для выведения планеты из холодного состояния. В реальности планета обязательно зацепит хоть какой-нибудь случай. Конечно, если планета дальше от Солнца, поменьше массой, то разогреться ей труднее, каждое похолодание может быть гораздо длиннее, чем теплые эпохи. Так обстоит дело на Марсе. На Венере, наоборот, преобладают горячие стадии, а холодные коротки. За короткую человеческую жизнь и даже за жизнь всего человечества мы можем не застать даже одной смены облика планеты и попадаем, как правило, в период наиболее вероятного состояния планеты, то есть в то, которое более длительно. Для Марса - это холодные состояния, для Венеры - горячие. Для Земли оба состояния где-то равновероятны. Потому за исторический период зафиксировано уже немало колебаний климата как в ту, так и в другую сторону.
- Так ты, Гагарин, считаешь, что на Марсе тоже яблони будут цвести?
- Конечно. Там есть явные следы рек. Сейчас океаны Марса покрыты льдом и сверху еще присыпаны пылью. Идет быстрый разогрев планеты. Уплотняется атмосфера, начинаются пыльные бури. Правда, до положительных температур еще далековато. Но многие газы начали уже испаряться из промерзшей почвы, а на полюсах они оседают в виде изморози. Еще немного, и мерзлых газов не будет, все перейдут в атмосферу. Тогда у поверхности тепло станет лучше сохраняться, и разогрев пойдет гораздо быстрее. Заметить это можно по полярным шапкам Марса. Шапки должны практически исчезнуть, и очень скоро. Полюса станут чистыми. До тех пор, пока не начнется круговорот воды, и газовые шапки не сменятся ледяными.
- А к нашему прилету там еще не потеплеет?
- К сожалению, нет.
- А так бы хотелось погулять там по саду...
- Человек может повлиять на этот процесс. Ускорить его. Если там нет жизни, то это не повредит.
- А если есть, то что?
- Тогда лучше не вмешиваться, а то можно таких дров наломать, что ничем уже не исправишь.
- А все-таки есть ли там жизнь?
Колымагин призадумался и уверенно сказал:
- Я думаю, что есть! Только глубоко она спряталась от оледенения. На поверхности искать ее нет смысла. Ведь сверху обломки скал, песок, свежий песок. Вот в подземных океанах, в глубоких горных пещерах... Вот где пошарить бы! И я надеюсь, мы еще пошарим!
Колымагин мог бы рассказать еще немало интересного. Но слушатели стали зевать, так и не дождавшись очередных хохм, на которые рассчитывали. И лекцию потихоньку закончили.
Далее великий ученый наотрез отказался читать лекции.
Обсуждения Путешествия Колымагина. Гл.16,17