Четырнадцатое августа, понедельник. Ялта.
Данила стоял, прислонившись спиной к стене. Какая-то добрая, аккуратная старушка, собрав уцелевшие фрукты, двинулась к нему, приговаривая:
- Летят, как угорелые, нехристи!
- Это Вам! - Данила вручил даме розу и собрался уйти.
- А фрукты? Куда ты, сынок?
- В гнездо, маманя...
Приступ веселья опьянял: - «Она поправилась. Она здорова. Обычный солнечный удар. Она меня заметила. Она может подождать меня перед спуском к Ласточкиному Гнезду. Там есть кафешка. Она там». Такси нашлось метров через двадцать. Видавший виды Мерседес довольно резво набрал скорость, и дорога понеслась навстречу. - «Что же я ей скажу? Привет! Нас отвлекли. Я Данила, кто ты? Откуда? Или... сударыня, если то, что я сделал Вам искусственное дыхание не повод для знакомства, примите в расчет, я отсидел, пардон, за поругание над Вами трое суток. И эти трое суток вдали от Вас были пыткой. Или... когда ты не со мной - мой мир необитаем, и некуда бежать, или... я тебя люблю. - Подумав об этом, Данила испугался. Сказав такое можно или все найти, или все потерять. За одну секунду. - Может не форсировать события? Ерунда: - Это правда. Люблю. И должен сказать эту правду. А дальше будет так, как должно быть. Нельзя впускать сомнения в себя. Предчувствие беды самой беды страшнее. Есть цель и значит, есть возможность к ней идти... Matka Boska. Ничего я ей не скажу. Скорей всего буду стоять, и молчать, как немой».
Даниле живо вспомнились три дня проведенные в камере предварительного заключения. Три бесцветных дня слипшихся в одну бессонную ночь. Стены камеры, покрытые серой бетонной колючей шубой. Узкие деревянные лежаки вдоль стен, более похожие на книжные полки. Непереносимая вонь человеческих испражнений по углам, примыкающим к железной двери, расцветающая по мере повышения температуры в камере. Пьяные и наглые соседи, подчиняющиеся только увесистой оплеухе. Их шипящие разговоры. Жара и спертый воздух, отравленный вонью запущенного туалета, грязных тел и трижды прикуренных сигарет, будто сидишь в огромной пепельнице. За маленьким зарешеченным окном слышен был шум птичьей возни и собачий лай и вой. Но воспринималось это как кинофильм о чём-то далеком и забытом. А здесь и сейчас три липких дня без еды и туалета, без привычных атрибутов нормальной жизни. Но они показались Даниле более наполненными жизнью, чем все, что было до этого, и что он ошибочно принимал за жизнь, и что, как стало ясно сейчас, не имело к жизни, ни какого отношения. Каждую секунду своего существования в грязных колючих стенах он думал о ней. Даже забываясь коротким тревожным сном, просыпался от ощущения её присутствия. Он не мог забыть её улыбки, её лица, виденного лишь однажды, но запомнившегося до мельчайших деталей и, кажется на всю жизнь. Ему казалось, что жизнь без неё будет подобна тюремной камере, так же как мысли о ней наполнят самую темную камеру жизнью и светом. Машина, скрипнув тормозами, остановилась. Водила выжидающе посмотрел на замечтавшегося пассажира и спросил скучающе: - «Приехали, или как?».
-Приехали. Сдачи не надо! - Впервые в жизни сказал Данила, протягивая двухсотенную.
Он вышел из машины и, перейдя дорогу, вошел в кафе. Под навесом людей было немного. И незнакомки не было. Зато у балюстрады толпился народ. Люди фотографировались, обычное дело. Ласточкино Гнездо, небо, солнце красота. «Стоп. Небо». - Данила поднял глаза и, впервые после выхода из милиции, заметил это. Дух перехватило. Огромный, в полнеба, чуть видимый, слегка светящийся узор висел над головой. Но, похоже, у зевак он не вызывал удивления. Скорее восторг. Подошла молодая парочка. Паренек, обнимая девушку, смерил Данилу оценивающим взглядом. Протянул фотоаппарат и, указывая рукой, попросил:
- Снимите нас, пожалуйста. Только так, чтобы и Ласточкино Гнездо, и Рисунок поместились.
- Какой рисунок? - не понял Данила.
- Как - какой? Ну, Рисунок ...КЛО! - сказала парень, как будто объясняя очевидное.
-Это?
- Ну да! - И парочка замерла, обнявшись, на фоне Ласточкиного Гнезда с повисшим в небе узором.
«С ума сойти! Рисунок? КЛО? Это, какое-то шоу? Долгоиграющий фейерверк». - Думал Данила, а люди делали снимки и шли себе, кто в кафе, кто по ступенькам к Ласточкиному Гнезду.
Фигура растерянного Данилы выделялась в толпе. Он стоял и обретал популярность. К нему снова и снова обращались:
- Снимите нас, так чтобы...
- Я понял, понял. - И Данила щелкал кнопкой затвора.
«Экскурсионного автобуса не было, значит, они уже уехали в Алупку». - Девушка, продававшая мороженное у входа в кафе, подтвердила, что автобус уехал минут семь-десять назад. Если раньше Данила был уверен в том, что без проблем найдет незнакомку, то сейчас надежды испарились. «Воронцевский парк - это огромная территория, похожая на лабиринт. Там легче потерять друг друга, чем найти, - думал он, - надо вернуться в Ялту и зайти в больницу. Может быть, получится узнать её адрес. Нужно было сразу так, и поступить, а не бросаться вдогон, сломя голову». Он вздохнул и безнадежно поднял руку, голосуя. В небе висел ничего не объясняющий рисунок. Данила посмотрел на него с непонятной тоской, но уже без удивления.
Данила решил взять машину. Она, как обычно, стояла во дворе офиса. Вылезая из такси, в очередной раз задержался взглядом на вывеске над входом в офис. За прошедшие выходные он собирался её заменить: - «Не судьба». Колокольчик, задетый открывающейся дверью, обиженно звякнул. Секретарь Ритка потешно дернулась, принимая стойку абсолютного внимания - «шеф появился»:
- Здравствуйте, Данила Николаевич. Вам звонили и в пятницу, и в субботу, и вот недавно, по поводу заказа, из санатория «Донбасс». Вы не отвечали, и я послала туда Васю. Извините! Василия Васильевича.
- Правильно, Рита, спасибо. Что там?
- Системы видео наблюдения и акустика.
- Риточка, передай Василию, м-м, Васе. Пусть займется этим сам, меня не будет. Возможно, два, нет, три, нет, несколько дней. Да, и я заберу машину.
- Данила Николаевич, можно мне...
- Рита, можно, но все вопросы к Васе. А я влюбился и беру отпуск!
Рита застыла на месте. Коробочка, которую она держала в руках, выпала и цветные кнопки разлетелись по полу.
- Рита, Рита, Рита! А что такое КЛО и что это за рисунок такой в небе?
- Это? Это - ...ну, это! Это КЛО ...летающая тарелочка.
- А, понятно! Познавательно, как сказал бы мой хороший знакомый...
«Да, - подумал Данила, - не надо было так сразу - влюбился, беру отпуск. Этак можно и секретаря потерять». Ритка была его одноклассницей. Они даже встречались тогда, первый поцелуй, то да сё... В общем, не срослось. И когда встал вопрос об открытии офиса, Данила позвал Риту. Пару недель у неё пошло на выяснение степени охлаждения былых чувств. После этого она полностью отдалась новому делу, попутно закадрив Ваську, армейского дружка Данилы и, теперь компаньона. Вася плохо скрывал служебный роман. И постоянно эта парочка попадалась Даниле на глаза в самые неудобные моменты. В очередной раз застав влюбленных на горячем, Данила решил проблему по-своему. Придумав, какой-то пустяшный повод (последний вторник на неделе), он подарил Рите стойкую помаду. Этим он избавил Риту от постоянной необходимости поправлять губки. Да и Васька перестал заглядывать во все встречные зеркала, избавляясь от компромата на довольной физиономии.
- И еще, Рита, надо что-то сделать с вывеской. - Действительно, две соседствующие вывески, висящие на одном уровне, и выполненные в схожем стиле читались нелепой фразой - ««Пельменная» «Бодигард»».
- Я, я займусь... я сделаю... что-нибудь.
- Ага! Хоть тире приставьте! Всем пока, маши рука! - Сказал Данила и вышел, на ходу доставая ключи. Его Джипик откликнулся сигнализацией и подмигнул хозяину фарами.
Четырнадцатое августа 2008 года, четверг. Киев.
Оля смотрела в окно, улыбаясь теплу и солнцу, и, совершенно, не чувствуя приближения осени. К тому же, постоянно снился Крым, и казалось, что сны переносят крымское тепло в Киев. Столбик термометра показывал тридцать два по Цельсию в тени, и это в середине августа. Оля подумала о Лере, и - еще одно волшебство, открылась дверь, и в палату вошла с огромным букетом роз её крестница - необычно важная и взрослая.
- Оля...
- Привет, солнце! Лерика, а ты помнишь олеандры?
- Олеандры? Конечно! Розовые, белые, красные, желтые, всякие помню. А еще, вот, розы. Папа купил. Мы все выбирали. Самые-самые. Мама сказала, что папа сказал, что доктор сказал, что... скоро тебя выпишут! Вот! А еще папа сказал, что тебе надо пожить у нас. Я уже приготовила все, мы будем в моей комнате жить. Я уже все-все приготовила! Тебе понравится.
- Лерика, хватит тараторить, у меня в глазах рябит от тебя. - Лерика виновато застыла. - Шучу, шучу. Лучше скажи - ты помнишь Крым?
- Помню, здорово тогда было, а что?
- Да вот, приснился.
- Ух, ты! - глазки у Леры загорелись, - а жених снился?
- Какой такой жених? - Оля заволновалась.
- Такой жених, ты же говорила, что если он тебя найдет - будет свадьба, а если не найдет, то мы ему поможем. Да? Наверное, пора ему помочь?
- Что-то я не помню такого, ты не выдумываешь? - Оля удивленно смотрела на Леру, а Лера похоже даже обиделась слегка, она надула губки, и видимо пыталась припомнить новые аргументы.
- Ничего я не выдумываю, Данилой того дядьку зовут, между прочим красивее чем твой дядя Костя. Вот. Правда ты его дезиком, как газом побрызгала. Но он не обиделся, наверное.
- Лерика, во-первых - Костя не мой дядька, он просто знакомый. Во-вторых - что-то у меня с памятью, наверное. Расскажи мне про этого Данилу, напомни, - Лера увлеченно начала рассказывать, а Оля все больше и больше понимала, что такого в её воспоминаниях не было, и во снах о Ялте тоже.
- Спасибо Лерика, начинаю припоминать, наверное, пора помочь Даниле меня найти...
- Ура! - Пискнула Лера. - Жених и невеста. А мы сможем?
- Я, Лерика, все могу. Только вот, многого ни разу не пробовала. Это, как раз, тот случай. Принеси мне ноутбук и моего хомяка. Ключи возьми у мамы. И еще, мне, почему то, кажется, что у меня дома должна быть его визитка. Поищи хорошенько. Ничего не спрашивай, просто поищи. Ланин Данила Николаевич, ОК?
«...День как день. Сегодня «спящая красавица» пришла в себя. И припёрся, в который раз, этот бродяга. Он приходит, справляется о здоровье красавицы, просит разрешения её проведать и, получив отказ, покорно уходит. А сегодня он, узнав об улучшении состояния пострадавшей, в обмен на разрешение её посетить, обещал помощь в следствии». - Сержант поначалу ничего не понял, но переварив в себе слова этого БИЧа, задумался.
Тут прозвище подходило аккуратно, действительно проситель производил вид бывшего интеллигентного человека, новенький почти, но сильно мятый костюм, такой, что не исправишь, рубашка и галстук, и видно, что не с чужого плеча. Обувь, правда, вконец изношена, последняя пара неопределенного фасона и цвета, обреченная «умереть» на ногах. Сержант, среди друзей Серёга, обратил внимание на высунувшиеся из рукавов манжеты рубашки. Они были с запонками! У него, человека с постоянной (хоть и небольшой) зарплатой «такого» не было и не будет! А этот бич блистал запонками в грязных манжетах. Серёга невольно обиделся, но переспросил:
- Ты чё, в «подозреваемые» набиваешься, отец? Уйди лучше, с утра пил?
- Ну, пил... только я свидетель. - Отец был немногим старше сержанта, но небритое, бородатое, со следами запоев лицо старило его лет на десять минимум.- Пропустите меня к ней, посмотреть.
- На что посмотреть?
- На него.
- На кого, на него? На неё?
- Ну да, на ангела, на неё, она мой Ангел - хранитель, - и мужчина икнул, но ничуть не смутился, а продолжил с ещё большей пьяной уверенностью, - видишь, правда...
- О-о-о, - Серёга потянулся за рацией, но мужик и не думал сбегать, а только потер поочередно носками ботинок сзади о штанины, будто наводил марафет.
Лейтенант Костенко, получив вызов по рации, первоначально хотел посоветовать гнать бомжа подальше, но передумал, и через полчаса уже сидел с ним в своём кабинете, изучая взглядом колоритную фигуру. Лейтенант рассматривал присевшего на стул гражданина и только утверждался в первоначальном впечатлении. Ещё не бомж, но к тому идет. И уже алкаш. Но еще гражданин.
- Ваша фамилия, имя, отчество?
- Медведев Иван Олегович.
- Год рождения?
- Одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмой.
- Место проживания? Регистрация? - заучено спросил лейтенант, приготовившись услышать нечто оригинальное.
- Регистрации нет, в общем, была, но уже нет, проживаю у знакомого... в гараже, на Маяковского.
- Ладно, об этом позже. Что можете сообщить о происшествии со Светлой Виолетой Васильевной, десятого августа?
- Её так зовут? Красиво... это я её нашёл, наверное.
- Как так - наверное?
- С бодуна я был, понимаете? Она из троллейбуса выпала. Я её на остановке на скамеечку положил, а потом она пропала, но я знаю, кто её ударил, я видел...
- Пропала, понятно. Ну и кто же её ударил?
- Парень один, в троллейбусе. Он убежал.
- Как он выглядел, особые приметы?
- В джинсах был и в майке, кажется. А особые приметы были: морда у него, извините, лицо - синее.
- Какое-какое? Синее?
- Да синее и блестящее.
- Слушайте, Иван Олегович, вы с утра сколько приняли?
- Только пива бутылочку, это со вчерашнего... но лицо синее и блестящее, у неё, у Светлой в руках лак был синий, баллончик, где-то там выпал, на остановке.
-Ага! Понял, наконец-то. Вы хотите сказать, что она его брызнула лаком, синим лаком, в лицо?
- Да, а он её ударил и убежал. А потом она исчезла, и всё исчезло, но тут сложно, вы не поймёте.
- Да куда уж мне!
- Извините, то есть я не смогу объяснить, в общем. Не обращайте внимания, я с бодуна был.
- Ну, это понятно. Потерялись во времени?
- Совершенно верно, - Иван Олегович задумался как-то трезво и добавил со значением, - во времени! Именно во времени! А можно мне Виолету Васильевну проведать?
- Можно, но только на трезвую голову, что, наверное, вряд ли возможно.
- Пропустите меня к ней проведать, хоть один раз, я буду трезвый как стекло.
- Слушай Иван Олегович, давай так договоримся. Во-первых - трезвый как стекло, во-вторых - я проверю твою наводку, и если найду синюю морду, ты мне его опознаешь и подпишешь протокол. Идет?
- А когда можно её проведать?
- Приходи завтра, но что бы - трезвый.
- Спасибо лейтенант. Добрый ты.
- Тебе спасибо, спас ты человека. Она в коме была, сейчас идёт на поправку.
Странный Иван Олегович ушел обнадёженный, а оперативные мероприятия в этот же день дали результат. Синяя морда зарвавшегося малолетки не осталась незамеченной и при помощи участкового его легко отыскали. Правда, родители пятнадцатилетнего переростка написали встречное заявление о нанесении ущерба здоровью ребёнка. Чувствовалось, что действуют по совету опытного адвоката, и как бы нападавший не превратился в пострадавшего. Тут еще тот случай: глухонемая девушка и любимое дитя богатых родителей.
Четырнадцатое августа, понедельник. Ялта.
Маленко слушал. Человек представился, но, Артуром Аркадьевичем, явно надуманно и явно какая-то шишка. Он долго говорил о необходимости возрождения науки. О советских временах, когда слово ученый, звучало гордо. О том, как сам хотел уйти в науку. Но жизнь взяла за шкирку и бросила к другой миске:
- Да, наука заброшена, финансирований нет, все держится на энтузиазме. И я рад, что в данный момент могу хоть как-то повлиять на исправление данного порядка вещей. Наука постсоветского пространства еще не успела сдать позиции окончательно. Взять, хотя бы, теоретические работы Козырева, и Ваши. И важно не останавливаться на полпути, не опускать рук. Правительство не упускает из виду перспективных, талантливых ученых. И в данное время важно мнение «своих» ученых о Крымском феномене. Я рад сообщить, что Вы делегируетесь на международный симпозиум по крымскому феномену. И, первоначально, необходимо осветить вашу теорию, ваши мысли доступно для простого человека, далекого от науки, на доступном, понятном ему уровне. Что-то типа телешоу. «Очевидное - Невероятное». Ну, вы меня понимаете...
Маленко понимал. Наконец-то. Столько лет бесперспективных поисков, негатива. Безнадега, бытовые проблемы, ...и вот! Действительно, очевидное - невероятное.
- Егор Андреевич, - продолжал собеседник, - я сам недалек от науки, поверьте. Знаком с основами теории струн и так далее и тому подобное. Практически, ваши теоретические предвидения не могли бы быть доказаны. Вы это понимаете. Но природа дает вам, нам шанс. Крымский феномен это подарок судьбы. И нужно суметь его взять, коллега. И взять первыми. Мы предоставляем вам всю информацию о феномене, любой степени секретности. И надеемся на результат.
...Данила стоял в пробке. От временного безделья он смотрел по сторонам. Стоящий слева, нарядный троллейбус был облагорожен рекламой с «головы до ног». Взгляд притянули знакомые черты лица на фотографии. Пальцы нервно сдавили руль. Данила не поверил своим глазам. На него с борта троллейбуса смотрела она. В водопаде блестящих волос купался знакомый взгляд и завлекал. «Плацент формула - имя роскошных и здоровых волос». В спину ударили нетерпеливые, раздраженные клаксоны. Зажегся зеленый. Троллейбус резво пересек перекресток, унося изображение незнакомки. Данила перепугано тронулся с места и чуть не ударил впереди идущую машину. Открытый кузов дал возможность в полной мере насладиться исчерпывающим описанием его стиля езды. Вывернув руль, он припарковался у бровки и направился к газетной палатке. Девушка лет двадцати приветливо улыбнулась:
- Что берем?
- Мне все, что есть, женские журналы, - Данила задумался и неловко добавил, - и мужские ...
- Какие - мужские? - Девушка, вначале было, обрадовавшись, теперь застыла, заподозрив шутку
- Ну, плейбой, не знаю, какие еще бывают. - Данила уже пожалел о сказанном.
- Серьёзно? - Глаза девчонки смеялись, и покупатель начал мямлить, как ребенок застигнутый врасплох, впрочем, постепенно обретая уверенность.
- Да, давайте все журналы: мужские, женские, старые, новые, все. - И Данила убедительно достал бумажник.
В трех номерах плейбоя Данила ничего не нашел. Радоваться этому или нет? А вот результат изучения толстой стопки женских журналов загонял в тупик. Нашлось десять образцов рекламы с участием Ольги и шесть, с Виолетой. Это, несомненно, одно лицо, но в одних случаях указывалась модель Светлая Ольга, в других Светлая Виолета. Может быть сестры близнецы? Но тогда эффектно было бы хоть раз использовать их вместе! Или нет? - «Ничего не понимаю в рекламе. Но, кто же из них она? Думаю, в больнице объяснение найдется. А если нет, что ж, есть фамилия (или псевдоним), есть имя (даже два), есть модельное агентство и есть интернет».
Продолжение следует.
Данила стоял, прислонившись спиной к стене. Какая-то добрая, аккуратная старушка, собрав уцелевшие фрукты, двинулась к нему, приговаривая:
- Летят, как угорелые, нехристи!
- Это Вам! - Данила вручил даме розу и собрался уйти.
- А фрукты? Куда ты, сынок?
- В гнездо, маманя...
Приступ веселья опьянял: - «Она поправилась. Она здорова. Обычный солнечный удар. Она меня заметила. Она может подождать меня перед спуском к Ласточкиному Гнезду. Там есть кафешка. Она там». Такси нашлось метров через двадцать. Видавший виды Мерседес довольно резво набрал скорость, и дорога понеслась навстречу. - «Что же я ей скажу? Привет! Нас отвлекли. Я Данила, кто ты? Откуда? Или... сударыня, если то, что я сделал Вам искусственное дыхание не повод для знакомства, примите в расчет, я отсидел, пардон, за поругание над Вами трое суток. И эти трое суток вдали от Вас были пыткой. Или... когда ты не со мной - мой мир необитаем, и некуда бежать, или... я тебя люблю. - Подумав об этом, Данила испугался. Сказав такое можно или все найти, или все потерять. За одну секунду. - Может не форсировать события? Ерунда: - Это правда. Люблю. И должен сказать эту правду. А дальше будет так, как должно быть. Нельзя впускать сомнения в себя. Предчувствие беды самой беды страшнее. Есть цель и значит, есть возможность к ней идти... Matka Boska. Ничего я ей не скажу. Скорей всего буду стоять, и молчать, как немой».
Даниле живо вспомнились три дня проведенные в камере предварительного заключения. Три бесцветных дня слипшихся в одну бессонную ночь. Стены камеры, покрытые серой бетонной колючей шубой. Узкие деревянные лежаки вдоль стен, более похожие на книжные полки. Непереносимая вонь человеческих испражнений по углам, примыкающим к железной двери, расцветающая по мере повышения температуры в камере. Пьяные и наглые соседи, подчиняющиеся только увесистой оплеухе. Их шипящие разговоры. Жара и спертый воздух, отравленный вонью запущенного туалета, грязных тел и трижды прикуренных сигарет, будто сидишь в огромной пепельнице. За маленьким зарешеченным окном слышен был шум птичьей возни и собачий лай и вой. Но воспринималось это как кинофильм о чём-то далеком и забытом. А здесь и сейчас три липких дня без еды и туалета, без привычных атрибутов нормальной жизни. Но они показались Даниле более наполненными жизнью, чем все, что было до этого, и что он ошибочно принимал за жизнь, и что, как стало ясно сейчас, не имело к жизни, ни какого отношения. Каждую секунду своего существования в грязных колючих стенах он думал о ней. Даже забываясь коротким тревожным сном, просыпался от ощущения её присутствия. Он не мог забыть её улыбки, её лица, виденного лишь однажды, но запомнившегося до мельчайших деталей и, кажется на всю жизнь. Ему казалось, что жизнь без неё будет подобна тюремной камере, так же как мысли о ней наполнят самую темную камеру жизнью и светом. Машина, скрипнув тормозами, остановилась. Водила выжидающе посмотрел на замечтавшегося пассажира и спросил скучающе: - «Приехали, или как?».
-Приехали. Сдачи не надо! - Впервые в жизни сказал Данила, протягивая двухсотенную.
Он вышел из машины и, перейдя дорогу, вошел в кафе. Под навесом людей было немного. И незнакомки не было. Зато у балюстрады толпился народ. Люди фотографировались, обычное дело. Ласточкино Гнездо, небо, солнце красота. «Стоп. Небо». - Данила поднял глаза и, впервые после выхода из милиции, заметил это. Дух перехватило. Огромный, в полнеба, чуть видимый, слегка светящийся узор висел над головой. Но, похоже, у зевак он не вызывал удивления. Скорее восторг. Подошла молодая парочка. Паренек, обнимая девушку, смерил Данилу оценивающим взглядом. Протянул фотоаппарат и, указывая рукой, попросил:
- Снимите нас, пожалуйста. Только так, чтобы и Ласточкино Гнездо, и Рисунок поместились.
- Какой рисунок? - не понял Данила.
- Как - какой? Ну, Рисунок ...КЛО! - сказала парень, как будто объясняя очевидное.
-Это?
- Ну да! - И парочка замерла, обнявшись, на фоне Ласточкиного Гнезда с повисшим в небе узором.
«С ума сойти! Рисунок? КЛО? Это, какое-то шоу? Долгоиграющий фейерверк». - Думал Данила, а люди делали снимки и шли себе, кто в кафе, кто по ступенькам к Ласточкиному Гнезду.
Фигура растерянного Данилы выделялась в толпе. Он стоял и обретал популярность. К нему снова и снова обращались:
- Снимите нас, так чтобы...
- Я понял, понял. - И Данила щелкал кнопкой затвора.
«Экскурсионного автобуса не было, значит, они уже уехали в Алупку». - Девушка, продававшая мороженное у входа в кафе, подтвердила, что автобус уехал минут семь-десять назад. Если раньше Данила был уверен в том, что без проблем найдет незнакомку, то сейчас надежды испарились. «Воронцевский парк - это огромная территория, похожая на лабиринт. Там легче потерять друг друга, чем найти, - думал он, - надо вернуться в Ялту и зайти в больницу. Может быть, получится узнать её адрес. Нужно было сразу так, и поступить, а не бросаться вдогон, сломя голову». Он вздохнул и безнадежно поднял руку, голосуя. В небе висел ничего не объясняющий рисунок. Данила посмотрел на него с непонятной тоской, но уже без удивления.
Данила решил взять машину. Она, как обычно, стояла во дворе офиса. Вылезая из такси, в очередной раз задержался взглядом на вывеске над входом в офис. За прошедшие выходные он собирался её заменить: - «Не судьба». Колокольчик, задетый открывающейся дверью, обиженно звякнул. Секретарь Ритка потешно дернулась, принимая стойку абсолютного внимания - «шеф появился»:
- Здравствуйте, Данила Николаевич. Вам звонили и в пятницу, и в субботу, и вот недавно, по поводу заказа, из санатория «Донбасс». Вы не отвечали, и я послала туда Васю. Извините! Василия Васильевича.
- Правильно, Рита, спасибо. Что там?
- Системы видео наблюдения и акустика.
- Риточка, передай Василию, м-м, Васе. Пусть займется этим сам, меня не будет. Возможно, два, нет, три, нет, несколько дней. Да, и я заберу машину.
- Данила Николаевич, можно мне...
- Рита, можно, но все вопросы к Васе. А я влюбился и беру отпуск!
Рита застыла на месте. Коробочка, которую она держала в руках, выпала и цветные кнопки разлетелись по полу.
- Рита, Рита, Рита! А что такое КЛО и что это за рисунок такой в небе?
- Это? Это - ...ну, это! Это КЛО ...летающая тарелочка.
- А, понятно! Познавательно, как сказал бы мой хороший знакомый...
«Да, - подумал Данила, - не надо было так сразу - влюбился, беру отпуск. Этак можно и секретаря потерять». Ритка была его одноклассницей. Они даже встречались тогда, первый поцелуй, то да сё... В общем, не срослось. И когда встал вопрос об открытии офиса, Данила позвал Риту. Пару недель у неё пошло на выяснение степени охлаждения былых чувств. После этого она полностью отдалась новому делу, попутно закадрив Ваську, армейского дружка Данилы и, теперь компаньона. Вася плохо скрывал служебный роман. И постоянно эта парочка попадалась Даниле на глаза в самые неудобные моменты. В очередной раз застав влюбленных на горячем, Данила решил проблему по-своему. Придумав, какой-то пустяшный повод (последний вторник на неделе), он подарил Рите стойкую помаду. Этим он избавил Риту от постоянной необходимости поправлять губки. Да и Васька перестал заглядывать во все встречные зеркала, избавляясь от компромата на довольной физиономии.
- И еще, Рита, надо что-то сделать с вывеской. - Действительно, две соседствующие вывески, висящие на одном уровне, и выполненные в схожем стиле читались нелепой фразой - ««Пельменная» «Бодигард»».
- Я, я займусь... я сделаю... что-нибудь.
- Ага! Хоть тире приставьте! Всем пока, маши рука! - Сказал Данила и вышел, на ходу доставая ключи. Его Джипик откликнулся сигнализацией и подмигнул хозяину фарами.
Четырнадцатое августа 2008 года, четверг. Киев.
Оля смотрела в окно, улыбаясь теплу и солнцу, и, совершенно, не чувствуя приближения осени. К тому же, постоянно снился Крым, и казалось, что сны переносят крымское тепло в Киев. Столбик термометра показывал тридцать два по Цельсию в тени, и это в середине августа. Оля подумала о Лере, и - еще одно волшебство, открылась дверь, и в палату вошла с огромным букетом роз её крестница - необычно важная и взрослая.
- Оля...
- Привет, солнце! Лерика, а ты помнишь олеандры?
- Олеандры? Конечно! Розовые, белые, красные, желтые, всякие помню. А еще, вот, розы. Папа купил. Мы все выбирали. Самые-самые. Мама сказала, что папа сказал, что доктор сказал, что... скоро тебя выпишут! Вот! А еще папа сказал, что тебе надо пожить у нас. Я уже приготовила все, мы будем в моей комнате жить. Я уже все-все приготовила! Тебе понравится.
- Лерика, хватит тараторить, у меня в глазах рябит от тебя. - Лерика виновато застыла. - Шучу, шучу. Лучше скажи - ты помнишь Крым?
- Помню, здорово тогда было, а что?
- Да вот, приснился.
- Ух, ты! - глазки у Леры загорелись, - а жених снился?
- Какой такой жених? - Оля заволновалась.
- Такой жених, ты же говорила, что если он тебя найдет - будет свадьба, а если не найдет, то мы ему поможем. Да? Наверное, пора ему помочь?
- Что-то я не помню такого, ты не выдумываешь? - Оля удивленно смотрела на Леру, а Лера похоже даже обиделась слегка, она надула губки, и видимо пыталась припомнить новые аргументы.
- Ничего я не выдумываю, Данилой того дядьку зовут, между прочим красивее чем твой дядя Костя. Вот. Правда ты его дезиком, как газом побрызгала. Но он не обиделся, наверное.
- Лерика, во-первых - Костя не мой дядька, он просто знакомый. Во-вторых - что-то у меня с памятью, наверное. Расскажи мне про этого Данилу, напомни, - Лера увлеченно начала рассказывать, а Оля все больше и больше понимала, что такого в её воспоминаниях не было, и во снах о Ялте тоже.
- Спасибо Лерика, начинаю припоминать, наверное, пора помочь Даниле меня найти...
- Ура! - Пискнула Лера. - Жених и невеста. А мы сможем?
- Я, Лерика, все могу. Только вот, многого ни разу не пробовала. Это, как раз, тот случай. Принеси мне ноутбук и моего хомяка. Ключи возьми у мамы. И еще, мне, почему то, кажется, что у меня дома должна быть его визитка. Поищи хорошенько. Ничего не спрашивай, просто поищи. Ланин Данила Николаевич, ОК?
«...День как день. Сегодня «спящая красавица» пришла в себя. И припёрся, в который раз, этот бродяга. Он приходит, справляется о здоровье красавицы, просит разрешения её проведать и, получив отказ, покорно уходит. А сегодня он, узнав об улучшении состояния пострадавшей, в обмен на разрешение её посетить, обещал помощь в следствии». - Сержант поначалу ничего не понял, но переварив в себе слова этого БИЧа, задумался.
Тут прозвище подходило аккуратно, действительно проситель производил вид бывшего интеллигентного человека, новенький почти, но сильно мятый костюм, такой, что не исправишь, рубашка и галстук, и видно, что не с чужого плеча. Обувь, правда, вконец изношена, последняя пара неопределенного фасона и цвета, обреченная «умереть» на ногах. Сержант, среди друзей Серёга, обратил внимание на высунувшиеся из рукавов манжеты рубашки. Они были с запонками! У него, человека с постоянной (хоть и небольшой) зарплатой «такого» не было и не будет! А этот бич блистал запонками в грязных манжетах. Серёга невольно обиделся, но переспросил:
- Ты чё, в «подозреваемые» набиваешься, отец? Уйди лучше, с утра пил?
- Ну, пил... только я свидетель. - Отец был немногим старше сержанта, но небритое, бородатое, со следами запоев лицо старило его лет на десять минимум.- Пропустите меня к ней, посмотреть.
- На что посмотреть?
- На него.
- На кого, на него? На неё?
- Ну да, на ангела, на неё, она мой Ангел - хранитель, - и мужчина икнул, но ничуть не смутился, а продолжил с ещё большей пьяной уверенностью, - видишь, правда...
- О-о-о, - Серёга потянулся за рацией, но мужик и не думал сбегать, а только потер поочередно носками ботинок сзади о штанины, будто наводил марафет.
Лейтенант Костенко, получив вызов по рации, первоначально хотел посоветовать гнать бомжа подальше, но передумал, и через полчаса уже сидел с ним в своём кабинете, изучая взглядом колоритную фигуру. Лейтенант рассматривал присевшего на стул гражданина и только утверждался в первоначальном впечатлении. Ещё не бомж, но к тому идет. И уже алкаш. Но еще гражданин.
- Ваша фамилия, имя, отчество?
- Медведев Иван Олегович.
- Год рождения?
- Одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмой.
- Место проживания? Регистрация? - заучено спросил лейтенант, приготовившись услышать нечто оригинальное.
- Регистрации нет, в общем, была, но уже нет, проживаю у знакомого... в гараже, на Маяковского.
- Ладно, об этом позже. Что можете сообщить о происшествии со Светлой Виолетой Васильевной, десятого августа?
- Её так зовут? Красиво... это я её нашёл, наверное.
- Как так - наверное?
- С бодуна я был, понимаете? Она из троллейбуса выпала. Я её на остановке на скамеечку положил, а потом она пропала, но я знаю, кто её ударил, я видел...
- Пропала, понятно. Ну и кто же её ударил?
- Парень один, в троллейбусе. Он убежал.
- Как он выглядел, особые приметы?
- В джинсах был и в майке, кажется. А особые приметы были: морда у него, извините, лицо - синее.
- Какое-какое? Синее?
- Да синее и блестящее.
- Слушайте, Иван Олегович, вы с утра сколько приняли?
- Только пива бутылочку, это со вчерашнего... но лицо синее и блестящее, у неё, у Светлой в руках лак был синий, баллончик, где-то там выпал, на остановке.
-Ага! Понял, наконец-то. Вы хотите сказать, что она его брызнула лаком, синим лаком, в лицо?
- Да, а он её ударил и убежал. А потом она исчезла, и всё исчезло, но тут сложно, вы не поймёте.
- Да куда уж мне!
- Извините, то есть я не смогу объяснить, в общем. Не обращайте внимания, я с бодуна был.
- Ну, это понятно. Потерялись во времени?
- Совершенно верно, - Иван Олегович задумался как-то трезво и добавил со значением, - во времени! Именно во времени! А можно мне Виолету Васильевну проведать?
- Можно, но только на трезвую голову, что, наверное, вряд ли возможно.
- Пропустите меня к ней проведать, хоть один раз, я буду трезвый как стекло.
- Слушай Иван Олегович, давай так договоримся. Во-первых - трезвый как стекло, во-вторых - я проверю твою наводку, и если найду синюю морду, ты мне его опознаешь и подпишешь протокол. Идет?
- А когда можно её проведать?
- Приходи завтра, но что бы - трезвый.
- Спасибо лейтенант. Добрый ты.
- Тебе спасибо, спас ты человека. Она в коме была, сейчас идёт на поправку.
Странный Иван Олегович ушел обнадёженный, а оперативные мероприятия в этот же день дали результат. Синяя морда зарвавшегося малолетки не осталась незамеченной и при помощи участкового его легко отыскали. Правда, родители пятнадцатилетнего переростка написали встречное заявление о нанесении ущерба здоровью ребёнка. Чувствовалось, что действуют по совету опытного адвоката, и как бы нападавший не превратился в пострадавшего. Тут еще тот случай: глухонемая девушка и любимое дитя богатых родителей.
Четырнадцатое августа, понедельник. Ялта.
Маленко слушал. Человек представился, но, Артуром Аркадьевичем, явно надуманно и явно какая-то шишка. Он долго говорил о необходимости возрождения науки. О советских временах, когда слово ученый, звучало гордо. О том, как сам хотел уйти в науку. Но жизнь взяла за шкирку и бросила к другой миске:
- Да, наука заброшена, финансирований нет, все держится на энтузиазме. И я рад, что в данный момент могу хоть как-то повлиять на исправление данного порядка вещей. Наука постсоветского пространства еще не успела сдать позиции окончательно. Взять, хотя бы, теоретические работы Козырева, и Ваши. И важно не останавливаться на полпути, не опускать рук. Правительство не упускает из виду перспективных, талантливых ученых. И в данное время важно мнение «своих» ученых о Крымском феномене. Я рад сообщить, что Вы делегируетесь на международный симпозиум по крымскому феномену. И, первоначально, необходимо осветить вашу теорию, ваши мысли доступно для простого человека, далекого от науки, на доступном, понятном ему уровне. Что-то типа телешоу. «Очевидное - Невероятное». Ну, вы меня понимаете...
Маленко понимал. Наконец-то. Столько лет бесперспективных поисков, негатива. Безнадега, бытовые проблемы, ...и вот! Действительно, очевидное - невероятное.
- Егор Андреевич, - продолжал собеседник, - я сам недалек от науки, поверьте. Знаком с основами теории струн и так далее и тому подобное. Практически, ваши теоретические предвидения не могли бы быть доказаны. Вы это понимаете. Но природа дает вам, нам шанс. Крымский феномен это подарок судьбы. И нужно суметь его взять, коллега. И взять первыми. Мы предоставляем вам всю информацию о феномене, любой степени секретности. И надеемся на результат.
...Данила стоял в пробке. От временного безделья он смотрел по сторонам. Стоящий слева, нарядный троллейбус был облагорожен рекламой с «головы до ног». Взгляд притянули знакомые черты лица на фотографии. Пальцы нервно сдавили руль. Данила не поверил своим глазам. На него с борта троллейбуса смотрела она. В водопаде блестящих волос купался знакомый взгляд и завлекал. «Плацент формула - имя роскошных и здоровых волос». В спину ударили нетерпеливые, раздраженные клаксоны. Зажегся зеленый. Троллейбус резво пересек перекресток, унося изображение незнакомки. Данила перепугано тронулся с места и чуть не ударил впереди идущую машину. Открытый кузов дал возможность в полной мере насладиться исчерпывающим описанием его стиля езды. Вывернув руль, он припарковался у бровки и направился к газетной палатке. Девушка лет двадцати приветливо улыбнулась:
- Что берем?
- Мне все, что есть, женские журналы, - Данила задумался и неловко добавил, - и мужские ...
- Какие - мужские? - Девушка, вначале было, обрадовавшись, теперь застыла, заподозрив шутку
- Ну, плейбой, не знаю, какие еще бывают. - Данила уже пожалел о сказанном.
- Серьёзно? - Глаза девчонки смеялись, и покупатель начал мямлить, как ребенок застигнутый врасплох, впрочем, постепенно обретая уверенность.
- Да, давайте все журналы: мужские, женские, старые, новые, все. - И Данила убедительно достал бумажник.
В трех номерах плейбоя Данила ничего не нашел. Радоваться этому или нет? А вот результат изучения толстой стопки женских журналов загонял в тупик. Нашлось десять образцов рекламы с участием Ольги и шесть, с Виолетой. Это, несомненно, одно лицо, но в одних случаях указывалась модель Светлая Ольга, в других Светлая Виолета. Может быть сестры близнецы? Но тогда эффектно было бы хоть раз использовать их вместе! Или нет? - «Ничего не понимаю в рекламе. Но, кто же из них она? Думаю, в больнице объяснение найдется. А если нет, что ж, есть фамилия (или псевдоним), есть имя (даже два), есть модельное агентство и есть интернет».
Продолжение следует.
Обсуждения Портрет Бога в теплых тонах.Глава 4