ГЛАВА 4.
ПОДОЛЬСК-КЛИМОВСК-ДАЛЕЕ ПРЕИСПОДНЯЯ
1.
Я закончила принимать душ, просушила волосы и не расчесывая стянула их в конский хвост на затылке. Затем напялила джинсы, черную водолазку, и, сунув в карман пустой пакет, вышла из дома. Нужно было купить хлеба и чего-нибудь еще пожевать на завтрак.
Сбоку продуктового магазинчика, на корточках, прислонившись спиной к стене, сидели два представителя нашей местной подольской фауны, важно дымя окурками дешевых сигарет. Асфальт в радиусе полуметра вокруг них был густо усеян следами от плевков.
- Здрасте, теть Кать!
Я приветливо кивнула головой:
- Здравствуй, племя молодое, незнакомое!
Чего они меня постоянно называют тетей?. Я что, так старо выгляжу? Или это дань уважения в местной иерархии? Если уважение, то это хорошо. Уважают - значит боятся!
-Теть Кать! Подлечиться бы, а?
-Я вам что, сестра милосердия?
-Не, серьезно! Купите винчик!
-Охренели? В десять часов утра!
-Да не, говорим же, нам только подлечиться!
Тот что повыше, с бритой головой, это Леха. Он бездомный, работает грузчиком в этом магазинчике, в нем же и ночует в подсобке. Когда напьется, затягивает слезливую историю о своих родителях, погибших при пожаре. Наверняка, врет, зараза. А может и не врет, я у него в душе не ковырялась. Тот что пониже и покрепче сбитый, - Женька. Он живет в доме напротив меня, с вечно пьяными матерью и бабкой.
- Теть Кать, купите нам пузырек, серьезно, - Леха прищурился на меня просящим взглядом.
- И шаурмы, - вставил свои три копейки Женька.
- Может вам и бабу еще? Ребят, вы не стесняйтесь, огласите полный список своих пожеланий. Мечтать не вредно.
-Эх, теть Кать, теть Кать!..
Я присела на корточки рядом с ними. Надо быть ближе к простому народу. Глядишь, и он к тебе потянется всем сердцем.
- Еду и питье надо заслужить, - назидательным тоном произнесла я. – Давайте, рассказывайте светскую хронику.
-На прошлой неделе Быра откинулся, - радостным тоном начал рапортовать Леха. - Бля буду, я его собственными глазами позавчера видел, он у участкового отмечался.
“Быра – это Аль Капоне местного разлива. С упорством, достойным лучшего применения, бомбит коммерческие ларьки, уходит на этап, возвращается и снова бомбит. Не интересно.”
- Пацаны с Высотного вчера вечером терпилу какого-то неместного гопанули, - продолжил Женька. – Упакованный был фуфел , на пятьдесят тонн опустили!
“Гопотой пусть мусарня занимается, им за это деньги платят. Не интересно.”
- И все что ли? - Я сделала вид, что собираюсь встать . – Жень, ты эти свои истории бабушке своей за ужином рассказывай, договорились? Нет, мальчики, не заслужили вы сегодня ни пузыря, ни шаурмы. За ваши рассказы могу вам подарить только прошлогодний номер “Плейбоя”. Будете им вместо бабы пользоваться…
-Теть Кать, - придержал меня за руку Женька. – А вы Климовск знаете где?
-Я что, по твоему, с Луны прилетела?
-У меня там брат старший живет на Школьной. Он вчера к нам приезжал, рассказывал. На его улице в подвале дома двоих прирезали. Ментов понаехало – тьма!
- Ну вот, уже лучше. – Я ласково потрепала Женьку по затылку. – С этого бы и начинали, а то шнягу тут мне гоните:”Быра-Шмыра”. Что стряслось-то хоть, известно? По пьянке что ли кто подрался?
- Не, какой там! Брат с мужиком разговаривал, который трупы у себя в кладовке обнаружил. Песец там, теть Кать, что было. Не трупы, а консервы “Вискас”. Мужик этот полдня ходил блевал под впечатлением. Это потом ему в ментовской на дознании сказали, что трупа было два – мужской и женский. А до этого он и разобрать там толком ничего не мог, все перемешано было, руки-ноги, кишки-пирожки…
“ЗНАЧИТ ВСЕ ТАКИ ЭТО НЕ ГАСТРОЛЕР! ОН МЕСТНЫЙ ! ОН СОВСЕМ БЛИЗКО! ВСЕГО В НЕСКОЛЬКИХ КИЛОМЕТРАХ ОТ МЕНЯ!!!”
- Теть Кать, что с вами? - испуганно вылупил глаза Женька. – Вам что, плохо?
Сердце учащенно забилось, все быстрее и быстрее, нагнетая кровь. Я физически ощутила как под мощным давлением она заклокотала в моих венах. В затылок словно воткнули шриц с расплавленным свинцом, болезненная тяжесть разлилась от задней части головы к вискам. Я вытянула руку ладонью вниз и посмотрела на пальцы. Они мелко дрожали, и похоже, это было только начало!
“Боже, нет! Только не сейчас!..”
- Все нормально, мальчики, ждите меня, - произнесла я, пока еще находилась в состоянии осмысленно говорить.
Я встала, зашла в магазин. Через пару минут вынесла пакет с бутылкой вина и едой, и, сунув его в руки пацанам, не реагируя на их благодарные возгласы, быстрым шагом направилась к своему дому.
Теперь, в подъезде, меня уже трясло и колошматило по-настоящему. Кое-как попав ключом в замочную скважину, я ввалилась в прихожую. Мир вокруг меня наливался чернильной темнотой. Пространство вдруг стало сворачиваться в спираль, образовывая огромную воронку, которая засасывала меня в свою темную бездну. Я сползла на пол, оставляя на стенных обоях глубокие рванные борозды от своих ногтей. Из горла вырвался крик, больше похожий на вой гиены, угодившей в капкан. И в следующую секунду, воронка втянула меня в себя…
***
… Яркий солнечный день. Мне 8 лет. Я, в белом ситцевом платьице, сижу возле оставленных мамой тяжелых хозяйственных сумок, наполненных свежими овощами и фруктами, и охраняю их. Вокруг толпится много разных людей, они суетятся и снуют туда-сюда по огромному Центральному рынку. Я не свожу глаз с пакета со спелой черной черешней, лежащего поверх одной из сумок. Мама не разрешает мне кушать немытые фрукты, но эта черешня выглядит так аппетитно. Я беру одну из ягодок и тяну в рот. Вкусно!..
- Девочка! - раздается чей-то незнакомый голос. Я поднимаю глаза и вижу склонившегося надо мной высокого сутулящегося мужчину в длинном светлом плаще. Его темные волосы зачесаны назад, на носу громоздятся тяжелые роговые очки.
-Девочка, а ты знаешь, где твоя мама?
- Там!, - машу я рукой в сторону продуктовых прилавков. - Она сейчас подойдет.
-Нет, - незнакомец грустно качает головой, садится на корточки напротив меня и берет мои кулачки в свои широкие ладони. – С твоей мамой случилась беда. Ей стало плохо с сердцем. Она упала и не может встать, ей вызвали скорую помощь. Сейчас приедут врачи и заберут ее.
Я беспомощно озираюсь по сторонам. Мама строго-настрого запретила мне разговаривать с незнакомыми людьми, но про то, как поступить сейчас, она мне ничего никогда не говорила.
Незнакомец поднимается, и слегка тянет к себе:
- Пойдем! Мама попросила меня, чтобы я привел тебя к ней. Пойдем, скорее, пока ее не увезли в больницу.
Я семеню следом за ведущим меня за руку мужчиной, то и дело растерянно оглядываясь на оставленные мною одинокие сумки…
***
… Я выныриваю из бездны своих видений-воспоминаний, и как выброшенная на берег рыба жадно хватаю ртом воздух. Пытаюсь встать с пола, опираюсь на журнальный столик, но он подламывается подо мной. В злобе бью кулаками по деревянной столешнице, пытаясь разбить ее на куски. Темная воронка засасывает меня снова…
***
… Мы идем мимо каких-то складских помещений и гаражей, здесь совсем нет никакого народу.
- Где моя мама? – жалобно канючу я со слезами в голосе.
- Сейчас, моя девочка, сейчас, - повторяет мужчина в очках, продолжая тянуть меня за собой. За углом одного из складов стоит машина – старый побитый ржавчиной жигуленок. Мужчина тащит меня к нему:
- Сейчас… Сейчас мы поедем к твоей маме…
Я начинаю вырываться, он крепко обхватывает меня. Я царапаюсь, бью изо всех сил его своими кулачками. Он выхватывает из кармана смоченную какой-то вонючей жидкостью тряпку и прижимает ее к моему лицу…
***
… Снова моя кварира. Стоя на четвереньках я изо-всех сил трясу головой, пытаясь прекратить надвигающийся кошмар. С губ слетает белая густая пена. Снова вращающаяся воронка! “Нет! Хватит, не надо больше, пожалуйста!...”
***
… Я открываю глаза в каком-то темном пустом гараже, на полу лишь один ободранный матрац. Со скрежетом отворяется дверь, в помещение входит тот самый мужчина, зажигает свет:
- Ну, девочка, давай, будем знакомится. Как тебя зовут?
Я прижимаюсь к стене гаража, он приближается все ближе и ближе:
- Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого.
Его рука тянется ко мне, забирается под подол платья. Я кричу из-всех сил, пытаюсь сопротивляться. Он придавливает коленом мою грудь и вынимает из кармана ножик. Крохотный перочинный ножик. Приставляет его к моей глазнице и слегка надавливает.
- Если ты будешь плохо себя вести, я вырежу тебе глаза. Ты же не хочешь ходить без глазок? Я тебя спрашиваю, не хочешь?!
Я не могу говорить, лишь что есть силы мотаю головой. Он одобрительно улыбается:
-Ну вот видишь. Я же знал, что мы с тобой поладим. У нас с тобой теперь будет очень-очень много времени, чтобы поладить…
Он наваливается на меня всей тяжестью своего тела и в лицо ударяет запах чеснока и гнилых зубов…
***
… Я захрипела, стараясь из последних сил уцепиться за ускользающую реальность. В моей квартире царил полный хаос. Вокруг валялись обломки стола, осколки разбитой посуды, разорванные в клочья занавески. Я дотянулась до валяющегося на полу стакана и с силой ударила его об стену. Осколки стекла острыми бритвами впились в мою ладонь, сжав один из них покрепче, я полоснула себя по запястью другой руки.
Потом еще раз.
И еще.
Пронзительная боль и вид вытекающей крови отрезвили меня. Наваждение отступило.
Поднявшись с полу, пошатываясь, я побрела в ванную комнату. Подержала изрезанную руку над раковиной, позволив крови свободно стекать до тех пор пока не начала кружиться голова. Дрожь тела становилась все меньше, и я поняла, что приступ закончился. Осталось лишь тягучее и щемящее чувство нарастающего возбуждения. Возбуждение волчицы, вылезшей из своей норы и почуявшей где-то вдалеке запах поживы. Нет, впрочем, мне всегда больше нравится сравнивать себя с гиеной. Ведь я убираю падаль.
Стащив с себя пропитанную кровью водолазку, я разорвала ее, скрутила в жгут и перетянула руку чуть выше разрезов. По большому счету, надо бы наложить швы, но кергута в доме нет, а тащится к врачу в таком состоянии, – вы меня извините!... Ладно, тремя шрамами больше, тремя меньше, какая разница?
Умывшись, я вышла из ванной и оглядела свою квартиру. По ней будто пронесся Невероятный Халк с керосиновой клизмой в заду. Черт возьми, давно же меня так не плющило! Добрый доктор-психиатр назвал бы это вспышкой аффективного возбуждения, подобные вспышки возникали у меня всегда, когда я выходила на след своей новой жертвы. Но такого сильного приступа у меня не было уже года два, если не больше.
Не спеша я перебинтовала порезы на руках и глубоко-глубоко выдохнула. Раны нещадно саднили и это было хорошо. Боль прочищала мозги, пряча остатки моего кошмара-воспомнания под темные кирпичики подсознания, замуровывая их там , подобно саркофагу в Чернобыльской АЭС.
Надо же, а ведь о втором двойном убийстве менты информацию придержали! Ни в выпусках новостей, ни в газетах, ни в интернете ничего ни сном ни духом. Впрочем, их понять можно, не хотят сеять панику. Климовск городок маленький, если жители узнают, кто ходит рядом с ними по родным улицам, такая буча поднимется!
Итак, настало время посетить этот милый городок, и прогуляться по местам трудовой славы Климовского Мясника. Нет, я не была наивной дурой, надеющейся отыскать какую-нибудь улику, после того как там прошлась слоновьей поступью толпа экспертов-криминалистов всех мастей и рангов. В уликах я не нуждалась, для начала достаточно просто ознакомится с местом преступления. Отличие между мной и следователями - криминалистами очень большое. Они смотрят на то, что их окружает, глазами нормальных людей. Я обладаю способностью видеть и понимать мир глазами психопата.
***
Через час я, переодевшаяся, причесанная и посвежевшая, уже собирала свою спортивную сумку. Закинула в нее смену одежды, предметы гигиены, старенький исцарапанный нетбук с флешкой-модемом. Затем встала на табурет, дотянулась до антресоли и, отодвинув заднюю фанерную стенку, достала из загашника небольшую, но тяжелую брезентовую сумку-сверток. Положила на кровать, бережно развернула ее.
В подобных сумках, со множеством отделений и карманов, слесаря-кудесники хранят свои инструменты. Но, если бы какой-нибудь представитель правоохранительных органов, хотя бы одним глазком глянул на содержимое моего свертка, он бы мгновенно сбледнул с лица и покрылся матом. По кармашкам с педантичной аккуратностью были разложены два охотничьих ножа - финка, для добивания добычи, и скиннер, для разделки туши; карманный нож-выкидуха; самопальный тесак-кукри с изогнутым лезвием; пара брюшистых и пара остроконечных скальпелей; набор проволочных отмычек, а так же еще ряд совершенно уже таинственных для взгляда простого обывателя, но очень полезных для меня приспособлений.
Уложив сверток на самое дно сумки, я тщательно укрыла его ворохом своего белья и застегнула “молнию”. Одела ветровку, натянула на голову капюшон, и спустя десяток минут уже ехала в автобусе по направлению к железно-дорожной станции.
“ВСТРЕЧАЙ ГОСТЬЮ, КЛИМОВСК!”
2.
***
- Девушка, а можно с вами познакомиться? Вы одна? Я тоже тут, вот, один…
Симпатичная рыжеволосая девчонка, одетая в короткую курточку и обтягиваюшие леггинсы, молча, сверху вниз, оглядела Юрия, и так же молча отвернулась в сторону.
- Слышь ты, чудо, - грубо отодвинул Юрия локтем широкоплечий парень с крошечной серьгой в ухе. – У тебя какие-то проблемы?
- Да нет, - выдавил улыбку Юрий.
Парень и девушка обнявшись за талию зашагали в сторону светящегося огнями арт-кафе “Джинса”. У его входа уже давно гомонила толпа молодых балбесов и их расфуфыренных подружек в ожидании открытия входных дверей. Сегодня суббота, и “Джинса” вновь дает зажигательную дискотеку с участием лучших диджеев, приехавших из Подольска.
“Трупы, – подумал Юрий, провожая взглядом обидевшую его парочку. – Они даже еще не знают, что уже трупы. Я обязательно их когда-нибудь выслежу и убью. Возможно даже буду убивать на глазах друг у друга. И этот ее хлыщ с сережкой ничего против меня не сможет сделать. Я и не таких кабанов уже заваливал!”
Юрий размышлял об этом не испытывая никакой злобы. Он смотрел на удаляющихся парня и девицу со снисходительностью сытого льва, наблюдающего за пасущимися вдалеке антилопами. Пусть пока поживут, сегодня он может позволить себе поискать добычу полегче и послаще, времени у него для этого навалом.
Юрий сильно изменился за последнее время. Еще месяц назад, получив подобное оскорбление, он побежал бы домой и, закрывшись от мамы в своей комнате, горько бы плакал, уткнувшись лицом в подушку. Сейчас же он лишь только с презрительным спокойствием взирал вслед наглецам и слегка улыбался мыслям роившимся в его голове.
За эти дни Юрий стал более уверенным в себе, в нем появился стержень, внутренняя сила и спокойствие, и даже внешний вид его теперь стал другим. Юрий немного похудел, плечи при ходьбе он теперь всегда выпрямлял и слегка отводил назад, приподнимая тем самым массивную грудную клетку. А однокурсники, раньше без конца посмеивающиеся над ним, теперь вдруг резко начали осекаться под его новым взглядом, тяжелым и хлестким, как удар широкого бича. Говоря проще, языком игроманов, Юрий прокачал себя уже не менее чем до семидесятого уровня, и он знал, что это еще далеко не предел!
Сегодня вечером Юрий первый раз нагрубил своей маме. Она категорически отказывалась отпускать его гулять на улицу вечером.
- Мне надоели уже твои ночные шатания и возврашения домой заполночь, - высказала она ему. – У меня на работе слухи ходят, что в городе несколько человек зарезали. Тебя вон, недавно ограбили, мало тебе что ли? Зачем ты ищешь себе приключения?
После того памятного вечера на Школьной, Юрий соврал маме, что его ограбили, когда он возвращался домой. На самом деле, залитые чужой кровью куртка и свитер Юрия, с завернутым в них тяжелым булыжником, покоились на дне мутных вод реки Петрички.
- Я теперь взрослый, мама! – сказал, как отрезал, в ответ Юрий. – Я сам буду решать, когда мне уходить, а когда приходить домой.
- Пожалуй, мне придется попросить твоего отца, чтобы он занялся воспитанием своего сына, - сделала попытку пригрозить мать.
- Вам об этом стоило задуматься раньше, когда вы разводились! – бросил ей в лицо Юрий, и ушел из дома, изо всей силы хлопнув входной дверью…
- Извините, пожалуйста! Здравствуйте. Можно у вас спросить?, – прервал размышления Юрия приятный голосок, такой нежный, словно прозвенел колокольчик, или прожурчал ручей. Юрий оглянлся назад и обомлел.
Перед ним стояла девушка лет восемнадцати, не больше, с широкой дорожной сумкой на плече. Высокая, немного полноватая, одетая совсем не по моде в темную джинсовку и длинную юбку до самых пят, на симпатичном личике не было ни тени косметики. Но подобные мелочи ее нисколько не портили. Ее небольшие, чуть прищуренные зеленые глаза с надеждой смотрели на Юрия. У девушки явственно выпирал округлый животик, говоря о том, что еще через пару-тройку месяцев она будет держать на руках младенца.
Этот щурящийся зеленоглазый взгляд ясно напомнил Юрию другую девушку, его однокурсницу…
***
Это было два года назад, когда Юрий первый раз в своей жизни влюбился по настоящему. В девочку из своего института, так похожую на ту, что стояла сейчас перед ним. Он ходил за ней по пятам, звонил ей когда она болела, ухаживал так, как только мог, в силу своих скудных представлений о том, как вообще нужно ухаживать. Звал ее на свидание, но она уклончиво уходила от ответа. Однажды он набрался мужества и признался ей в своей любви. Он навсегда запомнил ее слова:
- Знаешь, Юра, у нас с тобой ничего не сможет выйти. Понимаешь, мои родители не разрешают с тобой встречаться…
Если перевести эту фразу с девчоночьего языка на человеческий, она будет означать:
“Как ты мне уже надоел, тупой придурок! Когда ты уже, наконец, поймешь, что я хочу, чтобы ты отвалил!”
Как только ей исполнилось 18 лет, она вышла замуж. За того урода, с которым она встречалась за спиной у Юрия, пока он стелился перед ней изо всех сил. Это был удар под дых, пощечина, чей след багровыми полосами протянулся через всю жизнь. А она, словно продолжая издеваться, принесла свои свадебные фотографии и показывала Юрию, что-то счастливо щебеча…
…Мир вокруг Юрия снова, уже привычно, начал окрашиваться в кроваво-красный цвет…
… Потом она… потом она забеременела, точно так же как и эта мокрощелка, стоящая сейчас перед ним. И каждый день, каждый божий день ему приходилось видеть ее рядом с собой. Как он сейчас ненавидел ее! И этого ее Андрея, отобравшего у него все: и счастливую жизнь, и будущую семью…
…Мир кровоточил. Тяжелые капли крови стекали со стен домов, с витрин магазинов, со стволов деревьев. Как будто весь город оплакивал нелегкую и печальную судьбу Юрия…
В последние дни, Юрий все чаще стал ловить себя на мысли, что хорошо было бы раз и навсегда стереть с лица земли и свою бывшую любовь, и ее ненавистного мужа, и их проклятого ребенка. Но голос разума подсказывал ему: “Не смей! Не смей убивать тех, кого знаешь, с кем ты хоть раз был связан в жизни!” А к своему внутреннему голосу Юрий прислушивался всегда, он никогда еще его не подводил.
Ничего! Просто их время еще не наступило. Но эта пузатая потаскушка, стоящая сейчас перед ним, скоро ответит и за них, и за эту сегодняшнюю самовлюбленную наглую парочку, и за грехи всего человечества в целом…
***
Девушка, смущенно переминаясь с ноги на ногу, слегка улыбнулась:
- Извините меня, пожалуйста, я первый день в городе. Вы не покажите, как мне попасть в Огородный переулок?
- Конечно, покажу!, - заверил ее Юрий, растягивая свои пухлые губы в ответной улыбке, - Я очень многое могу показать вам!
3.
***
В свой первый и последний раз Аня отдалась Пашке на заднем сидение его отцовской “Нивы”. Вокруг них была темнота, тихий без шорохов ветер, кусты, канавы и рытвины избитой проселочной дороги. Пашка был очень нежен с нею, и безустанно шептал ей на ухо о том, что скоро он вместе с ней уедет в Питер, устроится там на работу в автосервисе, они снимут квартиру и белыми ночами будут прогуливаться по Невскому проспекту, набережным и паркам.
Спустя три дня после задержки, Аня села в автобус, идущий в ближайший от ее поселка город Чехов, и купила там в аптеке полоску. Так она узнала, что у нее будет ребенок.
- Я не понял, чего ты от меня хочешь? – уставился на нее стеклянными глазами Пашка, когда она поведала ему эту новость. – Тебе что, нужны деньги на аборт? Ведь ты же знаешь, что я сейчас на мели! Ты уже взрослая девочка, не пора ли тебе разбираться со своими проблемами самостоятельно?
Аня молча повернулась к нему спиной и зашагала прочь. Больше она к нему не подходила и не разговаривала с ним, да он и сам на это не напрашивался.
От своих родителей Аня скрывала беременность до последнего, насколько это было возможно. Но, рано или поздно, все тайное становиться явным, особенно в таком щепетильном деле.
- Тварь! Поблядушка поганная!, - в слезах голосила мать. – Ты о родителях своих хоть думала, когда ноги раздвигала? Как мы с отцом в глаза-то теперь людям смотреть будем?
Отец не говорил ничего, лишь угрюмо сопел, уставившись побагровевшим лицом в стакан мутного жгучего первача.
- Это мой ребенок, - отвечала им Аня. – И он будет у меня, хотите вы этого или нет.
Однажды, после очередной перепалки, она собрала свои вещи в дорожную сумку и ушла из дому, под причитания и проклятия матери, доносившиея ей вслед.
Двоюродная сестра матери, Антонина Григорьевна, жила в Климовске. С Аниной матерью она общалась мало, слишком несхожи были их характеры. Но с Аней была в очень хороших отношениях, девушка считала ее почти что своей подружкой. Когда Аня позвонила своей тете , и рассказала о том, что случилось, Антонина Григорьевна не колебалась ни минуты.
“Приезжай ко мне, – категорично сказала она девушке. - Я живу одна, ты мне мешать совсем не будешь. Притрешься в городе, устроишься на работу, глядишь, жизнь и наладится. А за малышом и я, в случае чего присмотреть смогу.
***
Теперь обо всем этом Аня рассказывала Юрию, когда они брели по темным переулкам погружающегося в пасмурную беззвездную ночь Климовска. Рассказывала сама не зная почему, может быть, просто хотелось выговориться, выложить все, что скопилось на душе за последние месяцы. Случайный попутчик как нельзя кстати подходит для этой роли.
- Так я ведь тоже на Огородном живу! – соврал Юрий. – А какой дом у твоей тети?
- Семнадцатый.
- Ты что, серьезно? Так мы, получается, с тобой соседи! Я в третьем подъезде там живу, 32-я квартира.
- Ой, а у моей тети 4-ая. Так ты ее может быть и знаешь!
- Да не, я с соседями там плохо знаком, я переехал туда совсем недавно.
Аня бережно погладила окружность своего живота:
- А я недавно УЗИ в нашем райцентре делала. Мне на экране там показали моего маленького. Я видела, как бьется его сердце. Представляешь? Еще какие-то три месяца, и я его увижу наяву.
“Ты увидишь его гораздо раньше!, – мысленно ответил ей Юрий. – Когда я вырежу его из тебя, я предоставлю тебе время всласть на него полюбоваться!”
Ни в какой Огородный переулок провожать он ее не собирался. Он вел ее в противоположную сторону, по северо-восточной части города. Еще несколькими днями ранее, Юрий присмотрел очередное укромное место для своего кровавого пиршества. Там, где заканчивалась Заводская улица, упираясь в промышленный пейзаж штамповочного завода, напротив двух помпезных послевоенных сталинских домов, притулилась ничем не выдающаяся полуразрушенная четырехэтажка, предназначенная к сносу. Дом пустовал уже больше года. Последние жильцы съехали, и теперь в нем властвовали новые обитатели - крысы, мыши и пауки, вольготно чувствовавшие себя в заброшенном здании. Сырая плеснь покрывала стены словно черный саван. А остатки обоев рванными лохмотьями свисали с выщербленных кирпичных стен, словно разложившаяся плоть.
Сейчас они уже почти приблизились к этому зловещему строению. Трудность заключалась лишь в том, что участок дороги у нежилой четырехэтажки очень хорошо просматривался из окон соседних “сталинок”. Если какому-нибудь идиоту вздумается сейчас стоять у окна и любоваться видом ночной улицы, то весь с такой тщательностью разработанный план Юрия полетит ко всем собачим чертям. И Юрию придется туго, очень туго. Этого допускать нельзя.
Аня шла в паре шагов впереди. Ее светлая коса выделялась из темноты и слегка покачивалась из стороны в сторону в такт шагам, как маятник гипнотезера.
Возле самого входа в подъезд заброшенного дома стояла кромешная тень, отбрасываемая его стеной. Когда они с Аней войдут в эту тень, то окажутся секунд на десять вне поля зрения любого наблюдателя. Этими секундами Юрий должен успеть воспользоваться. Отточенный прием: удар рукояткой ножа в висок, и бесчувственное тело затаскивается в подъезд. Сила удара отработана, он уже знает с какой силой нужно бить, чтобы оглушить жертву с первого раза. Он уже не тот неловкий тюфячок, что вышел когда-то на свое первое дело. Он матерый хищник. Он профессионал своего дела. У него все-все получится.
Аня вошла в тень здания.
Сейчас!
Сейчас или никогда!
У него есть всего лишь несколько секунд!
Юрий засунул руку в карман своей новой куртки. Отстегнул один ремешок крепления ножа. Большим и указательным пальцем начал отстегивать ремешок второго крепления, придерживая нож за рукоятку остальными тремя пальцами. Растегнул! Осталось только покрепче перехватить рукоятку и…
Нож выскользнул из вспотевших от волнения пальцев, и, провалившись через разрез в кармане, с металлическим звоном, прозвучвашем в тишине ночной улицы как раскат грома, ударился об асфальт. Юрий остолбенел от ужаса, его яички втянулись, как ему показалось, в самую брюшную полость. Аня уже вышла из тени, и теперь стояла вне досягаемости, на виду у всего мира. Но это было только полбеды!
Широко раскрыв от удивления глаза, Аня то и дело переводила взгляд то на Юрия, то на лежащий под его ногами огромный нож.
***
Юрий чуть приподнял согнутые в локтях руки, демонстрируя девушке обращенные к ней открытые ладони:
- Я объясню!.. Я все сейчас объясню!..
Не сводя глаз с Юрия, Аня шаг за шагом отступала назад.
- Это всего лишь для самообороны. Если бы ты знала, как опасно здесь ходить по ночам. Кругом столько шпаны. Знаешь, совсем недавно меня ограбили, сняли куртку и отобрали деньги…
В глазах Ани теперь сквозила растерянность. Она явно не могла принять решение, как ей следует поступать дальше.
- Знаешь, Юр, - наконец произнесла она, - спасибо тебе большое за помощь, но давай просто разойдемся сейчас в разные стороны, и все. Я сама смогу найти дорогу. Правда!
Юрий нагнулся, подбирая нож и пряча его запазуху.
- Нет. Тебе нельзя ходить здесь одной. Это слишком опасно. Я начал тебя провожать, и я доведу тебя до самого дома.
Юрий сделал шаг вперед, девушка снова отступила.
- Я сказала, что дойду сама. Не надо за меня беспокоится. Спасибо тебе за все, но сейчас просто отойди в сторону.
“Она не должна уйти! Она видела мое лицо! Она меня запомнила!”
- Аня не глупи! - Юрий снова сделал к ней шаг.
- Юр, я серьезно говорю! Не трогай меня, отойди, пожалуйста, и все!
- Аня!.. – Юрий вытянул руку вперед, пытаясь ухватить ее за локоть.
Девушка сунула руку в карман своей джинсовки. Блеснул крошечный металлический цилиндрик, и в следующее мгновение весь мир вокруг Юрия взорвался острой невыносимой болью, как будто в глаза смачно плеснули стаканом серной кислоты. Юрий моментально ослеп, от жуткой рези в глазах и ноздрях помутилось сознание, дыхание перехватил болевой спазм, не позволяя сделать ни вдоха, ни выдоха.
ГАЗОВЫЙ БАЛОНЧИК! СУКА! СУКА-А-А-А-А-А-А!!!
Аня повернулась, и сделала попытку броситься бежать в сторону освещенной фонарями улицы. Юрий упал на колени, ничего не видя, вытянул руку, хватая скрюченными, как огромные когти, пальцами воздух перед собой. Мертвой хваткой он успел вцепиться в лодыжку девушки. Аня потеряла равновесие и упала на асфальт лицом вниз, вытянув перед собой руки, защищая от удара тяжелый живот. Но было слишком поздно, в низу живота словно полыхнуло пламя. Изо всех сил девушка закричала высоким пронзительным голосом:
- Люди! На помощь! Помогите кто-нибудь! На помо-о-о-о-щь!!!
В окнах “сталинки” начал зажигаться свет, подобно прожекторам, высвечивая двух барахтающихся на дороге людей.
“Все не так! Все идет совсем не так!!!”
Юрий свободной рукой выхватил нож и наощупь попытался подтянуть девушку к себе. Он был полностью дезориентирован в пространстве и ничего не соображал от боли раскаленных игл, буравящих его глаза. Единственным его желанием было сейчас воткнуть нож в тело девушки и прекратить поток ее воплей.
Аня согнула свободную ногу в колене и вложила в пинок все свое отчаяние и ужас. Удар пришелся Юрию прямо в лицо. Он издал дикий рев и разжал пальцы, освободившаяся девушка, загребая руками пыль асфальта, начала отползать прочь, в сторону.
Юрий стоял на коленях, хрипел, и со всей силы тер глаза руками, обильные слезы, перемешавшись с дорожной грязью, превратили его физиономию в подобие боевой маски туземного дикаря. Наконец, кое-как проморгавшись, он сделал болезненную попытку осмотреться вокруг себя. В этот момент, сзади него послышался нарастающий рев автомобильного двигателя. Взвизгнули тормоза и Юрия осветил, направленный на него, свет ближних фар. Подобрав с земли нож, Юрий опрометью ломанулся в подъезд заброшенного дома.
ГЛАВА 5.
БОЛЬШОЙ ПЕРЕПОЛОХ НА МАЛОЙ ЗАВОДСКОЙ
1.
За окнами Отдела Внутренних Дел по Климовскому городскому округу вовсю бушевала весна. Вот, наконец, и появились первые признаки нагрянувших майских деньков – на деревьях зазеленели листья, в небе защебетали птицы, а в городе участились кражи мусорных контейнеров, которые предприимчивые жители Климовска умудрялись сдавать в пункты приема металла в целях личного обогащения.
В кабинете оперуполномочного ОВД капитана Сергея Соболева близилась к завершению эпическая по своему масштабу партия в покер. На кону стояло, не много не мало, а ящик “Балтики”-“тройки”. Честь соседнего кабинета отстаивал старший лейтенант Станислав Самарин. В свободное от игры в карты время, Сергей и Стас работали в контакте, обслуживая четыре прилегающих участка.
Хлоп!, - на письменный стол легли пять крестовых карт от пятерки до девятки.
- Стрит-флеш, нах! – торжественным голосом провозгласил Сергей. Его противник Стас огорченно поник головой и сбросил на стол свои карты, даже не перевернув их.
В это момент в кабинет влетел Виктор Алексеевич Ломовой, их шеф, подтянутый, бодрый, весь переполненный хлыщущей через край энергией.
- Опять за пиво гоношитесь? Отставить! Сейчас всем отделением выдвигаемся на территорию!
- Но Алексеич! – без особой надежды зароптала дружная команда . – Рабочий день уже час назад закончился!
- Вы что, охуели? Объявлен усиленный вариант несения службы! По-моему, все тут погоны носят, если мне память не изменяет! И рабочий день у оперсостава ненормированный! Кстати, речь идёт о том, что в городе, похоже, псих-серийник нарисовался…. Короче, все на территорию, и никаких разговоров!
Вопли протеста мгновенно умолкли, лица стали серьёзными.
Вот уже неделю вся оперативные бригады Климовского ОВД работали в усиленном режиме. Судьба была к ним смурна и неблагосклонна. В деле об убийстве на станции “Гривно” – никаких свидетелей. Ничего не дал и проведенный участковыми обход жилмассива, где произошло последующее двойное убийство. Одни жильцы вообще отказывались открывать дверь, другие видели в ту ночь лишь стайку алкашей, выходящих со двора, а третьи обвиняли во всем наркоманов и Путина, доведшего страну до такого кошмара. С вечера и до четырех утра впустую сжигали массу бензина, нарезая круги в рейде. Потом – короткий отдых, несколько часов сна. На следующее утро – отработка длинных “портянок” – распечаток с данными лиц, предпологаемых в причастности к делу, мотание с запросами по областным психоневрологическим диспансерам , работа с осведомителями. Бумажная писанина уже доросла до объема еврейского Талмуда. Вечером – очередное патрулирование, рации без продыху работали на приём, ожидая тревожного сигнала диспетчера. И так, без конца, по кругу.
Было уже около одинадцати вечера, Сергей и Стас в очередной раз колесили по своей территории на старенькой “шестерке” , когда рация ожила:
- Тринадцать- тридцать один, я одиннадцать – ноль семь, поступил сигнал от жильцов дома номер 4Б по улице Малая Заводская! Сообщение о нападении!
- Это же в квартале от нас! – охнул Сергей. – Разворачивай тачку, быстро!..
Стас на всей скорости вырулил на Заводскую, едва справившись с заносом. Фары выхватили из темноты двух человек, копошащихся на асфальте неподалеку друг от друга. Один из них обернулся на свет фар, поднялся с колен и стремглав метнулся в подъезд темной нежилой четырехэтажки.
- Ах ты, падла писюкастая!, - не дожидаясь когда “шестерка” полностью затормозит, Сергей на ходу выпрыгнул из нее, потерял равновесие, больно приложившись коленом об выщербленный асфальт.
Выматерился свистящим шепотом, и выпрямившись, ринулся следом за беглецом в черноту полуразрушенного здания. На бегу крикнул напарнику:
- Я за ним! Девчонку проверь!
Стас присел на корточки рядом с девушкой, осторожно обнял ее за плечи и помог присесть. Тело Ани колотила крупная дрожь, в ладони она продолжала сжимать полупустой баллончик – старый Пашкин подарок. Каким бы ничтожеством не был этот Пашка, но сейчас Аня готова была бы расцеловать его за эту крохотную, спасшую ее вещицу.
- С вами все в порядке? – Стас заглянул девушке в глаза и увидел, что они полны боли. Левую руку Аня приложила к низу своего круглого живота, на ее белой юбке, у основания ног, выступило и начало расплываться небольшое пятнышко крови.
- Вызовите скорую… Пожалуйста, - с мольбой в голосе прошептала она.
Но , Стас, уже сорентировавшись, давно отдавал короткие чеканные распоряжения в коробочку своей рации.
***
Сергей очертя голову влетел на первый этаж подъезда, выхватывая из наплечной кобуры табельного “Макарыча”. Пнул изо всех сил дверь квартиры с левой стороны – заперта! Удар ногой по двери правой квартиры – тот же результат! Бомбой влетел на второй этаж, здесь двери в обе квартиры были сорваны. Куда бежать? Вправо?!.. Влево?!..
Сергей наугад вбежал в дверной проем правой квартиры. В нос ударил ядренный запах плесени и человеческих экскрементов. Гостинная была холодной, черной, сплошь забитая пылью. Спальня находилась в таком же запустении, лишь на полу валялось одеяло со следами засохшей рвоты. Опер рванул на кухню – снова никого, одни мокрицы сновали по разбитой мебели, стараясь не попасться паукам, свившим в раковине свои паутины. Сергей вернулся в спальню и выглянул в разбитое окно, выходившее на задний двор дома. Территория двора хорошо просматривалась в радиусе полсотни метров и была мертвенно пуста. Четырхнувшись, Сергей устремился обратно в подъезд и двинул в квартиру напротив.
***
Юрий стоял на узком бордюрчике, проходившем по внешней стороне дома. Он стоял, прилепившись лбом, грудью, животом и коленями к отвесной кирпичной стене. Под его ногами, в нескольких миллиметрах от кроссовок, чернела бездна. Расстояние до земли было метров шесть, не больше, но для Юрия оно казалось сейчас бездонной пропастью. Его сердце колотилось об ребра так, что казалось неминуемо разорвется на части. Каждый его удар отдавался в висках, горле и даже в ушах. Юрий видел, как на расстоянии вытянутой руки слева от него, из оконного проема, высунулась короткостриженная лопоухая голова опера и, подобно радару, начала поварачиваться из стороны в сторону, вглядываясь в темноту прилегающего к дому внутреннего двора и его окрестностей.
“Страшно! Страшно! Господи, как же страшно!!!”
Юрий закрыл глаза и прижал лицо к стене.
“Сейчас его увидят. Увидят и застрелят. Нет, хуже! Схватят и посадят в тюрьму на всю жизнь. Где над ним будет измываться до скончания дней тот самый тупой человеческий сброд, отребье, от которого он столько уже успел натерпется, начиная с детского сада!”
Он крепко, до скрежета, сжал зубы, чтобы не застонать от чувства осознания собственного бессилия. Совсем рядом, у головы, прохлопатала крыльями какая-то тяжелая птица, кажется, голубь. От неожиданности Юрий отшатнулся от стены и чуть было не загремел спиной вниз на асфальт, лишь в последнюю минуту успев сбалансировать на краю каемки.
Наконец, отважившись открыть глаза, Юрий бросил взгляд на окно: мент убрался. Придерживаясь руками за стену, Юрий осторожно присел на корточки, опустил ладони ниже, хватаясь за кромку бордюрчика, ноги скользнули в пустоту, - и он повис на руках в нескольких метрах от земли. До низа было еще далеко, жутко далеко, но никакого выбора больше уже не существовало. Отгоняя от себя мысль о том, что произойдет, если он вывихнет, или, еще хуже, переломает ноги, Юрий шепотом сосчитал до трех и разжав пальцы, приземлился на тротуар.
Впечатление было такое, словно его долбанула лошадь. В глазах потемнело от боли, Юрию показалось, что на несколько секунд он потерял сознание. Наконец, поднявшись с земли, он поправил сбившийся рюкзачок на спине и попытался сделать пробный шаг. Идти было мучительно больно, видимо в прыжке растянулась лодыжка, но ощущения были терпимые. Во всяком случае, он был настроен на гораздо худшее. Приволакивая левую ногу, и стараясь держаться тени, Юрий труском побежал в сторону арки, открывающей выход из двора на соседнюю улицу. За его спиной нарастало завывание сирен, надежно отгороженное теперь от него плотно стоящими друг к другу домами.
***
Юрий сидел на ступеньках лестничной площадки подъезда чужого дома и закрыв морду ладонями мерно раскачивался из стороны в сторону. В голове, в такт ударам набухшей на виске жилки, пульсировала одна и таже фраза:
“Она видела мое лицо! Она видела мое лицо! Она видела мое лицо!”
Все пропало! Уже наверняка объявили операцию перехвата, оцепили все улицы! Да даже если ему удасться добраться через дворы до дома и затаиться, завтра эта тварь опишет его во всех подробностях. Это конец!
Юрий обхватил руками голову и тихо завыл.
Он ошибся! Никакой он на самом деле не грозный хищник, и не сверхчеловек, попирающий своими стопами законы людские и Божьи. Он всего лишь жалкое ничтожество, не способное ни на что, и ни к чему не приспособленное в этой жизни. Чудила и мозгляк, которому каждая дура то и дело норовит брызнуть в глаза какой-нибудь дрянью, или пнуть в лицо подошвой, или вывалять в дорожной пыли. Если бы только можно было повернуть время вспять, он бы все изменил, все бы переиграл! Но это возможно только в его рассказах, как, например, про того маньяка, который любил путешествовать во времени. Жизнь в реальности оказалась более сложнее и глубже, чем в его вымышленных мирах…
Юрий вытер выступившие на глазах слезы и глубоко выдохнул.
“Стоп! Я не могу изменить прошлое, но мое будущее зависит сейчас только от меня. Я могу еще все исправить!”
Ему самому стало жутко от мой мысли, которая пришла в этот миг в голову.
“Нет! Нет!!! Это безумство! Ты не сумеешь сделать это!!!”
- А у меня есть выбор? – спросил он себя вслух.
Ответа не было, и он знал, что его и не будет.
Он поднялся со ступенек, забросил за плечи рюкзачок, и прихрамывая, вперебежку двинул через дворы темных ночных кварталов.
2.
***
Дежурная врач 2-ой Климовской Городской больницы вышла в приемный покой навстречу Стасу, вот уже полтора часа в нервном ожидании теребившего рукав наброшенного на плечи белого халата.
- С девушкой все в порядке, можете не волноваться, - произнесла она, глядя на Стаса поверх тонкой оправы очков. – Ей сделали укрепляющие уколы и кровотечение остановилось. Думаю, что с ее малышом все будет в порядке. А вы ее муж, я так поняла?
- Нет. - Стас показал корочку. - Я из уголовного розыска. Я могу забрать ее?
- Необходимости находится в больнице у нее нет, - пожала плечами врач. – Но все равно, сейчас ей лучше несколько дней соблюдать покой и постельный режим. Она все время просит, чтобы ее отвезли домой…
- Могу я с ней поговорить?
- Да, конечно…
Аня расслаблено лежала на больничной койке с приподнятым изголовьем. Ее изящная рука с длинными, сжатыми в кулак пальцами покоилась на подушке рядом с головой. Увидев Стаса, она улыбнулась:
- Мой рыцарь-спаситель ко мне вернулся!
- Да какой там спаситель, - смущенно покрутил головой Стас, присаживаясь рядом на стул. - Упустили гаденыша! Но вы не волнуйтесь, теперь найти его – это дело техники. Вы его хорошо запомнили?
- Как сейчас эту мразь перед собой вижу. Никогда в жизни не забуду!
- Все! – Стас в азарте хлопнул себя кулаком по колену. – Песец котенку! Ох, извините…
Девушка тихонько рассмеялась. Ей нравился этот парень, такой симпатичный, сильный, наверняка, очень отважный, и в то же время, почему -то, робкий и краснеющий, как только заводил разговор с ней.
- Завтра утром наш специалист поработает с вами, составит фоторобот, - продолжал Стас, - раздадим портреты по участкам, будем контролировать все выходы из города, никуда, зараза, теперь не денется.
- Стас, - Аня слегка дотронулась пальцами до его руки. – Вас же Стас зовут, да? Вы можете меня отвезти домой? Пожалуйста! Моя тетя, наверное, с ума сходит, сейчас уже третий час ночи, а я должна была приехать еще вчера вечером. У нее очень сильно давление поднимается, когда она переживает… Не хочу ей звонить, рассказывать по телефону что я в больнице.
- А ваш муж?
- У меня нет мужа, - покачала головой Аня. – И не было никогда.
- А я не женат, - зачем-то неожиданно для себя ляпнул Стас. Прозвучало, по его мнению, очень глупо.
Они посмотрели друг на друга, их взгляды встретились и задержались. На секунду возникла неловкая пауза, после которой они рассмеялись уже оба вместе, одновременно.
***
Антонина Григорьевна не находила себе места в полном неведении о том, что произошло с ее племянницей. В последний раз Аня позвонила ей с вокзала, сообщила, что доехала до Климовска хорошо, и скоро будет дома. Это было около десяти часов вечера. Сейчас стрелки часов показывали уже два ночи, от Ани больше не поступало никаких сообщений, ее мобильник упрямо твердил, что абонент не доступен. Дрожащими руками Антонина Григорьевна вновь и вновь , запивала тяжелыми глотками очередное лекарство, мысли ее смешивались и путались. Когда в прихожей внезапно раздался звонок, женщина вскочила, опрокинув со столика стакан с водой, и бросилась к входной двери.
На пороге вместо Ани стоял молодой парень. Вид его был ужасен: всклокоченные волосы, бледное мокрое лицо, заляпанное слоем грязи, покрытые пылью куртка и джинсы. Парень тяжело дышал, чувствовалось, что он долгое время или бежал, или шел очень быстрым шагом.
- Простите, - произнес он прерывающимся голосом, из-всех сил борясь с мучающей его одышкой. – Вы Антонина Григорьевна? Анина тетя?
Сердце словно оборвалось и покатилось куда-то вниз. Женшина покачнулась на ослабевших ногах, произнесла тихо, боясь услышать страшный ответ:
-Что?.. Что с ней?
- Не волнуйтесь, пожалуйста! Я вас очень прошу, только не волнуйтесь! – Парень, слегка приволакивая ногу, перешагнул порог прихожей, снял с плеча маленький рюкзачок и поставил на пол. – Аня сейчас в больнице. На нее напали на улице. Но с ней все сейчас хорошо, честное слово! Она просила передать, чтобы вы только ни в коем случае не беспокоились, и приехали к ней. Как только сможете.
- Господи!.. – прошептала женщина. – Господи! Где она? Где она сейчас?!!
- Там, - парень махнул рукой, показывая куда-то позади себя. – В Городской, на Пятьдесят лет Октября… У нее, честно, ничего страшного, поверьте мне… Я сам разговаривал с ней… Хотите, я провожу вас?..
Антонина Григорьевна уже не слушала его лопотание. Повернувшись спиной к парню, она натягивала снятый с настенной вешалки плащ, прямо поверх домашнего халата.
В эту же самую секунду широкое лезвие ножа плашмя вошло чуть ниже ее затылка, точно между основанием черепа и первым шейным позвонком…
***
Оперативная “шестерка” притормозила в Огородном переулке, у самой крайней четырехэтажки. Стас вышел из машины, открыл дверцу со стороны пассажирского сидения и подал Ане руку. Девушка оперлась, очень осторожно, придерживая рукой живот, вылезла наружу, и просунула руку под любезно подставленный ей согнутый локоть. Так, рука под руку, они медленно направились к подъезду дома Аниной тети.
- Знаете, - нарушил молчание Стас, - я хочу вам сказать… Не судите о нашем городе по первому встретившемуся на вашем пути человеку.
- Я не сужу ни капельки, - Аня покачала головой. – Подонка я встретила здесь всего лишь одного, но зато потом, я познакомилась со столькими хорошими людьми, которые помогли мне.
- Вообще-то у нас город очень спокойный и тихий. Такого раньше никогда не происходило, во всяком случае, за все время моей работы, – приятный и уверенный баритон Стаса успокаивал Аню больше, чем слова утешения. – А еще у нас здесь есть очень красивые места. Если бы мы с вами могли встретиться, как-нибудь, после того, как все это закончится, я бы вам показал наш парк “Дубраву”.
- А почему бы и нет? – Аня заглянула в лицо Стаса. – Все! Я вас поймала на слове!
- Честно, поймали? – улыбнулся он.
- Честно-честно! – Аня прижалась к упругому плечу Стаса.
Переговариваясь, они поднялись на второй этаж, и Аня нажала на кнопку звонка тетиной квартиры. За дверью стояла тишина, ни шороха, ни скрипа половиц.
Аня позвонила еще, и еще, все более настойчиво. На лице у нее мелькнула тень тревоги:
- Не понимаю, в чем дело. Может, она пошла меня искать? Но куда?!
Девушка ударила по двери кулаком, дернула за ручку, и тут, дверь распахнулась, не запертая ни на какие замки.
Аня и Стас вошли в прихожую. Аня пошарила по стене, нащупала выключатель и зажгла свет:
- Тетя Тоня! Тетя Тоня, вы здесь?!
Ответом ей была тишина пустой квартиры.
- Стой здесь и не двигайся! – приказал ей Стас. Голос его теперь был уже совсем другим – беспрекословный, с оттенком стали.
Стас откинул полу пиджака, вытащил из кобуры ствол, снял его с предохранителя и тихим щелчком передернул затвор. Кошкой скользнул по коридору, держа пистолет двуручным хватом у плеча, дулом вверх. Развернулся к двери в санузел, резким движением распахнул ее. Там было пусто. Плавным движением, стараясь держаться спиной к стене, Стас не пробежал – перетёк – в гостиную. В комнате никого не было, вокруг царила чистота и идеальный порядок, лишь на маленьком столике возле дивана в лужице воды лежал опрокинутый стакан.
- Стас, ну что там?! – из прихожей выглянуло испуганное лицо девушки.
- Я где сказал стоять?! – прорычал сквозь зубы Стас. Девушка снова скрылась в коридоре.
Стас проверил кухню, вышел из нее на уставленный горшочками с комнатными цветами балкон, через вторую дверь балкона снова вернулся в зал. Пусто!
Оставалась не обследованной еще одна комната: спальня. Продолжая сжимать в руках оружие, Стас медленно подошел к закрытой двери и толчком распахнул ее. Из темноты спальни в его ноздри ударил приторно- удушливый смрад. На секунду в мыслях Стаса промелькнуло воспоминание, где он раньше уже встречался с подобным запахом. Когда-то, в детстве, когда он гостил в деревне у деда с бабкой, дед шутки ради взял его с собой на работу в сельскую скотобойню. Запах свежепролитой крови, фекалий и вывороченных внутренностей еще долго после этого преследовал Стаса, и вот сейчас, снова напомнил о себе, доносясь оттуда, из темноты спальной комнаты.
Держа пистолет на изготовку, Стас перешагнул порог комнаты, отыскал рукой выключатель и в комнате вспыхнул свет, осветив самую жуткую картину, которую только доводилось видеть оперу за всю его жизнь. Открывшееся зрелище представилось ему какой-то нелепой кошмарной галлюцинацией. Разум отказался воспринять то, что увидели глаза.
Кровь была повсюду: на обоях стен, на мебели, на полу, ее брызги темной шрапнелью усеяли даже потолочную побелку. Тело пожилой женщины лежало на кровати, на пропитанном кровью покрывале. Из распоротого живота извилистыми щупальцами вытянулись внутренности, обвивая покоящуюся рядом голову, отделенную от туловища. Глаза женщины, широко открытые, вылезшие из орбит смотрели в вечность. В них застыл ужас – последнее, что она испытала на этом свете.
Стас отшатнулся, не замечая, как сзади него тихо колыхнулась портьера. Тело вдруг словно долбанул многомиллионный разряд, руки внезапно отказались слушаться, и табельный “Макаров”, выскользнув из разжавшихся пальцев своего хозяина, с тяжелым стуком ударился об пол. Стас опустил глаза и с недоумением уставился на кончик острия ножа, чуть выглядывающий из-под его правого подребрия. Изо рта выплеснулась струйка густой темной крови и принялась медленно стекать по подбородку, голова закружилась, в глазах стало темно. Когда Стас, как подкошенный, рухнул на пол, он был уже мертв.
Аня услышала металлический стук упавшего пистолета, выглянула из прихожей посмотреть что произошло, и остолбенела от ужаса. Из спальной комнаты на нее надвигалось чудовище, словно выбравшееся из разверзнутых глубин ада. Оно было одето в резиновый комбинезон, полностью залитый кровью. Бахилы на ногах оставляли темно-красные следы на паркете. Лица его не возможно было разглядеть за маской из грязи, пота и запекшейся крови, лишь белки глаз сверкали из-под тяжелых надбровных дуг. Опомнившись, Аня пронзительно завопила, бросилась к выходу из квартиры, но было слишком поздно. Ладонь в окровавленной хирургической перчатке накрепко запечатала ей рот, мясистые губы шепнули прямо в ухо:
- Попроси: “Убей меня, пожалуйста!”
Девушка лишь сдавленно что-то промычала. Убийца повалил ее на паркет, всей массой своего грузного тела придавил к полу, и лезвие ножа медленно начало входить в низ Аниного живота , обрывая жизнь ребенка, которому так и не суждено было родиться…
***
Следующим вечером, в 22.10 по местному времени, на пустующую платформу Климовской железно-дорожной станции, с вагона электрички сошла молодая женщина лет 28-29, одетая в черные обтягивающие джинсы и глянцевую ветровку, поверх белого топика. Капюшон ветровки был натянут на голову до самых глаз.
Приезжая остановилась посередине безлюдного перрона, сняла с плеча спортивную сумку, поставила ее возле себя, и сладко, с грациозностью пантеры, потянулась, разминая затекшие руки и ключицы. Рукава ветровки на секунду сползли к локтям, обнажая перебинтованную ладонь на правой руке и туго затянутое бинтами запястье левой руки. Размявшись, девушка снова закинула за спину сумку и неторопливым шагом направилась в сторону города. В это время, из вагона, уже начавшего движение поезда, спрыгнул высокий смуглолицый мужчина восточной национальности, и, то и дело озираясь по сторонам, двинулся вслед за ней.
Бахтиер Курбаналиев, для всех кентов и корешей - просто Баха, был родом из солнечного и цветущего Узбекистана, где кристально-чистые прохладные горные ручьи журчат и пенятся в тени бесчисленных фруктовых рощ. Не нужда и желание заработать себе на жизнь заставила Баху променять милые сердцу теплые края на холодный подмосковный климат. Однажды, в своем родном кишлаке, обкурившись до отупеня и потеряв рассудок от забористой чуйской анаши, Баха жестоко и по- звериному изнасиловал двенадцатилетнюю девочку, дочку соседей из дома напротив. Очнувшись от кумара и обретя более-менее способность размышлять, Баха здраво рассудил, что отныне дни его жизни сочтены, как в кишлаке, так и по всему родному краю в целом.
Спасаясь от жестоких законов кровной мести, Баха ринулся в бега, затерявшись на широких просторах бескрайней матушки-России.
После долгих скитаний, Баха примкнул к бригаде строителей-шабашников, занимающихся возведением дач на подмосковных участках. Новая работа неожиданно Бахе понравилась. Платили в бригаде очень хорошо, денег хватало и на жизнь, и на гулянки, и на доступных сговорчивых девушек. Вот только подобные отношения с противоположным полом, как стал замечать Баха, начинали все меньше и меньше возбуждать его.
Он хотел брать женщин только силой, жаждал ощущения полной власти над своими жертвами, их страх и беспомощность подпитывали его, как живительная энергия солнца. В один прекрасный момент он понял, что может насиловать женщин совершенно безнаказанно, не боясь быть пойманным. Для этого достаточно было просто сесть в одну из множества электричек Московского направления, подыскать в толпе пассажиров подходящую жертву, одинокую, без сопровождения, не способную оказать сопротивление. Выйти за ней на ее станции, пройти следом до какого-нибудь укромного места, разломать по полной программе, и – назад, на любой поезд, ищите-свищите Баху!
Девицу в глянцевой ветровке, с напяленным на самые глаза капюшоном, Баха приметил сразу же, как только она вошла в вагон электрички на станции в Подольске. Худенькая, узкобедрая, соплей перешибешь, для Бахи она не представляла никакой сложности и опасности. На остановке в Климовске девица взяла свою спортивную сумку и вышла из поезда. Баха устремился следом, держась в нескольких десятков шагах от нее.
У лестницы, на самом краю платформы, Баха еще раз огляделся по сторонам, затем догнал свою жертву и приставил заточку ей в бок:
- Стой, билиять!..
Девушка послушно остановилась.
- Дернышься или рот раскроышь, парежу на хер! - Для убедительности Баха ощутимо кольнул ее в область почки.
Девушка молчала. Лицо, наполовину закрытое капюшоном, не выражало никаких эмоций.
- Пашли! - Продолжая удерживать заточку у левого бока девушки, Баха другой рукой заграбастал ее за шиворот и, стащив с платформы, поволок через железнодорожную насыпь к лесной полосе, тянувшейся узкой лентой вдоль рельсовой дороги. Девушка шла не издавая ни звука, покорно, не сопротивляясь, словно механическая кукла.
В леске было прохладно и влажно, воздух был насыщен запахом прелой листвы. Баха припер девушку спиной к дереву, двумя пальцами свободной руки крепко надавил на ее щеки и вздернул ее голову вверх:
- Ну че?..
Капюшон откинулся назад, открывая глаза девушки.
Такие глаза у своей жертвы Баха видел первый раз в жизни.
В них не было страха.
В них не было мольбы о пощаде.
В них не было злобы.
В них не было вообще ничего. На Баху глядели холодные бесцветные стекляшки с крошечными зрачками, сузившимися до такой степени, что походили на следы от иголочных уколов.
Баха засопел, что-то шло не так, как ему хотелось. С силой он вжал заточку в солнечное сплетение девушки:
- Ты че, а?! Ты че смотрышь так, биля?
Девушка сделала едва заметное движение языком у себя за щекой, словно аккуратно потрогала разболевшуюся десну. Затем положила руки на плечи Бахе, вплотную приблизила свои губы к его лицу и слегка вытянула их. В какую-то секунду, Бахе показалось, что девушка пытается поцеловать его, но в следующий миг…
… Половинка бритвенного лезвия, мощным плевком вылетевшая из губ девушки, словно крохотный сюрикен впилась в левый глаз Бахе, распоров тонкую пленочку склеры и застряв глубоко в роговице. Баха взревел как обезумевший бык и инстинктивно схватился рукой за раненый глаз, загоняя, тем самым, кусок острой стали еще глубже себе в глазницу.
Хр-р-р-р-уст! – Заточка Бахи, вырванная из ослабевшей ладони, воткнулась в самый центр его горла, перебив кадык попалам. Поверженным исполином, Баха грузно рухнул лицом вниз в молодую весеннюю поросль травы.
Девушка ногой перевернула труп и присела возле него. Вытащила заточку из горла, аккуратно вытерла рукоятку об Бахину тренировочную куртку и положила рядом. Затем вынула пухлый бумажник из кармана брюк убитого, деловито сунула его за пазуху своей ветровки. Выпрямилась, натянула капюшон, закинула за плечо сумку,
и не оглядываясь, зашагала обратно, через железно-дорожную насыпь, по направлению к городу.
Вечерний город зажигал огни в окнах своих домов. Его жители давно уже вернулись с работы, и теперь ужинали, смотрели телевизор, занимались своими детьми. Улицы опустели, погрузившись в темноту и тишину. Девушка неторопливым шагом дошла до перекрестка Ихтиманской и Ленина и огляделась. Напротив магазина компьютерной техники “Пилот” свернула во двор кирпичного дома. На первом этаже, в одной из его застекленных лоджий было открыто окно и горел свет. На широком подоконнике дремал огромный серый кот. Хозяйка кота, немолодая женщина с завитыми на бигуди волосами под косынкой, почесывала его за ухом, и с любопытством поглядывала через зарешеченное окно лоджии на приближающуюся через двор к дому незнакомку.
- Здравствуйте! – девушка откинула капюшон и улыбнулась женщине. Глаза у девушки теперь были самые обычные, серо-зеленого цвета. Когда она улыбнулась, в отблеске оконного света было видно, как в них вспыхнули веселые искорки. – Не подскажите, здесь у кого-нибудь можно снять комнату или квартиру?
“Какая приятная, - подумала женщина, - Бывают же такие лучики света!”
- Подскажу, - кивнула она, - отчего же не подсказать хорошему человеку. Не здешняя, да? По работе приехала, или отдохнуть?
- По работе.
- От как интересно, - женщине определенно было скучно сидеть у окна одной с котом, ее явно тянуло на общение. - А кем же ты работаешь, если это не секрет?
Девушка снова улыбнулась, на ее скуластых щеках заиграли ямочки:
- Не секрет. Я – уборщица.
- Уборщица?
- Да. – Девушка вытащила из кармана пачку “Кента” , глубоко затянулась, держа сигарету между большим и указательным пальцем за самый кончик фильтра. - Хочу немного прибраться в вашем милом городке!..
ПОДОЛЬСК-КЛИМОВСК-ДАЛЕЕ ПРЕИСПОДНЯЯ
1.
Я закончила принимать душ, просушила волосы и не расчесывая стянула их в конский хвост на затылке. Затем напялила джинсы, черную водолазку, и, сунув в карман пустой пакет, вышла из дома. Нужно было купить хлеба и чего-нибудь еще пожевать на завтрак.
Сбоку продуктового магазинчика, на корточках, прислонившись спиной к стене, сидели два представителя нашей местной подольской фауны, важно дымя окурками дешевых сигарет. Асфальт в радиусе полуметра вокруг них был густо усеян следами от плевков.
- Здрасте, теть Кать!
Я приветливо кивнула головой:
- Здравствуй, племя молодое, незнакомое!
Чего они меня постоянно называют тетей?. Я что, так старо выгляжу? Или это дань уважения в местной иерархии? Если уважение, то это хорошо. Уважают - значит боятся!
-Теть Кать! Подлечиться бы, а?
-Я вам что, сестра милосердия?
-Не, серьезно! Купите винчик!
-Охренели? В десять часов утра!
-Да не, говорим же, нам только подлечиться!
Тот что повыше, с бритой головой, это Леха. Он бездомный, работает грузчиком в этом магазинчике, в нем же и ночует в подсобке. Когда напьется, затягивает слезливую историю о своих родителях, погибших при пожаре. Наверняка, врет, зараза. А может и не врет, я у него в душе не ковырялась. Тот что пониже и покрепче сбитый, - Женька. Он живет в доме напротив меня, с вечно пьяными матерью и бабкой.
- Теть Кать, купите нам пузырек, серьезно, - Леха прищурился на меня просящим взглядом.
- И шаурмы, - вставил свои три копейки Женька.
- Может вам и бабу еще? Ребят, вы не стесняйтесь, огласите полный список своих пожеланий. Мечтать не вредно.
-Эх, теть Кать, теть Кать!..
Я присела на корточки рядом с ними. Надо быть ближе к простому народу. Глядишь, и он к тебе потянется всем сердцем.
- Еду и питье надо заслужить, - назидательным тоном произнесла я. – Давайте, рассказывайте светскую хронику.
-На прошлой неделе Быра откинулся, - радостным тоном начал рапортовать Леха. - Бля буду, я его собственными глазами позавчера видел, он у участкового отмечался.
“Быра – это Аль Капоне местного разлива. С упорством, достойным лучшего применения, бомбит коммерческие ларьки, уходит на этап, возвращается и снова бомбит. Не интересно.”
- Пацаны с Высотного вчера вечером терпилу какого-то неместного гопанули, - продолжил Женька. – Упакованный был фуфел , на пятьдесят тонн опустили!
“Гопотой пусть мусарня занимается, им за это деньги платят. Не интересно.”
- И все что ли? - Я сделала вид, что собираюсь встать . – Жень, ты эти свои истории бабушке своей за ужином рассказывай, договорились? Нет, мальчики, не заслужили вы сегодня ни пузыря, ни шаурмы. За ваши рассказы могу вам подарить только прошлогодний номер “Плейбоя”. Будете им вместо бабы пользоваться…
-Теть Кать, - придержал меня за руку Женька. – А вы Климовск знаете где?
-Я что, по твоему, с Луны прилетела?
-У меня там брат старший живет на Школьной. Он вчера к нам приезжал, рассказывал. На его улице в подвале дома двоих прирезали. Ментов понаехало – тьма!
- Ну вот, уже лучше. – Я ласково потрепала Женьку по затылку. – С этого бы и начинали, а то шнягу тут мне гоните:”Быра-Шмыра”. Что стряслось-то хоть, известно? По пьянке что ли кто подрался?
- Не, какой там! Брат с мужиком разговаривал, который трупы у себя в кладовке обнаружил. Песец там, теть Кать, что было. Не трупы, а консервы “Вискас”. Мужик этот полдня ходил блевал под впечатлением. Это потом ему в ментовской на дознании сказали, что трупа было два – мужской и женский. А до этого он и разобрать там толком ничего не мог, все перемешано было, руки-ноги, кишки-пирожки…
“ЗНАЧИТ ВСЕ ТАКИ ЭТО НЕ ГАСТРОЛЕР! ОН МЕСТНЫЙ ! ОН СОВСЕМ БЛИЗКО! ВСЕГО В НЕСКОЛЬКИХ КИЛОМЕТРАХ ОТ МЕНЯ!!!”
- Теть Кать, что с вами? - испуганно вылупил глаза Женька. – Вам что, плохо?
Сердце учащенно забилось, все быстрее и быстрее, нагнетая кровь. Я физически ощутила как под мощным давлением она заклокотала в моих венах. В затылок словно воткнули шриц с расплавленным свинцом, болезненная тяжесть разлилась от задней части головы к вискам. Я вытянула руку ладонью вниз и посмотрела на пальцы. Они мелко дрожали, и похоже, это было только начало!
“Боже, нет! Только не сейчас!..”
- Все нормально, мальчики, ждите меня, - произнесла я, пока еще находилась в состоянии осмысленно говорить.
Я встала, зашла в магазин. Через пару минут вынесла пакет с бутылкой вина и едой, и, сунув его в руки пацанам, не реагируя на их благодарные возгласы, быстрым шагом направилась к своему дому.
Теперь, в подъезде, меня уже трясло и колошматило по-настоящему. Кое-как попав ключом в замочную скважину, я ввалилась в прихожую. Мир вокруг меня наливался чернильной темнотой. Пространство вдруг стало сворачиваться в спираль, образовывая огромную воронку, которая засасывала меня в свою темную бездну. Я сползла на пол, оставляя на стенных обоях глубокие рванные борозды от своих ногтей. Из горла вырвался крик, больше похожий на вой гиены, угодившей в капкан. И в следующую секунду, воронка втянула меня в себя…
***
… Яркий солнечный день. Мне 8 лет. Я, в белом ситцевом платьице, сижу возле оставленных мамой тяжелых хозяйственных сумок, наполненных свежими овощами и фруктами, и охраняю их. Вокруг толпится много разных людей, они суетятся и снуют туда-сюда по огромному Центральному рынку. Я не свожу глаз с пакета со спелой черной черешней, лежащего поверх одной из сумок. Мама не разрешает мне кушать немытые фрукты, но эта черешня выглядит так аппетитно. Я беру одну из ягодок и тяну в рот. Вкусно!..
- Девочка! - раздается чей-то незнакомый голос. Я поднимаю глаза и вижу склонившегося надо мной высокого сутулящегося мужчину в длинном светлом плаще. Его темные волосы зачесаны назад, на носу громоздятся тяжелые роговые очки.
-Девочка, а ты знаешь, где твоя мама?
- Там!, - машу я рукой в сторону продуктовых прилавков. - Она сейчас подойдет.
-Нет, - незнакомец грустно качает головой, садится на корточки напротив меня и берет мои кулачки в свои широкие ладони. – С твоей мамой случилась беда. Ей стало плохо с сердцем. Она упала и не может встать, ей вызвали скорую помощь. Сейчас приедут врачи и заберут ее.
Я беспомощно озираюсь по сторонам. Мама строго-настрого запретила мне разговаривать с незнакомыми людьми, но про то, как поступить сейчас, она мне ничего никогда не говорила.
Незнакомец поднимается, и слегка тянет к себе:
- Пойдем! Мама попросила меня, чтобы я привел тебя к ней. Пойдем, скорее, пока ее не увезли в больницу.
Я семеню следом за ведущим меня за руку мужчиной, то и дело растерянно оглядываясь на оставленные мною одинокие сумки…
***
… Я выныриваю из бездны своих видений-воспоминаний, и как выброшенная на берег рыба жадно хватаю ртом воздух. Пытаюсь встать с пола, опираюсь на журнальный столик, но он подламывается подо мной. В злобе бью кулаками по деревянной столешнице, пытаясь разбить ее на куски. Темная воронка засасывает меня снова…
***
… Мы идем мимо каких-то складских помещений и гаражей, здесь совсем нет никакого народу.
- Где моя мама? – жалобно канючу я со слезами в голосе.
- Сейчас, моя девочка, сейчас, - повторяет мужчина в очках, продолжая тянуть меня за собой. За углом одного из складов стоит машина – старый побитый ржавчиной жигуленок. Мужчина тащит меня к нему:
- Сейчас… Сейчас мы поедем к твоей маме…
Я начинаю вырываться, он крепко обхватывает меня. Я царапаюсь, бью изо всех сил его своими кулачками. Он выхватывает из кармана смоченную какой-то вонючей жидкостью тряпку и прижимает ее к моему лицу…
***
… Снова моя кварира. Стоя на четвереньках я изо-всех сил трясу головой, пытаясь прекратить надвигающийся кошмар. С губ слетает белая густая пена. Снова вращающаяся воронка! “Нет! Хватит, не надо больше, пожалуйста!...”
***
… Я открываю глаза в каком-то темном пустом гараже, на полу лишь один ободранный матрац. Со скрежетом отворяется дверь, в помещение входит тот самый мужчина, зажигает свет:
- Ну, девочка, давай, будем знакомится. Как тебя зовут?
Я прижимаюсь к стене гаража, он приближается все ближе и ближе:
- Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого.
Его рука тянется ко мне, забирается под подол платья. Я кричу из-всех сил, пытаюсь сопротивляться. Он придавливает коленом мою грудь и вынимает из кармана ножик. Крохотный перочинный ножик. Приставляет его к моей глазнице и слегка надавливает.
- Если ты будешь плохо себя вести, я вырежу тебе глаза. Ты же не хочешь ходить без глазок? Я тебя спрашиваю, не хочешь?!
Я не могу говорить, лишь что есть силы мотаю головой. Он одобрительно улыбается:
-Ну вот видишь. Я же знал, что мы с тобой поладим. У нас с тобой теперь будет очень-очень много времени, чтобы поладить…
Он наваливается на меня всей тяжестью своего тела и в лицо ударяет запах чеснока и гнилых зубов…
***
… Я захрипела, стараясь из последних сил уцепиться за ускользающую реальность. В моей квартире царил полный хаос. Вокруг валялись обломки стола, осколки разбитой посуды, разорванные в клочья занавески. Я дотянулась до валяющегося на полу стакана и с силой ударила его об стену. Осколки стекла острыми бритвами впились в мою ладонь, сжав один из них покрепче, я полоснула себя по запястью другой руки.
Потом еще раз.
И еще.
Пронзительная боль и вид вытекающей крови отрезвили меня. Наваждение отступило.
Поднявшись с полу, пошатываясь, я побрела в ванную комнату. Подержала изрезанную руку над раковиной, позволив крови свободно стекать до тех пор пока не начала кружиться голова. Дрожь тела становилась все меньше, и я поняла, что приступ закончился. Осталось лишь тягучее и щемящее чувство нарастающего возбуждения. Возбуждение волчицы, вылезшей из своей норы и почуявшей где-то вдалеке запах поживы. Нет, впрочем, мне всегда больше нравится сравнивать себя с гиеной. Ведь я убираю падаль.
Стащив с себя пропитанную кровью водолазку, я разорвала ее, скрутила в жгут и перетянула руку чуть выше разрезов. По большому счету, надо бы наложить швы, но кергута в доме нет, а тащится к врачу в таком состоянии, – вы меня извините!... Ладно, тремя шрамами больше, тремя меньше, какая разница?
Умывшись, я вышла из ванной и оглядела свою квартиру. По ней будто пронесся Невероятный Халк с керосиновой клизмой в заду. Черт возьми, давно же меня так не плющило! Добрый доктор-психиатр назвал бы это вспышкой аффективного возбуждения, подобные вспышки возникали у меня всегда, когда я выходила на след своей новой жертвы. Но такого сильного приступа у меня не было уже года два, если не больше.
Не спеша я перебинтовала порезы на руках и глубоко-глубоко выдохнула. Раны нещадно саднили и это было хорошо. Боль прочищала мозги, пряча остатки моего кошмара-воспомнания под темные кирпичики подсознания, замуровывая их там , подобно саркофагу в Чернобыльской АЭС.
Надо же, а ведь о втором двойном убийстве менты информацию придержали! Ни в выпусках новостей, ни в газетах, ни в интернете ничего ни сном ни духом. Впрочем, их понять можно, не хотят сеять панику. Климовск городок маленький, если жители узнают, кто ходит рядом с ними по родным улицам, такая буча поднимется!
Итак, настало время посетить этот милый городок, и прогуляться по местам трудовой славы Климовского Мясника. Нет, я не была наивной дурой, надеющейся отыскать какую-нибудь улику, после того как там прошлась слоновьей поступью толпа экспертов-криминалистов всех мастей и рангов. В уликах я не нуждалась, для начала достаточно просто ознакомится с местом преступления. Отличие между мной и следователями - криминалистами очень большое. Они смотрят на то, что их окружает, глазами нормальных людей. Я обладаю способностью видеть и понимать мир глазами психопата.
***
Через час я, переодевшаяся, причесанная и посвежевшая, уже собирала свою спортивную сумку. Закинула в нее смену одежды, предметы гигиены, старенький исцарапанный нетбук с флешкой-модемом. Затем встала на табурет, дотянулась до антресоли и, отодвинув заднюю фанерную стенку, достала из загашника небольшую, но тяжелую брезентовую сумку-сверток. Положила на кровать, бережно развернула ее.
В подобных сумках, со множеством отделений и карманов, слесаря-кудесники хранят свои инструменты. Но, если бы какой-нибудь представитель правоохранительных органов, хотя бы одним глазком глянул на содержимое моего свертка, он бы мгновенно сбледнул с лица и покрылся матом. По кармашкам с педантичной аккуратностью были разложены два охотничьих ножа - финка, для добивания добычи, и скиннер, для разделки туши; карманный нож-выкидуха; самопальный тесак-кукри с изогнутым лезвием; пара брюшистых и пара остроконечных скальпелей; набор проволочных отмычек, а так же еще ряд совершенно уже таинственных для взгляда простого обывателя, но очень полезных для меня приспособлений.
Уложив сверток на самое дно сумки, я тщательно укрыла его ворохом своего белья и застегнула “молнию”. Одела ветровку, натянула на голову капюшон, и спустя десяток минут уже ехала в автобусе по направлению к железно-дорожной станции.
“ВСТРЕЧАЙ ГОСТЬЮ, КЛИМОВСК!”
2.
***
- Девушка, а можно с вами познакомиться? Вы одна? Я тоже тут, вот, один…
Симпатичная рыжеволосая девчонка, одетая в короткую курточку и обтягиваюшие леггинсы, молча, сверху вниз, оглядела Юрия, и так же молча отвернулась в сторону.
- Слышь ты, чудо, - грубо отодвинул Юрия локтем широкоплечий парень с крошечной серьгой в ухе. – У тебя какие-то проблемы?
- Да нет, - выдавил улыбку Юрий.
Парень и девушка обнявшись за талию зашагали в сторону светящегося огнями арт-кафе “Джинса”. У его входа уже давно гомонила толпа молодых балбесов и их расфуфыренных подружек в ожидании открытия входных дверей. Сегодня суббота, и “Джинса” вновь дает зажигательную дискотеку с участием лучших диджеев, приехавших из Подольска.
“Трупы, – подумал Юрий, провожая взглядом обидевшую его парочку. – Они даже еще не знают, что уже трупы. Я обязательно их когда-нибудь выслежу и убью. Возможно даже буду убивать на глазах друг у друга. И этот ее хлыщ с сережкой ничего против меня не сможет сделать. Я и не таких кабанов уже заваливал!”
Юрий размышлял об этом не испытывая никакой злобы. Он смотрел на удаляющихся парня и девицу со снисходительностью сытого льва, наблюдающего за пасущимися вдалеке антилопами. Пусть пока поживут, сегодня он может позволить себе поискать добычу полегче и послаще, времени у него для этого навалом.
Юрий сильно изменился за последнее время. Еще месяц назад, получив подобное оскорбление, он побежал бы домой и, закрывшись от мамы в своей комнате, горько бы плакал, уткнувшись лицом в подушку. Сейчас же он лишь только с презрительным спокойствием взирал вслед наглецам и слегка улыбался мыслям роившимся в его голове.
За эти дни Юрий стал более уверенным в себе, в нем появился стержень, внутренняя сила и спокойствие, и даже внешний вид его теперь стал другим. Юрий немного похудел, плечи при ходьбе он теперь всегда выпрямлял и слегка отводил назад, приподнимая тем самым массивную грудную клетку. А однокурсники, раньше без конца посмеивающиеся над ним, теперь вдруг резко начали осекаться под его новым взглядом, тяжелым и хлестким, как удар широкого бича. Говоря проще, языком игроманов, Юрий прокачал себя уже не менее чем до семидесятого уровня, и он знал, что это еще далеко не предел!
Сегодня вечером Юрий первый раз нагрубил своей маме. Она категорически отказывалась отпускать его гулять на улицу вечером.
- Мне надоели уже твои ночные шатания и возврашения домой заполночь, - высказала она ему. – У меня на работе слухи ходят, что в городе несколько человек зарезали. Тебя вон, недавно ограбили, мало тебе что ли? Зачем ты ищешь себе приключения?
После того памятного вечера на Школьной, Юрий соврал маме, что его ограбили, когда он возвращался домой. На самом деле, залитые чужой кровью куртка и свитер Юрия, с завернутым в них тяжелым булыжником, покоились на дне мутных вод реки Петрички.
- Я теперь взрослый, мама! – сказал, как отрезал, в ответ Юрий. – Я сам буду решать, когда мне уходить, а когда приходить домой.
- Пожалуй, мне придется попросить твоего отца, чтобы он занялся воспитанием своего сына, - сделала попытку пригрозить мать.
- Вам об этом стоило задуматься раньше, когда вы разводились! – бросил ей в лицо Юрий, и ушел из дома, изо всей силы хлопнув входной дверью…
- Извините, пожалуйста! Здравствуйте. Можно у вас спросить?, – прервал размышления Юрия приятный голосок, такой нежный, словно прозвенел колокольчик, или прожурчал ручей. Юрий оглянлся назад и обомлел.
Перед ним стояла девушка лет восемнадцати, не больше, с широкой дорожной сумкой на плече. Высокая, немного полноватая, одетая совсем не по моде в темную джинсовку и длинную юбку до самых пят, на симпатичном личике не было ни тени косметики. Но подобные мелочи ее нисколько не портили. Ее небольшие, чуть прищуренные зеленые глаза с надеждой смотрели на Юрия. У девушки явственно выпирал округлый животик, говоря о том, что еще через пару-тройку месяцев она будет держать на руках младенца.
Этот щурящийся зеленоглазый взгляд ясно напомнил Юрию другую девушку, его однокурсницу…
***
Это было два года назад, когда Юрий первый раз в своей жизни влюбился по настоящему. В девочку из своего института, так похожую на ту, что стояла сейчас перед ним. Он ходил за ней по пятам, звонил ей когда она болела, ухаживал так, как только мог, в силу своих скудных представлений о том, как вообще нужно ухаживать. Звал ее на свидание, но она уклончиво уходила от ответа. Однажды он набрался мужества и признался ей в своей любви. Он навсегда запомнил ее слова:
- Знаешь, Юра, у нас с тобой ничего не сможет выйти. Понимаешь, мои родители не разрешают с тобой встречаться…
Если перевести эту фразу с девчоночьего языка на человеческий, она будет означать:
“Как ты мне уже надоел, тупой придурок! Когда ты уже, наконец, поймешь, что я хочу, чтобы ты отвалил!”
Как только ей исполнилось 18 лет, она вышла замуж. За того урода, с которым она встречалась за спиной у Юрия, пока он стелился перед ней изо всех сил. Это был удар под дых, пощечина, чей след багровыми полосами протянулся через всю жизнь. А она, словно продолжая издеваться, принесла свои свадебные фотографии и показывала Юрию, что-то счастливо щебеча…
…Мир вокруг Юрия снова, уже привычно, начал окрашиваться в кроваво-красный цвет…
… Потом она… потом она забеременела, точно так же как и эта мокрощелка, стоящая сейчас перед ним. И каждый день, каждый божий день ему приходилось видеть ее рядом с собой. Как он сейчас ненавидел ее! И этого ее Андрея, отобравшего у него все: и счастливую жизнь, и будущую семью…
…Мир кровоточил. Тяжелые капли крови стекали со стен домов, с витрин магазинов, со стволов деревьев. Как будто весь город оплакивал нелегкую и печальную судьбу Юрия…
В последние дни, Юрий все чаще стал ловить себя на мысли, что хорошо было бы раз и навсегда стереть с лица земли и свою бывшую любовь, и ее ненавистного мужа, и их проклятого ребенка. Но голос разума подсказывал ему: “Не смей! Не смей убивать тех, кого знаешь, с кем ты хоть раз был связан в жизни!” А к своему внутреннему голосу Юрий прислушивался всегда, он никогда еще его не подводил.
Ничего! Просто их время еще не наступило. Но эта пузатая потаскушка, стоящая сейчас перед ним, скоро ответит и за них, и за эту сегодняшнюю самовлюбленную наглую парочку, и за грехи всего человечества в целом…
***
Девушка, смущенно переминаясь с ноги на ногу, слегка улыбнулась:
- Извините меня, пожалуйста, я первый день в городе. Вы не покажите, как мне попасть в Огородный переулок?
- Конечно, покажу!, - заверил ее Юрий, растягивая свои пухлые губы в ответной улыбке, - Я очень многое могу показать вам!
3.
***
В свой первый и последний раз Аня отдалась Пашке на заднем сидение его отцовской “Нивы”. Вокруг них была темнота, тихий без шорохов ветер, кусты, канавы и рытвины избитой проселочной дороги. Пашка был очень нежен с нею, и безустанно шептал ей на ухо о том, что скоро он вместе с ней уедет в Питер, устроится там на работу в автосервисе, они снимут квартиру и белыми ночами будут прогуливаться по Невскому проспекту, набережным и паркам.
Спустя три дня после задержки, Аня села в автобус, идущий в ближайший от ее поселка город Чехов, и купила там в аптеке полоску. Так она узнала, что у нее будет ребенок.
- Я не понял, чего ты от меня хочешь? – уставился на нее стеклянными глазами Пашка, когда она поведала ему эту новость. – Тебе что, нужны деньги на аборт? Ведь ты же знаешь, что я сейчас на мели! Ты уже взрослая девочка, не пора ли тебе разбираться со своими проблемами самостоятельно?
Аня молча повернулась к нему спиной и зашагала прочь. Больше она к нему не подходила и не разговаривала с ним, да он и сам на это не напрашивался.
От своих родителей Аня скрывала беременность до последнего, насколько это было возможно. Но, рано или поздно, все тайное становиться явным, особенно в таком щепетильном деле.
- Тварь! Поблядушка поганная!, - в слезах голосила мать. – Ты о родителях своих хоть думала, когда ноги раздвигала? Как мы с отцом в глаза-то теперь людям смотреть будем?
Отец не говорил ничего, лишь угрюмо сопел, уставившись побагровевшим лицом в стакан мутного жгучего первача.
- Это мой ребенок, - отвечала им Аня. – И он будет у меня, хотите вы этого или нет.
Однажды, после очередной перепалки, она собрала свои вещи в дорожную сумку и ушла из дому, под причитания и проклятия матери, доносившиея ей вслед.
Двоюродная сестра матери, Антонина Григорьевна, жила в Климовске. С Аниной матерью она общалась мало, слишком несхожи были их характеры. Но с Аней была в очень хороших отношениях, девушка считала ее почти что своей подружкой. Когда Аня позвонила своей тете , и рассказала о том, что случилось, Антонина Григорьевна не колебалась ни минуты.
“Приезжай ко мне, – категорично сказала она девушке. - Я живу одна, ты мне мешать совсем не будешь. Притрешься в городе, устроишься на работу, глядишь, жизнь и наладится. А за малышом и я, в случае чего присмотреть смогу.
***
Теперь обо всем этом Аня рассказывала Юрию, когда они брели по темным переулкам погружающегося в пасмурную беззвездную ночь Климовска. Рассказывала сама не зная почему, может быть, просто хотелось выговориться, выложить все, что скопилось на душе за последние месяцы. Случайный попутчик как нельзя кстати подходит для этой роли.
- Так я ведь тоже на Огородном живу! – соврал Юрий. – А какой дом у твоей тети?
- Семнадцатый.
- Ты что, серьезно? Так мы, получается, с тобой соседи! Я в третьем подъезде там живу, 32-я квартира.
- Ой, а у моей тети 4-ая. Так ты ее может быть и знаешь!
- Да не, я с соседями там плохо знаком, я переехал туда совсем недавно.
Аня бережно погладила окружность своего живота:
- А я недавно УЗИ в нашем райцентре делала. Мне на экране там показали моего маленького. Я видела, как бьется его сердце. Представляешь? Еще какие-то три месяца, и я его увижу наяву.
“Ты увидишь его гораздо раньше!, – мысленно ответил ей Юрий. – Когда я вырежу его из тебя, я предоставлю тебе время всласть на него полюбоваться!”
Ни в какой Огородный переулок провожать он ее не собирался. Он вел ее в противоположную сторону, по северо-восточной части города. Еще несколькими днями ранее, Юрий присмотрел очередное укромное место для своего кровавого пиршества. Там, где заканчивалась Заводская улица, упираясь в промышленный пейзаж штамповочного завода, напротив двух помпезных послевоенных сталинских домов, притулилась ничем не выдающаяся полуразрушенная четырехэтажка, предназначенная к сносу. Дом пустовал уже больше года. Последние жильцы съехали, и теперь в нем властвовали новые обитатели - крысы, мыши и пауки, вольготно чувствовавшие себя в заброшенном здании. Сырая плеснь покрывала стены словно черный саван. А остатки обоев рванными лохмотьями свисали с выщербленных кирпичных стен, словно разложившаяся плоть.
Сейчас они уже почти приблизились к этому зловещему строению. Трудность заключалась лишь в том, что участок дороги у нежилой четырехэтажки очень хорошо просматривался из окон соседних “сталинок”. Если какому-нибудь идиоту вздумается сейчас стоять у окна и любоваться видом ночной улицы, то весь с такой тщательностью разработанный план Юрия полетит ко всем собачим чертям. И Юрию придется туго, очень туго. Этого допускать нельзя.
Аня шла в паре шагов впереди. Ее светлая коса выделялась из темноты и слегка покачивалась из стороны в сторону в такт шагам, как маятник гипнотезера.
Возле самого входа в подъезд заброшенного дома стояла кромешная тень, отбрасываемая его стеной. Когда они с Аней войдут в эту тень, то окажутся секунд на десять вне поля зрения любого наблюдателя. Этими секундами Юрий должен успеть воспользоваться. Отточенный прием: удар рукояткой ножа в висок, и бесчувственное тело затаскивается в подъезд. Сила удара отработана, он уже знает с какой силой нужно бить, чтобы оглушить жертву с первого раза. Он уже не тот неловкий тюфячок, что вышел когда-то на свое первое дело. Он матерый хищник. Он профессионал своего дела. У него все-все получится.
Аня вошла в тень здания.
Сейчас!
Сейчас или никогда!
У него есть всего лишь несколько секунд!
Юрий засунул руку в карман своей новой куртки. Отстегнул один ремешок крепления ножа. Большим и указательным пальцем начал отстегивать ремешок второго крепления, придерживая нож за рукоятку остальными тремя пальцами. Растегнул! Осталось только покрепче перехватить рукоятку и…
Нож выскользнул из вспотевших от волнения пальцев, и, провалившись через разрез в кармане, с металлическим звоном, прозвучвашем в тишине ночной улицы как раскат грома, ударился об асфальт. Юрий остолбенел от ужаса, его яички втянулись, как ему показалось, в самую брюшную полость. Аня уже вышла из тени, и теперь стояла вне досягаемости, на виду у всего мира. Но это было только полбеды!
Широко раскрыв от удивления глаза, Аня то и дело переводила взгляд то на Юрия, то на лежащий под его ногами огромный нож.
***
Юрий чуть приподнял согнутые в локтях руки, демонстрируя девушке обращенные к ней открытые ладони:
- Я объясню!.. Я все сейчас объясню!..
Не сводя глаз с Юрия, Аня шаг за шагом отступала назад.
- Это всего лишь для самообороны. Если бы ты знала, как опасно здесь ходить по ночам. Кругом столько шпаны. Знаешь, совсем недавно меня ограбили, сняли куртку и отобрали деньги…
В глазах Ани теперь сквозила растерянность. Она явно не могла принять решение, как ей следует поступать дальше.
- Знаешь, Юр, - наконец произнесла она, - спасибо тебе большое за помощь, но давай просто разойдемся сейчас в разные стороны, и все. Я сама смогу найти дорогу. Правда!
Юрий нагнулся, подбирая нож и пряча его запазуху.
- Нет. Тебе нельзя ходить здесь одной. Это слишком опасно. Я начал тебя провожать, и я доведу тебя до самого дома.
Юрий сделал шаг вперед, девушка снова отступила.
- Я сказала, что дойду сама. Не надо за меня беспокоится. Спасибо тебе за все, но сейчас просто отойди в сторону.
“Она не должна уйти! Она видела мое лицо! Она меня запомнила!”
- Аня не глупи! - Юрий снова сделал к ней шаг.
- Юр, я серьезно говорю! Не трогай меня, отойди, пожалуйста, и все!
- Аня!.. – Юрий вытянул руку вперед, пытаясь ухватить ее за локоть.
Девушка сунула руку в карман своей джинсовки. Блеснул крошечный металлический цилиндрик, и в следующее мгновение весь мир вокруг Юрия взорвался острой невыносимой болью, как будто в глаза смачно плеснули стаканом серной кислоты. Юрий моментально ослеп, от жуткой рези в глазах и ноздрях помутилось сознание, дыхание перехватил болевой спазм, не позволяя сделать ни вдоха, ни выдоха.
ГАЗОВЫЙ БАЛОНЧИК! СУКА! СУКА-А-А-А-А-А-А!!!
Аня повернулась, и сделала попытку броситься бежать в сторону освещенной фонарями улицы. Юрий упал на колени, ничего не видя, вытянул руку, хватая скрюченными, как огромные когти, пальцами воздух перед собой. Мертвой хваткой он успел вцепиться в лодыжку девушки. Аня потеряла равновесие и упала на асфальт лицом вниз, вытянув перед собой руки, защищая от удара тяжелый живот. Но было слишком поздно, в низу живота словно полыхнуло пламя. Изо всех сил девушка закричала высоким пронзительным голосом:
- Люди! На помощь! Помогите кто-нибудь! На помо-о-о-о-щь!!!
В окнах “сталинки” начал зажигаться свет, подобно прожекторам, высвечивая двух барахтающихся на дороге людей.
“Все не так! Все идет совсем не так!!!”
Юрий свободной рукой выхватил нож и наощупь попытался подтянуть девушку к себе. Он был полностью дезориентирован в пространстве и ничего не соображал от боли раскаленных игл, буравящих его глаза. Единственным его желанием было сейчас воткнуть нож в тело девушки и прекратить поток ее воплей.
Аня согнула свободную ногу в колене и вложила в пинок все свое отчаяние и ужас. Удар пришелся Юрию прямо в лицо. Он издал дикий рев и разжал пальцы, освободившаяся девушка, загребая руками пыль асфальта, начала отползать прочь, в сторону.
Юрий стоял на коленях, хрипел, и со всей силы тер глаза руками, обильные слезы, перемешавшись с дорожной грязью, превратили его физиономию в подобие боевой маски туземного дикаря. Наконец, кое-как проморгавшись, он сделал болезненную попытку осмотреться вокруг себя. В этот момент, сзади него послышался нарастающий рев автомобильного двигателя. Взвизгнули тормоза и Юрия осветил, направленный на него, свет ближних фар. Подобрав с земли нож, Юрий опрометью ломанулся в подъезд заброшенного дома.
ГЛАВА 5.
БОЛЬШОЙ ПЕРЕПОЛОХ НА МАЛОЙ ЗАВОДСКОЙ
1.
За окнами Отдела Внутренних Дел по Климовскому городскому округу вовсю бушевала весна. Вот, наконец, и появились первые признаки нагрянувших майских деньков – на деревьях зазеленели листья, в небе защебетали птицы, а в городе участились кражи мусорных контейнеров, которые предприимчивые жители Климовска умудрялись сдавать в пункты приема металла в целях личного обогащения.
В кабинете оперуполномочного ОВД капитана Сергея Соболева близилась к завершению эпическая по своему масштабу партия в покер. На кону стояло, не много не мало, а ящик “Балтики”-“тройки”. Честь соседнего кабинета отстаивал старший лейтенант Станислав Самарин. В свободное от игры в карты время, Сергей и Стас работали в контакте, обслуживая четыре прилегающих участка.
Хлоп!, - на письменный стол легли пять крестовых карт от пятерки до девятки.
- Стрит-флеш, нах! – торжественным голосом провозгласил Сергей. Его противник Стас огорченно поник головой и сбросил на стол свои карты, даже не перевернув их.
В это момент в кабинет влетел Виктор Алексеевич Ломовой, их шеф, подтянутый, бодрый, весь переполненный хлыщущей через край энергией.
- Опять за пиво гоношитесь? Отставить! Сейчас всем отделением выдвигаемся на территорию!
- Но Алексеич! – без особой надежды зароптала дружная команда . – Рабочий день уже час назад закончился!
- Вы что, охуели? Объявлен усиленный вариант несения службы! По-моему, все тут погоны носят, если мне память не изменяет! И рабочий день у оперсостава ненормированный! Кстати, речь идёт о том, что в городе, похоже, псих-серийник нарисовался…. Короче, все на территорию, и никаких разговоров!
Вопли протеста мгновенно умолкли, лица стали серьёзными.
Вот уже неделю вся оперативные бригады Климовского ОВД работали в усиленном режиме. Судьба была к ним смурна и неблагосклонна. В деле об убийстве на станции “Гривно” – никаких свидетелей. Ничего не дал и проведенный участковыми обход жилмассива, где произошло последующее двойное убийство. Одни жильцы вообще отказывались открывать дверь, другие видели в ту ночь лишь стайку алкашей, выходящих со двора, а третьи обвиняли во всем наркоманов и Путина, доведшего страну до такого кошмара. С вечера и до четырех утра впустую сжигали массу бензина, нарезая круги в рейде. Потом – короткий отдых, несколько часов сна. На следующее утро – отработка длинных “портянок” – распечаток с данными лиц, предпологаемых в причастности к делу, мотание с запросами по областным психоневрологическим диспансерам , работа с осведомителями. Бумажная писанина уже доросла до объема еврейского Талмуда. Вечером – очередное патрулирование, рации без продыху работали на приём, ожидая тревожного сигнала диспетчера. И так, без конца, по кругу.
Было уже около одинадцати вечера, Сергей и Стас в очередной раз колесили по своей территории на старенькой “шестерке” , когда рация ожила:
- Тринадцать- тридцать один, я одиннадцать – ноль семь, поступил сигнал от жильцов дома номер 4Б по улице Малая Заводская! Сообщение о нападении!
- Это же в квартале от нас! – охнул Сергей. – Разворачивай тачку, быстро!..
Стас на всей скорости вырулил на Заводскую, едва справившись с заносом. Фары выхватили из темноты двух человек, копошащихся на асфальте неподалеку друг от друга. Один из них обернулся на свет фар, поднялся с колен и стремглав метнулся в подъезд темной нежилой четырехэтажки.
- Ах ты, падла писюкастая!, - не дожидаясь когда “шестерка” полностью затормозит, Сергей на ходу выпрыгнул из нее, потерял равновесие, больно приложившись коленом об выщербленный асфальт.
Выматерился свистящим шепотом, и выпрямившись, ринулся следом за беглецом в черноту полуразрушенного здания. На бегу крикнул напарнику:
- Я за ним! Девчонку проверь!
Стас присел на корточки рядом с девушкой, осторожно обнял ее за плечи и помог присесть. Тело Ани колотила крупная дрожь, в ладони она продолжала сжимать полупустой баллончик – старый Пашкин подарок. Каким бы ничтожеством не был этот Пашка, но сейчас Аня готова была бы расцеловать его за эту крохотную, спасшую ее вещицу.
- С вами все в порядке? – Стас заглянул девушке в глаза и увидел, что они полны боли. Левую руку Аня приложила к низу своего круглого живота, на ее белой юбке, у основания ног, выступило и начало расплываться небольшое пятнышко крови.
- Вызовите скорую… Пожалуйста, - с мольбой в голосе прошептала она.
Но , Стас, уже сорентировавшись, давно отдавал короткие чеканные распоряжения в коробочку своей рации.
***
Сергей очертя голову влетел на первый этаж подъезда, выхватывая из наплечной кобуры табельного “Макарыча”. Пнул изо всех сил дверь квартиры с левой стороны – заперта! Удар ногой по двери правой квартиры – тот же результат! Бомбой влетел на второй этаж, здесь двери в обе квартиры были сорваны. Куда бежать? Вправо?!.. Влево?!..
Сергей наугад вбежал в дверной проем правой квартиры. В нос ударил ядренный запах плесени и человеческих экскрементов. Гостинная была холодной, черной, сплошь забитая пылью. Спальня находилась в таком же запустении, лишь на полу валялось одеяло со следами засохшей рвоты. Опер рванул на кухню – снова никого, одни мокрицы сновали по разбитой мебели, стараясь не попасться паукам, свившим в раковине свои паутины. Сергей вернулся в спальню и выглянул в разбитое окно, выходившее на задний двор дома. Территория двора хорошо просматривалась в радиусе полсотни метров и была мертвенно пуста. Четырхнувшись, Сергей устремился обратно в подъезд и двинул в квартиру напротив.
***
Юрий стоял на узком бордюрчике, проходившем по внешней стороне дома. Он стоял, прилепившись лбом, грудью, животом и коленями к отвесной кирпичной стене. Под его ногами, в нескольких миллиметрах от кроссовок, чернела бездна. Расстояние до земли было метров шесть, не больше, но для Юрия оно казалось сейчас бездонной пропастью. Его сердце колотилось об ребра так, что казалось неминуемо разорвется на части. Каждый его удар отдавался в висках, горле и даже в ушах. Юрий видел, как на расстоянии вытянутой руки слева от него, из оконного проема, высунулась короткостриженная лопоухая голова опера и, подобно радару, начала поварачиваться из стороны в сторону, вглядываясь в темноту прилегающего к дому внутреннего двора и его окрестностей.
“Страшно! Страшно! Господи, как же страшно!!!”
Юрий закрыл глаза и прижал лицо к стене.
“Сейчас его увидят. Увидят и застрелят. Нет, хуже! Схватят и посадят в тюрьму на всю жизнь. Где над ним будет измываться до скончания дней тот самый тупой человеческий сброд, отребье, от которого он столько уже успел натерпется, начиная с детского сада!”
Он крепко, до скрежета, сжал зубы, чтобы не застонать от чувства осознания собственного бессилия. Совсем рядом, у головы, прохлопатала крыльями какая-то тяжелая птица, кажется, голубь. От неожиданности Юрий отшатнулся от стены и чуть было не загремел спиной вниз на асфальт, лишь в последнюю минуту успев сбалансировать на краю каемки.
Наконец, отважившись открыть глаза, Юрий бросил взгляд на окно: мент убрался. Придерживаясь руками за стену, Юрий осторожно присел на корточки, опустил ладони ниже, хватаясь за кромку бордюрчика, ноги скользнули в пустоту, - и он повис на руках в нескольких метрах от земли. До низа было еще далеко, жутко далеко, но никакого выбора больше уже не существовало. Отгоняя от себя мысль о том, что произойдет, если он вывихнет, или, еще хуже, переломает ноги, Юрий шепотом сосчитал до трех и разжав пальцы, приземлился на тротуар.
Впечатление было такое, словно его долбанула лошадь. В глазах потемнело от боли, Юрию показалось, что на несколько секунд он потерял сознание. Наконец, поднявшись с земли, он поправил сбившийся рюкзачок на спине и попытался сделать пробный шаг. Идти было мучительно больно, видимо в прыжке растянулась лодыжка, но ощущения были терпимые. Во всяком случае, он был настроен на гораздо худшее. Приволакивая левую ногу, и стараясь держаться тени, Юрий труском побежал в сторону арки, открывающей выход из двора на соседнюю улицу. За его спиной нарастало завывание сирен, надежно отгороженное теперь от него плотно стоящими друг к другу домами.
***
Юрий сидел на ступеньках лестничной площадки подъезда чужого дома и закрыв морду ладонями мерно раскачивался из стороны в сторону. В голове, в такт ударам набухшей на виске жилки, пульсировала одна и таже фраза:
“Она видела мое лицо! Она видела мое лицо! Она видела мое лицо!”
Все пропало! Уже наверняка объявили операцию перехвата, оцепили все улицы! Да даже если ему удасться добраться через дворы до дома и затаиться, завтра эта тварь опишет его во всех подробностях. Это конец!
Юрий обхватил руками голову и тихо завыл.
Он ошибся! Никакой он на самом деле не грозный хищник, и не сверхчеловек, попирающий своими стопами законы людские и Божьи. Он всего лишь жалкое ничтожество, не способное ни на что, и ни к чему не приспособленное в этой жизни. Чудила и мозгляк, которому каждая дура то и дело норовит брызнуть в глаза какой-нибудь дрянью, или пнуть в лицо подошвой, или вывалять в дорожной пыли. Если бы только можно было повернуть время вспять, он бы все изменил, все бы переиграл! Но это возможно только в его рассказах, как, например, про того маньяка, который любил путешествовать во времени. Жизнь в реальности оказалась более сложнее и глубже, чем в его вымышленных мирах…
Юрий вытер выступившие на глазах слезы и глубоко выдохнул.
“Стоп! Я не могу изменить прошлое, но мое будущее зависит сейчас только от меня. Я могу еще все исправить!”
Ему самому стало жутко от мой мысли, которая пришла в этот миг в голову.
“Нет! Нет!!! Это безумство! Ты не сумеешь сделать это!!!”
- А у меня есть выбор? – спросил он себя вслух.
Ответа не было, и он знал, что его и не будет.
Он поднялся со ступенек, забросил за плечи рюкзачок, и прихрамывая, вперебежку двинул через дворы темных ночных кварталов.
2.
***
Дежурная врач 2-ой Климовской Городской больницы вышла в приемный покой навстречу Стасу, вот уже полтора часа в нервном ожидании теребившего рукав наброшенного на плечи белого халата.
- С девушкой все в порядке, можете не волноваться, - произнесла она, глядя на Стаса поверх тонкой оправы очков. – Ей сделали укрепляющие уколы и кровотечение остановилось. Думаю, что с ее малышом все будет в порядке. А вы ее муж, я так поняла?
- Нет. - Стас показал корочку. - Я из уголовного розыска. Я могу забрать ее?
- Необходимости находится в больнице у нее нет, - пожала плечами врач. – Но все равно, сейчас ей лучше несколько дней соблюдать покой и постельный режим. Она все время просит, чтобы ее отвезли домой…
- Могу я с ней поговорить?
- Да, конечно…
Аня расслаблено лежала на больничной койке с приподнятым изголовьем. Ее изящная рука с длинными, сжатыми в кулак пальцами покоилась на подушке рядом с головой. Увидев Стаса, она улыбнулась:
- Мой рыцарь-спаситель ко мне вернулся!
- Да какой там спаситель, - смущенно покрутил головой Стас, присаживаясь рядом на стул. - Упустили гаденыша! Но вы не волнуйтесь, теперь найти его – это дело техники. Вы его хорошо запомнили?
- Как сейчас эту мразь перед собой вижу. Никогда в жизни не забуду!
- Все! – Стас в азарте хлопнул себя кулаком по колену. – Песец котенку! Ох, извините…
Девушка тихонько рассмеялась. Ей нравился этот парень, такой симпатичный, сильный, наверняка, очень отважный, и в то же время, почему -то, робкий и краснеющий, как только заводил разговор с ней.
- Завтра утром наш специалист поработает с вами, составит фоторобот, - продолжал Стас, - раздадим портреты по участкам, будем контролировать все выходы из города, никуда, зараза, теперь не денется.
- Стас, - Аня слегка дотронулась пальцами до его руки. – Вас же Стас зовут, да? Вы можете меня отвезти домой? Пожалуйста! Моя тетя, наверное, с ума сходит, сейчас уже третий час ночи, а я должна была приехать еще вчера вечером. У нее очень сильно давление поднимается, когда она переживает… Не хочу ей звонить, рассказывать по телефону что я в больнице.
- А ваш муж?
- У меня нет мужа, - покачала головой Аня. – И не было никогда.
- А я не женат, - зачем-то неожиданно для себя ляпнул Стас. Прозвучало, по его мнению, очень глупо.
Они посмотрели друг на друга, их взгляды встретились и задержались. На секунду возникла неловкая пауза, после которой они рассмеялись уже оба вместе, одновременно.
***
Антонина Григорьевна не находила себе места в полном неведении о том, что произошло с ее племянницей. В последний раз Аня позвонила ей с вокзала, сообщила, что доехала до Климовска хорошо, и скоро будет дома. Это было около десяти часов вечера. Сейчас стрелки часов показывали уже два ночи, от Ани больше не поступало никаких сообщений, ее мобильник упрямо твердил, что абонент не доступен. Дрожащими руками Антонина Григорьевна вновь и вновь , запивала тяжелыми глотками очередное лекарство, мысли ее смешивались и путались. Когда в прихожей внезапно раздался звонок, женщина вскочила, опрокинув со столика стакан с водой, и бросилась к входной двери.
На пороге вместо Ани стоял молодой парень. Вид его был ужасен: всклокоченные волосы, бледное мокрое лицо, заляпанное слоем грязи, покрытые пылью куртка и джинсы. Парень тяжело дышал, чувствовалось, что он долгое время или бежал, или шел очень быстрым шагом.
- Простите, - произнес он прерывающимся голосом, из-всех сил борясь с мучающей его одышкой. – Вы Антонина Григорьевна? Анина тетя?
Сердце словно оборвалось и покатилось куда-то вниз. Женшина покачнулась на ослабевших ногах, произнесла тихо, боясь услышать страшный ответ:
-Что?.. Что с ней?
- Не волнуйтесь, пожалуйста! Я вас очень прошу, только не волнуйтесь! – Парень, слегка приволакивая ногу, перешагнул порог прихожей, снял с плеча маленький рюкзачок и поставил на пол. – Аня сейчас в больнице. На нее напали на улице. Но с ней все сейчас хорошо, честное слово! Она просила передать, чтобы вы только ни в коем случае не беспокоились, и приехали к ней. Как только сможете.
- Господи!.. – прошептала женщина. – Господи! Где она? Где она сейчас?!!
- Там, - парень махнул рукой, показывая куда-то позади себя. – В Городской, на Пятьдесят лет Октября… У нее, честно, ничего страшного, поверьте мне… Я сам разговаривал с ней… Хотите, я провожу вас?..
Антонина Григорьевна уже не слушала его лопотание. Повернувшись спиной к парню, она натягивала снятый с настенной вешалки плащ, прямо поверх домашнего халата.
В эту же самую секунду широкое лезвие ножа плашмя вошло чуть ниже ее затылка, точно между основанием черепа и первым шейным позвонком…
***
Оперативная “шестерка” притормозила в Огородном переулке, у самой крайней четырехэтажки. Стас вышел из машины, открыл дверцу со стороны пассажирского сидения и подал Ане руку. Девушка оперлась, очень осторожно, придерживая рукой живот, вылезла наружу, и просунула руку под любезно подставленный ей согнутый локоть. Так, рука под руку, они медленно направились к подъезду дома Аниной тети.
- Знаете, - нарушил молчание Стас, - я хочу вам сказать… Не судите о нашем городе по первому встретившемуся на вашем пути человеку.
- Я не сужу ни капельки, - Аня покачала головой. – Подонка я встретила здесь всего лишь одного, но зато потом, я познакомилась со столькими хорошими людьми, которые помогли мне.
- Вообще-то у нас город очень спокойный и тихий. Такого раньше никогда не происходило, во всяком случае, за все время моей работы, – приятный и уверенный баритон Стаса успокаивал Аню больше, чем слова утешения. – А еще у нас здесь есть очень красивые места. Если бы мы с вами могли встретиться, как-нибудь, после того, как все это закончится, я бы вам показал наш парк “Дубраву”.
- А почему бы и нет? – Аня заглянула в лицо Стаса. – Все! Я вас поймала на слове!
- Честно, поймали? – улыбнулся он.
- Честно-честно! – Аня прижалась к упругому плечу Стаса.
Переговариваясь, они поднялись на второй этаж, и Аня нажала на кнопку звонка тетиной квартиры. За дверью стояла тишина, ни шороха, ни скрипа половиц.
Аня позвонила еще, и еще, все более настойчиво. На лице у нее мелькнула тень тревоги:
- Не понимаю, в чем дело. Может, она пошла меня искать? Но куда?!
Девушка ударила по двери кулаком, дернула за ручку, и тут, дверь распахнулась, не запертая ни на какие замки.
Аня и Стас вошли в прихожую. Аня пошарила по стене, нащупала выключатель и зажгла свет:
- Тетя Тоня! Тетя Тоня, вы здесь?!
Ответом ей была тишина пустой квартиры.
- Стой здесь и не двигайся! – приказал ей Стас. Голос его теперь был уже совсем другим – беспрекословный, с оттенком стали.
Стас откинул полу пиджака, вытащил из кобуры ствол, снял его с предохранителя и тихим щелчком передернул затвор. Кошкой скользнул по коридору, держа пистолет двуручным хватом у плеча, дулом вверх. Развернулся к двери в санузел, резким движением распахнул ее. Там было пусто. Плавным движением, стараясь держаться спиной к стене, Стас не пробежал – перетёк – в гостиную. В комнате никого не было, вокруг царила чистота и идеальный порядок, лишь на маленьком столике возле дивана в лужице воды лежал опрокинутый стакан.
- Стас, ну что там?! – из прихожей выглянуло испуганное лицо девушки.
- Я где сказал стоять?! – прорычал сквозь зубы Стас. Девушка снова скрылась в коридоре.
Стас проверил кухню, вышел из нее на уставленный горшочками с комнатными цветами балкон, через вторую дверь балкона снова вернулся в зал. Пусто!
Оставалась не обследованной еще одна комната: спальня. Продолжая сжимать в руках оружие, Стас медленно подошел к закрытой двери и толчком распахнул ее. Из темноты спальни в его ноздри ударил приторно- удушливый смрад. На секунду в мыслях Стаса промелькнуло воспоминание, где он раньше уже встречался с подобным запахом. Когда-то, в детстве, когда он гостил в деревне у деда с бабкой, дед шутки ради взял его с собой на работу в сельскую скотобойню. Запах свежепролитой крови, фекалий и вывороченных внутренностей еще долго после этого преследовал Стаса, и вот сейчас, снова напомнил о себе, доносясь оттуда, из темноты спальной комнаты.
Держа пистолет на изготовку, Стас перешагнул порог комнаты, отыскал рукой выключатель и в комнате вспыхнул свет, осветив самую жуткую картину, которую только доводилось видеть оперу за всю его жизнь. Открывшееся зрелище представилось ему какой-то нелепой кошмарной галлюцинацией. Разум отказался воспринять то, что увидели глаза.
Кровь была повсюду: на обоях стен, на мебели, на полу, ее брызги темной шрапнелью усеяли даже потолочную побелку. Тело пожилой женщины лежало на кровати, на пропитанном кровью покрывале. Из распоротого живота извилистыми щупальцами вытянулись внутренности, обвивая покоящуюся рядом голову, отделенную от туловища. Глаза женщины, широко открытые, вылезшие из орбит смотрели в вечность. В них застыл ужас – последнее, что она испытала на этом свете.
Стас отшатнулся, не замечая, как сзади него тихо колыхнулась портьера. Тело вдруг словно долбанул многомиллионный разряд, руки внезапно отказались слушаться, и табельный “Макаров”, выскользнув из разжавшихся пальцев своего хозяина, с тяжелым стуком ударился об пол. Стас опустил глаза и с недоумением уставился на кончик острия ножа, чуть выглядывающий из-под его правого подребрия. Изо рта выплеснулась струйка густой темной крови и принялась медленно стекать по подбородку, голова закружилась, в глазах стало темно. Когда Стас, как подкошенный, рухнул на пол, он был уже мертв.
Аня услышала металлический стук упавшего пистолета, выглянула из прихожей посмотреть что произошло, и остолбенела от ужаса. Из спальной комнаты на нее надвигалось чудовище, словно выбравшееся из разверзнутых глубин ада. Оно было одето в резиновый комбинезон, полностью залитый кровью. Бахилы на ногах оставляли темно-красные следы на паркете. Лица его не возможно было разглядеть за маской из грязи, пота и запекшейся крови, лишь белки глаз сверкали из-под тяжелых надбровных дуг. Опомнившись, Аня пронзительно завопила, бросилась к выходу из квартиры, но было слишком поздно. Ладонь в окровавленной хирургической перчатке накрепко запечатала ей рот, мясистые губы шепнули прямо в ухо:
- Попроси: “Убей меня, пожалуйста!”
Девушка лишь сдавленно что-то промычала. Убийца повалил ее на паркет, всей массой своего грузного тела придавил к полу, и лезвие ножа медленно начало входить в низ Аниного живота , обрывая жизнь ребенка, которому так и не суждено было родиться…
***
Следующим вечером, в 22.10 по местному времени, на пустующую платформу Климовской железно-дорожной станции, с вагона электрички сошла молодая женщина лет 28-29, одетая в черные обтягивающие джинсы и глянцевую ветровку, поверх белого топика. Капюшон ветровки был натянут на голову до самых глаз.
Приезжая остановилась посередине безлюдного перрона, сняла с плеча спортивную сумку, поставила ее возле себя, и сладко, с грациозностью пантеры, потянулась, разминая затекшие руки и ключицы. Рукава ветровки на секунду сползли к локтям, обнажая перебинтованную ладонь на правой руке и туго затянутое бинтами запястье левой руки. Размявшись, девушка снова закинула за спину сумку и неторопливым шагом направилась в сторону города. В это время, из вагона, уже начавшего движение поезда, спрыгнул высокий смуглолицый мужчина восточной национальности, и, то и дело озираясь по сторонам, двинулся вслед за ней.
Бахтиер Курбаналиев, для всех кентов и корешей - просто Баха, был родом из солнечного и цветущего Узбекистана, где кристально-чистые прохладные горные ручьи журчат и пенятся в тени бесчисленных фруктовых рощ. Не нужда и желание заработать себе на жизнь заставила Баху променять милые сердцу теплые края на холодный подмосковный климат. Однажды, в своем родном кишлаке, обкурившись до отупеня и потеряв рассудок от забористой чуйской анаши, Баха жестоко и по- звериному изнасиловал двенадцатилетнюю девочку, дочку соседей из дома напротив. Очнувшись от кумара и обретя более-менее способность размышлять, Баха здраво рассудил, что отныне дни его жизни сочтены, как в кишлаке, так и по всему родному краю в целом.
Спасаясь от жестоких законов кровной мести, Баха ринулся в бега, затерявшись на широких просторах бескрайней матушки-России.
После долгих скитаний, Баха примкнул к бригаде строителей-шабашников, занимающихся возведением дач на подмосковных участках. Новая работа неожиданно Бахе понравилась. Платили в бригаде очень хорошо, денег хватало и на жизнь, и на гулянки, и на доступных сговорчивых девушек. Вот только подобные отношения с противоположным полом, как стал замечать Баха, начинали все меньше и меньше возбуждать его.
Он хотел брать женщин только силой, жаждал ощущения полной власти над своими жертвами, их страх и беспомощность подпитывали его, как живительная энергия солнца. В один прекрасный момент он понял, что может насиловать женщин совершенно безнаказанно, не боясь быть пойманным. Для этого достаточно было просто сесть в одну из множества электричек Московского направления, подыскать в толпе пассажиров подходящую жертву, одинокую, без сопровождения, не способную оказать сопротивление. Выйти за ней на ее станции, пройти следом до какого-нибудь укромного места, разломать по полной программе, и – назад, на любой поезд, ищите-свищите Баху!
Девицу в глянцевой ветровке, с напяленным на самые глаза капюшоном, Баха приметил сразу же, как только она вошла в вагон электрички на станции в Подольске. Худенькая, узкобедрая, соплей перешибешь, для Бахи она не представляла никакой сложности и опасности. На остановке в Климовске девица взяла свою спортивную сумку и вышла из поезда. Баха устремился следом, держась в нескольких десятков шагах от нее.
У лестницы, на самом краю платформы, Баха еще раз огляделся по сторонам, затем догнал свою жертву и приставил заточку ей в бок:
- Стой, билиять!..
Девушка послушно остановилась.
- Дернышься или рот раскроышь, парежу на хер! - Для убедительности Баха ощутимо кольнул ее в область почки.
Девушка молчала. Лицо, наполовину закрытое капюшоном, не выражало никаких эмоций.
- Пашли! - Продолжая удерживать заточку у левого бока девушки, Баха другой рукой заграбастал ее за шиворот и, стащив с платформы, поволок через железнодорожную насыпь к лесной полосе, тянувшейся узкой лентой вдоль рельсовой дороги. Девушка шла не издавая ни звука, покорно, не сопротивляясь, словно механическая кукла.
В леске было прохладно и влажно, воздух был насыщен запахом прелой листвы. Баха припер девушку спиной к дереву, двумя пальцами свободной руки крепко надавил на ее щеки и вздернул ее голову вверх:
- Ну че?..
Капюшон откинулся назад, открывая глаза девушки.
Такие глаза у своей жертвы Баха видел первый раз в жизни.
В них не было страха.
В них не было мольбы о пощаде.
В них не было злобы.
В них не было вообще ничего. На Баху глядели холодные бесцветные стекляшки с крошечными зрачками, сузившимися до такой степени, что походили на следы от иголочных уколов.
Баха засопел, что-то шло не так, как ему хотелось. С силой он вжал заточку в солнечное сплетение девушки:
- Ты че, а?! Ты че смотрышь так, биля?
Девушка сделала едва заметное движение языком у себя за щекой, словно аккуратно потрогала разболевшуюся десну. Затем положила руки на плечи Бахе, вплотную приблизила свои губы к его лицу и слегка вытянула их. В какую-то секунду, Бахе показалось, что девушка пытается поцеловать его, но в следующий миг…
… Половинка бритвенного лезвия, мощным плевком вылетевшая из губ девушки, словно крохотный сюрикен впилась в левый глаз Бахе, распоров тонкую пленочку склеры и застряв глубоко в роговице. Баха взревел как обезумевший бык и инстинктивно схватился рукой за раненый глаз, загоняя, тем самым, кусок острой стали еще глубже себе в глазницу.
Хр-р-р-р-уст! – Заточка Бахи, вырванная из ослабевшей ладони, воткнулась в самый центр его горла, перебив кадык попалам. Поверженным исполином, Баха грузно рухнул лицом вниз в молодую весеннюю поросль травы.
Девушка ногой перевернула труп и присела возле него. Вытащила заточку из горла, аккуратно вытерла рукоятку об Бахину тренировочную куртку и положила рядом. Затем вынула пухлый бумажник из кармана брюк убитого, деловито сунула его за пазуху своей ветровки. Выпрямилась, натянула капюшон, закинула за плечо сумку,
и не оглядываясь, зашагала обратно, через железно-дорожную насыпь, по направлению к городу.
Вечерний город зажигал огни в окнах своих домов. Его жители давно уже вернулись с работы, и теперь ужинали, смотрели телевизор, занимались своими детьми. Улицы опустели, погрузившись в темноту и тишину. Девушка неторопливым шагом дошла до перекрестка Ихтиманской и Ленина и огляделась. Напротив магазина компьютерной техники “Пилот” свернула во двор кирпичного дома. На первом этаже, в одной из его застекленных лоджий было открыто окно и горел свет. На широком подоконнике дремал огромный серый кот. Хозяйка кота, немолодая женщина с завитыми на бигуди волосами под косынкой, почесывала его за ухом, и с любопытством поглядывала через зарешеченное окно лоджии на приближающуюся через двор к дому незнакомку.
- Здравствуйте! – девушка откинула капюшон и улыбнулась женщине. Глаза у девушки теперь были самые обычные, серо-зеленого цвета. Когда она улыбнулась, в отблеске оконного света было видно, как в них вспыхнули веселые искорки. – Не подскажите, здесь у кого-нибудь можно снять комнату или квартиру?
“Какая приятная, - подумала женщина, - Бывают же такие лучики света!”
- Подскажу, - кивнула она, - отчего же не подсказать хорошему человеку. Не здешняя, да? По работе приехала, или отдохнуть?
- По работе.
- От как интересно, - женщине определенно было скучно сидеть у окна одной с котом, ее явно тянуло на общение. - А кем же ты работаешь, если это не секрет?
Девушка снова улыбнулась, на ее скуластых щеках заиграли ямочки:
- Не секрет. Я – уборщица.
- Уборщица?
- Да. – Девушка вытащила из кармана пачку “Кента” , глубоко затянулась, держа сигарету между большим и указательным пальцем за самый кончик фильтра. - Хочу немного прибраться в вашем милом городке!..
Обсуждения По следам Климовского Мясника. Главы 4-5