Отец Савва6

Из не состоявшегося разговора отца, с не существующим сыном, у озера Иссык-Куль (А был ли мальчик?)

Отец : «Что соответствует: антигравитации, чёрной дыре, хождению по воде?». Сын, взял камень подпрыгнул, так что отец, заглянул в чёрные дыры зрачков сына.

Сын бросил гальку в озеро, камень полетел, подпрыгивая над водой.

Их двое, их всё время двое. Двое мужчин. Во сне они часто стали мне снится. Женщина в белом сказала: это твой отец. А я его никогда не видела. Второй мужчина всё время в черной одежде, но лица его не вижу. И вот во сне я всё время от них ухожу. Ну не верю я в доброго дядю...Цветы, хорошая одежда, машины. Меня часто возят на хорошей машине. И я из окна рассматриваю город или природу. Но кто всалоне ещё сидит не вижу. Езда ровная, тихая. Приятно и совсем голова не кружится. Хотя я с детства не...

Кирюша просыпается, когда ночь улеглась на крышу дома, и свесила хвост на окошко.

Из подкроватя Кирилл умеет выныривать сам – всё-таки достаточно большой. Это очень приятное место. Это был «дом», в том смысле, в котором это слово говорят Большиши – с теплотой и каким-то облегчением в голосе. Его дом. Когда он удостоверится, что все эти беспечные Большиши уже мерно дышат в своих кроватях, он погружал руки подподушку, и просачивался через многочисленные упругие поверхности в тёплую темноту...

К своим сорока я подошёл не в лучшей форме. Возрастной психологический кризис усугубился разводом, разгромной рецензией рукописи, которой я посвятил три года, к тому же моя бывшая, с которой я продолжал жить в одной квартире, позарилась на наследство родной тётки, перетащила её, полусумасшедшую, в Ленинград, и ушла в очередной запой, разнообразя вечера то истерикой, то дракой.

Это был край. В один день я оформил отпуск, собрал рюкзак, стащил с антресолей пакет с байдаркой и, спустя час...

Девятнадцатый век – это век перемен. Он вносит свои коррективы в размеренный быт мирового сообщества, в котором попеременно в разных местах Европы возникает революционная ситуация. Как говорят классики, в умах людей возникло «брожение» и о свободных настроениях, бытующих в обществе в среде русской интеллигенции середины XIX века, написано много разной литературы.

Например, роман Ивана Сергеевича Тургенева «Отцы и дети», написанный в 60-е годы XIX века.

Роман считается знаковым для того...

Старый отец ,перед дальней дорогой, давал последние наставления юному сыну:

- Страх, как ржавчина медленно и постоянно разъедает душу и превращает мужчину в шакала!

-Поэтому будь безгрешен! Безгрешен во всем! И тогда - никто , никогда не опозорит тебя.

И тогда не будет в тебе подлого страха. Тогда в тебе будет прорастать природное благородство, и ты станешь достойным своего имени и Рода.

- Будь благоразумным, чтобы стать богатым. Кичливые люди теряют достоинство, а с ним и богатство...

- А, кто ты есть? – спросил жук, какое - то существо.
- Ты не бойся меня, я то, что есть.
- Ну, хотя бы имя скажи.
- Для тебя я Гусеница, так называет меня мой отец.
- Гусеница? – переспросил жук.
- Да, называй меня так.
Жук замер на месте, а потом сказал: « Мне кажется, что этот мир преобразился, видать, кому – то это на руку»
- Ну, вот скажи, Гусеница – ты разумное существо?
- И не только разумное, но я ещё и глаголю.
- Тогда ответь мне – ты ждёшь, когда станешь бабочкой?
- Бабочкой я не стану...

Отец ходит с Горкиным по садику и разговаривает про яблоньки. Редко, когда он говорит не про «дела», а про другое, веселое: а то все рощи да подряды, да сколько еще принанять народу, да «надо вот поехать», да «не мешайся ты тут со своими пустяками».

И редко увидишь его дома. А тут, будто на гуляньи или когда ездил на богомолье с нами, – веселый, шутит, хлопает Горкина по спинке и радуется, какая антоновка-то нонче богатая. Горкин тоже рад, что отец душеньку отводит, яблочками занялся, и тоже...

Отец Сергий выпил лишку. Хотя пост на дворе, но были именины у прокурора. А кто откажется принять рюмочку-другую за одним столом с таким количеством уважаемых людей? Вот и набрался наш батюшка до, как говорится, положения риз. А набрался он, извините, совершенно бесстыдно - еще до горячего. И когда на столе показались котлеты и вареная картошка - отец Сергий уснул лицом в салате с майонезом. А еще, я извиняюсь, имел батюшка грешок один- как выпьет - так и тянет его на баб. А годков-то ему было...

Отец за ужином, по обыкновению, размеренно шелестел газетой, и Ника, привыкшая к его долгим недельным отсутствиям, чувствовала себя неловко. Она медленно доедала наваристый гуляш, стараясь не стучать ложкой о расписные стенки деревянной миски.

Хлеб, подаваемый к столу в улитовском доме, всегда был отменно хорош: подовый, пахучий, с поджаристой хрумкой корочкой; а на разломе этот каравай был такого цвета, что хотелось посмотреть сквозь него на солнце.

Отец отложил газету на край стола...