В другом углу каморки темнел на полу кусок жести, оставшийся от некогда существовавшей в этом месте голландской печи. На нём, скорчившись от утреннего холода, под зимним пальто со свалявшимся меховым воротником и поношенной заячьей шапкой в головах, спал молодой мужчина.
В прихожей к гулким синкопам джазового дуэта «кран-бачок» присоединилась белая дверь. Раздался мягкий щелчок её замка и лёгкий скрип петель – створка приоткрылась и выпустила из комнаты молодого человека с густой шапкой темных волос, красивого и кареглазого. Оставив белую дверь открытой, он покинул квартиру и спустился по лестнице.
Там, откуда красавец вышел, было просторно и светло – два высоких окна выходили на улицу, на противоположной стороне которой виднелись колокольня и часть церкви. К одному из окон придвинулась закутанная в одеяло невысокая юношеская фигура и долго, пока белая дверь не скрыла ее, смотрела вниз на улицу.
Молодой мужчина в каморке проснулся. Ёжась от холода, он, виртуозно управляясь двумя спичками, прижёг короткий окурок, который с трудом выудил из служившей пепельницей консервной банки, и покинул комнату…
Где-то внизу раздался глухой шум, похожий на звук растаскивания завала…
Вскоре мужчина вернулся, с трудом неся на себе две больших чертежных доски и некое подобие козел. Не передыхая, он начал мастерить в углу своей каморки что-то, напоминающее кровать-топчан-лежак… Закончив, лёг, обнаружил за ухом сигарету, которую, видно стрельнул на улице, прикурил и несколько раз глубоко затянулся, каждый раз задыхаясь.
Со стороны улицы послышался колокольный звон…
Он поднялся, встряхнул пальто и шапку, надел и вышел…
Звонкое цоканье женских каблуков на лестнице предваряло появление нового персонажа женского рода. Так и случилось: молодая особа в ярком плаще и большой красной сумкой через плечо остановилась перед входной дверью и решительно постучала рукой в красной перчатке.
Из комнаты за белой дверью стремительно выбежал улыбающийся Юноша и распахнул входную дверь. Увидев Женщину, он вяло повернулся и удалился обратно.
Осторожно передвигаясь по квартире, Женщина добралась до коричневой двери. Постучала. Не дождавшись ответа, открыла её на себя и тотчас отшатнулась: на пороге, глядя ей прямо в лицо, стоял старик с большой лысой головой, испитой багровой физиономией и красными руками и веками…
Женщина отступила назад, толкнулась спиной в противоположную картонную дверь и попала в каморку. Оглядевшись, она расстелила на чертежных досках газету, и только присела на это сооружение, как в дверь просунулась лысая голова старика с красными веками. Он дышал носом, мерно и громко. Женщина замерла.
Старик внёс в каморку стул и большую коробку шахмат. Он сел удобно на стул и, с грохотом высыпав фигуры на доски топчана рядом с Женщиной, начал молча расставлять их. Закончив, протянул Женщине красные кулаки с зажатыми в них пешками.
– Эта-эта?
– Кто вы? – еле выговорила перепуганная Женщина.
Старик вернул пешки на места, повернул доску белыми фигурами к себе и, протянув руку для пожатия, представился.
– Леха.
Но Женщина не ответила. Тогда Лёха пожал рукой воздух, достал из кармана кошелёк, выудил оттуда мятый рубль и положил под шахматную доску. Сделал ход.
– Давай.
– Я н-не умею, – забормотала Женщина, – то есть, плохо играю… Н-нет, не умею… вообще… совершенно…
Лёха ни мало не смутясь, достал второй рубль, положил туда же, под доску с её стороны и сделал ответный ход черными. Дальше его ходы за двоих последовали с молниеносной быстротой. Сидящая напротив Женщина, похоже, перестала его интересовать. И оттого осмелела и задала вопрос:
– Вам доставит удовольствие выиграть рубль у самого себя? А если проиграете?
– Заберешь ты, – с готовностью тут же ответил Лёха, не прерывая стремительных взмахов своих рук над доской. – У тебя будет два рубля. Один отдашь - должок. Пришла без рубля - уйдешь с рублем. А я за тебя поиграю.
– За меня никто и никогда не играет, – несколько вызывающим тоном отозвалась Женщина.
– Это ты так думаешь, – безапелляционно заявил Лёха.
– Кто-то думает по-другому? – Женщина не снижала тона.
– Да все думают по-другому, – загадочно ответил старик. – Все остальные.
– Что думают остальные, мне безразлично, а что думают мои знакомые, вы знать не можете, – отрезала она.
– Мне не надо знакомых, – хмыкнул Лёха. – Достаточно одного.
Всё это время Женщина не отрывала глаз от доски, словно заворожённая. Сейчас же она оглядела каморку каким-то другим взглядом и неуверенно спросила:
– Он действительно здесь живет, или я, все-таки, не туда забрела?
– А ты разве не собираешься здесь жить?
– У меня есть свой дом.
– То-то и оно.
– Что-что?
– Я говорю: у тебя есть свой дом, – руки Лёхи зависли в воздухе, и он поднял глаза на Женщину. – Этот.
Женщина рассмеялась, но тихо:
– Ну-у, не-ет…
Лёха довольно долго молча смотрел ей в лицо, затем одной рукой поднял доску, другой, скомкав, забрал рубли и хрипло прокричал:
– Да-а!
Резво встал, открыл ногой картонную дверь и добавил:
– Этот!
Затем вышел из каморки и скрылся у себя за коричневой дверью.
3
Женщина сняла плащ и осторожно вышла из комнаты. Дойдя до прихожей, она постучала в белую дверь. И тут же юношеский голос грубо ответил ей:
– Нельзя!
– Извините, а можно вас? – вежливо попросила Женщина.
Юноша появился в двери. Он был очень молод, максимум лет семнадцати. Длинные волосы почти ложились на плечи. Светлая шея торчала в горловине растянутого тёмно-зелёного свитера. Из закатанных рукавов вытянулись сильные руки с тонкими пальцами. Длинные ноги затянуты в джинсы.
Юноша нервно спросил:
– Чем могу?
– Вот, пришла в гости…
– Ко мне?..
– К знакомому, а его нет.
– Он ушёл, – постояв, Юноша добавил. – Кажется. Во всяком случае, дверью хлопнул очень зло.
– Зло… – задумчиво повторила Женщина.
– Сначала он что-то строил, там… – похоже, парень смягчился и готов поговорить.
– Да, кровать, – подхватила Женщина. – Познакомимся?
– Не надо, – тут же спрятался он в себя.
– Я вас побеспокоила… не вовремя? – попыталась Женщина извиниться, но Юноша отрезал:
– Да.
– Там так страшно… Приходил какой-то лысый Леха… заставлял меня… играть с ним…
– В шахматы.
– Да, на деньги. По рублю.
– Хозя-аин…
– Квартиры?
– Н-нет, просто – Хозяин.
– А чья это квартира?
– Я и сам не понимаю. Извините…
Юноша закрыл белую дверь перед её лицом.
Женщина повернулась и застыла: в дверях туалета темнела фигура Лёхи, освещаемая сзади тусклой лампочкой. Он щелкнул выключателем, подошёл к раковине и смочил красные свои пальцы. Повернув голову, увидел Женщину и, не закрутив кран, направился к ней, но не дошёл…
Медленно открылась тяжёлая входная дверь и в прихожую протиснулась невысокая сморщенная старушка в клетчатом пальтишке. Её головку с седыми кудряшками украшал лихо заломленный берет с пипочкой, когда-то бывший оранжевого цвета, а на ногах красовались высокие ботинки на толстой подошве и со шнуровкой.
Уперев руки в бока и чуть покачиваясь, она нахально проверещала:
– И-здесь проживает Лёшка Лысый?!
Лёха нехотя отвернулся от Женщины и тупо посмотрел на новую гостью.
– А-а, – не сразу определил он в этом чуде знакомую ему личность, – И не узнаешь… Я уж думал, что ты издохла, девушка…
– Ишо чё! Жди-дожидайся! А ну-ка, гони живенько двадцать семь копеек! Думаешь, я тогда немножко выпимши была, так и не помню ничё?!
– Ко-огда? – зарычал Лёха. – Чего врешь?
– А-а, забыл?! А у меня и свидетель есть! Серёжа, – она скомандовала за дверь, – поди-ка сюда!
С лестницы сначала просунулась только плешивая голова щуплого старичка с всклокоченной бородёнкой, а затем и весь он предстал на обозрение. Типчик был одет подстать своей подруге: вся одежда, будучи только одного – грязно-серого – цвета, сливалась в некое единое облачение, без разграничений на брюки, пиджак, рубашку и шляпу, – её дедок постоянно мял прыгавшими в треморе пальцами.
– Ну-ка, скажи, Сергей Викторыч, прилюдно и честно, сколько нам должен этот подозрительный товарищ?
– Двадцать семь, Алексей Борисович, ей Бо!.. – полукрестясь, мягко произнёс Сергей Викторович, на которого Лёха и внимания не обратил. А вот на старушку он вдруг прищурился, пожевал тонкими губами и сказал:
– Ты, девка, поди, зайди ко мне, там покалякаем.
– Я без Сережи не пойду - знаю я тебя!
– Чего-о?!
– Ничего! Разбередишь только, а я потом ходи отмаливайся! Мы люди смирные и нечего вам порядочных людей с пути сбивать! Хочете беседу какую с женчиной провести – пожалуйте, но при свидетелях, всё! Другого разговору не будет, – непреклонно заявила дама.
Тут только Лёха соизволил приподнять взлохмаченную бровь и зыркнуть одним своим карим глазом в сторону дедка:
– Ладно, бери свою блоху тоже.
Старички двинулась парой, и Сергей Викторович, проходя мимо Лёхи, деликатно попенял ему:
– Напрасно, Алексей Борисович, обижаете!.. Могли бы как-нибудь и по-другому. У нас в государстве нынче блоха изжита навсегда!
Лёха, погружённый в таинственные раздумья, пробормотал:
– Ползи, ползи, давай, вошь!
Старушка гневно вскинулась на него всей своей щуплостью:
– Грубишь, Лёшка!
Но дедок тут же остановил её:
– Не поддавайся, Егоровна, на провокацию! Он хочет, чтоб мы раскричались, а сам нас за это выгонит и денег не возвернёт!
– Ишь, хитрец, какой! У-у провокатор! Идем, Сережа, он от меня не отвертится!
Нежданные гости пошли дальше, но старичок, обернувшись, успел ещё заметить хозяину:
– А что до вши, Алексей Борисыч, то она также давненько не наблюдается, исключая, конечно, диверсионную, бактериологическую…
Лёха шагнул и угрожающе топнул на него.
– Ну, ты, дрожжа!
Парочка шмыгнула в коридор, и скрылась за коричневой дверью.
А Лёха опять двинулся к Женщине, которая в последний момент всё-таки ухитрилась юркнуть вслед за старичками в коридор, и, влетев в каморку, забилась в угол на кровать…
В прихожей остался один Лёха. Незавёрнутый кран, истекая в раковину тонкой дребезжащей струёй, чихнул ржавчиной, и бачок в туалете тут же откликнулся ему громким всхлипом… Лёха перекрыл воду и в наступившей тишине покрутил головой, соображая, зачем сюда явился. Наконец, вспомнил и, развернувшись, без стука вошёл в комнату Юноши.
Через мгновение белая дверь распахнулась, и раздался крик на всю квартиру:
– Вон отсюда! Вас не учили стучать, прежде чем входить?!
Но за этим пронзительным возгласом никакой реакции Лёхи не последовало…
– Что вы делаете?! – снова заметался по комнате Юноши его вопль. – Не трогайте простыни! Это не ваше! Что вам нужно? Вы не имеете никакого права! Вы… вы… подлый, мерзкий, отвратительный человек! Вы… – высокий голос сорвался в отчаянное рыдание. – Что вам сделали плохого?! Убирайтесь отсюда! Слышите, убирайтесь!
Лёха спокойно вышел от Юноши, держа под мышкой свернутый матрас, а в руке – стул.
– Заплатишь - верну, – бросил он через плечо, и свернул в коридор.
В каморке, перепуганная криками Юноши, Женщина решила, видно, не испытывать судьбу дальше и взялась за плащ. В этот момент к ней и заявился Лёха. Но он лишь молча свалил матрас с подушкой на топчан и ушёл к себе…
Женщина подошла к одному из пыльных окошек, и в раздумье долго смотрела во дворик с качельками.
Со стороны улицы послышался колокольный звон…
Но вот она увидела сверху кого-то, кто направлялся по дворику в дом, и проводила его глазами. А потом достала из сумки комплект белья и, насвистывая, занялась кроватью.
Там, откуда красавец вышел, было просторно и светло – два высоких окна выходили на улицу, на противоположной стороне которой виднелись колокольня и часть церкви. К одному из окон придвинулась закутанная в одеяло невысокая юношеская фигура и долго, пока белая дверь не скрыла ее, смотрела вниз на улицу.
Молодой мужчина в каморке проснулся. Ёжась от холода, он, виртуозно управляясь двумя спичками, прижёг короткий окурок, который с трудом выудил из служившей пепельницей консервной банки, и покинул комнату…
Где-то внизу раздался глухой шум, похожий на звук растаскивания завала…
Вскоре мужчина вернулся, с трудом неся на себе две больших чертежных доски и некое подобие козел. Не передыхая, он начал мастерить в углу своей каморки что-то, напоминающее кровать-топчан-лежак… Закончив, лёг, обнаружил за ухом сигарету, которую, видно стрельнул на улице, прикурил и несколько раз глубоко затянулся, каждый раз задыхаясь.
Со стороны улицы послышался колокольный звон…
Он поднялся, встряхнул пальто и шапку, надел и вышел…
Звонкое цоканье женских каблуков на лестнице предваряло появление нового персонажа женского рода. Так и случилось: молодая особа в ярком плаще и большой красной сумкой через плечо остановилась перед входной дверью и решительно постучала рукой в красной перчатке.
Из комнаты за белой дверью стремительно выбежал улыбающийся Юноша и распахнул входную дверь. Увидев Женщину, он вяло повернулся и удалился обратно.
Осторожно передвигаясь по квартире, Женщина добралась до коричневой двери. Постучала. Не дождавшись ответа, открыла её на себя и тотчас отшатнулась: на пороге, глядя ей прямо в лицо, стоял старик с большой лысой головой, испитой багровой физиономией и красными руками и веками…
Женщина отступила назад, толкнулась спиной в противоположную картонную дверь и попала в каморку. Оглядевшись, она расстелила на чертежных досках газету, и только присела на это сооружение, как в дверь просунулась лысая голова старика с красными веками. Он дышал носом, мерно и громко. Женщина замерла.
Старик внёс в каморку стул и большую коробку шахмат. Он сел удобно на стул и, с грохотом высыпав фигуры на доски топчана рядом с Женщиной, начал молча расставлять их. Закончив, протянул Женщине красные кулаки с зажатыми в них пешками.
– Эта-эта?
– Кто вы? – еле выговорила перепуганная Женщина.
Старик вернул пешки на места, повернул доску белыми фигурами к себе и, протянув руку для пожатия, представился.
– Леха.
Но Женщина не ответила. Тогда Лёха пожал рукой воздух, достал из кармана кошелёк, выудил оттуда мятый рубль и положил под шахматную доску. Сделал ход.
– Давай.
– Я н-не умею, – забормотала Женщина, – то есть, плохо играю… Н-нет, не умею… вообще… совершенно…
Лёха ни мало не смутясь, достал второй рубль, положил туда же, под доску с её стороны и сделал ответный ход черными. Дальше его ходы за двоих последовали с молниеносной быстротой. Сидящая напротив Женщина, похоже, перестала его интересовать. И оттого осмелела и задала вопрос:
– Вам доставит удовольствие выиграть рубль у самого себя? А если проиграете?
– Заберешь ты, – с готовностью тут же ответил Лёха, не прерывая стремительных взмахов своих рук над доской. – У тебя будет два рубля. Один отдашь - должок. Пришла без рубля - уйдешь с рублем. А я за тебя поиграю.
– За меня никто и никогда не играет, – несколько вызывающим тоном отозвалась Женщина.
– Это ты так думаешь, – безапелляционно заявил Лёха.
– Кто-то думает по-другому? – Женщина не снижала тона.
– Да все думают по-другому, – загадочно ответил старик. – Все остальные.
– Что думают остальные, мне безразлично, а что думают мои знакомые, вы знать не можете, – отрезала она.
– Мне не надо знакомых, – хмыкнул Лёха. – Достаточно одного.
Всё это время Женщина не отрывала глаз от доски, словно заворожённая. Сейчас же она оглядела каморку каким-то другим взглядом и неуверенно спросила:
– Он действительно здесь живет, или я, все-таки, не туда забрела?
– А ты разве не собираешься здесь жить?
– У меня есть свой дом.
– То-то и оно.
– Что-что?
– Я говорю: у тебя есть свой дом, – руки Лёхи зависли в воздухе, и он поднял глаза на Женщину. – Этот.
Женщина рассмеялась, но тихо:
– Ну-у, не-ет…
Лёха довольно долго молча смотрел ей в лицо, затем одной рукой поднял доску, другой, скомкав, забрал рубли и хрипло прокричал:
– Да-а!
Резво встал, открыл ногой картонную дверь и добавил:
– Этот!
Затем вышел из каморки и скрылся у себя за коричневой дверью.
3
Женщина сняла плащ и осторожно вышла из комнаты. Дойдя до прихожей, она постучала в белую дверь. И тут же юношеский голос грубо ответил ей:
– Нельзя!
– Извините, а можно вас? – вежливо попросила Женщина.
Юноша появился в двери. Он был очень молод, максимум лет семнадцати. Длинные волосы почти ложились на плечи. Светлая шея торчала в горловине растянутого тёмно-зелёного свитера. Из закатанных рукавов вытянулись сильные руки с тонкими пальцами. Длинные ноги затянуты в джинсы.
Юноша нервно спросил:
– Чем могу?
– Вот, пришла в гости…
– Ко мне?..
– К знакомому, а его нет.
– Он ушёл, – постояв, Юноша добавил. – Кажется. Во всяком случае, дверью хлопнул очень зло.
– Зло… – задумчиво повторила Женщина.
– Сначала он что-то строил, там… – похоже, парень смягчился и готов поговорить.
– Да, кровать, – подхватила Женщина. – Познакомимся?
– Не надо, – тут же спрятался он в себя.
– Я вас побеспокоила… не вовремя? – попыталась Женщина извиниться, но Юноша отрезал:
– Да.
– Там так страшно… Приходил какой-то лысый Леха… заставлял меня… играть с ним…
– В шахматы.
– Да, на деньги. По рублю.
– Хозя-аин…
– Квартиры?
– Н-нет, просто – Хозяин.
– А чья это квартира?
– Я и сам не понимаю. Извините…
Юноша закрыл белую дверь перед её лицом.
Женщина повернулась и застыла: в дверях туалета темнела фигура Лёхи, освещаемая сзади тусклой лампочкой. Он щелкнул выключателем, подошёл к раковине и смочил красные свои пальцы. Повернув голову, увидел Женщину и, не закрутив кран, направился к ней, но не дошёл…
Медленно открылась тяжёлая входная дверь и в прихожую протиснулась невысокая сморщенная старушка в клетчатом пальтишке. Её головку с седыми кудряшками украшал лихо заломленный берет с пипочкой, когда-то бывший оранжевого цвета, а на ногах красовались высокие ботинки на толстой подошве и со шнуровкой.
Уперев руки в бока и чуть покачиваясь, она нахально проверещала:
– И-здесь проживает Лёшка Лысый?!
Лёха нехотя отвернулся от Женщины и тупо посмотрел на новую гостью.
– А-а, – не сразу определил он в этом чуде знакомую ему личность, – И не узнаешь… Я уж думал, что ты издохла, девушка…
– Ишо чё! Жди-дожидайся! А ну-ка, гони живенько двадцать семь копеек! Думаешь, я тогда немножко выпимши была, так и не помню ничё?!
– Ко-огда? – зарычал Лёха. – Чего врешь?
– А-а, забыл?! А у меня и свидетель есть! Серёжа, – она скомандовала за дверь, – поди-ка сюда!
С лестницы сначала просунулась только плешивая голова щуплого старичка с всклокоченной бородёнкой, а затем и весь он предстал на обозрение. Типчик был одет подстать своей подруге: вся одежда, будучи только одного – грязно-серого – цвета, сливалась в некое единое облачение, без разграничений на брюки, пиджак, рубашку и шляпу, – её дедок постоянно мял прыгавшими в треморе пальцами.
– Ну-ка, скажи, Сергей Викторыч, прилюдно и честно, сколько нам должен этот подозрительный товарищ?
– Двадцать семь, Алексей Борисович, ей Бо!.. – полукрестясь, мягко произнёс Сергей Викторович, на которого Лёха и внимания не обратил. А вот на старушку он вдруг прищурился, пожевал тонкими губами и сказал:
– Ты, девка, поди, зайди ко мне, там покалякаем.
– Я без Сережи не пойду - знаю я тебя!
– Чего-о?!
– Ничего! Разбередишь только, а я потом ходи отмаливайся! Мы люди смирные и нечего вам порядочных людей с пути сбивать! Хочете беседу какую с женчиной провести – пожалуйте, но при свидетелях, всё! Другого разговору не будет, – непреклонно заявила дама.
Тут только Лёха соизволил приподнять взлохмаченную бровь и зыркнуть одним своим карим глазом в сторону дедка:
– Ладно, бери свою блоху тоже.
Старички двинулась парой, и Сергей Викторович, проходя мимо Лёхи, деликатно попенял ему:
– Напрасно, Алексей Борисович, обижаете!.. Могли бы как-нибудь и по-другому. У нас в государстве нынче блоха изжита навсегда!
Лёха, погружённый в таинственные раздумья, пробормотал:
– Ползи, ползи, давай, вошь!
Старушка гневно вскинулась на него всей своей щуплостью:
– Грубишь, Лёшка!
Но дедок тут же остановил её:
– Не поддавайся, Егоровна, на провокацию! Он хочет, чтоб мы раскричались, а сам нас за это выгонит и денег не возвернёт!
– Ишь, хитрец, какой! У-у провокатор! Идем, Сережа, он от меня не отвертится!
Нежданные гости пошли дальше, но старичок, обернувшись, успел ещё заметить хозяину:
– А что до вши, Алексей Борисыч, то она также давненько не наблюдается, исключая, конечно, диверсионную, бактериологическую…
Лёха шагнул и угрожающе топнул на него.
– Ну, ты, дрожжа!
Парочка шмыгнула в коридор, и скрылась за коричневой дверью.
А Лёха опять двинулся к Женщине, которая в последний момент всё-таки ухитрилась юркнуть вслед за старичками в коридор, и, влетев в каморку, забилась в угол на кровать…
В прихожей остался один Лёха. Незавёрнутый кран, истекая в раковину тонкой дребезжащей струёй, чихнул ржавчиной, и бачок в туалете тут же откликнулся ему громким всхлипом… Лёха перекрыл воду и в наступившей тишине покрутил головой, соображая, зачем сюда явился. Наконец, вспомнил и, развернувшись, без стука вошёл в комнату Юноши.
Через мгновение белая дверь распахнулась, и раздался крик на всю квартиру:
– Вон отсюда! Вас не учили стучать, прежде чем входить?!
Но за этим пронзительным возгласом никакой реакции Лёхи не последовало…
– Что вы делаете?! – снова заметался по комнате Юноши его вопль. – Не трогайте простыни! Это не ваше! Что вам нужно? Вы не имеете никакого права! Вы… вы… подлый, мерзкий, отвратительный человек! Вы… – высокий голос сорвался в отчаянное рыдание. – Что вам сделали плохого?! Убирайтесь отсюда! Слышите, убирайтесь!
Лёха спокойно вышел от Юноши, держа под мышкой свернутый матрас, а в руке – стул.
– Заплатишь - верну, – бросил он через плечо, и свернул в коридор.
В каморке, перепуганная криками Юноши, Женщина решила, видно, не испытывать судьбу дальше и взялась за плащ. В этот момент к ней и заявился Лёха. Но он лишь молча свалил матрас с подушкой на топчан и ушёл к себе…
Женщина подошла к одному из пыльных окошек, и в раздумье долго смотрела во дворик с качельками.
Со стороны улицы послышался колокольный звон…
Но вот она увидела сверху кого-то, кто направлялся по дворику в дом, и проводила его глазами. А потом достала из сумки комплект белья и, насвистывая, занялась кроватью.
Обсуждения Нежная кожа кулис