Это случилось со мной в мае, как и положено по всем законам добра и красоты. Вобщем-то я вполне могла себе это позволить, девушка я тогда была абсолютно холостая, мой предыдущий бойфрэнд растворился бесследно где-то на просторах необъятной нашей родины, на дворе бушевал май и было совершенно невозможно, нереально не влюбиться. Он был барабанщик широко известной в узких кругах рок-группы, красавец-брюнет, все дела. Влюбилась я случайно, отчаянно и внезапно, как это обычно со мной бывает. То есть вот только что был вроде человек как человек, а потом – ррраз! И все, и до потери пульса. Тушите свет, оттаскивайте раненых за ноги.
Роман развивался в основном по моей инициативе со всей присущей в таких случаях атрибутикой: редкими бурными встречами, бессонными ночами в ожидании звонка, вытаскиванием его пьяного и побитого из трезвяков в 2 часа ночи и совершенно фантастическим сексом. Барабанщик же мой относился к происходящему довольно индифферентно, то есть нейтрально-положительно. То, что в социологических анкетах называется «скорее да, чем нет», но, в общем, не знаю, неуверен. Ну, есть и есть, пусть себе, жрать не просит, даже наоборот. В общем и целом ничего плохого, даже приятно, что где-то ждут, любят, нервничают, радуются появлению в любом виде и в любое время. Странная и смешная девушка, чудо в перьях.
Смешная девушка же изводилась страшно. Сотовой связи в те блаженные времена не существовало, а потому волшебные летние вечера я проводила в гордом одиночестве прикованная ожиданием к домашнему телефону. Вообще, мне кажется, это одна из худших пыток, которые мироздание придумало для влюбленных девушек – сидеть и сутками ждать звонка, радостно вздрагивая при каждой трели телефона в, как правило, тщетной надежде. Странным образом начинаешь ненавидеть весь мир, телефонную связь, всех кого черт дернул набрать твой номер телефона, лично господина Белла, и в конце концов этого мудака, которому трудно набрать шесть цифр и сказать хотя бы два слова в день, все равно каких.
Неудивительно, что через пару-тройку месяцев меня это все начало доставать чрезвычайно. Потому что, во-первых, я жутко нетерпеливая и совершенно ненавижу ждать, даже в очередях никогда не стою, потому что сразу психовать начинаю, а во-вторых, гордая кошмар просто. С моим темпераментом вообще жить нельзя, с ним только революции можно устраивать.
И в конце-концов мы поругались, виновата в ссоре была я, точнее мой необузданный темперамент, но у меня была железобетонная отмазка. Я отправила его к черту и решила ну нафиг, не хочешь и не надо, тожемнесокровище лучшенайдем. Все в рамках жанра.
Надолго моей решимости, конечно, не хватило, потому что через неделю я прискакала в слезах соплях и извинениях, заявила что люблю-немогу, прости дуру глупую ну и все такое, что положено заявлять в таких случаях.
Сокровище покряхтело, похмурило брови и смилостивилось. Милость продолжалась ровно неделю, после чего неожиданно мне по телефону дана была полная отставка со всеми надлежащими заявлениями.
Сердце мое было разбито до самого основания, я впала в горе и отчаянье и вполне возможно проболталась бы в нем довольно долго, но тут, откуда ни возьмись, нарисовался мой тогда еще будущий муж со своими чрезвычайно настойчивыми и терпеливыми ухаживаниями. Ухаживать за девушкой с только что разбитым сердцем это задачка не из легких, требующая от мужчины глубокой самоотверженности. Каковой он меня и потряс до глубины души.
На этом смешная и банальная часть истории заканчивается и начинается странная и романтическая.
Потому что, несмотря на всю трогательную заботу моего тогда еще будущего мужа, на все клины-клиньями сердце срастаться обратно никак не желало. Не пилось и не спалось, душа болела и мутузгала тело по ночам приступами мучительной тоски. Промаявшись несколько месяцев, я решилась на терапевтический шаг – так называемое завершение гештальтов. Я приперлась к нему на концерт, выловила в коридоре, окруженного толпой девочек, стремительно подошла, обняла и сказала на ухо все что положено. Сказала, что очень его любила, безумно просто любила, что очень жаль, что все так, но что я совершенно ни в чем его не виню, что страшно ему благодарна за все, что между нами было и прошу прощения за ту боль, которую причинила ему. Такие вещи всегда отлично помогают, если говорить их искренне и от души. После чего поцеловала его куда-то между глазом и ухом и так же стремительно удалилась, хлюпая носом, но довольная собой. Попрощалась.
А еще через несколько месяцев в моей квартире поздно вечером раздался телефонный звонок, он сказал, что соскучился и хотел бы ко мне приехать прямо сейчас. В то время мой уже тогда вполне будущий муж жил в моем доме и визиты на ночь глядя нетрезвых бывших возлюбленных были исключены. Тем более что к его персоне мой муж по понятным причинам относился с особой ревностью. Я естественно совершенно растерялась и сказала что сейчас никак нельзя, не получится, как-нибудь в другой раз и попрощалась. После чего в волнении и недоумении пометалась по квартире, усилием воли выбросила этот звонок из башки, потому что ну какого хрена ему понадобилось от меня спустя полгода-то?
Через месяц раздался еще один такой же звонок, а еще через месяц, поняв, что аудиенцию от меня хрен получишь, он позвонил и сказал мне то, что я так ждала практически год.
- Юля, я тебя люблю. Не могу без тебя совершенно. Я понял, ты единственная женщина которая мне нужна.
Я была на втором месяце беременности своим ребенком и через месяц у меня была свадьба.
Я сказала ему, прости любимый, поздно, все слишком поздно, ты слишком долго думал, боже как же долго ты думал, ни изменить, ни исправить уже ничего нельзя.
Положила трубку и разревелась.
Больше мы с ним не виделись как ни странно, даже случайно не пересекались, хотя город маленький, хрен разойдешься.
Спустя почти шесть лет прошлой осенью случайно бухая в относительно незнакомой компании я разговорилась с одним товарищем, и выяснилось что у нас куча общих знакомых из этого круга. Как водится в таких случаях: а знаешь того? Да мы с ним пили, а этого знаешь? Конечно, а то. И выбрели ж в итоге на мою стародавнюю любовь. Случайно совершенно. Знаю, говорит, ага, он в Питере живет с женой и ребенком уже несколько лет. В Питере говорю, хахаха, вот смешно, как раз же на новый год еду в Питер, прикольно было бы увидеться, господи, столько лет прошло, вот удивится-то поди, не знаю правда, вспомнит ли. А давай говорит, телефон тебе его дам, хочешь? Хочу, конечно, говорю, давай говно-вопрос. На говорит, позвони, прям щас с моего в Питере время еще приличное. Давай говорю, я пьяная, любопытная, мне смешно, да и потом господи, шесть лет, целая жизнь.
- Здравствуй говорю, Леша
- Здравствуй, говорит, Юля. Нифига себе.
Шесть лет, пять тыщ километров. Он узнал меня по голосу в телефонной трубке.
- Ничего что я позвонила?
- Ничего, я страшно рад, молодец что позвонила, ты где?
-Я в Барнауле, но на Новый год приеду в Питер, можем увидеться.
- Обязательно, оставь мне свой номер.
- Я как приеду, позвоню сама.
- Хорошо, позвони обязательно. Нифига себе. Надо же. Буду очень рад тебя увидеть.
- Я тоже буду рада.
Я положила телефонную трубку в совершенном охренении.
Конечно как приехала я позвонила, оставила свой питерский номер. Говорю, звони если чо. Он позвонил мне с длинными поздравлениями в новогоднюю ночь когда я пьяная и веселая с мокрыми ногами шлялась по петроградской стороне, в поисках сашиного дома. И позвонил на другой день и назначил встречу.
Если вы спросите меня, зачем нам нужна была эта встреча, я ничего вам вразумительного сказать не смогу, кроме того, что было мучительное чувство что встреча нужна, что осталось что-то между нами незавершенное, что обоим хочется выяснить и завершить.
И конечно мы встретились и напились как свиньи и на третьей бутылке вспомнили все и все друг другу сказали, наконец. И конечно я разревелась как идиотка, а он обнимал меня и просил прощения и говорил, что он был ужаснейший дурак, а я говорила, что нет, это я страшная дура, я совершенно не умею ждать, и как же так вышло-то с нами, господи. Какие же мы все страшные, кошмарные дураки, что ни исправить, ни изменить уже ничего нельзя. А потом уже совершенно в хлам пьяные мы пообещали друг другу, что встретимся в следующей жизни обязательно и попробуем еще раз, дай бог, чтобы мы в ней оказались умнее, чем в этой. И когда мы ударили по рукам, скрепляя это обещание, меня накрыло жуткой ледяной волной дежавю, так что я аж протрезвела моментально, и я на одну страшную секунду почувствовала, что все это уже было, было и неоднократно.
Потом мы расстались, и теперь я уже надеюсь насовсем, потому что все, что мы могли понять и сделать в этой жизни, мы поняли и сделали, мамадорогая. Остальное видимо и впрямь теперь разгребать в следующей.
И единственное что вызывает в этой истории мое изумление это то, что вобщем-то довольно вялотекущий трехмесячный роман потребовалось завершать так долго и мучительно шесть лет и в несколько
Роман развивался в основном по моей инициативе со всей присущей в таких случаях атрибутикой: редкими бурными встречами, бессонными ночами в ожидании звонка, вытаскиванием его пьяного и побитого из трезвяков в 2 часа ночи и совершенно фантастическим сексом. Барабанщик же мой относился к происходящему довольно индифферентно, то есть нейтрально-положительно. То, что в социологических анкетах называется «скорее да, чем нет», но, в общем, не знаю, неуверен. Ну, есть и есть, пусть себе, жрать не просит, даже наоборот. В общем и целом ничего плохого, даже приятно, что где-то ждут, любят, нервничают, радуются появлению в любом виде и в любое время. Странная и смешная девушка, чудо в перьях.
Смешная девушка же изводилась страшно. Сотовой связи в те блаженные времена не существовало, а потому волшебные летние вечера я проводила в гордом одиночестве прикованная ожиданием к домашнему телефону. Вообще, мне кажется, это одна из худших пыток, которые мироздание придумало для влюбленных девушек – сидеть и сутками ждать звонка, радостно вздрагивая при каждой трели телефона в, как правило, тщетной надежде. Странным образом начинаешь ненавидеть весь мир, телефонную связь, всех кого черт дернул набрать твой номер телефона, лично господина Белла, и в конце концов этого мудака, которому трудно набрать шесть цифр и сказать хотя бы два слова в день, все равно каких.
Неудивительно, что через пару-тройку месяцев меня это все начало доставать чрезвычайно. Потому что, во-первых, я жутко нетерпеливая и совершенно ненавижу ждать, даже в очередях никогда не стою, потому что сразу психовать начинаю, а во-вторых, гордая кошмар просто. С моим темпераментом вообще жить нельзя, с ним только революции можно устраивать.
И в конце-концов мы поругались, виновата в ссоре была я, точнее мой необузданный темперамент, но у меня была железобетонная отмазка. Я отправила его к черту и решила ну нафиг, не хочешь и не надо, тожемнесокровище лучшенайдем. Все в рамках жанра.
Надолго моей решимости, конечно, не хватило, потому что через неделю я прискакала в слезах соплях и извинениях, заявила что люблю-немогу, прости дуру глупую ну и все такое, что положено заявлять в таких случаях.
Сокровище покряхтело, похмурило брови и смилостивилось. Милость продолжалась ровно неделю, после чего неожиданно мне по телефону дана была полная отставка со всеми надлежащими заявлениями.
Сердце мое было разбито до самого основания, я впала в горе и отчаянье и вполне возможно проболталась бы в нем довольно долго, но тут, откуда ни возьмись, нарисовался мой тогда еще будущий муж со своими чрезвычайно настойчивыми и терпеливыми ухаживаниями. Ухаживать за девушкой с только что разбитым сердцем это задачка не из легких, требующая от мужчины глубокой самоотверженности. Каковой он меня и потряс до глубины души.
На этом смешная и банальная часть истории заканчивается и начинается странная и романтическая.
Потому что, несмотря на всю трогательную заботу моего тогда еще будущего мужа, на все клины-клиньями сердце срастаться обратно никак не желало. Не пилось и не спалось, душа болела и мутузгала тело по ночам приступами мучительной тоски. Промаявшись несколько месяцев, я решилась на терапевтический шаг – так называемое завершение гештальтов. Я приперлась к нему на концерт, выловила в коридоре, окруженного толпой девочек, стремительно подошла, обняла и сказала на ухо все что положено. Сказала, что очень его любила, безумно просто любила, что очень жаль, что все так, но что я совершенно ни в чем его не виню, что страшно ему благодарна за все, что между нами было и прошу прощения за ту боль, которую причинила ему. Такие вещи всегда отлично помогают, если говорить их искренне и от души. После чего поцеловала его куда-то между глазом и ухом и так же стремительно удалилась, хлюпая носом, но довольная собой. Попрощалась.
А еще через несколько месяцев в моей квартире поздно вечером раздался телефонный звонок, он сказал, что соскучился и хотел бы ко мне приехать прямо сейчас. В то время мой уже тогда вполне будущий муж жил в моем доме и визиты на ночь глядя нетрезвых бывших возлюбленных были исключены. Тем более что к его персоне мой муж по понятным причинам относился с особой ревностью. Я естественно совершенно растерялась и сказала что сейчас никак нельзя, не получится, как-нибудь в другой раз и попрощалась. После чего в волнении и недоумении пометалась по квартире, усилием воли выбросила этот звонок из башки, потому что ну какого хрена ему понадобилось от меня спустя полгода-то?
Через месяц раздался еще один такой же звонок, а еще через месяц, поняв, что аудиенцию от меня хрен получишь, он позвонил и сказал мне то, что я так ждала практически год.
- Юля, я тебя люблю. Не могу без тебя совершенно. Я понял, ты единственная женщина которая мне нужна.
Я была на втором месяце беременности своим ребенком и через месяц у меня была свадьба.
Я сказала ему, прости любимый, поздно, все слишком поздно, ты слишком долго думал, боже как же долго ты думал, ни изменить, ни исправить уже ничего нельзя.
Положила трубку и разревелась.
Больше мы с ним не виделись как ни странно, даже случайно не пересекались, хотя город маленький, хрен разойдешься.
Спустя почти шесть лет прошлой осенью случайно бухая в относительно незнакомой компании я разговорилась с одним товарищем, и выяснилось что у нас куча общих знакомых из этого круга. Как водится в таких случаях: а знаешь того? Да мы с ним пили, а этого знаешь? Конечно, а то. И выбрели ж в итоге на мою стародавнюю любовь. Случайно совершенно. Знаю, говорит, ага, он в Питере живет с женой и ребенком уже несколько лет. В Питере говорю, хахаха, вот смешно, как раз же на новый год еду в Питер, прикольно было бы увидеться, господи, столько лет прошло, вот удивится-то поди, не знаю правда, вспомнит ли. А давай говорит, телефон тебе его дам, хочешь? Хочу, конечно, говорю, давай говно-вопрос. На говорит, позвони, прям щас с моего в Питере время еще приличное. Давай говорю, я пьяная, любопытная, мне смешно, да и потом господи, шесть лет, целая жизнь.
- Здравствуй говорю, Леша
- Здравствуй, говорит, Юля. Нифига себе.
Шесть лет, пять тыщ километров. Он узнал меня по голосу в телефонной трубке.
- Ничего что я позвонила?
- Ничего, я страшно рад, молодец что позвонила, ты где?
-Я в Барнауле, но на Новый год приеду в Питер, можем увидеться.
- Обязательно, оставь мне свой номер.
- Я как приеду, позвоню сама.
- Хорошо, позвони обязательно. Нифига себе. Надо же. Буду очень рад тебя увидеть.
- Я тоже буду рада.
Я положила телефонную трубку в совершенном охренении.
Конечно как приехала я позвонила, оставила свой питерский номер. Говорю, звони если чо. Он позвонил мне с длинными поздравлениями в новогоднюю ночь когда я пьяная и веселая с мокрыми ногами шлялась по петроградской стороне, в поисках сашиного дома. И позвонил на другой день и назначил встречу.
Если вы спросите меня, зачем нам нужна была эта встреча, я ничего вам вразумительного сказать не смогу, кроме того, что было мучительное чувство что встреча нужна, что осталось что-то между нами незавершенное, что обоим хочется выяснить и завершить.
И конечно мы встретились и напились как свиньи и на третьей бутылке вспомнили все и все друг другу сказали, наконец. И конечно я разревелась как идиотка, а он обнимал меня и просил прощения и говорил, что он был ужаснейший дурак, а я говорила, что нет, это я страшная дура, я совершенно не умею ждать, и как же так вышло-то с нами, господи. Какие же мы все страшные, кошмарные дураки, что ни исправить, ни изменить уже ничего нельзя. А потом уже совершенно в хлам пьяные мы пообещали друг другу, что встретимся в следующей жизни обязательно и попробуем еще раз, дай бог, чтобы мы в ней оказались умнее, чем в этой. И когда мы ударили по рукам, скрепляя это обещание, меня накрыло жуткой ледяной волной дежавю, так что я аж протрезвела моментально, и я на одну страшную секунду почувствовала, что все это уже было, было и неоднократно.
Потом мы расстались, и теперь я уже надеюсь насовсем, потому что все, что мы могли понять и сделать в этой жизни, мы поняли и сделали, мамадорогая. Остальное видимо и впрямь теперь разгребать в следующей.
И единственное что вызывает в этой истории мое изумление это то, что вобщем-то довольно вялотекущий трехмесячный роман потребовалось завершать так долго и мучительно шесть лет и в несколько
Обсуждения Lovestory III