Людмила Анфимова
КЕНТАВР В ЯБЛОКАХ
Начальники бывают двух видов – сволочи и ОБС. Я так не думаю, а сказала, чтобы царапнуть тех, кто достал меня сегодня, то есть, своих начальников. Их двое: начальник редакционно-издательского отдела – ясновельможный пан с кошачьей фамилией Чеширский и главный редактор журнала, давний мой лукавый друг по фамилии… впрочем, в наших широтах его фамилия слишком распространена, так что пусть будет просто мсье Бонапарт. Повадками похож. Треуголку сверху – и вылитый. Отпустив незамысловатую колкость, я улыбнулась – каждому в отдельности – и вышла. Летящей походкой, как считают некоторые.
Летящая походка в 40 лет – это диагноз. Впрочем, природа щедра ко мне, несмотря на курение, принадлежность к ведовскому роду и общее остервенение от жизни. А может быть, благодаря всему этому.
Курящая часть сотрудников фирмы, где я имею честь редактировать серьёзный журнал, встретила меня как обычно, то есть, с восторгом. Во-первых, потому что курят у нас только мужчины, во-вторых, мужчины эти милы и интеллигентны, в-третьих, есть общие темы для разговора: энергосберегающие технологии в нефтегазовом комплексе, гидротехнические сооружения на строящемся водохранилище, экспертиза промышленной безопасности… Журнал, который мы делаем вдвоём с мсье Бонапартом, именно об этом, плюс охрана труда и окружающей среды. Я очень люблю свою работу. Особенно, когда получаю зарплату.
По тому, как поспешно мои собеседники побросали в урну окурки и потрусили с крыльца по рабочим местам, я поняла, что подъехал Генерал. Курение у нас, мягко говоря, не поощряется, вот и шифруется народец, хоть и Генерал не настоящий, всего лишь генеральный директор. Впрочем, парадами он командует лихо. Еще бы! При его-то фактуре и послужном списке. Голубоглазый брюнет баскетбольного роста, всегда что-то возглавляющий.
Генерал улыбается мне издалека и шутливо грозит пальцем. Приближается с улыбкой. Гарцует. Стрелец, будь он хоть генералиссимусом, хочет просто нравиться. Потому что Кентавр – плоть животного и дух мага; уверенно ступает по тверди земной, но взор устремлён в горние сферы. Мне он нравится именно этим. Но здесь ещё что-то, будто какая-то картина поднимается из глубин памяти и никак не может преодолеть барьер сознания. Я воспринимаю этого человека совершенно отвлечённо от его социального статуса и достижений. Чувствуя присутствие – через две стены и закрытые двери - я вижу его то всадником на пыльной дороге, в развевающемся плаще, то волхвом в балахоне с капюшоном, беседующим с единорогом в заповедной роще… Причем, образы довольно яркие и убедительные. Вот сейчас увидела: этот мой Кентавр, только лет на десять моложе, в тёмной дорожной одежде и мягких сапогах, ловко спрыгивает с коня, откидывает со лба длинную прядь чёрных волос…
– И опять курите!… Это же вредно, – полусерьёзно произносит Кентавр, на пару секунд задерживаясь возле меня.
– Ну, должен же быть хоть один маленький недостаток, – привычно кокетничаю, соображая, почему вдруг вместо «волги» – конь, а вместо лысеющего с затылка генерального директора – длинноволосый красавец.
Впрочем, Кентавр тоже очень даже ничего. В возрасте, когда форма и содержание гармонично сочетаются. Как говорит моя подруга Ирка, «твой любимый предпенсионный возраст». Чем-то я ему интересна. Возможно тем, что не удираю, а спокойно докуриваю свою длинную коричневую сигарету, получая явное удовольствие от общения с ним. Но с видениями пора разобраться. И время подходящее – ночь на 1 ноября, Канун Дня Всех Святых. Смоюсь сегодня пораньше, сославшись на интервью. Хотя, можно и интервью записать, а уж потом – на шабаш.
– Так что же такое ОБС? – как бы небрежно поинтересовался пан Чеширский, ухмыляясь в усы, едва я вернулась в отдел.
Мсье Бонапарт состроил уморительную рожу, означающую, по его мнению, милую улыбку. И оба уставились на меня. Я медлю, растягиваю удовольствие, переводя взгляд с одного на другого. Очаровашки, в сущности, да уж больно затюканные – жизнью, жёнами, детьми, а может, любовницами. Хотя – декларативно – оба верные до зубовного скрежета. К тому же, полёта нет, порыва, авантюры, интриги!… Не то, что Кентавр. Лёгок на помине. Турбулентные потоки воздуха и искры из глаз!.. Да, этот проскачет верхом – сутки, в дождь, по бездорожью, легко побеждая драконов, врагов, друзей… Что он спросил? Когда покажем черновую вёрстку? И глаза как у рыси, только не жёлтые, а серо-голубые. Мсье Бонапарт его терпеть не может, Чеширский – побаивается, но оба – сама любезность. Я – наоборот: то изысканно хамлю, то насмешливо играю, а по ощущениям – будто лечу с горки на коньках. Пару раз мы с ним общались, мягко говоря, на повышенных тонах, в присутствии этих моих мелких начальников и начальников других отделов. По поводу каких-то фотографий в журнале, рекламных модулей или чего-то ещё, неважно. Но искры, проскакивающие между мной и Кентавром, кажется, уже видны невооружённым глазом. Мы встречались – в одном из прошлых воплощений – в этом я уверена. Но как? Возможно, сегодня вспомню.
Пообещав черновую вёрстку через два дня, интервью – завтра и хорошее поведение всю оставшуюся жизнь, я – летящей походкой – отправилась на остановку. Успев объяснить, что ОБС – «очень большая сволочь». Как они разорались, мои мелкие начальники!.. Каждый примерил к себе? Неужели подошло?!
Поздняя осень – это довольно противно. Особенно за городом. Девять часов вечера, а темно как в чернильнице. Ладно хоть, дождя нет.
– Не спи, замёрзнешь! – проорал мне в ухо колдун Савельев и довольно заржал.
Я отвернулась и отодвинулась к окну. Почему от него всегда тащит луком?! Зубы не чистит? Зато по углям сейчас поскачет как козёл.
– Смотрите, наши уже здесь, костры горят, – пропела с места штурмана мадам Эльза и, обернувшись к нам, улыбнулась, сверкнув глазами, серьгами и чем-то ещё. Совсем по-ведьмински.
Эльза Талгатовна умна и обаятельна, доктор медицины, мать троих детей от трёх мужей, бабушка шестилетнего Тимура, но, при общении с ней, легко представить мадам Эльзу верхом на помеле в ночном небе. Несмотря на почти сто килограммов живого веса или, как выразился однажды лукоед Савельев, «двести сорок тонн балета». Нет, не видела я Эльзу ни на помеле, ни в ступе. На костре – видела, точнее, на углях после костра, в танце, босиком.
Приехали! Застряли. Придётся идти пешком, увязая в грязи, а Костик, зять Эльзы, останется стеречь машину.
– Включи третью, дай газ и резко сдай назад, – скомандовал Савельев таким тоном, что любой на месте Костика послал бы его. Любой, но не Костик.
Как ни странно, мы выскочили из ямы. Хотя, почему странно? Полная машина нечистой силы. Внезапно мне стало весело: люди приятные, костры горят, дождя нет!.. Девочки – раскрашенная как индеец ведьма Катарина, и хрупкая, вечно простуженная гадалка Марианна – мне обрадовались, поинтересовались причиной «злостных прогулов». Говорить о недостатке времени из-за редактирования технических текстов – глупо, поэтому я неопределенно хмыкала, хохмила и уклонялась. Нет, не времени мне не хватает, просто эта работа стала образом жизни. Я постоянно думаю о журнале и обо всём, что с ним связано, включая Кентавра, поэтому интервью с каким-нибудь деятелем нефтегазового комплекса интереснее хождения по углям, воде и воздуху.
Пиная почти сухую листву на полянке, неподалёку от костров, я курила и грызла яблоки. Сигарета – яблоко, сигарета – яблоко… Через пару часов подступила дурнота. От сигарет. Или от яблок?.. Яблоки у Эльзы обалденные. Она оставила мне всю корзину, велела есть и думать. На костёр, вернее, на угли Эльза меня не пустила, сказав, что во мне сегодня слишком много истерики.
– И не надоело тебе? – глуховатый, почти бархатный, очень мужской голос. Хорошо мне знакомый. Из темноты материализовался Великий Магистр: длинный плащ, шляпа, трубка, усмешка.
Он редко снисходил до наших сборищ, считая топтание по углям низшей ступенью развития духа. Ему, разбивающему взглядом горящие лампочки (видела!) и левитирующему почём зря (не видела!), наши развлечения кажутся смешными. Честно сказать, в «углетерапии» нет ничего магического, и большинство здесь – обыкновенные добропорядочные граждане, ведущие здоровый образ жизни, с легким уклоном в экстрим.
Великий Магистр снял плащ, бросил его на пенёк и галантно предложил мне присесть. Что я и сделала, рассыпаясь в благодарностях. Мы поболтали – ни о чём, как старые приятели и бывшие любовники, до сих пор интересные друг другу, но не более. Хорошо дружить с мужчинами «после того, как». «До» и «вместо» – тоже неплохо.
На пеньке оказалось неудобно, поэтому, расстелив плащ на куче листьев, мы сели спина к спине. С удовольствием вытянув ноги, я стала рассказывать Великому Магистру о том, что мне интересно – о гидротурбинных установках, системах лучистого отопления, экологическом мониторинге… И конечно, о Кентавре! О том, как его все боятся, а я – нет, о его манере скакать по головам под хруст черепов, о турбулентных потоках, искрах и моих видениях. На метафоры я не скупилась.
– Приведи его ко мне, – небрежно произнес Великий Магистр, попыхивая трубкой. – Разберёмся.
Я возразила, мол, не с ним надо разобраться, а со мной, ведь это я вижу его в странных обличиях, а не он меня.
– С чего ты взяла? Возможно, он тебя тоже видит. В эротических кошмарах, – Великий Магистр явно издевался, но меня эта мысль позабавила.
Наконец-то! Наскакались по углям, идут. Некоторые, правда, остались у костров – печь картошку, не иначе… Но это уж дело вкуса – кому медитация, а кому картошка под водочку. Заметив (или почувствовав) приближение мадам Эльзы, Великий Магистр, не прощаясь, растворился в темноте – в направлении своего «мерса». Пижон, всё-таки, в лес мог бы и на чём-нибудь попроще приехать. Я осталась сидеть на его шикарном плаще. Интересно, Эльза видела, кто тут меня развлекал? От Эльзы трудно что-либо скрыть. Или невозможно?.. Тем более, сейчас, когда она, как обещала, займется моими видениями.
Эльза выпрямилась, воздела руки и потянулась вверх. В этот момент она вдруг стала стройной и очень молодой, даже юной. Ведьма. Шаманка – потомственная, из древнего рода. Я смотрела на неё, почти не дыша, приготовившись к Таинству. Но внезапно всё кончилось. Эльза Талгатовна вернулась – обыкновенная женщина, полноватая, с морщинками и проблемами. Тяжело опустилась на пенёк, потянулась к корзине с яблоками. Улыбнулась – себе и никому. Я таращилась, стараясь скрыть разочарование, но чувствовала: будет что-то ещё…
– Я расскажу тебе, вернее, покажу, помогу туда вернуться, – Эльза, ловко разрезала яблоко пилкой для ногтей, и, протянув мне половинку, как бы нехотя, пообещала, что ни покоя, ни радости это не прибавит.
Яблоко показалось ненастоящим, слишком уж красивое, но изумительный аромат не оставлял сомнений. Странно, я слопала штук десять, да все вроде были обычные, вкусные только. Уткнувшись носом в ладошку с яблоком, я вдохнула… И чуть не потеряла сознание! Не может обыкновенное яблоко так благоухать! Эльза внимательно наблюдала за мной.
– Всё правильно делаешь. Откуда знаешь?..
Не в силах оторваться от яблока, я вдыхала и вдыхала, поплыла за ароматом. Провалилась. Голос Эльзы, низкий и заволакивающий, как туман…
Среди каменистой пустыни, где не цветут травы и сохнут деревья, стоял Храм Иштар. Был он крепостью или роскошным дворцом – так ли уж важно?.. Говорили, что возвела его сама Богиня, а потом родила дочь и оставила здесь. Так в Храме появилась первая Верховная Жрица. С тех пор дочери, рождённые жрицами и послушницами, оставались в Храме, чтобы служить Пресветлой Иштар и рожать новых и новых жриц и послушниц. Иногда послушницу увозил с собой путник, из тех, что останавливались на ночлег, но жрица могла покинуть Храм только по зову Богини.
Я родилась в Храме Иштар, была послушницей, пройдя Посвящение, стала жрицей, потом – помощницей Верховной Жрицы. Я читала по звёздам и облакам, могла приподнять завесу времени, войдя в экстаз ритуального танца. Мои зелёные, чуть раскосые глаза, длинные чёрные волосы и гибкое тело привлекали путников, искавших в Храме пристанища на ночь, ласк юной послушницы или страсти опытной жрицы. Но я готовилась заменить Верховную Жрицу после того, как её призовёт Богиня. Довольная Служением и своей участью, я сторонилась мужчин и спокойно помогала Верховной Жрице в ритуале Дарения. Кровью младенцев мужского пола, рождённых жрицами или послушницами, наполняли мы жертвенник – глубокую чашу из сине-зелёного камня, а бездыханные тела предавали огню. Мальчики, как и мужчины, не были нужны Богине живыми.
– Продолжай! Смотри и рассказывай! Во имя Пресветлой Иштар, говори!!!
Льётся-переливается свет… Проникает в мою холодную грусть, тёмную тишину, ранит мой сумрак… Падаю, побеждённая, к истоку сияния, и накрывают меня небеса…Свет проникает – глубоко, неумолимо, и сущность моя меняется, растворяясь в потоке света…
… легко спрыгнул с коня, откинул с головы капюшон – взгляд скользнул по моему лицу, и я поняла, что вся прежняя жизнь была ожиданием этой встречи…
… по тёмному извилистому коридору, держа перед собой факел…
… одежда послушницы под плащом жрицы…
… возможно, он что-то понял, почувствовал, но он очень устал - от дороги, сражений, от жизни…
… ему было всё равно, он хотел отдыха и покоя…
«… твоё дело – не ублажать путников, а служить Пресветлой Иштар! В наказание и ради прощения сама проведешь ритуал Дарения…»
… у мальчика были большие глаза странного сине-зелёного цвета, они мерцали и меняли оттенок…
… я не могла подарить его Иштар…
… отдала мальчика женщине из ближайшего селения, завернув все свои драгоценности и амулеты в покрывало, вместе с теплым тельцем…
… проскакала верхом всю ночь, к рассвету вернувшись в Храм…
Гнев Пресветлой обрушился с неба огненным вихрем, и земля содрогнулась, разметав древние камни нашей обители.
Очнувшись возле бездыханного тела Верховной Жрицы, я выбралась и стала, творя заклинания, разводить жертвенный огонь. Иштар Пресветлая не желала принять мою душу, и пламя задувал ветер…
… Луна, выныривая из-за облаков, видела печальную картину…
… небо несколько раз начинало плакать…
…пальцы не слушались, огня всё не было…
…почувствовала приближение – силуэт в темноте…
… Всадник? Кентавр? Единорог?..
…он должен помочь!
…смерть – избавление…
… он понял…
– Довольно! Возвращайся! Во имя Пресветлой Иштар, вернись!!!
Я вернулась. Здесь были все. Мадам Эльза растирала мне виски, бормоча свою тарабарщину. Великий Магистр смотрел прямо в глаза, и я почти физически ощутила проникающий в меня поток тепла и силы. Катарина, с размазанной губной помадой, Марианна, испуганная, в платочке, Савельев… Какие родные лица! Как давно я их всех знаю!.. Как хорошо…
Когда я вернулась совсем, мои друзья устроили пир. Мы пошли к кострам, испекли картошку, поджарили сардельки на палочках, разлили вино по пластиковым стаканам. К тому времени чужие – из обычных и добропорядочных – разъехались или расползлись спать по машинам.
Костёр опять почти догорел, а небо прояснилось – проглянули любопытные звёзды. Великий Магистр отобрал у Катарины вконец замученную гитару и разразился песнями Высоцкого. Замечательно и очень близко к оригиналу. О том, где побывала, я старалась не думать. Не было сил.
Из леса вышел белый единорог. Великолепный, сияющий!.. Никто не видел его, только я, потому что он шёл ко мне. Приближаясь, волшебное существо, менялось, приобретая торс человека. Я поднялась навстречу. Кто-то окликнул, кажется, Марианна, но я устремилась к Кентавру, и реальность отступила.
Мы стояли напротив друг друга – Кентавр и Ведьма – оба насторожённые, напряжённые, доверяющие лишь своим ощущениям. Наверное, так знакомятся дикие звери. Или люди?.. Но мы из разных миров и разной породы, так что же нужно одному от другого? «Я тебя искал!» – «Я тебя видела!» – «Ты меня звала?» – «Я тебя искала!» – «Я тебя видел!» – «Ты меня звал?» Мы общались без звуков, смотрели, не глядя… Мы узнали друг друга и испугались бездны, что разделяет нас, а поднять глаза означало увидеть и запомнить. Чтобы потерять - неотвратимо, неизбежно - и тосковать ещё целую вечность… Зачарованные ощущением близости, мы были вместе и врозь, вне пространства и времени, не смея и не желая коснуться или взглянуть. Я знала его всегда и всегда ждала, так кто же он?! Всадник? Кентавр? Единорог? Это он помог мне, прицельно пустив стрелу в сердце? Или он «помог» мне иначе, когда я сломала свою жизнь и Служение единственной ночью любви? Разве это важно? Вот здесь и сейчас – ОН, тот, кто вышел из леса в белом сиянии, кому навстречу я шла всегда – сквозь времена, воплощения, предрассудки… Родной и далёкий, но, если протянуть руку или открыть глаза…
Я открыла глаза. Кентавр? Не белый, а серебристо-серый, в тёмных пятнах – в яблоках – так называется эта масть.
Всадник спрыгнул с серого в яблоках коня, откинул со лба длинную прядь тёмных волос и глянул мне в глаза – прямо и ярко. Ослепительно!
Следующая вспышка – резкая и горячая боль. Я отпрянула, зажмурившись.
– Не смей! Вернись! Не уплывай! – перекошенное лицо мадам Эльзы, глаза как угли. Держа за воротник куртки, она хлестала меня ладонью по лицу, крича: – Вернись! Вернись!
Я очнулась, когда небо побелело и заплакало. Попыталась приподняться и разбудила того, у кого на коленях спала. Великий Магистр! Улыбнулся, наклонился и поцеловал в лоб – как покойницу.
– Ну, ты даёшь, ведьма!.. Эльза тебя вытаскивала, аж посинела, потом валидол пила. Даже я столько сил истратил!.. Всё, отныне будешь только пятки поджаривать! Чтоб я ещё раз с вами связался!…
Стряхнув с колен мою голову, Великий Магистр резко встал и широко шагнул куда-то в сторону. Разозлился. Он всегда злится, если что-то идёт наперекосяк. Для него эзотерика – наука, магия – искусство, а ведовство – путь к шизофрении. Похоже, я была на полпути. Огляделась: наших нет, наверное, спят в машинах. Поднялась, разминая ноги, поискала в карманах сигареты. Сейчас бы глоток кофе – чёрного, горячего, без сахара!
Великий Магистр предстал передо мной как волшебник – с термосом кофе и пластиковым стаканчиком.
– Спасибо, дорогой, – сделала глоток и обожглась. – Прелесть, совсем как я люблю!
– Помню ещё, – усмехнулся Великий Магистр.
– А где все?
– Марьянка, Катка и Савелий умотали от греха, а Эльза – вон в машине, спит, утомила ты её. Честно говоря, мы с ней уж думали, что тебя придётся прямо отсюда в дурдом везти. Расщепление сознания… Слушай, ты даже внешне изменилась!
Глаза к вискам вытянулись…– Великий Магистр внимательно всмотрелся в моё лицо и вдруг расхохотался: – Сейчас всё в норме – глаза круглые, курносая!.. Ведьма ты этакая! Испытательница…
Всучил мне термос и, подбирая с земли то, что вчера было его плащом, заявил:
– Всё! Я поехал!
– Почему? – я надеялась, что он расскажет, объяснит…
– Видеть тебя больше не могу, с твоими рогатыми кентаврами! – заорал Великий Магистр, злобно отряхивая плащ от листьев и комьев грязи. – Эльза, корова старая, тоже мне, проводник через воплощения!.. Всыпать бы вам обеим! Жрицы долбаные!.. Мало мы сжигали таких, как вы!..
Он уехал, мой странный друг, злой и уставший. Теперь мы долго не увидимся, и это печально, а я, наверное, никогда больше не смогу есть яблоки, особенно сладкие. При чём тут яблоки?.. Как-то всё безысходно, тоскливо, и дождь этот, настоящий, осенний, с низкого серого неба. Ощущение потери – пронзительное, беспощадное… Прицельное, как стрела. Стрела? Стрелец… Кентавр! Который?.. Тот, что вышел из леса единорогом и обернулся всадником?… Или… другой? Может быть, это одна и та же сущность – в разных воплощениях? Я почувствовала, что вновь уплываю: нарастающий звон в ушах и металлический привкус во рту… Закурила, переломав полкоробка спичек. Мысли понеслись вскачь и перепутались. Острая боль, вспыхнув в затылке, разлилась вдоль позвоночника. Так умирают? Или сходят с ума?.. Нет!!! Со мной не произойдет ни того, ни другого! Я останусь в здравом рассудке и ясной памяти! В этой реальности!
Иначе кто же послезавтра покажет Кентавру черновую вёрстку нашего замечательного журнала?!
КЕНТАВР В ЯБЛОКАХ
Начальники бывают двух видов – сволочи и ОБС. Я так не думаю, а сказала, чтобы царапнуть тех, кто достал меня сегодня, то есть, своих начальников. Их двое: начальник редакционно-издательского отдела – ясновельможный пан с кошачьей фамилией Чеширский и главный редактор журнала, давний мой лукавый друг по фамилии… впрочем, в наших широтах его фамилия слишком распространена, так что пусть будет просто мсье Бонапарт. Повадками похож. Треуголку сверху – и вылитый. Отпустив незамысловатую колкость, я улыбнулась – каждому в отдельности – и вышла. Летящей походкой, как считают некоторые.
Летящая походка в 40 лет – это диагноз. Впрочем, природа щедра ко мне, несмотря на курение, принадлежность к ведовскому роду и общее остервенение от жизни. А может быть, благодаря всему этому.
Курящая часть сотрудников фирмы, где я имею честь редактировать серьёзный журнал, встретила меня как обычно, то есть, с восторгом. Во-первых, потому что курят у нас только мужчины, во-вторых, мужчины эти милы и интеллигентны, в-третьих, есть общие темы для разговора: энергосберегающие технологии в нефтегазовом комплексе, гидротехнические сооружения на строящемся водохранилище, экспертиза промышленной безопасности… Журнал, который мы делаем вдвоём с мсье Бонапартом, именно об этом, плюс охрана труда и окружающей среды. Я очень люблю свою работу. Особенно, когда получаю зарплату.
По тому, как поспешно мои собеседники побросали в урну окурки и потрусили с крыльца по рабочим местам, я поняла, что подъехал Генерал. Курение у нас, мягко говоря, не поощряется, вот и шифруется народец, хоть и Генерал не настоящий, всего лишь генеральный директор. Впрочем, парадами он командует лихо. Еще бы! При его-то фактуре и послужном списке. Голубоглазый брюнет баскетбольного роста, всегда что-то возглавляющий.
Генерал улыбается мне издалека и шутливо грозит пальцем. Приближается с улыбкой. Гарцует. Стрелец, будь он хоть генералиссимусом, хочет просто нравиться. Потому что Кентавр – плоть животного и дух мага; уверенно ступает по тверди земной, но взор устремлён в горние сферы. Мне он нравится именно этим. Но здесь ещё что-то, будто какая-то картина поднимается из глубин памяти и никак не может преодолеть барьер сознания. Я воспринимаю этого человека совершенно отвлечённо от его социального статуса и достижений. Чувствуя присутствие – через две стены и закрытые двери - я вижу его то всадником на пыльной дороге, в развевающемся плаще, то волхвом в балахоне с капюшоном, беседующим с единорогом в заповедной роще… Причем, образы довольно яркие и убедительные. Вот сейчас увидела: этот мой Кентавр, только лет на десять моложе, в тёмной дорожной одежде и мягких сапогах, ловко спрыгивает с коня, откидывает со лба длинную прядь чёрных волос…
– И опять курите!… Это же вредно, – полусерьёзно произносит Кентавр, на пару секунд задерживаясь возле меня.
– Ну, должен же быть хоть один маленький недостаток, – привычно кокетничаю, соображая, почему вдруг вместо «волги» – конь, а вместо лысеющего с затылка генерального директора – длинноволосый красавец.
Впрочем, Кентавр тоже очень даже ничего. В возрасте, когда форма и содержание гармонично сочетаются. Как говорит моя подруга Ирка, «твой любимый предпенсионный возраст». Чем-то я ему интересна. Возможно тем, что не удираю, а спокойно докуриваю свою длинную коричневую сигарету, получая явное удовольствие от общения с ним. Но с видениями пора разобраться. И время подходящее – ночь на 1 ноября, Канун Дня Всех Святых. Смоюсь сегодня пораньше, сославшись на интервью. Хотя, можно и интервью записать, а уж потом – на шабаш.
– Так что же такое ОБС? – как бы небрежно поинтересовался пан Чеширский, ухмыляясь в усы, едва я вернулась в отдел.
Мсье Бонапарт состроил уморительную рожу, означающую, по его мнению, милую улыбку. И оба уставились на меня. Я медлю, растягиваю удовольствие, переводя взгляд с одного на другого. Очаровашки, в сущности, да уж больно затюканные – жизнью, жёнами, детьми, а может, любовницами. Хотя – декларативно – оба верные до зубовного скрежета. К тому же, полёта нет, порыва, авантюры, интриги!… Не то, что Кентавр. Лёгок на помине. Турбулентные потоки воздуха и искры из глаз!.. Да, этот проскачет верхом – сутки, в дождь, по бездорожью, легко побеждая драконов, врагов, друзей… Что он спросил? Когда покажем черновую вёрстку? И глаза как у рыси, только не жёлтые, а серо-голубые. Мсье Бонапарт его терпеть не может, Чеширский – побаивается, но оба – сама любезность. Я – наоборот: то изысканно хамлю, то насмешливо играю, а по ощущениям – будто лечу с горки на коньках. Пару раз мы с ним общались, мягко говоря, на повышенных тонах, в присутствии этих моих мелких начальников и начальников других отделов. По поводу каких-то фотографий в журнале, рекламных модулей или чего-то ещё, неважно. Но искры, проскакивающие между мной и Кентавром, кажется, уже видны невооружённым глазом. Мы встречались – в одном из прошлых воплощений – в этом я уверена. Но как? Возможно, сегодня вспомню.
Пообещав черновую вёрстку через два дня, интервью – завтра и хорошее поведение всю оставшуюся жизнь, я – летящей походкой – отправилась на остановку. Успев объяснить, что ОБС – «очень большая сволочь». Как они разорались, мои мелкие начальники!.. Каждый примерил к себе? Неужели подошло?!
Поздняя осень – это довольно противно. Особенно за городом. Девять часов вечера, а темно как в чернильнице. Ладно хоть, дождя нет.
– Не спи, замёрзнешь! – проорал мне в ухо колдун Савельев и довольно заржал.
Я отвернулась и отодвинулась к окну. Почему от него всегда тащит луком?! Зубы не чистит? Зато по углям сейчас поскачет как козёл.
– Смотрите, наши уже здесь, костры горят, – пропела с места штурмана мадам Эльза и, обернувшись к нам, улыбнулась, сверкнув глазами, серьгами и чем-то ещё. Совсем по-ведьмински.
Эльза Талгатовна умна и обаятельна, доктор медицины, мать троих детей от трёх мужей, бабушка шестилетнего Тимура, но, при общении с ней, легко представить мадам Эльзу верхом на помеле в ночном небе. Несмотря на почти сто килограммов живого веса или, как выразился однажды лукоед Савельев, «двести сорок тонн балета». Нет, не видела я Эльзу ни на помеле, ни в ступе. На костре – видела, точнее, на углях после костра, в танце, босиком.
Приехали! Застряли. Придётся идти пешком, увязая в грязи, а Костик, зять Эльзы, останется стеречь машину.
– Включи третью, дай газ и резко сдай назад, – скомандовал Савельев таким тоном, что любой на месте Костика послал бы его. Любой, но не Костик.
Как ни странно, мы выскочили из ямы. Хотя, почему странно? Полная машина нечистой силы. Внезапно мне стало весело: люди приятные, костры горят, дождя нет!.. Девочки – раскрашенная как индеец ведьма Катарина, и хрупкая, вечно простуженная гадалка Марианна – мне обрадовались, поинтересовались причиной «злостных прогулов». Говорить о недостатке времени из-за редактирования технических текстов – глупо, поэтому я неопределенно хмыкала, хохмила и уклонялась. Нет, не времени мне не хватает, просто эта работа стала образом жизни. Я постоянно думаю о журнале и обо всём, что с ним связано, включая Кентавра, поэтому интервью с каким-нибудь деятелем нефтегазового комплекса интереснее хождения по углям, воде и воздуху.
Пиная почти сухую листву на полянке, неподалёку от костров, я курила и грызла яблоки. Сигарета – яблоко, сигарета – яблоко… Через пару часов подступила дурнота. От сигарет. Или от яблок?.. Яблоки у Эльзы обалденные. Она оставила мне всю корзину, велела есть и думать. На костёр, вернее, на угли Эльза меня не пустила, сказав, что во мне сегодня слишком много истерики.
– И не надоело тебе? – глуховатый, почти бархатный, очень мужской голос. Хорошо мне знакомый. Из темноты материализовался Великий Магистр: длинный плащ, шляпа, трубка, усмешка.
Он редко снисходил до наших сборищ, считая топтание по углям низшей ступенью развития духа. Ему, разбивающему взглядом горящие лампочки (видела!) и левитирующему почём зря (не видела!), наши развлечения кажутся смешными. Честно сказать, в «углетерапии» нет ничего магического, и большинство здесь – обыкновенные добропорядочные граждане, ведущие здоровый образ жизни, с легким уклоном в экстрим.
Великий Магистр снял плащ, бросил его на пенёк и галантно предложил мне присесть. Что я и сделала, рассыпаясь в благодарностях. Мы поболтали – ни о чём, как старые приятели и бывшие любовники, до сих пор интересные друг другу, но не более. Хорошо дружить с мужчинами «после того, как». «До» и «вместо» – тоже неплохо.
На пеньке оказалось неудобно, поэтому, расстелив плащ на куче листьев, мы сели спина к спине. С удовольствием вытянув ноги, я стала рассказывать Великому Магистру о том, что мне интересно – о гидротурбинных установках, системах лучистого отопления, экологическом мониторинге… И конечно, о Кентавре! О том, как его все боятся, а я – нет, о его манере скакать по головам под хруст черепов, о турбулентных потоках, искрах и моих видениях. На метафоры я не скупилась.
– Приведи его ко мне, – небрежно произнес Великий Магистр, попыхивая трубкой. – Разберёмся.
Я возразила, мол, не с ним надо разобраться, а со мной, ведь это я вижу его в странных обличиях, а не он меня.
– С чего ты взяла? Возможно, он тебя тоже видит. В эротических кошмарах, – Великий Магистр явно издевался, но меня эта мысль позабавила.
Наконец-то! Наскакались по углям, идут. Некоторые, правда, остались у костров – печь картошку, не иначе… Но это уж дело вкуса – кому медитация, а кому картошка под водочку. Заметив (или почувствовав) приближение мадам Эльзы, Великий Магистр, не прощаясь, растворился в темноте – в направлении своего «мерса». Пижон, всё-таки, в лес мог бы и на чём-нибудь попроще приехать. Я осталась сидеть на его шикарном плаще. Интересно, Эльза видела, кто тут меня развлекал? От Эльзы трудно что-либо скрыть. Или невозможно?.. Тем более, сейчас, когда она, как обещала, займется моими видениями.
Эльза выпрямилась, воздела руки и потянулась вверх. В этот момент она вдруг стала стройной и очень молодой, даже юной. Ведьма. Шаманка – потомственная, из древнего рода. Я смотрела на неё, почти не дыша, приготовившись к Таинству. Но внезапно всё кончилось. Эльза Талгатовна вернулась – обыкновенная женщина, полноватая, с морщинками и проблемами. Тяжело опустилась на пенёк, потянулась к корзине с яблоками. Улыбнулась – себе и никому. Я таращилась, стараясь скрыть разочарование, но чувствовала: будет что-то ещё…
– Я расскажу тебе, вернее, покажу, помогу туда вернуться, – Эльза, ловко разрезала яблоко пилкой для ногтей, и, протянув мне половинку, как бы нехотя, пообещала, что ни покоя, ни радости это не прибавит.
Яблоко показалось ненастоящим, слишком уж красивое, но изумительный аромат не оставлял сомнений. Странно, я слопала штук десять, да все вроде были обычные, вкусные только. Уткнувшись носом в ладошку с яблоком, я вдохнула… И чуть не потеряла сознание! Не может обыкновенное яблоко так благоухать! Эльза внимательно наблюдала за мной.
– Всё правильно делаешь. Откуда знаешь?..
Не в силах оторваться от яблока, я вдыхала и вдыхала, поплыла за ароматом. Провалилась. Голос Эльзы, низкий и заволакивающий, как туман…
Среди каменистой пустыни, где не цветут травы и сохнут деревья, стоял Храм Иштар. Был он крепостью или роскошным дворцом – так ли уж важно?.. Говорили, что возвела его сама Богиня, а потом родила дочь и оставила здесь. Так в Храме появилась первая Верховная Жрица. С тех пор дочери, рождённые жрицами и послушницами, оставались в Храме, чтобы служить Пресветлой Иштар и рожать новых и новых жриц и послушниц. Иногда послушницу увозил с собой путник, из тех, что останавливались на ночлег, но жрица могла покинуть Храм только по зову Богини.
Я родилась в Храме Иштар, была послушницей, пройдя Посвящение, стала жрицей, потом – помощницей Верховной Жрицы. Я читала по звёздам и облакам, могла приподнять завесу времени, войдя в экстаз ритуального танца. Мои зелёные, чуть раскосые глаза, длинные чёрные волосы и гибкое тело привлекали путников, искавших в Храме пристанища на ночь, ласк юной послушницы или страсти опытной жрицы. Но я готовилась заменить Верховную Жрицу после того, как её призовёт Богиня. Довольная Служением и своей участью, я сторонилась мужчин и спокойно помогала Верховной Жрице в ритуале Дарения. Кровью младенцев мужского пола, рождённых жрицами или послушницами, наполняли мы жертвенник – глубокую чашу из сине-зелёного камня, а бездыханные тела предавали огню. Мальчики, как и мужчины, не были нужны Богине живыми.
– Продолжай! Смотри и рассказывай! Во имя Пресветлой Иштар, говори!!!
Льётся-переливается свет… Проникает в мою холодную грусть, тёмную тишину, ранит мой сумрак… Падаю, побеждённая, к истоку сияния, и накрывают меня небеса…Свет проникает – глубоко, неумолимо, и сущность моя меняется, растворяясь в потоке света…
… легко спрыгнул с коня, откинул с головы капюшон – взгляд скользнул по моему лицу, и я поняла, что вся прежняя жизнь была ожиданием этой встречи…
… по тёмному извилистому коридору, держа перед собой факел…
… одежда послушницы под плащом жрицы…
… возможно, он что-то понял, почувствовал, но он очень устал - от дороги, сражений, от жизни…
… ему было всё равно, он хотел отдыха и покоя…
«… твоё дело – не ублажать путников, а служить Пресветлой Иштар! В наказание и ради прощения сама проведешь ритуал Дарения…»
… у мальчика были большие глаза странного сине-зелёного цвета, они мерцали и меняли оттенок…
… я не могла подарить его Иштар…
… отдала мальчика женщине из ближайшего селения, завернув все свои драгоценности и амулеты в покрывало, вместе с теплым тельцем…
… проскакала верхом всю ночь, к рассвету вернувшись в Храм…
Гнев Пресветлой обрушился с неба огненным вихрем, и земля содрогнулась, разметав древние камни нашей обители.
Очнувшись возле бездыханного тела Верховной Жрицы, я выбралась и стала, творя заклинания, разводить жертвенный огонь. Иштар Пресветлая не желала принять мою душу, и пламя задувал ветер…
… Луна, выныривая из-за облаков, видела печальную картину…
… небо несколько раз начинало плакать…
…пальцы не слушались, огня всё не было…
…почувствовала приближение – силуэт в темноте…
… Всадник? Кентавр? Единорог?..
…он должен помочь!
…смерть – избавление…
… он понял…
– Довольно! Возвращайся! Во имя Пресветлой Иштар, вернись!!!
Я вернулась. Здесь были все. Мадам Эльза растирала мне виски, бормоча свою тарабарщину. Великий Магистр смотрел прямо в глаза, и я почти физически ощутила проникающий в меня поток тепла и силы. Катарина, с размазанной губной помадой, Марианна, испуганная, в платочке, Савельев… Какие родные лица! Как давно я их всех знаю!.. Как хорошо…
Когда я вернулась совсем, мои друзья устроили пир. Мы пошли к кострам, испекли картошку, поджарили сардельки на палочках, разлили вино по пластиковым стаканам. К тому времени чужие – из обычных и добропорядочных – разъехались или расползлись спать по машинам.
Костёр опять почти догорел, а небо прояснилось – проглянули любопытные звёзды. Великий Магистр отобрал у Катарины вконец замученную гитару и разразился песнями Высоцкого. Замечательно и очень близко к оригиналу. О том, где побывала, я старалась не думать. Не было сил.
Из леса вышел белый единорог. Великолепный, сияющий!.. Никто не видел его, только я, потому что он шёл ко мне. Приближаясь, волшебное существо, менялось, приобретая торс человека. Я поднялась навстречу. Кто-то окликнул, кажется, Марианна, но я устремилась к Кентавру, и реальность отступила.
Мы стояли напротив друг друга – Кентавр и Ведьма – оба насторожённые, напряжённые, доверяющие лишь своим ощущениям. Наверное, так знакомятся дикие звери. Или люди?.. Но мы из разных миров и разной породы, так что же нужно одному от другого? «Я тебя искал!» – «Я тебя видела!» – «Ты меня звала?» – «Я тебя искала!» – «Я тебя видел!» – «Ты меня звал?» Мы общались без звуков, смотрели, не глядя… Мы узнали друг друга и испугались бездны, что разделяет нас, а поднять глаза означало увидеть и запомнить. Чтобы потерять - неотвратимо, неизбежно - и тосковать ещё целую вечность… Зачарованные ощущением близости, мы были вместе и врозь, вне пространства и времени, не смея и не желая коснуться или взглянуть. Я знала его всегда и всегда ждала, так кто же он?! Всадник? Кентавр? Единорог? Это он помог мне, прицельно пустив стрелу в сердце? Или он «помог» мне иначе, когда я сломала свою жизнь и Служение единственной ночью любви? Разве это важно? Вот здесь и сейчас – ОН, тот, кто вышел из леса в белом сиянии, кому навстречу я шла всегда – сквозь времена, воплощения, предрассудки… Родной и далёкий, но, если протянуть руку или открыть глаза…
Я открыла глаза. Кентавр? Не белый, а серебристо-серый, в тёмных пятнах – в яблоках – так называется эта масть.
Всадник спрыгнул с серого в яблоках коня, откинул со лба длинную прядь тёмных волос и глянул мне в глаза – прямо и ярко. Ослепительно!
Следующая вспышка – резкая и горячая боль. Я отпрянула, зажмурившись.
– Не смей! Вернись! Не уплывай! – перекошенное лицо мадам Эльзы, глаза как угли. Держа за воротник куртки, она хлестала меня ладонью по лицу, крича: – Вернись! Вернись!
Я очнулась, когда небо побелело и заплакало. Попыталась приподняться и разбудила того, у кого на коленях спала. Великий Магистр! Улыбнулся, наклонился и поцеловал в лоб – как покойницу.
– Ну, ты даёшь, ведьма!.. Эльза тебя вытаскивала, аж посинела, потом валидол пила. Даже я столько сил истратил!.. Всё, отныне будешь только пятки поджаривать! Чтоб я ещё раз с вами связался!…
Стряхнув с колен мою голову, Великий Магистр резко встал и широко шагнул куда-то в сторону. Разозлился. Он всегда злится, если что-то идёт наперекосяк. Для него эзотерика – наука, магия – искусство, а ведовство – путь к шизофрении. Похоже, я была на полпути. Огляделась: наших нет, наверное, спят в машинах. Поднялась, разминая ноги, поискала в карманах сигареты. Сейчас бы глоток кофе – чёрного, горячего, без сахара!
Великий Магистр предстал передо мной как волшебник – с термосом кофе и пластиковым стаканчиком.
– Спасибо, дорогой, – сделала глоток и обожглась. – Прелесть, совсем как я люблю!
– Помню ещё, – усмехнулся Великий Магистр.
– А где все?
– Марьянка, Катка и Савелий умотали от греха, а Эльза – вон в машине, спит, утомила ты её. Честно говоря, мы с ней уж думали, что тебя придётся прямо отсюда в дурдом везти. Расщепление сознания… Слушай, ты даже внешне изменилась!
Глаза к вискам вытянулись…– Великий Магистр внимательно всмотрелся в моё лицо и вдруг расхохотался: – Сейчас всё в норме – глаза круглые, курносая!.. Ведьма ты этакая! Испытательница…
Всучил мне термос и, подбирая с земли то, что вчера было его плащом, заявил:
– Всё! Я поехал!
– Почему? – я надеялась, что он расскажет, объяснит…
– Видеть тебя больше не могу, с твоими рогатыми кентаврами! – заорал Великий Магистр, злобно отряхивая плащ от листьев и комьев грязи. – Эльза, корова старая, тоже мне, проводник через воплощения!.. Всыпать бы вам обеим! Жрицы долбаные!.. Мало мы сжигали таких, как вы!..
Он уехал, мой странный друг, злой и уставший. Теперь мы долго не увидимся, и это печально, а я, наверное, никогда больше не смогу есть яблоки, особенно сладкие. При чём тут яблоки?.. Как-то всё безысходно, тоскливо, и дождь этот, настоящий, осенний, с низкого серого неба. Ощущение потери – пронзительное, беспощадное… Прицельное, как стрела. Стрела? Стрелец… Кентавр! Который?.. Тот, что вышел из леса единорогом и обернулся всадником?… Или… другой? Может быть, это одна и та же сущность – в разных воплощениях? Я почувствовала, что вновь уплываю: нарастающий звон в ушах и металлический привкус во рту… Закурила, переломав полкоробка спичек. Мысли понеслись вскачь и перепутались. Острая боль, вспыхнув в затылке, разлилась вдоль позвоночника. Так умирают? Или сходят с ума?.. Нет!!! Со мной не произойдет ни того, ни другого! Я останусь в здравом рассудке и ясной памяти! В этой реальности!
Иначе кто же послезавтра покажет Кентавру черновую вёрстку нашего замечательного журнала?!
Обсуждения Кентавр в яблоках