Никиты.
Никиты, что через десять лет войдут в его повесть о Белом духе фантастическим фоном, – заброшенные каменоломни, с неимоверным количеством ходов, протяженности которых позавидует иная пещера. По неопытности они два года убили на отыскание входа, предпринимая вылазки в теплое время года, когда редкие тропинки напрочь зарастали травой или оказывались такими неприметными, что совершенно «не казались» неопытному глазу.
Но в ту ночь ударную группу старших ребят, что возглавлял его сын, чайниками назвать было бы неосмотрительно. Да и цель, с которой они пришли, вызывала у них уважение к самим себе, той сохраненной в сердцах памятью о человеке, могила которому над местом гибели под землей вызывала трепетное уважение к подвигу.
«Батя», он же Р.П. (руководитель похода, но еще не графоман), собственноручно вылепил из глины и обжег в печи небольшой памятник, чтобы установить его под землей в том месте, где на молодого деревенского парня Витьку Шагала сошли пласты породы.
Место возле входа в систему (по левому обрезу «Зала елки») до сих пор носит название «Могила Шагала» и украшается посетителями разной лепниной из подручной серой глины. В сыром воздухе подземелья лепнина текла и разваливалась, но, поддерживаемая спелеологами, сохраняла мало-мальски пристойный вид.
Тогда-то и зародилась идея, установить на месте трагедии «присыпанную глиной каменную руку», со слабо светящимся фонарем и надписью «удачи» по краю. Обожженная глина – тот же кирпич!
Первым из ночи под небом в извечную темноту пещеры опускался Сережка, преследуя цель, убрать с пути «Бати» обломки известняка или хлама, оставленного пустоголовыми чайниками. Для руководителя группы и отца с его плечами и грудью тесные входы Никит нередко становились камнями преткновения в буквальном смысле. Старая отцовская мотоциклетная каска, как ни была потерта, выделялась чернотой на фоне посеревшего от сырости известняка.
Через полтора-два метра, спуск становился положе и отклонялся влево. С этой точки прохождения полагалось начинать спуск следующему из четко обозначенного на построении места в очереди.
«Батя» всей ступней правой ноги уперся в камень над входом, приноравливаясь протиснуться в лаз, как случилось непредвиденное. Камень вывернулся из-под распора и рухнул вниз.
– Ты что делаешь, отец! – завопил Сережка, не успевший убрать головы в очередной лаз. Передав связывающий руки памятник очередному, «Батя» завис в расщелине над сыном, торопясь удостовериться, что все обошлось, и суетливо оправдываясь в своем нечаянном промахе.
– В голову не могло прийти, что из стенки камень вывернет!
– Килограммов пять, не меньше! Сережка фонарем показал на обломки.
– Как не больше, – резюмировал отец, переводя дух с облегчением. – Ты в норме?
– Вначале только… испугался – Сережка ногами вперед пополз к тесному «Залу свечи», что в хорошо подогнанном комбинезоне не составляло труда. Сшитый по поясу костюм, исключал коварное скатывание материи в трубку. Для шкуродеров катакомб условие необходимое.
– До «Елки» пойду впереди, чтобы кто ногой не лягнул, – решил «Батя», после того как поставили свечу Духу пещеры и записались в «Журнал», где спелеологи отмечали свой вход, выход, предполагаемое место ночлега, не то и все, что взбредет в развеселую голову. Журналом служила обыкновенная общая тетрадка, тщательно упаковываемая в полиэтиленовые пакеты. Сырости в пещерах не занимать.
Через минуту Р.П. на четвереньках протолкнулся в продолжение хода, держа перед собой обмотанный тряпкой памятник, рассчитывая, в считанные минуты проползти знакомые семьдесят метров до зала, где можно было встать в полный рост. Первая пятерка устремилась за ним…
Поворот влево под плиту выветрился из памяти. Но биться каской о серое марево стены перед собой почему-то показалось лишенным смысла занятием…
«Странная стена какая-то?» – подумал Р.П., уползая от наступающего на пятки молодняка, отыскивая глазами знакомые ориентиры и напрочь позабыв о вероятности глюков. «Здесь блок где-то переползали в прошлый раз…» Однако, слегка отшлифованный животами спелеологов камень, показываться не спешил.
– Похоже, вписались не туда! – остановился «Батя», затормозив каской о прижим потолка.
– Да нет, в прошлый раз здесь шли… – звонкая уверенность в голосе прозвучала, словно в бочке.
– Посмотри, как плита опускается! – Р.П. отодвинулся в сторону, благо ширины хватало на троих. – Не помню такого прижима!
– А Вы попробуйте дальше, – не унимался советчик, – потом выше будет!
«Батя» послушно полез в шкуродерчик. Потолок упорно продолжал работать на понижение.
– Возвращаемся! – развернувшись «блинчиком» Р.П. пошел на обгон группы торопливо уступающих дорогу ребят…
– «Батя», куда ты пропал? – сын нарисовался в четкой рамке выхода… – Я уже на «Елку» сходил!
– Сам не знаю, чего меня влево понесло, вон и камень, через который переползать, и лужа знакомая. Но не разглядел я этого камня, когда под плиту уползал… марево серое до потолка было. Я не приглядывался, но хода не видел, вот как сейчас.
Сережка смотрел с недоверием, но спорить не стал.
– Ребята уже все там…
– А мы даже не слышали, как вы нас обогнали… Ты, слышал?
Замыкающий группу мальчишка отрицательно замотал головой…
Сняли каски. Выключили свет. Помолчали, вглядываясь в слабый луч от свечи из фонаря-памятника по серой в черных трещинах стене и огненную надпись «Удачи».
Оставив свечу непогашенной, выползли в просторный «Зал елки». Р.П. с нескрываемым удовольствием выпрямил спину, дотронувшись ладонями в любимых оставшихся с летной работы шевретовых перчатках до потолка и перестраивая себя в конец очереди. Старшим предстояло провести по системе чайников.
– Я не хочу идти в пещеру, можно наверх…
– «Батя», у меня свет отказал…
Прозвучало почти одновременно. Начавшийся предстартовый гомон мгновенно стих. Р.П. не раздумывал и секунды.
– Возьми мой! – фонарь и батарейка с каски руководителя перекочевали к Сережке.
– А, ты? – в голосе сына прозвучали нотки беспокойства.
– Пойду в середине или поведу Диму (имя вымышленное) наверх. Если не передумает. По одному в походе ходить нельзя, сам знаешь.
Чайники наперебой принялись уговаривать Димку пройти с ними по системе. Со стороны, ребята строительными касками и комбинезонами напомнили Р.П., готовящихся к ночному старту космонавтов. Старшие не вмешивались, понимая новичков. Впервые спустившись под землю, в присутствии руководителя те чувствовали себя уютнее. Сережка, не теряя времени, прикрепил отцовский фонарик к своей каске. Благо зацепы у всех делались по единому стандарту. К тому же, в складывающихся обстоятельствах, он автоматически становился старшим.
– Встать в круг, лицом ко мне! Проверить свет! – Над головами ребят замигали лампочки. – У кого свечи?
– У меня…
– Перекус?
– У меня…
– Рем набор?
– У меня…
– Больные?
Переждав несколько секунд молчания, новый командир группы доложил.
– Группа готова.
– В систему или наверх? – против воли участника похода вести его по системе руководитель не имеет права.
Димка потупился, но пересилить приступа клаустрофобии не смог:
– Наверх хочу…
– Пошли! – скомандовал группе Сережка.
– А ты со светом ползи за мной!
Р.П. не сердился, понимая страх мальчишки перед тоннами камня над головой, а тут еще церемония с памятником... Витя Шагал пытался отрыть новый выход из каменоломни, и ошибся. Рыть можно было бы по направлению, где они сейчас выползали с приболевшим страхом Димкой.
– Как самочувствие? – Р.П. разговором продолжал отвлекать паренька…
А вот и знакомый камень с лужицей и щелью входа, куда его занесло непонятно зачем. Димка полез через камень, крепко стукнувшись каской о плиту потолка. Свет погас.
– Приключения продолжаются… – голос руководителя продолжал оставаться ровным, – …давай сюда твой фонарь. Свечка есть?
– Не-а, – и после солидной заминки тихо-тихо прошептал, – зажигалка только.
Последние годы ребятня начинала курить «преступно рано», как говаривали они в полку. При официальном требовании хранить в кармане спички в непромокаемой упаковке, наличие у шестиклашки зажигалки, прозвучало разоблачением курилки.
– Контакты я и в темноте проверю. Береги свет! – Р.П. оставил признание без внимания. Курение отпрысков – забота родителей. Он на ощупь перебрал пальцами нехитрое приспособление. – Отсутствие запасной лампочки мы просмотрели сообща…
– Я, когда спускались, ее заменил.
Р.П. свинтил отказавший фонарик.
– Сейчас на секунду включишь зажигалку. Проползешь мимо меня в левый ход. Подсвечивай по необходимости, но газ береги. Свечка рядом с дневником должна гореть… Увидишь, скажешь. Вперед!
Зажигалка в руках юного курилки отказала на третьем щелчке. Но свеча, посвященная Дух у пещеры не подвела.
«Что-то мы сотворили «не тоё»!
Настойчивые подсказки не выходили из головы. В точно назначенное время группа собралась у костра.
– Как прошли?
– Нормально.
– Отказы, задержки…
– Я понял, о чем ты… Нам мешали…
– Мы не освятили памятника в церкви, Сережа, или поставили его недостойному человеку!
– О мертвых либо – хорошо, либо – ничего, батя…
– То-то и оно…
Осмысление, что своим выводом он фактически признавал существование Бога, вопреки всем канонам атеистического воспитания пришло через несколько лет. Но подсказки на этом не закончились! С теми же Никитами связанные… Как-то в «случайно» купленном журнале он вычитал у мага Кио заклинание и применил его на практике. Первый раз на Савеловском вокзале – не в счет, когда возвращались из Углича и две умненьких девчонки, никому не сказавшись, удрали с вокзала домой. А они их искали, звонили им домой и по знакомым… После заклинания первый же звонок (в который раз) домой обнаружил беглянок.
У Никит могло обернуться хуже. Двое ребят, что ушли с его разрешения для тренировки без опеки, в контрольное время не вышли из-под земли.
Группа поиска во главе с Сережкой, уже готовилась прочесать путь их следования. Он стоял у выхода на коленях и, засунув голову в черную при свете солнца трубу хода, звал ребят по именам, понимая, что его голос пропадал уже в «Зале свечи».
– Через речку и сугроб, мимо глаза прямо в лоб, отведи мою беду, но не к другу, а к врагу!
Он покричал в ход, прислушиваясь и надеясь, но ход откликался тишиной могилы. «Чего-то я не доделываю?» И вдруг его осенило! Случай серьезный и заклинание следовало произнести на четыре стороны света. А пальцы рук уже сложились «в козу» и стали по горизонту. Солнце подсказало точку севера.
– Через речку и сугроб…
Восток.
–…
Юг.
–…
Запад… Где-то внутри защемило сомнение. Он не поддался соблазну расслабить внимание.
– Через речку и сугроб…
Он услышал, как ноги ребят скребут по камню…
– Целы?
– Нормально … скользко только…
– Помогать надо?
– Сейчас выйдем!
И сладкое чувство удачи…
Заклинание он оставлял на крайний случай. Каменоломня возле Тучковского кладбища оказалась менее сговорчивой. Она куда менее Никит, дай Бог, километр суммы ходов наберется… Так, поди ж ты! Повторила глюк один в один.
Случилось это после Иремеля, Сережка поступал в академию, а его бывшая классная руководительница, что преподавала физкультуру, попросила отвести ее новый класс под землю. Приструнить ли хотела своих сорванцов, необычное зрелище устроить? Получилось, – серединка на половинку. В поход они сходили, и целыми вернуть народ удалось, только показал тот народ себя несмышленышами. Тремя словами – «оторви и брось». Наверху пытались вести себя вызывающе, не раз и не два приходилось ставить на место за попытки уклониться от элементарного самообслуживания: дров или воды принести. Не то орать начнут, не поймешь чего, но близко к похабщине или в грязной обуви по взятым напрокат спальникам носиться.
В пещере притихли, когда им пообещали камень на голову. Пещера на глазах сыпалась. По короткому маршруту провел всех более или менее пристойно, так и свеча духу рядом горела. А вот за восьмиконечный кладбищенский крест, что неведомо какими путями, удалось кому-то протащить через узость единственного входа, каменоломня не пустила.
Вначале он даже не поверил ребятам, пропуская их вперед к лазу в довольно-таки хорошо сохранившийся ход. Потом, удивляясь ребячьей невнимательности, они с классной руководительницей подошли к своеобразному памятнику сами.
Ход отсутствовал. Марево по стенам за крестом было, знакомая осыпь песка от щели наружу… Но хоженный-перехоженный ход в самую большую и интересную часть каменоломни, – тю-тю!
– Засыпало, значит, – объяснил я огорченной публике. – И давайте аккуратненько по одному наверх. Здесь за нас и дохлой мухи не подадут.
Надо сказать, вышли из пещеры очень тихо и аккуратно. Даже про мух не спросили, которые в пещерах отродясь не водятся. Перекусили, уложились, и домой.
Рассказал дома о том, что ход завалило, – Сережка не поверил. И прав оказался.
На другой день, удалось собрать своих походников, что привыкли уважать природу-матушку, – ход оказался на месте!!! Точнехонько там, где его вчера пятнадцать человек с одним пожилым дятлом во главе, отыскать так и не сумели!
Никиты, что через десять лет войдут в его повесть о Белом духе фантастическим фоном, – заброшенные каменоломни, с неимоверным количеством ходов, протяженности которых позавидует иная пещера. По неопытности они два года убили на отыскание входа, предпринимая вылазки в теплое время года, когда редкие тропинки напрочь зарастали травой или оказывались такими неприметными, что совершенно «не казались» неопытному глазу.
Но в ту ночь ударную группу старших ребят, что возглавлял его сын, чайниками назвать было бы неосмотрительно. Да и цель, с которой они пришли, вызывала у них уважение к самим себе, той сохраненной в сердцах памятью о человеке, могила которому над местом гибели под землей вызывала трепетное уважение к подвигу.
«Батя», он же Р.П. (руководитель похода, но еще не графоман), собственноручно вылепил из глины и обжег в печи небольшой памятник, чтобы установить его под землей в том месте, где на молодого деревенского парня Витьку Шагала сошли пласты породы.
Место возле входа в систему (по левому обрезу «Зала елки») до сих пор носит название «Могила Шагала» и украшается посетителями разной лепниной из подручной серой глины. В сыром воздухе подземелья лепнина текла и разваливалась, но, поддерживаемая спелеологами, сохраняла мало-мальски пристойный вид.
Тогда-то и зародилась идея, установить на месте трагедии «присыпанную глиной каменную руку», со слабо светящимся фонарем и надписью «удачи» по краю. Обожженная глина – тот же кирпич!
Первым из ночи под небом в извечную темноту пещеры опускался Сережка, преследуя цель, убрать с пути «Бати» обломки известняка или хлама, оставленного пустоголовыми чайниками. Для руководителя группы и отца с его плечами и грудью тесные входы Никит нередко становились камнями преткновения в буквальном смысле. Старая отцовская мотоциклетная каска, как ни была потерта, выделялась чернотой на фоне посеревшего от сырости известняка.
Через полтора-два метра, спуск становился положе и отклонялся влево. С этой точки прохождения полагалось начинать спуск следующему из четко обозначенного на построении места в очереди.
«Батя» всей ступней правой ноги уперся в камень над входом, приноравливаясь протиснуться в лаз, как случилось непредвиденное. Камень вывернулся из-под распора и рухнул вниз.
– Ты что делаешь, отец! – завопил Сережка, не успевший убрать головы в очередной лаз. Передав связывающий руки памятник очередному, «Батя» завис в расщелине над сыном, торопясь удостовериться, что все обошлось, и суетливо оправдываясь в своем нечаянном промахе.
– В голову не могло прийти, что из стенки камень вывернет!
– Килограммов пять, не меньше! Сережка фонарем показал на обломки.
– Как не больше, – резюмировал отец, переводя дух с облегчением. – Ты в норме?
– Вначале только… испугался – Сережка ногами вперед пополз к тесному «Залу свечи», что в хорошо подогнанном комбинезоне не составляло труда. Сшитый по поясу костюм, исключал коварное скатывание материи в трубку. Для шкуродеров катакомб условие необходимое.
– До «Елки» пойду впереди, чтобы кто ногой не лягнул, – решил «Батя», после того как поставили свечу Духу пещеры и записались в «Журнал», где спелеологи отмечали свой вход, выход, предполагаемое место ночлега, не то и все, что взбредет в развеселую голову. Журналом служила обыкновенная общая тетрадка, тщательно упаковываемая в полиэтиленовые пакеты. Сырости в пещерах не занимать.
Через минуту Р.П. на четвереньках протолкнулся в продолжение хода, держа перед собой обмотанный тряпкой памятник, рассчитывая, в считанные минуты проползти знакомые семьдесят метров до зала, где можно было встать в полный рост. Первая пятерка устремилась за ним…
Поворот влево под плиту выветрился из памяти. Но биться каской о серое марево стены перед собой почему-то показалось лишенным смысла занятием…
«Странная стена какая-то?» – подумал Р.П., уползая от наступающего на пятки молодняка, отыскивая глазами знакомые ориентиры и напрочь позабыв о вероятности глюков. «Здесь блок где-то переползали в прошлый раз…» Однако, слегка отшлифованный животами спелеологов камень, показываться не спешил.
– Похоже, вписались не туда! – остановился «Батя», затормозив каской о прижим потолка.
– Да нет, в прошлый раз здесь шли… – звонкая уверенность в голосе прозвучала, словно в бочке.
– Посмотри, как плита опускается! – Р.П. отодвинулся в сторону, благо ширины хватало на троих. – Не помню такого прижима!
– А Вы попробуйте дальше, – не унимался советчик, – потом выше будет!
«Батя» послушно полез в шкуродерчик. Потолок упорно продолжал работать на понижение.
– Возвращаемся! – развернувшись «блинчиком» Р.П. пошел на обгон группы торопливо уступающих дорогу ребят…
– «Батя», куда ты пропал? – сын нарисовался в четкой рамке выхода… – Я уже на «Елку» сходил!
– Сам не знаю, чего меня влево понесло, вон и камень, через который переползать, и лужа знакомая. Но не разглядел я этого камня, когда под плиту уползал… марево серое до потолка было. Я не приглядывался, но хода не видел, вот как сейчас.
Сережка смотрел с недоверием, но спорить не стал.
– Ребята уже все там…
– А мы даже не слышали, как вы нас обогнали… Ты, слышал?
Замыкающий группу мальчишка отрицательно замотал головой…
Сняли каски. Выключили свет. Помолчали, вглядываясь в слабый луч от свечи из фонаря-памятника по серой в черных трещинах стене и огненную надпись «Удачи».
Оставив свечу непогашенной, выползли в просторный «Зал елки». Р.П. с нескрываемым удовольствием выпрямил спину, дотронувшись ладонями в любимых оставшихся с летной работы шевретовых перчатках до потолка и перестраивая себя в конец очереди. Старшим предстояло провести по системе чайников.
– Я не хочу идти в пещеру, можно наверх…
– «Батя», у меня свет отказал…
Прозвучало почти одновременно. Начавшийся предстартовый гомон мгновенно стих. Р.П. не раздумывал и секунды.
– Возьми мой! – фонарь и батарейка с каски руководителя перекочевали к Сережке.
– А, ты? – в голосе сына прозвучали нотки беспокойства.
– Пойду в середине или поведу Диму (имя вымышленное) наверх. Если не передумает. По одному в походе ходить нельзя, сам знаешь.
Чайники наперебой принялись уговаривать Димку пройти с ними по системе. Со стороны, ребята строительными касками и комбинезонами напомнили Р.П., готовящихся к ночному старту космонавтов. Старшие не вмешивались, понимая новичков. Впервые спустившись под землю, в присутствии руководителя те чувствовали себя уютнее. Сережка, не теряя времени, прикрепил отцовский фонарик к своей каске. Благо зацепы у всех делались по единому стандарту. К тому же, в складывающихся обстоятельствах, он автоматически становился старшим.
– Встать в круг, лицом ко мне! Проверить свет! – Над головами ребят замигали лампочки. – У кого свечи?
– У меня…
– Перекус?
– У меня…
– Рем набор?
– У меня…
– Больные?
Переждав несколько секунд молчания, новый командир группы доложил.
– Группа готова.
– В систему или наверх? – против воли участника похода вести его по системе руководитель не имеет права.
Димка потупился, но пересилить приступа клаустрофобии не смог:
– Наверх хочу…
– Пошли! – скомандовал группе Сережка.
– А ты со светом ползи за мной!
Р.П. не сердился, понимая страх мальчишки перед тоннами камня над головой, а тут еще церемония с памятником... Витя Шагал пытался отрыть новый выход из каменоломни, и ошибся. Рыть можно было бы по направлению, где они сейчас выползали с приболевшим страхом Димкой.
– Как самочувствие? – Р.П. разговором продолжал отвлекать паренька…
А вот и знакомый камень с лужицей и щелью входа, куда его занесло непонятно зачем. Димка полез через камень, крепко стукнувшись каской о плиту потолка. Свет погас.
– Приключения продолжаются… – голос руководителя продолжал оставаться ровным, – …давай сюда твой фонарь. Свечка есть?
– Не-а, – и после солидной заминки тихо-тихо прошептал, – зажигалка только.
Последние годы ребятня начинала курить «преступно рано», как говаривали они в полку. При официальном требовании хранить в кармане спички в непромокаемой упаковке, наличие у шестиклашки зажигалки, прозвучало разоблачением курилки.
– Контакты я и в темноте проверю. Береги свет! – Р.П. оставил признание без внимания. Курение отпрысков – забота родителей. Он на ощупь перебрал пальцами нехитрое приспособление. – Отсутствие запасной лампочки мы просмотрели сообща…
– Я, когда спускались, ее заменил.
Р.П. свинтил отказавший фонарик.
– Сейчас на секунду включишь зажигалку. Проползешь мимо меня в левый ход. Подсвечивай по необходимости, но газ береги. Свечка рядом с дневником должна гореть… Увидишь, скажешь. Вперед!
Зажигалка в руках юного курилки отказала на третьем щелчке. Но свеча, посвященная Дух у пещеры не подвела.
«Что-то мы сотворили «не тоё»!
Настойчивые подсказки не выходили из головы. В точно назначенное время группа собралась у костра.
– Как прошли?
– Нормально.
– Отказы, задержки…
– Я понял, о чем ты… Нам мешали…
– Мы не освятили памятника в церкви, Сережа, или поставили его недостойному человеку!
– О мертвых либо – хорошо, либо – ничего, батя…
– То-то и оно…
Осмысление, что своим выводом он фактически признавал существование Бога, вопреки всем канонам атеистического воспитания пришло через несколько лет. Но подсказки на этом не закончились! С теми же Никитами связанные… Как-то в «случайно» купленном журнале он вычитал у мага Кио заклинание и применил его на практике. Первый раз на Савеловском вокзале – не в счет, когда возвращались из Углича и две умненьких девчонки, никому не сказавшись, удрали с вокзала домой. А они их искали, звонили им домой и по знакомым… После заклинания первый же звонок (в который раз) домой обнаружил беглянок.
У Никит могло обернуться хуже. Двое ребят, что ушли с его разрешения для тренировки без опеки, в контрольное время не вышли из-под земли.
Группа поиска во главе с Сережкой, уже готовилась прочесать путь их следования. Он стоял у выхода на коленях и, засунув голову в черную при свете солнца трубу хода, звал ребят по именам, понимая, что его голос пропадал уже в «Зале свечи».
– Через речку и сугроб, мимо глаза прямо в лоб, отведи мою беду, но не к другу, а к врагу!
Он покричал в ход, прислушиваясь и надеясь, но ход откликался тишиной могилы. «Чего-то я не доделываю?» И вдруг его осенило! Случай серьезный и заклинание следовало произнести на четыре стороны света. А пальцы рук уже сложились «в козу» и стали по горизонту. Солнце подсказало точку севера.
– Через речку и сугроб…
Восток.
–…
Юг.
–…
Запад… Где-то внутри защемило сомнение. Он не поддался соблазну расслабить внимание.
– Через речку и сугроб…
Он услышал, как ноги ребят скребут по камню…
– Целы?
– Нормально … скользко только…
– Помогать надо?
– Сейчас выйдем!
И сладкое чувство удачи…
Заклинание он оставлял на крайний случай. Каменоломня возле Тучковского кладбища оказалась менее сговорчивой. Она куда менее Никит, дай Бог, километр суммы ходов наберется… Так, поди ж ты! Повторила глюк один в один.
Случилось это после Иремеля, Сережка поступал в академию, а его бывшая классная руководительница, что преподавала физкультуру, попросила отвести ее новый класс под землю. Приструнить ли хотела своих сорванцов, необычное зрелище устроить? Получилось, – серединка на половинку. В поход они сходили, и целыми вернуть народ удалось, только показал тот народ себя несмышленышами. Тремя словами – «оторви и брось». Наверху пытались вести себя вызывающе, не раз и не два приходилось ставить на место за попытки уклониться от элементарного самообслуживания: дров или воды принести. Не то орать начнут, не поймешь чего, но близко к похабщине или в грязной обуви по взятым напрокат спальникам носиться.
В пещере притихли, когда им пообещали камень на голову. Пещера на глазах сыпалась. По короткому маршруту провел всех более или менее пристойно, так и свеча духу рядом горела. А вот за восьмиконечный кладбищенский крест, что неведомо какими путями, удалось кому-то протащить через узость единственного входа, каменоломня не пустила.
Вначале он даже не поверил ребятам, пропуская их вперед к лазу в довольно-таки хорошо сохранившийся ход. Потом, удивляясь ребячьей невнимательности, они с классной руководительницей подошли к своеобразному памятнику сами.
Ход отсутствовал. Марево по стенам за крестом было, знакомая осыпь песка от щели наружу… Но хоженный-перехоженный ход в самую большую и интересную часть каменоломни, – тю-тю!
– Засыпало, значит, – объяснил я огорченной публике. – И давайте аккуратненько по одному наверх. Здесь за нас и дохлой мухи не подадут.
Надо сказать, вышли из пещеры очень тихо и аккуратно. Даже про мух не спросили, которые в пещерах отродясь не водятся. Перекусили, уложились, и домой.
Рассказал дома о том, что ход завалило, – Сережка не поверил. И прав оказался.
На другой день, удалось собрать своих походников, что привыкли уважать природу-матушку, – ход оказался на месте!!! Точнехонько там, где его вчера пятнадцать человек с одним пожилым дятлом во главе, отыскать так и не сумели!
Обсуждения Графоман