Дом на Меже. 18 Целый последний день

Слава Румын что-то перебирает на столе, зачерпывая и медленно высыпая. Это мои пазлы, надвое разорванный пакет валяется рядом. Он взял чужую вещь без спроса, война.

– Я тоже в детстве любил…

Клянусь, он говорит не про пазлы. Нарочно произносит – «в детстве»!

– И когда разлюбили?

– Когда научился и стало неинтересно... Помочь тебе?

Война. Флангов у меня нет, окопов и тыла с артиллерией. Ничего у меня нет, одна только ошалевшая конница:

– За что вы получили по башке, Слава?

– Мы свои, – не отвечает он, сбивая пазлы щелчками на пол, – а она чужая. Ты понимаешь разницу, Межич? Всё это время мы кормили Мстислава, чтобы – её – не жрал! И вот чем Катрина отплатила нам за доброту. Язва нашего брата, курва, причина худшего, что могло с ним произойти. Но разве мы отвергли её? Покарали её? Нет! Мы позаботились о ней, дали ей всё, что могли! Катрина свободно ходит по мёртвой луне из моей милости!

Оп-па, из «моей»? Как интересно сказал – не из нашей, из моей…

Слава Румын наклоняется через стол, в каждое слово доливает свинца:

– Что нового Картина сообщила тебе? Что бывают скелеты в шкафах? Не без этого. В чём новость? А я тебе говорю, что в шкафах бывают сокровища. В самом большом из них лежит твоё законное наследство. Приди и возьми. Межич, я понятно выразился? Достаточно прямо?

Обеими руками он смахивает пазлы до чистого стола, обе протягивает мне.

– Подурил и хватит! Иди к нам.

Я хочу этого. Сам хочу. Но скорей луна упадёт на землю, после всего, что я узнал! Обе пусть разлетятся вдребезги: и мёртвая, и живая!

       ---------------------

– А к кому Мстислав приревновал жену? Не знаете, Слава?

Он дёрнул подбородком, будто передумав глянуть за спину:

– Откуда вдруг такой интерес?

– Оттуда, что не курва. Возьмите свои слова обратно. Либо я отказываюсь от этого дома и рода. Катрина – моя невеста.

– Хорош!

– Это правда.

Бровь поднял. В сторону, невидимому собеседнику подмигнул:

– Уважаю, респект. И мои поздравления.

Межичи по крови всегда слышат её голос: его зрачки. Они сравнялись по величине с радужками. Это ревность и не только, это страшная мигрень. Адреналин и характер: Слава Румын боль никак не выказывает. Он дерётся за дверь в будущее. Я перед ним – так, низкий косяк, маленький порожек. Ладно, пусть глядит сверху вниз, но чтобы перешагнуть – наклонит голову.

 Слава Румын проговаривает:

– Назад беру, – и взрывается. – Последний день до солнцеворота! Подумай уже о главном!

       ---------------------

 «Прицельный мальчик!»

Опять обсуждают меня. Не злословят, не сплетничают, чур меня, чур. Всё по шерсти. Так бы и замурчал, подставил брюшко…

Мысленным взглядом я окидываю под завязку набитый дом и не верю. Власть, о которой он говорит – предлог. Слава Румын хочет, чтобы я отдал Агнешку всем. Им движет не расчёт, а бешенство.

Межичи не смирились с потерей. Её бегство – язва, их преследование – навсегда. Единственная девочка в семье, она должна остаться в семье. Будь то хоть сто раз кровосмешение! И не только Агнешка… Всех женщин, которые сбежали от них в смерть и в жизнь, они хотят вернуть, чтобы ни одна не взяла воли. Особенно Катрина. Моя Катрина Межич.

Нет, хуже. Им движет страх перед чужим голодом. Слава Румын хочет отдать Агнешку зверю – её отцу. Как замену всей пище на тысячу лет вперёд. Откуда мне знать, сколько в день требует это чудовище. До кого в роду оно уже дотянулось? И кто следующий, если не Агнешка?

       ---------------------

Слава Румын и отец за бильярдом. До меня стук шаров долетает, интонации разговора не мирные. Но через шаг выясняется предмет недовольства:

Слава Румын:

– …оттого что у вас детей не было, я уступил тогда! Эх, Севка, зачем уступил тебе пацана! У меня свои-то есть, но вот наследника среди них я не вижу! Я ведь готов был и сотку на лапу кинуть, и две сотки, чтобы за день усыновить его, без формальностей. Перед отъездом был ещё целый день! Сглупил и остался один. Межка должен был стать моим, моим наследником!

«Прицельному мальчику» далеко-о-о до Славы Румына! Этот палит веером. Нифига не случайно я подслушиваю их разговор.

Что же мне делать? Хоть бы одна толковая мысль в голове. Мандраж и раздрай, и льстящий до мурашек, с бесконечной реверберацией голос: «…мой-Наследник-один-Единственный-мой-Остался-целый-Последний-мой-День…»