Это был не сон, это были мои обычные грезы, грезы во сне, но наяву.
Заходило солнце. Оно уже не пекло, а нежило. Я вышел к излучине реки, пытаясь найти брод, и увидел старика, сидящего на песке и мальчика с ним, наверное, внука.
Заходило солнце. Оно уже не пекло, а нежило. Я вышел к излучине реки, пытаясь найти брод, и увидел старика, сидящего на песке и мальчика с ним, наверное, внука.
Они жарили рыбу и с удивлением посмотрели на меня. Небольшая лодка была вытащена на берег. «Перевозчики», – подумал. Я подходил медленно и улыбался, пытаясь показать им, что я не опасен. Я посмотрел на себя со стороны и увидел сухого смуглого мужчину средних лет и достатка.
- Мир вам, - сказал я. Старик ответил:
- Да прибудут с тобой Боги великой троицы- Тримурти!
- - Прошу разделить с нами скромный ужин.
Я не стал отказываться, хоть и не был голоден. Если бы я отказался, между нами возникло бы непонимания. Я медленно жевал сухую лепешку, запивая водой из реки, и потихоньку отщипывал жареную рыбу. Это было ужасно вкусно. Я вспоминал. Когда я был принцем. О, какие изысканные блюда подавались мне на стол?! Но я быстро пресыщался, ими и вместо радости приходила досада. Что легко достигается, то мало ценится.
Старик и мальчик внимательно смотрели на меня, как я ем. Они молчали. Ждали. Давая мне спокойно поесть. Старик был искренне рад моему приходу. Он будет много дней вспоминать наш ужин. Ведь каждый гость от Бога, и это истинно так, но понимаешь это только в мудром возрасте.
Я посмотрел в глаза и «вошел» в мальчика, увидел в нем яркую звезду в центре головы, а в груди – розу. Я внимательно смотрел ребенку в глаза и улыбнулся
– Как тебя зовут?
– Ананда, – смущаясь, сказал он.
– Тебя ждет великое будущее, Ананда.
Ребенок, еще больше смутился, и я не стал его давить взглядом - ветром.
Я посмотрел в глаза старика и увидел реку. Он всю жизнь работал перевозчиком.
- Покажи мне свои руки Отец, – попросил я.
Они были мягкими, на них не было мозолей.
- Ты добрый человек, – сказал я старику. Ты ничего не зажимаешь крепко и наверное легко отдаешь.
- Наверное, да. Легко согласился старик.
Мне захотелось сделать им, что нибудь приятное.
Я достал флягу с драгоценным бальзамом, пряным и сладким. Налил маленькую серебряную рюмочку и протянул старику. Старик, понюхав и чуть попробовав, сказал:
- О, господин, это драгоценное вино, я такого никогда в жизни не пробовал.
Я смотрел ему в глаза и улыбался, подбадривая его. Волшебный напиток вливался в его высохшее тело, распрямлял, наполнял его соком жизни. Глаза старика заблестели, на щеках появился румянец.
- Пей до дна, уважаемый, – сказал я ему, подливая еще.
Теперь старик смелее осушил рюмочку. Кровь забурлила в нем, его широкая улыбка перешла в смех.
- Я чувствую себя 20-летним юнцом. Я налил половинку рюмочки и протянул ее мальчишке. Он замотал головой в испуге. Дед похлопал его по спине и сказал:
- Пей, пей ты никогда такое не попробуешь больше.
Я понял, что мальчик был его сыном. Труд и солнце быстро старят тело. Ребенок пригубил и засмеялся:
- Ух, ты! Сладко!
Я начал покачиваться в ритме своей внутренней волны и на распев стал, рассказывал им:
- Ваша река поит всю землю водой. Дарует жизнь. Но она и разделяет. Без вас люди не смогли бы встретиться друг с другом. Благословенен ваш труд. Вы как двери, соединяющие и разделяющие залы. Двери никто не замечает, но стоит только захлопнутся двери как все сразу поймут ее важное значение.
Старик шумно задышал, и расправил с гордостью плечи. Потом они стали играть в игру, похожую на ладушки. Бальзам действовал. Они поймали свой ритм, а значит и смысл жизни. Кто сможет поймать свой внутренний ритм, тот сможет услышать мелодию своей души, кто сможет услышать мелодию своей души, тот сможет очнуться и выйти за пределы КРУГА.
Я точно знал, что через пять лет здесь будет проезжать раджа и красота и тонкий ум Ананды сразит его. От юноши всегда будет исходить запах этого бальзама. Со временем он станет великим мудрецом и наставником царей.
Я мигнул, и исчез…
Грезы перенесли меня в новое время и место…
…и возник в большом торговом городе.
Я – толстый, солидный купец. Мой огромный живот поддерживает кушак из драгоценной парчи, которая переливается на солнце. Такую же огромную чалму из зеленого шелка украшал изумруд. Я не спеша, шел на собрание городских купцов, вытирая пот и отдуваясь. За моей спиной шла охрана, разукрашенная как павлины. Люди при виде моей персоны почтительно кланялись и цоколи языком в след. Незаметно для себя я наполнялся знанием о себе – кто я, зачем я здесь. Когда я вошел в зал все знал. Люди встали и шумно приветствовали меня. Они давно меня ждали. Такому солидному и богатому купцу не пристало спешить. Я смотрел на них, как страницы переворачивал.
Вот сухой Саид, жадный и подлый, вот толстый Рами, который боится своей жены, вот тихоня Гопал самый опасный из всех – они все были для меня открытой книгой, а я был для них загадкой. Я должен был сдвинуть, выбить их алчное сознание из привычного гнезда. Я должен был сдвинуть в них что-то. Я сидел и молчал, тяжелым взглядом смотря прямо перед собой, и тем не менее – заглядывал в душу каждому. Я стал раскачиваться, и тихо напевая, повествовал, как трудны и опасны торговые пути их и, что в самые отдаленные уголки попадают такие необходимые товары и тот, кто скажет, что купцы крохоборы пусть сам попробует, есть этот хлеб. Все одобрительно загудели, кивая головой.
- Ткани, шелка, вина, пряности - все это дает людям радость. Иногда караван идет полтора-два года, постоянно подвергаясь угрозе нападения разбойников, и мы вынуждены тратить прибыль на охрану.
Все опять одобрительно загудели. Они расслабились – я был свой. Я видел, как оттаивают в верхней части груди льдинки напряжения. Глава купеческой гильдии стал славословить:
- О, падишах всех купцов. О вашей мудрости ходят легенды. Но сегодня мы видим, что вы являетесь солнцем среди туч…
Я посмотрел ему в душу тяжелым взглядом, и он затрепетал и сбился. А я, раскачиваясь, продолжил:
- Вы хорошо знаете, чтобы у нас покупали товары, люди должны иметь деньги и желание. Я предлагаю, чтобы каждый в своем городе или селении создавал школы, и мануфактуры по выделке ткани. А чтобы весть о вашей мудрости и щедрости разнеслась, необходимо строить небольшие больницы и приюты.
Я увидел, как опять тревога и лед стали нарастать в душах.
- Не бойтесь, никто вас неволить не будет. И сегодня же я учреждаю кожевенную и ткацкую мануфактуру на окраине вашего города. Люди будут работать и зарабатывать. Ткани и выделанной кожи будет много, очень много. И она будет не такой дорогой, как у вас. Люди будут покупать ее у меня.
- Уважаемый, ты берешь нас за горло.
- Да, это так!
- Вас самих давно уже жадность взяла за горло. Тот, кто скуп, тот и глуп, и непременно разориться.
Они зашумели, задвигались, вскакивая с мест. Я погрузился в себя и понял, что не хватает еще чего-то, какого-то реального действия и увидел: на склоне горы стоит человек и раскачивает камень. Камень шатается, но не поддается. Но вот человек рывком сбросил камень с горы и возник камнепад – целая лавина камней. Сдвиг. Я - этот камень.
- О, зеница моих очей, - сказал глава гильдии. - Мы в смятении, мы не такие богатые как ты. Ты уедешь…
- А вы будете дрожать над своими копейками!
Я сделал знак, и слуга поднес мне сундучок с драгоценными камнями.
- Для начала я учреждаю школу и сам пришлю учителей. Мне нужны умные и здоровые работники, а не забитые рабы, рабы не хотят работать.
- Тот, кто не созрел, для великих дел будет всегда ходить по кругу, как ишак качающий воду и даже получив свободу, будет всегда ходить по кругу. – Да!
Я чувствовал, что камень шатается все больше и больше. Но они все еще сомневались.
Тогда я добавил еще горсть драгоценных камней:
- Здесь я открою свой магазин.
И я услышал грохот каменной лавины. Я выбил их из привычного гнезда. У каждого из них в голове замелькали планы на будущие, новые проекты и радость творчества и предпринимательства заполнила их. Громко загалдели. Они, наконец, занялись сами собой. Все произошел сдвиг.
Я моргнул и исчез…
…В этот раз меня занесло во дворец раджи.
Я был высоким и стройный с двумя саблями на поясе. Длинные усы были завиты спиралью. Навощенные и напомаженные, они были прикреплены к щекам. Я был легенда, я был лучшим из воинов. Знаменитые воины и военачальники собрались в небольшом зале, ожидая приема у раджи. Готовились к новой войне. Я заглянул каждому в душу и понял, что это, наверное, самое трудное из моих путешествий. Не гордость, а гордыня заполняли этих петушков сверху до низу. Они смотрели на меня с восхищением, желая познакомиться с великим воином. Но я повернулся к ним спиной, они были мне не интересны.
-Ха.
Невозможно создать сдвиг в душе, сделать шаг вперед, если сознание зазеркалено само на себя. Если мужчина любуется только собой, окружающий мир для него исчезает. Они легко убивали, легко умирали, называя это честью, а я видел лишь гордыню.
-Ха.
Я с разочарованием вышел из зала в анфиладу дворца и возле дальнего окна увидел молодого сидха. Он смотрел в окно.
«Ура!» - запело мое сердце. Он был живой, настоящий. В нем плясал небольшой, но очень яркий огонек в груди. Не доходя до него пяти метров, я почувствовал, что-то не то, что-то необычное. Молодой человек повернулся ко мне – это была девушка. Я с удивлением открыл рот и со стуком захлопнул его.
- Что, великий воин тоже будет издеваться надо мной?
Передо мной возникла невозможная ситуация. Женщина не может быть воином. Ее глаза неистово горели. Я поклонился ей в приветствии- намасти.
- Приветствую тебя юный воин!
Ее кулачки не разжались. Она все также с вызовом смотрела на меня. Я уже все знал о ней. Она единственная дочь главного воеводы раджи. Ее мать умерла при родах, и отец воспитывал ее как мальчика, и добился разрешения на воинский сан, но люди ее не приняли и не поняли. Каждый день она ощущала на себе насмешливые взгляды мужчин и уколы женской зависти придворных дам.
Я не смотрел на нее, я смотрел в окно, давая время ей остыть.
- Скажи, воин, что бы хотелось тебе больше всего на свете? – сказал я медленно при этом точно, зная ответ:
- Хочу быть мужчиной.
Но она смотрела в окно, как и я, и тихо прошептала:
- Я хочу любить, я хочу любить…
Я заметил, что она сказала – я хочу любить, а не чтобы любили меня. Значит, она хочет давать свет души своей. Это и есть любовь. Бутон ее сердца созрел. Любовь – это аромат цветка сердца. Он просится на свободу. Ее грудь медленно и высоко вздымалась. Она успокоилась. Я повернулся к ней и посмотрел в глаза:
- Ты прекрасная, ты живая. А это - напыщенные индюки.
- Знай, что ты прекрасна!
У нее заблестели глаза. Вот- вот брызнут слезы. Мы, молча, смотрели в окно, стоя плечом к плечу. Я тихо сказал:
- Я могу помочь тебе.
Она рывком повернула меня к себе и вскрикнула:
- Ты кто? Ты не сидх. Кто ты?
«Боже мой», - думал я, - «только женщина может видеть сквозь время и личину».
- Мы сделает так. Сейчас мы с тобой пойдем к нашим героям и разыграем сцену ссоры. Ты оскорбишь меня, я вызову тебя на дуэль и тот, кто броситься тебя спасать и есть твой мужчина.
- Кто посмеет пойти против великого воина?
– Только тот, кто любит безоглядно?
–Да!
Я открыл двери и стал на пороге, закрыв проем собой. Все воины ожидающе смотрели на меня. Они прекратили хвастаться своими подвигами и чего-то ждали. Я грозно обвел их взглядом, стараясь найти того единственного. Но не нашел в них уголька любви. Девушка сзади налетела на меня, толкнув меня сильно вперед.
- Ой, извините.
- Ты посмела коснуться меня? Я сейчас тебя отшлепаю!
Отцепив сабли, я схватил за руку девушку и поволок в другую комнату, шепнув ей:
- Кричи, сопротивляйся.
Мы зашли в темную комнату, я положил ее на колено и стал шлепать по ягодицам так, чтобы удары были слышны в коридоре.
- Сильнее кричи!
Девушка кричала. Текли минуты. Мне стало ее жалко, и я ладонью стал шлепать по полу. Бедная, она уже охрипла. В дверях никто не появлялся. Она встала и со слезами на глазах спросила:
- Как же так, ты же обещал?
Странно, у меня всегда все получалось, я всегда мог создать сдвиг, изменение. А в этот раз почему-то не получилось. Мне было неловко перед ней. Ведь я избивал женщину. А по закону сидхов любой воин обязан защитить беззащитную женщину. Но ни один из героев не пришел к ней на помощь. Я взял в ладони ее лицо и сказал:
- Понимаешь, за много поколений перерождений их сердца очерствели. Они стали храбрыми, но нищими духом, они не могут любить и не могут принять твою любовь. Мы можем их только пожалеть. Мир без любви – это мир без запаха и цвета. Прошу тебя, не обижайся на них. Я заберу тебя с собой туда, где ты найдешь любовь.
Когда я зашел за своими саблями, сидхи подобострастно улыбались мне пересохшими губами. Я подошел к девушке, взглянул ей в глаза, и мы исчезли…
…Мы возникли на ступенях величественного храма. Настоящего Храма. Он был высотой с 20-этажный дом. Перед Храмом было рукотворное озеро. Вверх и вниз по лестнице шли паломники. Это видение было величественным и прекрасным. Тысячи сандаловых палочек создавали густой аромат уюта дома. Разные группы паломников пели священные гимны. Это мне напоминало улей и гудение пчел. Там, в глубине храма накапливался мед человечества. Молитвы, служение, обряды, ритуалы способствовали накоплению тапаса – духовного жара сердец, и распоряжаться этим высоким богатством могли только первосвященники – брамины. Они могли совершать истинные чудеса - изменять погоду, останавливать мор, улучшать плодородие почвы, но главное их дело - смывать пелену иллюзий. Но все упиралось в их чувство меры и правомочности. Иногда мудрость подменяется мудрствованием Майи.
Мы медленно и благоговейно вошли в храм. Я оглянулся – девушки уже не было рядом. Юноша с кудрявыми длинными волосами увлеченно что-то ей объяснял. Я присмотрелся к ней – бутон ее сердца наливался. Вот-вот лопнет. Я моргнул и оказался на самом последнем этаже храма.
Это был огромный белый зал без каких-либо украшений. Только белые стены, едкий запах побелки и слепящее солнце над нами. В центре зала стоял Учитель. Он опирался на посох. Он возвышался над всеми больше, чем на голову, и не спеша, что-то говорил. Вокруг него стояли ученики. Ближе всего к нему были ученики в белых, второй круг в желтых, третий - в оранжевых одеждах. Все остальные, как и я, были в неопределенной одежде, а чаще в лохмотьях. Люди медленно двигались по кругу, при этом передавая слова Учителя друг другу. Вся масса людей медленно двигалась по кругу, но голова не кружилась. Когда слова доходили до нас, до нас, сирых, то, конечно же, они изменялись и теряли свою силу, а порой и смысл. Быстрее всего двигались люди в нашем неопределенном слое. Мы менялись местами и тот, кто приближался к оранжевым, светлел, и иногда менялась его Варна, окраска и тогда человек мог перейти на другой уровень. А иногда происходило и обратное. Человек из желтого мог вернуться в оранжевый уровень. До меня долетали какие-то слова, шорохи, шепот, но я их не понимал, вернее не хотел понимать, как не понимаю гудения пчел. Я намеренно стоял на месте, не сдвигаясь, поэтому стал совсем черным, а потом невидимым. Я стоял и смотрел на Учителя. И Учитель с поднятой рукой вдруг вздрогнул и стал искать меня. Нашел. Мы долго смотрели внутрь друг друга и узнали. От нашего напряжения глубоко под землей вспучилась тугой волной магма, началось землетрясение, волна за волной набирая силу. Огромные блоки храма скрежетали. Храм угрожающе раскачивался. Пыль как туман заполнила его залы. Люди в ужасе бежали, бросая все.
Когда землетрясение успокоилось, пыль осела. В зале осталось не больше десятка человек. В них не было страха потому, что они не чувствовали, не понимали, что происходит. Они были в состоянии сомадхи (состояние внутреннего просветления).
Учитель с напряжением и с упреком смотрел на меня. Белоснежные одежды учеников стали как у всех серыми от пыли, но внутри них от пяток до макушки горел чистый белый столб огня, пережигая тени прошлого. Я сказал ему:
– Эти настоящие, их учи.
Учитель все также смотрел на меня.
- Вспомни, как мы в детстве мыли золото.
И мы вспомнили, как еще детьми стояли в горном ручье по колено и вымывали золотые искорки из грязи. Тот, кто сильно старался и мутил воду, не мог найти золотые искорки. Мы надеялись больше на чутье и очень нежно вращали воду в лотке. И потому намывали больше всех…
Я сказал Учителю:
– - Если бы ты и дальше продолжал крутить круг, смешивая все слои между собой, то в них бы растворились и эти золотые искорки. И показал рукой на оставшихся ребят.
– - Эти настоящие, их учи.
Я медленно пошел навстречу Учителю:
- Пусть они созреют, как мы когда-то. И когда они достигнут такого напряжения, что в них вспыхнет солнце – они сами станут источником света.
И тут он понимающе улыбнулся мне в ответ и сказал:
- Да, я помню, что ты когда-то взял холодную воду из ручья и, смешав ее с кипятком, спросил меня – сможешь ли заварить теперь чай? - он засмеялся. – Чтобы получился настоящий чай, надо долго кипятить воду, и только потом заварить ароматный чай.
Мы посмотрели на учеников – пламя в них разгоралось.
- Теперь их уже не остановишь, – сказал я.
- Да, уж, - подтвердил Учитель…
-
..Я мигнул и оказался в прохладном зале отдыха раджи.
Мы возлежали на подушках возле фонтана. Мы это Я.
Раджа – немолодой человек, уставший от жизни. Он имел все, но чего-то не было. Не было душевной радости. Придворные не могли понять, что творится с хозяином. Вспышки гнева и загулы сменялись долгим тягостным молчанием. Мабудь зурочилы, наверное, сглазили – думали-гадали они. Раджа страдал. Ему было тяжело где-то глубоко в груди. «Все не так. А как?» - спрашивал он сам себя.
Старый советник опекал его с детства, был ему как отец:
- О раджа, далеко в джунглях, очень давно, живет отшельник. Я был еще ребенком, когда он уже был древним. Я точно знаю - только он знает, что тебе надо.
Раджа всплеснул в ладони:
- Что же ты так долго молчал старик?
Раджа послал отряд отборных людей с дарами и просьбой, чтобы пригласить святого во дворец. Когда они вернулись ни с чем, ужас как ночь упал на дворец. Отшельник отказал радже и все это знали. Гнев его будет страшен. Раджа не мог понять - как простой монах посмел ослушаться его?
- О, Солнцеликий, не вели казнить, выслушай! Монах нам сказал, что ему ничего не надо от раджи. А если радже что-то надо от него, пусть он и придет к нему. Мы не могли силой заставить святого.
- Я все сказал, и готов умереть. Я не выполнил твой приказ. В отчаяние сказал советник.
Раджа задумался и внезапно гнев его вспыхнул смехом. Он смеялся над собой. Оказывается, нищий может управлять раджой.
- Да, мы поедем к нему. Я хочу увидеть этого святого!
Раджа стоял и смотрел как отшельник, закрыв глаза, покачиваясь, как кобра сидит в божественном потоке праны. Даже он не мог нарушить молитву монаха. И опять раджа улыбнулся.Да, Он завидовал отшельнику. «Да, действительно. У него есть то, чего нет у меня, то, что я так долго искал».
Раджа сел перед монахом и стал ждать. Когда отшельник открыл глаза, они смотрели друг в друга как равные.
- Что бы тебе хотелось, старик. Я выполню любую твою просьбу?
- У меня все есть, ты не можешь мне ничего дать.
- Тогда ты дай мне. Я страдаю. Дай мне радость, ту, что светиться в твоих глазах.
- У тебя совсем нет тапаса – духовного жара . Ты растратил себя в заботе и суете. Потому и ноет у тебя в груди пустота. Тапас – внутренний свет твой, единственное богатство, которое пребудет с тобой всегда. Пребудет с тобой и после смерти.
- -Да!
Отшельник возложил ладонь на макушку головы раджи и груз, томивший его, исчез. Лицо раджи просветлело.
- Я хочу стать твоим учеником.
- Ты им стал уже тогда, когда впервые в жизни рассмеялся над собой.
Так родился блаженный раджа. Он отрекся от царствования, но не стал отшельником, а образовал ашрам блаженных, радостных, который существует и до сих пор.
РЕКА
Как змеится река
Как вода глубока
Как гудит ее сила младая
Непонятна она
Ослепляет глаза
Бесконечно волною играя
Если долго смотреть
На нее все смотреть
И смотреть, совсем не моргая
То тогда не поймешь
То ли сам ты плывешь
То ли это река убегает
Погружаясь, отдай
Забывая, забудь
Ну а главное зри не моргая
Раскаленную суть
Расщепленную плоть
Все вбирает река молодая
МАТЬ - КОРОВА
Мир создала корова из своего молока – праматерии. Молоко - это взвесь капелек жира – планеты. Вакуум – расстояние между ними, сыроватка. Все вместе – космос.
Суры (ангелы) и ассуры (демоны) вместе пакхали, взбивали, кружили по спирали молоко. И так возник мир, спирали Галактик. Мир есть - видимый и невидимый.
Поэтому для индуистов символ коровы и сама корова священна. Она, как бы, является матерью нашего мира. Индус не может ударить мать, а значит корову.
Самая легкая, самая жирная часть молока – сливки. Из сливок, и сметаны взбивая их, получают масло. Масло перетапливают, получают топленое масло - гхи. Гхи – это солнце. Индусы им и лечатся, и употребляют в пищу, и преподносят как дар божеству.
Корова – волшебное животное,
Жует зеленую траву,
А молоко дает и белое и плотное.
В Индии аромат чистой коровы считается самым лучшим запахом на свете. А взгляд коровьих глаз – самым красивым взглядом. Юные девушки учатся этому взгляду.
При лечении многих заболеваний применяют индийскую панацею – смесь в равных частях молока, мочи и сухих коровьих лепешек. Подогревают эту смесь на медленном огне и пьют медленно с наслаждением. И гармония вселенной восстанавливается в микрокосмосе человека. Кто не понимает - на того не действует. В знании сила, в вере радость.
Аум!
Дин – дон, дин – дон
Перезвон
И взлетает ввысь ракета
Взмах широких рукавов
Море солнца, гора света
Даль туманных берегов
Безмятежен сон ребенка
На ветру листва дрожит
Засмеялась птица звонко
Время вечность сторожит
А пространство распахнулось
Растворились знаки слов
Тихо небо улыбнулось
Мне улыбкою богов
Дин – дон, дин – дон
ДОМ
Жена спросила мужа:
- Смерть много раз заглядывала в окно твоего сердца, но так и не постучалась в двери. Как тебе удается обманывать ее, любимый? Ведь ты добываешь живых тигров для нашего махараджи.
Мужчина задумался, посмотрел ей в глаза и сказал:
- Смерть и страх не могут войти в мое сердце. Там для них нет места. Там живешь ты!
Жена удовлетворенно кивнула головой и улыбнулась, но на этом не успокоилась и спросила опять:
- Даже когда ты, воин и следопыт, в смертельной схватке тяжело ранен, ты все равно думаешь обо мне? Да?
- Нет, тогда я занят своей работой, тогда я думаю только о ней.
- Но в этот час я нахожусь в твоем доме, и твои стены спасают меня.
Они смотрели друг другу в глаза и улыбались. Потом вместе оглянулись на колыбель, где спал их ребенок, их общий дом.
ГАНГА
Как корова несет свое молоко,
Так несет свои воды Ганга.
Люди, животные, звери, зверье
–Все творят омовение свое
-Водами твоими, О! Ганга.
Через три мира, через три времени
Несет свои воды Ганга.
Благословение сотворяет,
- Мать наша Ганга.
Все чужое и чуждое в нас осветляет,
Мать наша Ганга.
Благословенная – благословляет,
Мать наша Ганга
Гора Меру, гора Меру
Запредельная земля
За пределом нету гнева
За пределом нету Я
Гора Меру, гора Меру
Белоснежные снега
Здесь идущий обрел веру
Жар сердечного Агня
Гора Меру, гора Меру
В середине бытия
Познается в центре мера
Смех познавшего себя
РУБИНОВОЕ ОКО ШИВЫ
Шива – ось Вселенной, Бог-Вседержатель, Танцующий Бог.
В колеснице, он мчит по спирали, по горной опасной дороге.
В такой поездке важны и смелые, сильные кони, и крепкие руки возничего, но важнее всего ось на которой все держится. Это и есть Шива, это и есть - ваджра!
Но ее никто не замечает. Так не замечаем мы, что дышим вездесущим воздухом. Но когда его нет, превыше всего на свете его ценим.
Если долго кружиться, смело, не сдвигаясь в центре, все быстрей и быстрей - тогда может произойти чудо: тяжелые мысли отлетят, душа очиститься, а тело засияет. Возникнет ось в теле, сзывающая пятку и макушку. На этом основан суфийский танец. Тот же, кто идет до конца, тот и в танце кружится до конца. Вихрь растворит, растворит страх. Не упадешь! Скорость удержит!
И вот тогда во лбу открывается алое око Шивы. Око прямовиденья.
Все вокруг видно чисто, какое есть, прямо, честно, до конца. Это и есть состояние ШИВЫ.
Прошли века. Много пыли осело на зеркале души людей. Жизнь изменилась, а люди извратились, перестали кружится. Остыли.
Жадные и потому глупые люди прокрались в храм и осквернили статую. Они выдрали рубин. Большой дорогой камень они унесли с собой. Они хотели обменять кристалл на бумажки, которые они называли деньгами, которые они ценили превыше всего.
Ребенок играл на полу с юлой. Он смотрел и смеялся. Ребенок смотрел и не удивлялся тому, что разноцветная игрушка, исчезала - вращаясь и гудя, превратилась в яркий вихрь света. Только ребенок в этой комнате видел Шиву, а Шива смотрел на него.
ОМ НАМАХ ШИВАЙЯ.
Ганеша
Слон шел
Красивый, величавый
Он к солнцу шел,
Качая головой
Он слышал звуки
Воду под землею
Давал он выход ей –
Поил водой зверей
Шел слон – не царь зверей он, нет
Он красота Земли великая
Танцуя и поя вокруг него
Мир праздновал, мир жил
О, чудо солнцеликое
Люблю тебя Ганеша мой.
Просвечивают небеса
Большие звездные глаза
И небосвод как гром гремит
И каждый миг огнем горит
И каждый атом как звезда
И вся вселенная – слеза
И в каждом вздохе
Живой бог
И в каждом слоге – смогу? – смог!
Всепобеждающая боль
Рождает свет – огонь – любовь
ВОДОЛЕЙ И ЗМЕЕНОСЕЦ
Змееносец - Гарольд Сэта
В глазах плещет изумруд,
Он идет от Сэта к Свету
Каждый шаг - сто тысяч Будд
Водолей - ты Гарольд Света
Нестерпим блеск твоих глаз.
Свет несешь ты в царство Сэта,
В каждом шаге - Божий Спас
Водолей и Змееносец,
Камень дивный карбункул
Вместе сеют, вместе косят,
Созидая вакуум
В каждом шаге есть вы оба,
В каждом шаге - целый мир.
Сэт и Свет - вы есть свобода,
Созидающий эфир
Между вами – мирозданье,
Океаны миражей.
Всех вселенных все создания
Вами созданы уже.
ПОСЛАННИК
Смещаясь в пространстве, он, изменяя время - скользил.
Миры текли сквозь него и отражались в нем, как блики фар ночью на мокром асфальте.
Миры эти были разными, и он менялся в них, соответствовал им. Но, по сути, оставался прежним. Воплощаясь в разных мирах, в разные существа, он листал миры, как книгу. Он знал, что все они – отражения Единого Начала, а сам он был Посланником Изначальных. Он долго искал и не находил то, за чем его послали.
Внутренний Изначальный покой создавал в нем несокрушимую Веру.
Покой и Вера рождали Волю. И эта Воля была волей Изначальных. Посланник искал ребенка – последнего ребенка Изначальных, который должен был родиться в этих мирах отражений и спасти их от надвигающейся воли Хаоса.
Всматриваясь в очередной мир, он видел все живые существа как искорки, мерцающие на углях. Они вспыхивали под его взглядом-ветром и опадали. «Не то. Не то», - шептал Посланник. И листал миры-книгу дальше.
Миры менялись и текли, все вместе сливаясь в живую серебристую реку. Миры – реки образуют живой единый Океан. В нем есть приливы и отливы, штили и шторма. Он плыл сквозь этот Океан, и его вели Сердце и Воля.
И вот, в одном из миров отражений под названием Земля он нашел!
В спящем ребенке ярко и ровно гудело пламя Изначальных. Под его взглядом-ветром пламя стало расти и звенеть, как тетива. Лицо ребенка светилось молочным светом. «Это он! Это он!» - радостно застучало сердце Посланника.
Посланник воплотился в мужчину средних лет, смуглого, с горящим взором и холодными пальцами. По-кошачьи быстро он приближался к спящему ребенку. «Надо успеть прикрыть его! - думал Посланник, - иначе слуги Хаоса засекут вспышку Изначальной энергии в Океане миров и похитят ребенка. Воспитав его в своем духе, Хаос станет непобедим! Равновесие сместится. Мир будет обречен».
Приблизившись к колыбели, Посланник сомкнул все свои силовые поля, и ребенок стал невидимым. Теперь в одной ауре полыхало два Агня, две Души. Одна из них была совершенно чиста, как первый снег, и нежна, как пух лебедя.
Посланник начал движение к Началу Всего – к Изначальному. Своим звездным зрением он узрел, как Тени – отражения энергии слуг Хаоса – начали замыкать вокруг них кольцо. Они давно безрезультатно искали Дитя. Но у них не было взгляда-ветра. В них плескалась Ночь, которая жаждала Агня.
Только скорость могла их спасти, но Посланник нес Дитя, и это тормозило его. Он тянулся сознанием к изначальному Истоку, где царит Свет и нету вовсе тени. Он призывал помощь. Но изначальные не могут воплощаться в мирах отражений. В них слишком много Света, и воплощения сгорают.
Когда кольцо сомкнулось, образовалась сфера Ночи. Ничто не сможет проникнуть туда и ничто не сможет выйти оттуда.
Подняв Аспект Воина, Посланник, укутав ребенка невидимым полем Любви, надежно спрятал его, а сам ринулся в бой навстречу Ночи.
Прошло время. И Свет, и Тьма остались прежними. Прилив – отлив. День сменяет ночь.
Дитя спасло миры, оставшись посредине.
Начало творит новое.
Ночь забирает старое.
Дитя в гармонии живет, любовью оба мира согревая.
КУПЕЛЬ
Белая купель
Омывает тело,
И мерцает плод
Радостно и спело.
И круги идут -
Расширение воли
Пчелы мед несут,
Будет улей полон
Как спокойна гладь,
Бесконечность духа.
День ложиться спать,
Замирают звуки
Звездная купель
Омывает душу,
И звучит свирель -
Буду ее слушать
Прожигает Солнца луч- Путь.
Пусть!
ИНДИЙСКИЙ ЭПОС
В нашем, живом мире есть расслоение царств: на мир растений, мир минералов, мир животных. Так же и мир людей имеет свое разделение - свои уровни сознания, свои уровни эволюции человека. Варна, в переводе с санскрита означает- отражающий цвет, т.е. цветность ауры. Испанское название варны – каста. Оно более жесткое, неизменное понятие, как клеймо. Как бы человек, родившийся в определенной касте вечно должен служить ей. Это не правда. Своими деяниями, своими мыслями, своими желаниями мы можем изменить силу света, а значит цвет, а значит варну, т.е. подняться на новую ступень нежности. Варна – это живое, динамическое состояние, которое изменяется в зависимости от поступков и качества прожитой жизни. Реинкарнации человека свидетельство тому.
Символ брамина - витой шнур через левое плечо. И это все, чем он внешне отличается от других людей внешне. Так что(?), любой может надеть этот шнур, выучить обряды и жить в уважении и роскоши? Да, шнур можно одеть любой, но как изменить варну, светимость ауры и чистоту сознания. Можно подделать документ любой сложности, но варну подделать нельзя. Возвысить, улучшить варну считается смыслом прожитой жизни человека на этой Земле.
МИЛАРЕПА
От смерти не беги, не убежишь. О ней не думай – зачем? Она всегда придет вовремя, как весна. Цвети.
Многие люди просто не умеют наслаждаться тем, что уже имеют и стремятся обрести то, что не могут. Страдают.
Ученик:
-А как же быть счастливым?
М:
- Чтобы быть счастливым – надо остановиться.
- Чтобы остановиться – надо удивиться.
- Чтобы удивиться – надо приоткрыться.
- Чтобы приоткрыться – надо сделать шаг-сдвиг.
- Сдвиг внутри, в себе, смело.
Это и есть единственное мужество на свете.
Герой побеждает врага. Но нельзя победить себя.
Можно сдвинуться с привычной оси вращения Сансары.
- Мир вам, - сказал я. Старик ответил:
- Да прибудут с тобой Боги великой троицы- Тримурти!
- - Прошу разделить с нами скромный ужин.
Я не стал отказываться, хоть и не был голоден. Если бы я отказался, между нами возникло бы непонимания. Я медленно жевал сухую лепешку, запивая водой из реки, и потихоньку отщипывал жареную рыбу. Это было ужасно вкусно. Я вспоминал. Когда я был принцем. О, какие изысканные блюда подавались мне на стол?! Но я быстро пресыщался, ими и вместо радости приходила досада. Что легко достигается, то мало ценится.
Старик и мальчик внимательно смотрели на меня, как я ем. Они молчали. Ждали. Давая мне спокойно поесть. Старик был искренне рад моему приходу. Он будет много дней вспоминать наш ужин. Ведь каждый гость от Бога, и это истинно так, но понимаешь это только в мудром возрасте.
Я посмотрел в глаза и «вошел» в мальчика, увидел в нем яркую звезду в центре головы, а в груди – розу. Я внимательно смотрел ребенку в глаза и улыбнулся
– Как тебя зовут?
– Ананда, – смущаясь, сказал он.
– Тебя ждет великое будущее, Ананда.
Ребенок, еще больше смутился, и я не стал его давить взглядом - ветром.
Я посмотрел в глаза старика и увидел реку. Он всю жизнь работал перевозчиком.
- Покажи мне свои руки Отец, – попросил я.
Они были мягкими, на них не было мозолей.
- Ты добрый человек, – сказал я старику. Ты ничего не зажимаешь крепко и наверное легко отдаешь.
- Наверное, да. Легко согласился старик.
Мне захотелось сделать им, что нибудь приятное.
Я достал флягу с драгоценным бальзамом, пряным и сладким. Налил маленькую серебряную рюмочку и протянул старику. Старик, понюхав и чуть попробовав, сказал:
- О, господин, это драгоценное вино, я такого никогда в жизни не пробовал.
Я смотрел ему в глаза и улыбался, подбадривая его. Волшебный напиток вливался в его высохшее тело, распрямлял, наполнял его соком жизни. Глаза старика заблестели, на щеках появился румянец.
- Пей до дна, уважаемый, – сказал я ему, подливая еще.
Теперь старик смелее осушил рюмочку. Кровь забурлила в нем, его широкая улыбка перешла в смех.
- Я чувствую себя 20-летним юнцом. Я налил половинку рюмочки и протянул ее мальчишке. Он замотал головой в испуге. Дед похлопал его по спине и сказал:
- Пей, пей ты никогда такое не попробуешь больше.
Я понял, что мальчик был его сыном. Труд и солнце быстро старят тело. Ребенок пригубил и засмеялся:
- Ух, ты! Сладко!
Я начал покачиваться в ритме своей внутренней волны и на распев стал, рассказывал им:
- Ваша река поит всю землю водой. Дарует жизнь. Но она и разделяет. Без вас люди не смогли бы встретиться друг с другом. Благословенен ваш труд. Вы как двери, соединяющие и разделяющие залы. Двери никто не замечает, но стоит только захлопнутся двери как все сразу поймут ее важное значение.
Старик шумно задышал, и расправил с гордостью плечи. Потом они стали играть в игру, похожую на ладушки. Бальзам действовал. Они поймали свой ритм, а значит и смысл жизни. Кто сможет поймать свой внутренний ритм, тот сможет услышать мелодию своей души, кто сможет услышать мелодию своей души, тот сможет очнуться и выйти за пределы КРУГА.
Я точно знал, что через пять лет здесь будет проезжать раджа и красота и тонкий ум Ананды сразит его. От юноши всегда будет исходить запах этого бальзама. Со временем он станет великим мудрецом и наставником царей.
Я мигнул, и исчез…
Грезы перенесли меня в новое время и место…
…и возник в большом торговом городе.
Я – толстый, солидный купец. Мой огромный живот поддерживает кушак из драгоценной парчи, которая переливается на солнце. Такую же огромную чалму из зеленого шелка украшал изумруд. Я не спеша, шел на собрание городских купцов, вытирая пот и отдуваясь. За моей спиной шла охрана, разукрашенная как павлины. Люди при виде моей персоны почтительно кланялись и цоколи языком в след. Незаметно для себя я наполнялся знанием о себе – кто я, зачем я здесь. Когда я вошел в зал все знал. Люди встали и шумно приветствовали меня. Они давно меня ждали. Такому солидному и богатому купцу не пристало спешить. Я смотрел на них, как страницы переворачивал.
Вот сухой Саид, жадный и подлый, вот толстый Рами, который боится своей жены, вот тихоня Гопал самый опасный из всех – они все были для меня открытой книгой, а я был для них загадкой. Я должен был сдвинуть, выбить их алчное сознание из привычного гнезда. Я должен был сдвинуть в них что-то. Я сидел и молчал, тяжелым взглядом смотря прямо перед собой, и тем не менее – заглядывал в душу каждому. Я стал раскачиваться, и тихо напевая, повествовал, как трудны и опасны торговые пути их и, что в самые отдаленные уголки попадают такие необходимые товары и тот, кто скажет, что купцы крохоборы пусть сам попробует, есть этот хлеб. Все одобрительно загудели, кивая головой.
- Ткани, шелка, вина, пряности - все это дает людям радость. Иногда караван идет полтора-два года, постоянно подвергаясь угрозе нападения разбойников, и мы вынуждены тратить прибыль на охрану.
Все опять одобрительно загудели. Они расслабились – я был свой. Я видел, как оттаивают в верхней части груди льдинки напряжения. Глава купеческой гильдии стал славословить:
- О, падишах всех купцов. О вашей мудрости ходят легенды. Но сегодня мы видим, что вы являетесь солнцем среди туч…
Я посмотрел ему в душу тяжелым взглядом, и он затрепетал и сбился. А я, раскачиваясь, продолжил:
- Вы хорошо знаете, чтобы у нас покупали товары, люди должны иметь деньги и желание. Я предлагаю, чтобы каждый в своем городе или селении создавал школы, и мануфактуры по выделке ткани. А чтобы весть о вашей мудрости и щедрости разнеслась, необходимо строить небольшие больницы и приюты.
Я увидел, как опять тревога и лед стали нарастать в душах.
- Не бойтесь, никто вас неволить не будет. И сегодня же я учреждаю кожевенную и ткацкую мануфактуру на окраине вашего города. Люди будут работать и зарабатывать. Ткани и выделанной кожи будет много, очень много. И она будет не такой дорогой, как у вас. Люди будут покупать ее у меня.
- Уважаемый, ты берешь нас за горло.
- Да, это так!
- Вас самих давно уже жадность взяла за горло. Тот, кто скуп, тот и глуп, и непременно разориться.
Они зашумели, задвигались, вскакивая с мест. Я погрузился в себя и понял, что не хватает еще чего-то, какого-то реального действия и увидел: на склоне горы стоит человек и раскачивает камень. Камень шатается, но не поддается. Но вот человек рывком сбросил камень с горы и возник камнепад – целая лавина камней. Сдвиг. Я - этот камень.
- О, зеница моих очей, - сказал глава гильдии. - Мы в смятении, мы не такие богатые как ты. Ты уедешь…
- А вы будете дрожать над своими копейками!
Я сделал знак, и слуга поднес мне сундучок с драгоценными камнями.
- Для начала я учреждаю школу и сам пришлю учителей. Мне нужны умные и здоровые работники, а не забитые рабы, рабы не хотят работать.
- Тот, кто не созрел, для великих дел будет всегда ходить по кругу, как ишак качающий воду и даже получив свободу, будет всегда ходить по кругу. – Да!
Я чувствовал, что камень шатается все больше и больше. Но они все еще сомневались.
Тогда я добавил еще горсть драгоценных камней:
- Здесь я открою свой магазин.
И я услышал грохот каменной лавины. Я выбил их из привычного гнезда. У каждого из них в голове замелькали планы на будущие, новые проекты и радость творчества и предпринимательства заполнила их. Громко загалдели. Они, наконец, занялись сами собой. Все произошел сдвиг.
Я моргнул и исчез…
…В этот раз меня занесло во дворец раджи.
Я был высоким и стройный с двумя саблями на поясе. Длинные усы были завиты спиралью. Навощенные и напомаженные, они были прикреплены к щекам. Я был легенда, я был лучшим из воинов. Знаменитые воины и военачальники собрались в небольшом зале, ожидая приема у раджи. Готовились к новой войне. Я заглянул каждому в душу и понял, что это, наверное, самое трудное из моих путешествий. Не гордость, а гордыня заполняли этих петушков сверху до низу. Они смотрели на меня с восхищением, желая познакомиться с великим воином. Но я повернулся к ним спиной, они были мне не интересны.
-Ха.
Невозможно создать сдвиг в душе, сделать шаг вперед, если сознание зазеркалено само на себя. Если мужчина любуется только собой, окружающий мир для него исчезает. Они легко убивали, легко умирали, называя это честью, а я видел лишь гордыню.
-Ха.
Я с разочарованием вышел из зала в анфиладу дворца и возле дальнего окна увидел молодого сидха. Он смотрел в окно.
«Ура!» - запело мое сердце. Он был живой, настоящий. В нем плясал небольшой, но очень яркий огонек в груди. Не доходя до него пяти метров, я почувствовал, что-то не то, что-то необычное. Молодой человек повернулся ко мне – это была девушка. Я с удивлением открыл рот и со стуком захлопнул его.
- Что, великий воин тоже будет издеваться надо мной?
Передо мной возникла невозможная ситуация. Женщина не может быть воином. Ее глаза неистово горели. Я поклонился ей в приветствии- намасти.
- Приветствую тебя юный воин!
Ее кулачки не разжались. Она все также с вызовом смотрела на меня. Я уже все знал о ней. Она единственная дочь главного воеводы раджи. Ее мать умерла при родах, и отец воспитывал ее как мальчика, и добился разрешения на воинский сан, но люди ее не приняли и не поняли. Каждый день она ощущала на себе насмешливые взгляды мужчин и уколы женской зависти придворных дам.
Я не смотрел на нее, я смотрел в окно, давая время ей остыть.
- Скажи, воин, что бы хотелось тебе больше всего на свете? – сказал я медленно при этом точно, зная ответ:
- Хочу быть мужчиной.
Но она смотрела в окно, как и я, и тихо прошептала:
- Я хочу любить, я хочу любить…
Я заметил, что она сказала – я хочу любить, а не чтобы любили меня. Значит, она хочет давать свет души своей. Это и есть любовь. Бутон ее сердца созрел. Любовь – это аромат цветка сердца. Он просится на свободу. Ее грудь медленно и высоко вздымалась. Она успокоилась. Я повернулся к ней и посмотрел в глаза:
- Ты прекрасная, ты живая. А это - напыщенные индюки.
- Знай, что ты прекрасна!
У нее заблестели глаза. Вот- вот брызнут слезы. Мы, молча, смотрели в окно, стоя плечом к плечу. Я тихо сказал:
- Я могу помочь тебе.
Она рывком повернула меня к себе и вскрикнула:
- Ты кто? Ты не сидх. Кто ты?
«Боже мой», - думал я, - «только женщина может видеть сквозь время и личину».
- Мы сделает так. Сейчас мы с тобой пойдем к нашим героям и разыграем сцену ссоры. Ты оскорбишь меня, я вызову тебя на дуэль и тот, кто броситься тебя спасать и есть твой мужчина.
- Кто посмеет пойти против великого воина?
– Только тот, кто любит безоглядно?
–Да!
Я открыл двери и стал на пороге, закрыв проем собой. Все воины ожидающе смотрели на меня. Они прекратили хвастаться своими подвигами и чего-то ждали. Я грозно обвел их взглядом, стараясь найти того единственного. Но не нашел в них уголька любви. Девушка сзади налетела на меня, толкнув меня сильно вперед.
- Ой, извините.
- Ты посмела коснуться меня? Я сейчас тебя отшлепаю!
Отцепив сабли, я схватил за руку девушку и поволок в другую комнату, шепнув ей:
- Кричи, сопротивляйся.
Мы зашли в темную комнату, я положил ее на колено и стал шлепать по ягодицам так, чтобы удары были слышны в коридоре.
- Сильнее кричи!
Девушка кричала. Текли минуты. Мне стало ее жалко, и я ладонью стал шлепать по полу. Бедная, она уже охрипла. В дверях никто не появлялся. Она встала и со слезами на глазах спросила:
- Как же так, ты же обещал?
Странно, у меня всегда все получалось, я всегда мог создать сдвиг, изменение. А в этот раз почему-то не получилось. Мне было неловко перед ней. Ведь я избивал женщину. А по закону сидхов любой воин обязан защитить беззащитную женщину. Но ни один из героев не пришел к ней на помощь. Я взял в ладони ее лицо и сказал:
- Понимаешь, за много поколений перерождений их сердца очерствели. Они стали храбрыми, но нищими духом, они не могут любить и не могут принять твою любовь. Мы можем их только пожалеть. Мир без любви – это мир без запаха и цвета. Прошу тебя, не обижайся на них. Я заберу тебя с собой туда, где ты найдешь любовь.
Когда я зашел за своими саблями, сидхи подобострастно улыбались мне пересохшими губами. Я подошел к девушке, взглянул ей в глаза, и мы исчезли…
…Мы возникли на ступенях величественного храма. Настоящего Храма. Он был высотой с 20-этажный дом. Перед Храмом было рукотворное озеро. Вверх и вниз по лестнице шли паломники. Это видение было величественным и прекрасным. Тысячи сандаловых палочек создавали густой аромат уюта дома. Разные группы паломников пели священные гимны. Это мне напоминало улей и гудение пчел. Там, в глубине храма накапливался мед человечества. Молитвы, служение, обряды, ритуалы способствовали накоплению тапаса – духовного жара сердец, и распоряжаться этим высоким богатством могли только первосвященники – брамины. Они могли совершать истинные чудеса - изменять погоду, останавливать мор, улучшать плодородие почвы, но главное их дело - смывать пелену иллюзий. Но все упиралось в их чувство меры и правомочности. Иногда мудрость подменяется мудрствованием Майи.
Мы медленно и благоговейно вошли в храм. Я оглянулся – девушки уже не было рядом. Юноша с кудрявыми длинными волосами увлеченно что-то ей объяснял. Я присмотрелся к ней – бутон ее сердца наливался. Вот-вот лопнет. Я моргнул и оказался на самом последнем этаже храма.
Это был огромный белый зал без каких-либо украшений. Только белые стены, едкий запах побелки и слепящее солнце над нами. В центре зала стоял Учитель. Он опирался на посох. Он возвышался над всеми больше, чем на голову, и не спеша, что-то говорил. Вокруг него стояли ученики. Ближе всего к нему были ученики в белых, второй круг в желтых, третий - в оранжевых одеждах. Все остальные, как и я, были в неопределенной одежде, а чаще в лохмотьях. Люди медленно двигались по кругу, при этом передавая слова Учителя друг другу. Вся масса людей медленно двигалась по кругу, но голова не кружилась. Когда слова доходили до нас, до нас, сирых, то, конечно же, они изменялись и теряли свою силу, а порой и смысл. Быстрее всего двигались люди в нашем неопределенном слое. Мы менялись местами и тот, кто приближался к оранжевым, светлел, и иногда менялась его Варна, окраска и тогда человек мог перейти на другой уровень. А иногда происходило и обратное. Человек из желтого мог вернуться в оранжевый уровень. До меня долетали какие-то слова, шорохи, шепот, но я их не понимал, вернее не хотел понимать, как не понимаю гудения пчел. Я намеренно стоял на месте, не сдвигаясь, поэтому стал совсем черным, а потом невидимым. Я стоял и смотрел на Учителя. И Учитель с поднятой рукой вдруг вздрогнул и стал искать меня. Нашел. Мы долго смотрели внутрь друг друга и узнали. От нашего напряжения глубоко под землей вспучилась тугой волной магма, началось землетрясение, волна за волной набирая силу. Огромные блоки храма скрежетали. Храм угрожающе раскачивался. Пыль как туман заполнила его залы. Люди в ужасе бежали, бросая все.
Когда землетрясение успокоилось, пыль осела. В зале осталось не больше десятка человек. В них не было страха потому, что они не чувствовали, не понимали, что происходит. Они были в состоянии сомадхи (состояние внутреннего просветления).
Учитель с напряжением и с упреком смотрел на меня. Белоснежные одежды учеников стали как у всех серыми от пыли, но внутри них от пяток до макушки горел чистый белый столб огня, пережигая тени прошлого. Я сказал ему:
– Эти настоящие, их учи.
Учитель все также смотрел на меня.
- Вспомни, как мы в детстве мыли золото.
И мы вспомнили, как еще детьми стояли в горном ручье по колено и вымывали золотые искорки из грязи. Тот, кто сильно старался и мутил воду, не мог найти золотые искорки. Мы надеялись больше на чутье и очень нежно вращали воду в лотке. И потому намывали больше всех…
Я сказал Учителю:
– - Если бы ты и дальше продолжал крутить круг, смешивая все слои между собой, то в них бы растворились и эти золотые искорки. И показал рукой на оставшихся ребят.
– - Эти настоящие, их учи.
Я медленно пошел навстречу Учителю:
- Пусть они созреют, как мы когда-то. И когда они достигнут такого напряжения, что в них вспыхнет солнце – они сами станут источником света.
И тут он понимающе улыбнулся мне в ответ и сказал:
- Да, я помню, что ты когда-то взял холодную воду из ручья и, смешав ее с кипятком, спросил меня – сможешь ли заварить теперь чай? - он засмеялся. – Чтобы получился настоящий чай, надо долго кипятить воду, и только потом заварить ароматный чай.
Мы посмотрели на учеников – пламя в них разгоралось.
- Теперь их уже не остановишь, – сказал я.
- Да, уж, - подтвердил Учитель…
-
..Я мигнул и оказался в прохладном зале отдыха раджи.
Мы возлежали на подушках возле фонтана. Мы это Я.
Раджа – немолодой человек, уставший от жизни. Он имел все, но чего-то не было. Не было душевной радости. Придворные не могли понять, что творится с хозяином. Вспышки гнева и загулы сменялись долгим тягостным молчанием. Мабудь зурочилы, наверное, сглазили – думали-гадали они. Раджа страдал. Ему было тяжело где-то глубоко в груди. «Все не так. А как?» - спрашивал он сам себя.
Старый советник опекал его с детства, был ему как отец:
- О раджа, далеко в джунглях, очень давно, живет отшельник. Я был еще ребенком, когда он уже был древним. Я точно знаю - только он знает, что тебе надо.
Раджа всплеснул в ладони:
- Что же ты так долго молчал старик?
Раджа послал отряд отборных людей с дарами и просьбой, чтобы пригласить святого во дворец. Когда они вернулись ни с чем, ужас как ночь упал на дворец. Отшельник отказал радже и все это знали. Гнев его будет страшен. Раджа не мог понять - как простой монах посмел ослушаться его?
- О, Солнцеликий, не вели казнить, выслушай! Монах нам сказал, что ему ничего не надо от раджи. А если радже что-то надо от него, пусть он и придет к нему. Мы не могли силой заставить святого.
- Я все сказал, и готов умереть. Я не выполнил твой приказ. В отчаяние сказал советник.
Раджа задумался и внезапно гнев его вспыхнул смехом. Он смеялся над собой. Оказывается, нищий может управлять раджой.
- Да, мы поедем к нему. Я хочу увидеть этого святого!
Раджа стоял и смотрел как отшельник, закрыв глаза, покачиваясь, как кобра сидит в божественном потоке праны. Даже он не мог нарушить молитву монаха. И опять раджа улыбнулся.Да, Он завидовал отшельнику. «Да, действительно. У него есть то, чего нет у меня, то, что я так долго искал».
Раджа сел перед монахом и стал ждать. Когда отшельник открыл глаза, они смотрели друг в друга как равные.
- Что бы тебе хотелось, старик. Я выполню любую твою просьбу?
- У меня все есть, ты не можешь мне ничего дать.
- Тогда ты дай мне. Я страдаю. Дай мне радость, ту, что светиться в твоих глазах.
- У тебя совсем нет тапаса – духовного жара . Ты растратил себя в заботе и суете. Потому и ноет у тебя в груди пустота. Тапас – внутренний свет твой, единственное богатство, которое пребудет с тобой всегда. Пребудет с тобой и после смерти.
- -Да!
Отшельник возложил ладонь на макушку головы раджи и груз, томивший его, исчез. Лицо раджи просветлело.
- Я хочу стать твоим учеником.
- Ты им стал уже тогда, когда впервые в жизни рассмеялся над собой.
Так родился блаженный раджа. Он отрекся от царствования, но не стал отшельником, а образовал ашрам блаженных, радостных, который существует и до сих пор.
РЕКА
Как змеится река
Как вода глубока
Как гудит ее сила младая
Непонятна она
Ослепляет глаза
Бесконечно волною играя
Если долго смотреть
На нее все смотреть
И смотреть, совсем не моргая
То тогда не поймешь
То ли сам ты плывешь
То ли это река убегает
Погружаясь, отдай
Забывая, забудь
Ну а главное зри не моргая
Раскаленную суть
Расщепленную плоть
Все вбирает река молодая
МАТЬ - КОРОВА
Мир создала корова из своего молока – праматерии. Молоко - это взвесь капелек жира – планеты. Вакуум – расстояние между ними, сыроватка. Все вместе – космос.
Суры (ангелы) и ассуры (демоны) вместе пакхали, взбивали, кружили по спирали молоко. И так возник мир, спирали Галактик. Мир есть - видимый и невидимый.
Поэтому для индуистов символ коровы и сама корова священна. Она, как бы, является матерью нашего мира. Индус не может ударить мать, а значит корову.
Самая легкая, самая жирная часть молока – сливки. Из сливок, и сметаны взбивая их, получают масло. Масло перетапливают, получают топленое масло - гхи. Гхи – это солнце. Индусы им и лечатся, и употребляют в пищу, и преподносят как дар божеству.
Корова – волшебное животное,
Жует зеленую траву,
А молоко дает и белое и плотное.
В Индии аромат чистой коровы считается самым лучшим запахом на свете. А взгляд коровьих глаз – самым красивым взглядом. Юные девушки учатся этому взгляду.
При лечении многих заболеваний применяют индийскую панацею – смесь в равных частях молока, мочи и сухих коровьих лепешек. Подогревают эту смесь на медленном огне и пьют медленно с наслаждением. И гармония вселенной восстанавливается в микрокосмосе человека. Кто не понимает - на того не действует. В знании сила, в вере радость.
Аум!
Дин – дон, дин – дон
Перезвон
И взлетает ввысь ракета
Взмах широких рукавов
Море солнца, гора света
Даль туманных берегов
Безмятежен сон ребенка
На ветру листва дрожит
Засмеялась птица звонко
Время вечность сторожит
А пространство распахнулось
Растворились знаки слов
Тихо небо улыбнулось
Мне улыбкою богов
Дин – дон, дин – дон
ДОМ
Жена спросила мужа:
- Смерть много раз заглядывала в окно твоего сердца, но так и не постучалась в двери. Как тебе удается обманывать ее, любимый? Ведь ты добываешь живых тигров для нашего махараджи.
Мужчина задумался, посмотрел ей в глаза и сказал:
- Смерть и страх не могут войти в мое сердце. Там для них нет места. Там живешь ты!
Жена удовлетворенно кивнула головой и улыбнулась, но на этом не успокоилась и спросила опять:
- Даже когда ты, воин и следопыт, в смертельной схватке тяжело ранен, ты все равно думаешь обо мне? Да?
- Нет, тогда я занят своей работой, тогда я думаю только о ней.
- Но в этот час я нахожусь в твоем доме, и твои стены спасают меня.
Они смотрели друг другу в глаза и улыбались. Потом вместе оглянулись на колыбель, где спал их ребенок, их общий дом.
ГАНГА
Как корова несет свое молоко,
Так несет свои воды Ганга.
Люди, животные, звери, зверье
–Все творят омовение свое
-Водами твоими, О! Ганга.
Через три мира, через три времени
Несет свои воды Ганга.
Благословение сотворяет,
- Мать наша Ганга.
Все чужое и чуждое в нас осветляет,
Мать наша Ганга.
Благословенная – благословляет,
Мать наша Ганга
Гора Меру, гора Меру
Запредельная земля
За пределом нету гнева
За пределом нету Я
Гора Меру, гора Меру
Белоснежные снега
Здесь идущий обрел веру
Жар сердечного Агня
Гора Меру, гора Меру
В середине бытия
Познается в центре мера
Смех познавшего себя
РУБИНОВОЕ ОКО ШИВЫ
Шива – ось Вселенной, Бог-Вседержатель, Танцующий Бог.
В колеснице, он мчит по спирали, по горной опасной дороге.
В такой поездке важны и смелые, сильные кони, и крепкие руки возничего, но важнее всего ось на которой все держится. Это и есть Шива, это и есть - ваджра!
Но ее никто не замечает. Так не замечаем мы, что дышим вездесущим воздухом. Но когда его нет, превыше всего на свете его ценим.
Если долго кружиться, смело, не сдвигаясь в центре, все быстрей и быстрей - тогда может произойти чудо: тяжелые мысли отлетят, душа очиститься, а тело засияет. Возникнет ось в теле, сзывающая пятку и макушку. На этом основан суфийский танец. Тот же, кто идет до конца, тот и в танце кружится до конца. Вихрь растворит, растворит страх. Не упадешь! Скорость удержит!
И вот тогда во лбу открывается алое око Шивы. Око прямовиденья.
Все вокруг видно чисто, какое есть, прямо, честно, до конца. Это и есть состояние ШИВЫ.
Прошли века. Много пыли осело на зеркале души людей. Жизнь изменилась, а люди извратились, перестали кружится. Остыли.
Жадные и потому глупые люди прокрались в храм и осквернили статую. Они выдрали рубин. Большой дорогой камень они унесли с собой. Они хотели обменять кристалл на бумажки, которые они называли деньгами, которые они ценили превыше всего.
Ребенок играл на полу с юлой. Он смотрел и смеялся. Ребенок смотрел и не удивлялся тому, что разноцветная игрушка, исчезала - вращаясь и гудя, превратилась в яркий вихрь света. Только ребенок в этой комнате видел Шиву, а Шива смотрел на него.
ОМ НАМАХ ШИВАЙЯ.
Ганеша
Слон шел
Красивый, величавый
Он к солнцу шел,
Качая головой
Он слышал звуки
Воду под землею
Давал он выход ей –
Поил водой зверей
Шел слон – не царь зверей он, нет
Он красота Земли великая
Танцуя и поя вокруг него
Мир праздновал, мир жил
О, чудо солнцеликое
Люблю тебя Ганеша мой.
Просвечивают небеса
Большие звездные глаза
И небосвод как гром гремит
И каждый миг огнем горит
И каждый атом как звезда
И вся вселенная – слеза
И в каждом вздохе
Живой бог
И в каждом слоге – смогу? – смог!
Всепобеждающая боль
Рождает свет – огонь – любовь
ВОДОЛЕЙ И ЗМЕЕНОСЕЦ
Змееносец - Гарольд Сэта
В глазах плещет изумруд,
Он идет от Сэта к Свету
Каждый шаг - сто тысяч Будд
Водолей - ты Гарольд Света
Нестерпим блеск твоих глаз.
Свет несешь ты в царство Сэта,
В каждом шаге - Божий Спас
Водолей и Змееносец,
Камень дивный карбункул
Вместе сеют, вместе косят,
Созидая вакуум
В каждом шаге есть вы оба,
В каждом шаге - целый мир.
Сэт и Свет - вы есть свобода,
Созидающий эфир
Между вами – мирозданье,
Океаны миражей.
Всех вселенных все создания
Вами созданы уже.
ПОСЛАННИК
Смещаясь в пространстве, он, изменяя время - скользил.
Миры текли сквозь него и отражались в нем, как блики фар ночью на мокром асфальте.
Миры эти были разными, и он менялся в них, соответствовал им. Но, по сути, оставался прежним. Воплощаясь в разных мирах, в разные существа, он листал миры, как книгу. Он знал, что все они – отражения Единого Начала, а сам он был Посланником Изначальных. Он долго искал и не находил то, за чем его послали.
Внутренний Изначальный покой создавал в нем несокрушимую Веру.
Покой и Вера рождали Волю. И эта Воля была волей Изначальных. Посланник искал ребенка – последнего ребенка Изначальных, который должен был родиться в этих мирах отражений и спасти их от надвигающейся воли Хаоса.
Всматриваясь в очередной мир, он видел все живые существа как искорки, мерцающие на углях. Они вспыхивали под его взглядом-ветром и опадали. «Не то. Не то», - шептал Посланник. И листал миры-книгу дальше.
Миры менялись и текли, все вместе сливаясь в живую серебристую реку. Миры – реки образуют живой единый Океан. В нем есть приливы и отливы, штили и шторма. Он плыл сквозь этот Океан, и его вели Сердце и Воля.
И вот, в одном из миров отражений под названием Земля он нашел!
В спящем ребенке ярко и ровно гудело пламя Изначальных. Под его взглядом-ветром пламя стало расти и звенеть, как тетива. Лицо ребенка светилось молочным светом. «Это он! Это он!» - радостно застучало сердце Посланника.
Посланник воплотился в мужчину средних лет, смуглого, с горящим взором и холодными пальцами. По-кошачьи быстро он приближался к спящему ребенку. «Надо успеть прикрыть его! - думал Посланник, - иначе слуги Хаоса засекут вспышку Изначальной энергии в Океане миров и похитят ребенка. Воспитав его в своем духе, Хаос станет непобедим! Равновесие сместится. Мир будет обречен».
Приблизившись к колыбели, Посланник сомкнул все свои силовые поля, и ребенок стал невидимым. Теперь в одной ауре полыхало два Агня, две Души. Одна из них была совершенно чиста, как первый снег, и нежна, как пух лебедя.
Посланник начал движение к Началу Всего – к Изначальному. Своим звездным зрением он узрел, как Тени – отражения энергии слуг Хаоса – начали замыкать вокруг них кольцо. Они давно безрезультатно искали Дитя. Но у них не было взгляда-ветра. В них плескалась Ночь, которая жаждала Агня.
Только скорость могла их спасти, но Посланник нес Дитя, и это тормозило его. Он тянулся сознанием к изначальному Истоку, где царит Свет и нету вовсе тени. Он призывал помощь. Но изначальные не могут воплощаться в мирах отражений. В них слишком много Света, и воплощения сгорают.
Когда кольцо сомкнулось, образовалась сфера Ночи. Ничто не сможет проникнуть туда и ничто не сможет выйти оттуда.
Подняв Аспект Воина, Посланник, укутав ребенка невидимым полем Любви, надежно спрятал его, а сам ринулся в бой навстречу Ночи.
Прошло время. И Свет, и Тьма остались прежними. Прилив – отлив. День сменяет ночь.
Дитя спасло миры, оставшись посредине.
Начало творит новое.
Ночь забирает старое.
Дитя в гармонии живет, любовью оба мира согревая.
КУПЕЛЬ
Белая купель
Омывает тело,
И мерцает плод
Радостно и спело.
И круги идут -
Расширение воли
Пчелы мед несут,
Будет улей полон
Как спокойна гладь,
Бесконечность духа.
День ложиться спать,
Замирают звуки
Звездная купель
Омывает душу,
И звучит свирель -
Буду ее слушать
Прожигает Солнца луч- Путь.
Пусть!
ИНДИЙСКИЙ ЭПОС
В нашем, живом мире есть расслоение царств: на мир растений, мир минералов, мир животных. Так же и мир людей имеет свое разделение - свои уровни сознания, свои уровни эволюции человека. Варна, в переводе с санскрита означает- отражающий цвет, т.е. цветность ауры. Испанское название варны – каста. Оно более жесткое, неизменное понятие, как клеймо. Как бы человек, родившийся в определенной касте вечно должен служить ей. Это не правда. Своими деяниями, своими мыслями, своими желаниями мы можем изменить силу света, а значит цвет, а значит варну, т.е. подняться на новую ступень нежности. Варна – это живое, динамическое состояние, которое изменяется в зависимости от поступков и качества прожитой жизни. Реинкарнации человека свидетельство тому.
Символ брамина - витой шнур через левое плечо. И это все, чем он внешне отличается от других людей внешне. Так что(?), любой может надеть этот шнур, выучить обряды и жить в уважении и роскоши? Да, шнур можно одеть любой, но как изменить варну, светимость ауры и чистоту сознания. Можно подделать документ любой сложности, но варну подделать нельзя. Возвысить, улучшить варну считается смыслом прожитой жизни человека на этой Земле.
МИЛАРЕПА
От смерти не беги, не убежишь. О ней не думай – зачем? Она всегда придет вовремя, как весна. Цвети.
Многие люди просто не умеют наслаждаться тем, что уже имеют и стремятся обрести то, что не могут. Страдают.
Ученик:
-А как же быть счастливым?
М:
- Чтобы быть счастливым – надо остановиться.
- Чтобы остановиться – надо удивиться.
- Чтобы удивиться – надо приоткрыться.
- Чтобы приоткрыться – надо сделать шаг-сдвиг.
- Сдвиг внутри, в себе, смело.
Это и есть единственное мужество на свете.
Герой побеждает врага. Но нельзя победить себя.
Можно сдвинуться с привычной оси вращения Сансары.
Обсуждения Блик в на асвальте - ветра Индии