Застыла Ели безмолвно и гордо

На твои скользнуть ресницы
Равномерным сна дыханьем
И застыть там сладкой тайной,
Охраняя твой покой,
Чтобы рядом пробудиться
Нитью солнца утром ранним,
В небесах летя бескрайних
Днем за радостью-тобой.

Затаясь загаром нежным,
Проскользнуть в твой вечер тихий,
Наблюдая вдохновенно,
Как струится светом мысль,
Чтобы так же, как и прежде,
Под мерцанье лунных бликов
Губ коснуться упоенно,
Соскользнув с твоих ресниц...

Елена Ольховик
2010 год

Посадили, суки, в будку,
Привязали цепь на шею,
Мать не зря мне говорила,
Когда сиська была медом,
Не ходи ты к этим людям,
Что с них взять, двуногих гадов,
Ну а мы, щенки слепые,
Кто ж нас спросит, волков вшивых,
Только пендель рефлекторный –
Вам под хвост или в бочину?
Не до сказочек теперь,
Жизнь собачья – вечный подвиг.
Не забуду мать родную.


Ляпсус второй

Я выкидыш города – воробей,
Божья тварь на содержаньи подачек
С мусорных пастбищ.
Это мой город...

Тот ли, кто кумира возлюбил,
Сам затем становится кумиром?
Тот ли, кто себя благословил,
Имеет имя, чтобы в вечности застыло?..

Не сам ли ты, рожденный под звездой,
Какую сам себе однажды ты поставил,
Ммеешь честь гордиться лишь собой,
Иных вне взора царского оставив?

И тот ли рассуждает о судьбе,
Кто одарен небесною печатью?
И где раздумия, цветущие в тебе?
Усыпанные грезами о счастье?..

Спасибо, мой Господь, Тебе за то, что Ты
Есть у всех смертных на земле. Ко всем несчастным
Ты со своей недостижимой высоты
Небезучастен.

Подобиям Твоим жить в мире нелегко,
От жажды изнывать, страдать зимою лютой,
И в помыслах своих им страшно далеко
До Абсолюта.

Несовершенство мира нашего терпя,
С молитвой на губах застыл я неподвижно,
Но с гордо поднятою головой Тебя
На небе вижу.

Благодарю Творца, что я рождён и жив,
В страстях не полутруп ещё по крайней мере,
И в мире...

Поработали на славу!
За державу и за жизнь.
Вот уж купол златоглавый
И цветные витражи
Храма белого высОко
На пригорке… Мир кругОм,
И родные блики окон
Засветились… Здравствуй, дом!
Возвращается дружина
Из похода на врага.
Распрямляют хлопцы спины,
Девки, словно ураган,
К сундукам, платки и платья,
Что получше, ворошат.
Потирают руки сватьи,
А деды медком грешат,
Утирая ус небрежно,
Бровь седую теребя,
И с волнением о прежнем,
Поминают тех ребят,
С кем в далёкие младые...

В синем небе над маленькой речкой -
Белый крест из распахнутых крыл,
А внизу – два смешных человечка
Всё смотрели, как аист кружил…

Им казалось, что сверило время
Свой спешащий Брегет, наконец,
До последнего микроангстрема
С амплитудой влюблённых сердец.

А законы практичной вселенной
В применении к сжатым телам
Постулат поцелуя Елены
Зачеркнул, как придуманный хлам.

Мир застыл, канул в зыбкую небыль
По веленью сильнейшей из сил.
Никого. Только двое. И в небе...

- Эй, гяуры, сняли быстро кресты!
Кто откажется - живыми сожжём!
Или шкуры с вас, рябые скоты,
Соскоблим вот этим самым ножом!

Ну а ты чего застыл, голубок,
Иль мученья для тебя - ерунда?
Может быть, разок пырнуть тебя в бок,
Поглядеть, что там за цвета вода?

- Нет, ребята, не сниму я креста,
Мне дала его духовная мать,
Наказавши мне его никогда
До кончины до моей не снимать.

И запомните: я русский солдат
И к тому же христианин.
Чем от бесов дожидаться наград...

В гранит закован Петербург.
Чугун мостов сочится влагой.
Покой соборов златоглавых
таит в себе столичный дух.

На глыбе – всадник именитый.
Взирает гордо он с высот
на Летний Сад, дождём омытый,
(в нём Зевс со свитою живёт)
взирает на мираж фантомов,
в хитросплетении фронтонов,
на важный вид колонн Ростральных –
творенья зодчих гениальных.

Атланты Северной Пальмиры
несут покорно своды мира
на перетруженных плечах.
Бледны задумчивые лица,
и отражается столица
в застывших...

Солидный толстосум. Им избран столик,
Чтоб рядом стулья были все пусты…
Здесь занавес его послушен воле.
Он все купил за "дьявола листы".

- Накройте стол! Все лучшее! И вина!
Убавьте свет! Он режет мне глаза! -
Повелевал прислугой рыком львиным.
- Исполнить все, что я сейчас сказал!

И занавес! Пора уж начать, что ли!
Ну! Где красотки?! Им звонок уж дан?!
На сцене, подчиняясь его воле,
Взметнулись юбки. Зазвенел канкан.

Слащавый взгляд уперся в стройность ножек,
Взлетающих...

Я будил тебя ночью,
пытаясь застать
безголовой,
ослепительно-новой
в каждой детали
от кончика ногтя на левой ноге
до волос на макушке
и обратно
до кончика ногтя на правой.
Но слова шевелились не в такт
и в ресницы
вплетались отравой,
убивая
гвоздями атак.
Так
любимой игрушке
бывает грустно,
когда после того,
как приснится
страшный сон,
ты рыдаешь —
в подушку,
не в её
мохнатое брюшко.
Так, бывает, у птицы
чешутся крылья —
к полёту,
а случается —
дождь.
2
Дождь на...