Вырезанный из бумаги

Чистый лист бумаги
на столе лежит,
Где же вдохновенье,
что же не спешит?

Я раздвину шторы,
Посмотрю на небо,
Мысли как оковы,
Всё сковали тело.

Хватит ли мне силы?
Жаждет сердце воли.
Дам ему раздолья,
Только бы без боли.

Вижу силуэты
На картине слова,
Падают куплеты
На листочек снова.

Буковка за буквой,
как из сердца нитка
мелкими стежками
поперёк утка.

Вот, свершилось чудо,
И дыханье чаще,
заблудилась в чувствах,
будто в темной роще.

Подпись после строчки...

...Я по храню тебя в бумаги...
...И на листке увидишь ты...
...Май исколотые раны...
...От той проигранной войны...

...Признаюсь я ты победила...
...Погас в грозах моих огонь...
...Ну ты ведь тоже не забыла...
...О том как, были мы с тобой...

...Я покалечен но не умер...
...Исчезли крылья за спиной...
...Ну все равно в душе остался...
...Не погасаемый огонь...

...Любить поверь не разучился...
...И хоть душа моя болит...
...Но сердце в бой еще стремится...
...И хочет тоже...

На струйку серебра из горла,
Что на бумагу пролилась,
Вы мне сказали, что бесспорно,
Все это лишь вода и грязь.

На лепестковый лепет сердца
Сказали:"Вроде ничего, -
Но вы стащили это скерцо!"...
И не сказали у кого.

На брызги закипевшей крови
Что превратил я в волшебство -
Смотрели долго исподлобья
И не сказали ничего.

На глаз алмазное сиянье
Что перенес я в бусы слов,
Сказали: " Это Пушкин ранний,
А может поздний Гумилев"...

Вы говорили все без злобы,
Но как я...

Перо, чернила, лист бумаги.
"Сергей Есенин - целый мир,
Душа моя, глоток прохлады,
Сердечный, цельный мастер лир" -
Так мысли бабушки любимой,
Всегда красивой, молодой,
Веселье, радость "с головой"
Кружились в танце надомной.
Глядя в прекрасные глаза
Поэта юного в портрете,
Пленяла разум красота,
В стихе сияя и куплете.
Что значил для неё тогда,
В величьи полном и кудесном,
Создатель чуткого стиха -
Мне остаётся неизвестным.
Но знаю точно, что она
Стихи в душе своей хранила,
И...

Даже среди ассенизаторов
Легче найти вам оратора,
Мастера по декламации,
Гниющую сенсацию в рядах мелиорации.

Я же от роду был застенчивым,
Звать на трибуну меня нечего,
Я сочиняю невечное,
Глупому продольное, шедеврам – поперечное.

Загляните в ум мой тараканистый:
Сколько там гнуси и гадостей,
Больше, чем у иных в анусе;
Даже не в страсти, я полностью в тамасе…

И таким не выйду я на публику,
Фигу вам, дырку от бублика,
Только ведущим могу я быть в рубрике...

А мне захотелось о тебе написать
без ритма, без рифмы, без слов,
А мне захотелось о тебе написать так,
как не писал не один сумасшедший,
А мне захотелось, чтоб кто-то сказал –
не видит краев,
А мне захотелось нервом тянуть
твою скоротечность.
А мне пружину под сердце загнать,
я б выстрелил сладко,
А мне бы еще одно небо на грудь
взвалить твоей далью,
А мне бы…а впрочем…чего говорить,
слова, как заплатки,
Скрывают стыдливо горячую масть
бумажной вуалью.
А мне захотелось в клочья...

Когда ложатся строки на бумагу,
Когда от мыслей счастья хоровод.
Твои глаза, как будто- бы реальны,
И ты со мной и в солнце небосвод.
Ты говоришь мне ласковые речи,
Внимательно и любяще глядишь.
И мы с тобой, как прежде дни и ночи,
И ты, как прежде, ласкою манишь.
Мы растворяем хлопоты любовью,
И наполняем счастьем облака.
Живём, как звёзды, небо к изголовью,
Среди забот находим чудеса.
Мы пьём прохладу, в родниках признаний,
От расставаний грусть и боль в груди.
И слышу я опять...

Я - лист бумаги белой, четвертого формата,
Издалека нас видно, нашего собрата.
Мы в ксерокс, под копирку и в рукопись идём,
Мы настроения разные порой в себе несём.

Одни идут на черновик, другие набело,
Одни здесь ловят каждый миг, другие взгляд в окно.
А что мне лучше написать ещё я не решил,
Но тут один мой лист вдруг - хвать и стопочку чернил.

Я не успел подумать то, что буду я писать,
А этот кто-то - взгляд в окно и ну, меня марать.
Да кто такой ты? Почему меня ты не спросил...

Давным-давно, давным-давно жил рыцарь на земле.
Богат и славен рыцарь был, а внешность…так себе…

Был кряжист ростом, неказист, полсажени в плечах,
Как будто - то именно на нём род древний вдруг зачах.

И в довершении всего носил он странный герб:
Перо с бумагой было там, для гордости ущерб!

Ну, кто такое мог избрать?! Перо, бумаги лист?!
И часто слышал рыцарь вслед насмешек злобный свист.

Он в одиночестве страдал, любви не находил,
А по расчету не желал, такой вот странный был...

Все очень просто! Чепуха!
И только слезы градом с глаз…
Одни вопросы … Не до сна…
Лишь только бы не знать тех фраз…

Огонь горит и будто лечит,
Но ведь не вечен этот свет…
За мной тоска повсюду мчит,
Воспоминания в кювет…

Воспоминаний жесткий тон,
Везде и всюду, по пятам…
И в голове печальный звон
Не суждено быть вместе нам…

Но почему же я страдаю,
Ведь мне не нужен ты уже
Тебя увы не обожаю
И не иду к своей мечте.

Один лишь бред… строка за строчкой…
Ведь не изменят...