Восьмое марта

Как многие имеют дерзость,
Забыв, на чем основан свет,
Превозносить одну лишь мерзость
И Божий отвергать Завет,

То рассудилось мне в покое,
Достопочтенный Феофил,
Излить Евангелье такое,
Чтоб ярче Бог Себя явил.

В начале, братья, было Слово,
До совершения всего;
Оно одно - всему основа,
Всё началось через Него,

Оно из одного лишь слога,
Но все слова вместил тот слог.
И было Слово то - у Бога,
И было Слово это - Бог.

Однажды Слова в мир спустилось,
Когда пробил урочный...

Посадили, суки, в будку,
Привязали цепь на шею,
Мать не зря мне говорила,
Когда сиська была медом,
Не ходи ты к этим людям,
Что с них взять, двуногих гадов,
Ну а мы, щенки слепые,
Кто ж нас спросит, волков вшивых,
Только пендель рефлекторный –
Вам под хвост или в бочину?
Не до сказочек теперь,
Жизнь собачья – вечный подвиг.
Не забуду мать родную.


Ляпсус второй

Я выкидыш города – воробей,
Божья тварь на содержаньи подачек
С мусорных пастбищ.
Это мой город...

добежала пешка
в спешке
до восьмой горизонтали
сгрызла черные орешки
тут же ей корону дали
и медали

Обиженное солнце ушло на две недели.
День без него вползает еле-еле
в дверную щель нарядной темноты
и падает в январь пост праздничной хандры.

Пищит мобильник, вспухший от рекламы
о бросовой цене на мишуру.
А дворник под окном не трезвый и не пьяный,
скребёт лопатой по скупому льду.

Стряхнули волшебство мои маршруты
знакомой, не нагаданной судьбы.
Всё по сезону: ветер пресловутый
гоняет прошлогодние мечты,

дым чёрных труб - дыханье гулких улиц,
озябший фантик, наглых воробьёв...

Жара и море, свет и пот...
А где-то дома дождик льёт
На золотом одетый лес
И в бездне голубых небес
Печальный клин в закат плывёт...
Да, где-то осень, свет берёз,
Полынный запах, рокот гроз,
Паук в прозрачной паутине,
Да на деревьях первый иней...
Всё, что с собой сюда унёс.

Жара и море, пот и свет,
Когда сухого места нет
Ни на спине, ни на груди...
Восьмое море впереди,
Ненужный звон чужих монет!
Жестокий зной чужой земли,
Моря, проливы, корабли,
Чужая речь чужих племён...

Агни-полдень дышит нектаром в сахарно-белых одеждах.
Всадники ветра
слагают гимны под деревом Бодхи.
Золотисто-красное
воплощение
двадцать восьмого лета
принесет мне зыбкое счастье.
Аспидной тропой
в смоли лиственной памяти
лотос пробьется
твоей улыбки на платье
небесной портнихи – любви.

На днях Квакушка в роще приблудилась,
Так ей такое померещилось-открылось!
Совсем не ведаешь, случается, о том,
Кого откроешь за ракитовым кустом!..
А жило там восьмое чудо света,
И наше, современное, при этом!

-"Я - Блиггинс Королевский! - Квакнул "чудо",-
И пообщаться рад со странницею буду...
Мечтать люблю на зорьке спозаранку
Я под роскошной бледною поганкой,
Спасающей от мерзкого дождя,
От солнца и от прочей непогоды, -
Она элитна из грибного рода,
Такой никто не видел...

Я сама, наверно, виновата -
Вновь спускалась к старому заводу.
Видно, мало разум бьет в набаты,
Ведь встречаю теплую погоду

Вновь у пятьдесят восьмого дома,
Наслаждаясь долгожданным маем.
Только вот что дальше - аксиома :
Вспомнишь - встретишь. Как? Не понимаю.

Светлый вечер затемнишь ты взглядом,
Равновесье разобьешь, как чашку.
Ох, да если б только я не знала
Каждый пунктик, каждую замашку!

На кривой ухмылке пляшут черти -
У меня на них досье на полке.
И...

Восстанет свет из темных туч,
В волнении жизнь восьми ветров.
Пронзает темь слепящий луч,
Деление поровну миров.

Наполнит радугой зари,
Изгонит страх и пустоту.
Раскрасит дни в календари,
Смотри на эту красоту.

Без дани дар, круговорот,
Живущим в дар,да Бога чти.
Не смеет сделать поворот,
И лучик света к цели мчит.

Зеленый рай,поющий сад,
К борьбе за солнце вечный зов.
Лелеет благо стар и млад,
Хранить тепло мечта с азов.

Программа минимума - свет,
Программа максимума...

Когда умру, меня не хороните
Вы на святой кладбищенской земле,
Но лишь костёр прощальный разложите
На чёрной отдыхающей скале.

И на огне пылающих столетий
В Ад не падёт, не устремится в Рай
Моя Душа — одна на белом свете, —
Оставшись созерцать печальный край.

И, по следам языческих традиций,
С костра в ночи на сорок долгих дней
Душа моя безмолвной чёрной птицей
Погонит чёрных над землёй коней.

Я Памятник себе нерукотворный
Воздвигнуть не стремился до весны, —
Но в день...