Солнцестояние тень креста

Венецианский карнавал июня
Нещадно дует
Ураганом
Летнего солнцестояния.
Полуденная сыпь цветочных рынков
На эпидермисе развалов придорожных.
Лимонная душа раскурена кальяном,
Распарена туманом обнаженных тел.
В ночных подвалах
Спряталась прохлада
Речной волны,
Рябь водоемной тины,
Шум камыша и зеркало луны.
Пыль изумрудная, медовый воск свечей
На ягодных глазах любимой.
Куда спешишь ты, душный красный уголь
В грудной обшивке, где огонь твой, угол?
Все там же, там же, у скупого...

День равен ночи, как ночь равна дню,
Желтые листья шуршат под ногами,
Значит, пора поклониться огню
Тех матерей, что сегодня не с нами,
Тех, что нам дали и жизнь, и любовь,
Тех, что наш род окружали заботой…
Несколько памяти ласковых слов –
Сердце сливается с сердцем Природы
И растворяется в золоте дня,
И благодарностью полнится к каждой
Женщине, что здесь жила до меня
И подарила нить рода однажды…
Матушку-Землю за щедрость даров
Благодарю! Урожай восхищает!
Пусть заберёт с собой...

Ты не заметишь,
как быстро умрут эти праздники,
расплетутся
бутафорские
узоры цветных карнавалов,
и останется,
только привкус отчаянья
каплей полыни серого утра.
Зачем же ты ждешь,
зачем ты обманываешь себя,
зачем обнадеживаешься
духом свежести?
Печальная радость
вчерашних осадков
не даст спокойно заснуть.
Все тот же грохот трамваев
пройдется по окнам
волной скупых пересудов.
Моя любовь
останется
в глухих облаках зимнего сна,
на ржавых лопастях
зимнего...

Я чувствую, как декабрь под лопатками хлопает крыльями,
хлюпает носом, разбредается темными ульями, кровью подвальной,
наростами льда и снега на скатах крыш, убаюканных ветром полуночи,
пробивает насквозь дыхание.
И ты стоишь посредине нагого пространства, агнец невинный,
колышешься прутиком вербы, каменистая вена реки
целует твои глаза, внимающих какофонии сумрачных
грез. Тебе ли бояться белого пламени декабря,
когда след твой - южная песня чаек, зеленые ставни
кедровых аллей и...

Мы солнечные дети,
По солнышку живём.
Закаты и рассветы
Встречаем день за днём.
А солнечные ритмы-
Закон для нас, землян.
Богами сотворимы
Инь переходит в Ян.
Вальяжны и пассивны,
Ленивые слегка-
Зимой мы копим силы
Для нового витка.
После СолнцестоЯнья
Сонливость отойдёт-
С колЯдками, гаданьями
Встречаем Новый год!
И каждый хочет Доли
Счастливой для себя!
Чтоб жить по Доброй Воле,
В БОГатстве и любя,
Покуда Солнце светит
И дни не сочтены,
Мы на РОДной планете
Добро...

Облачись!
Облачись отрок
В яркую Новь
Встань
Встань же с порога

В небо!
В небо высокое
Духом умчись
В дом
В дом бога Сварога

Того!
Того кто вращает
Мир
Солнцестояние
Коловращение

Ты!
Ты приглашен на Пир
Прими же
Приглашение
И
Причащение

Облачись!
Облачись же в новую Явь
Отрок
В одежды Сварога

Праведно!
Праведно Силою Правь
Бога незримого
Бога всемирного
Бога славянского
Славь!
Бога Сварога

Стряхивая пепел сна
на рукав, занесенной снегом, январской дороги,
в декорациях утренней полутьмы, полусвета свеч
умирающих фонарей и беспокойных маршруток,
пообещай мне немного
тепла, немного озябшей любви, немного вечернего
чая на кухне за шторами разговоров,
текущих алмазной душой созерцанья, пообещай мне вечность
минуты в растаявшей капле инея
на отогретых губах в невесомом воздухе тишины,
прерываемой подслушанными молоточками сердцебиения,
пообещай мне любить, так же, как...

Куда ведете, вы, дороги?
В какой неведомой дали
Вы стали так гладки и строги,
Что вас метели замели?
О гололед скользит резина,
И не спасают и шипы,
Так на холсте плывет картина,
Когда художники слепы.
Над вами дым костров клубится,
То дальнобойщиков шашлык,
Их разговору длиться-виться,
Как будто вялится балык.
Застряла фура, хода нету,
Одна белесая пурга.
Вот кто-то отстрелил ракету,
Словно каблук от сапога.
Где Вы кончаетесь, дороги?
На вас луны спадает свет.
И цепенеют...

Ночная музыка, она же – поэзия,
как вино наполняет сосуд души,
но как много готовых сопротивляться,
и тогда, я топлю в ладонях мартовский снег,
на котором кувшинками прорастает безмолвие,
словно твои слезы, при первой встречи,
после шести лет разлуки;
в их зеркальных осколках – твоя слабость,
бархат зимнего солнцестояния,
твое вешнее дыхание на лепестках розы,
твой голод, твои серебристые сонные волосы на подушке,
и твои истории, ведущие
летоисчисление ночной музыки.

Я нашёл на пустыре брошенное, позабытое богом стихотворение,
изъеденное белой пылью и молью безмолвного февральского одиночества,
еле дышащее тонкой слезой не прочтения;
я взял дымящуюся крупицу его ветхих, пожелтевших слов,
пропустил через, заточенное об ночь, внимание сердца,
и оно распустилось, выдохнуло кувшинкой зимнего солнцестояния
на ладонях хрустального льда, словно свеча в храме –
живое пламя, облачающееся в сосуд человеческой плоти.
Вот оно – я услышал аромат полночных...