Селение

Тонет в глубоких снегах
Горное наше селенье
Занесена тропа
Тот, кто пришел бы сегодня
Тронул бы сердце мое

Если бы я был ветром,
Не поцелуями дуновенья,
Но сильным злым ураганом,
Который сносит селенья,
Я не тронул бы даже травинки,
Лишь тебя, проходящую мимо,
За безмолвие и за улыбки
Вдаль умчал бы неумолимо.
Есть заброшенный остров в море,
Где шипы у роз неколючи,
Там забыл бы о вольном просторе,
Для тебя разгоняя тучи,
Сказки жизни шептал бы нежно
И построил дворец изумрудный,
Окружил бы цветами небрежно,
Исполнял твой каприз минутный.
Если бы я был ветром,
Ветра знали бы люди...

ПРОЛОГ

Сын-подросток серьёзно, по-взрослому
пожилого отца попросил:
«Расскажи мне про первоапостолов».
А отец – как язык проглотил.

С полминуты он думал мучительно,
свою память, как мог, напрягал,
а потом вдруг ответил решительно:
«Это те, кому Бог помогал
делать всю мировую историю,
становиться её костяком.
Не силен я в библейской теории
и с религией мало знаком,
но четыре апостольских имени
я могу тебе всё же назвать.
Если спутаю что, извини меня.
Но на мелочи, в общем...

Взять от весны больше, чем нужно для нас,
Нельзя, если даже будет не лень,
Когда на солнце, не закрывая глаза,
Медленно, медленно тает прошедший день.

И в облака, подсвеченные изнутри,
Впились щетиной вершины сухих тополей,
Отраженные мертвым зерцалом витрин,
Размягченные в ступе теплых апрельских дней.

На улицах людно, встречи не избежать с людьми,
Только выйди – уже навстречу спешат.
Все, что нужно тебе от весны, ты сама возьми,
А я, пожалуй, вернусь скорее назад...

Эта история скрыта в тумане,
Была много веков во тьме.
О девушке Кетрин, о её маме,
О епископе и Сатане.
Её я нашёл в старом домишке,
Покинутом много лет назад.
На старой, потёртой, истрёпанной книжке
Надпись была: «Мессир Леонард».

КЕТРИН И ТИМ

Это было время крестовых походов,
Время плача, смерти и войн,
Инквизиция искала доходов
И неверным объявила бой.
В маленьком английском селении
Кетрин жила со своим отцом,
Она была чудесным творением,
Отец её был кузнецом.
Мать свою...

Тонкое лицо императрицы,
золотая роза на груди,
брови как встревоженные птицы
крыльями взмахнули впереди,
и мелькают то леса, то скалы,
и встают из полуночной тьмы
Соловки, лубянские подвалы,
ледяные склепы Колымы,
бьются кони, плачут чьи-то дети,
тени, тени рвутся наяву,
офицеров, сваленных в подклети,
девушек, распластанных во рву,
рвется прах с заброшенных погостов,
комом к горлу подступает прах,
ледяная лапа холокоста
на Ее заснеженных полях,

но летит!
летит по белу свету...

Три кавказца под окном
Пили чачу вечерком…

Старший поднял рог за здравье:
- Если я бы был царём,
Запретил тогда бы ром,
Равноправье – равноправьем,
Только, вай, не за столом…
За Тбилиси! За столицу!
За Сухуми! За Баку!
И за то, чтоб на скаку
Воспарить к вершине птицей!

Выпили и помолчали.
Средний поднимает рог,
- Коль меня бы выбрал Бог,
Перенёс бы центр в Цхинвали,
В перекрестие дорог.
За Осетию! За горы!
За Казбек и Теберду!
И за то, чтобы в роду
Не делила братьев ссора...

Когда, сдвигая крыши, Ветер
Наивной искренной мечты
На север вырвался, то встретил
Орла. Пернатый с высоты
Взирал на праздные селенья,
Подыскивая что-нибудь
Для ужина. Без удивленья,
И ветру позволяя дуть,
Орёл таскал ягнят в гнездовье.
А ветер возмущался: « Как!
Ты слышал бы рыданья вдовьи,
Коль голоден, хватай собак.
Их много бродит по аулам:
Ненужных, брошенных и злых,
А ты охотишься на мулов,
На маленьких и молодых…»
И ветер, абсолютно зря,
Дул всё сильней, но бесполезно...

Метеорита пламенный полёт...
Поверх тумана, дальнего селенья
Черта огней приветливо блеснёт...
Во всём покой, довольство и смиренье.
И лишь в душе неясное волненье:
Зачем живущий
на земле живёт?..
Какая цель?..

Дорогою пыля,
Когда о звёзды задевают плечи -
Не будь к Творцу так люто недоверчив,
Бесцельно
Божий промысел хуля!

Пред месяцем сияющим над ним -
Овёс в ночи склонился целым полем...
Как некогда пред варварами Рим,
Как Третий Пётр пред Фридрихом Вторым,
Как Ельцин...

За всё спасибо добрый друг
За то, что был ты в правду другом
За тот медовый в травах луг
За месяц тоненький над лугом
За то селенье над рекой
Куда я шла, забыв про усталь
За строки вызванные чувством
За чувство ставшее строкой
За то, что мне любовь твоя порой была нужнее хлеба
За то, что выдумала я тебя таким, каким ты не был