Прозрачное декабрьское окно

Нулевой отсчет.
Скачет декабрьская стынь
С плюса на минус.

Исписалась ночь до чёрного рассвета. Время, как струна.
Снег с дождём – танцующая смерть, греющая рук кубовых вены
у декабрьского белого костра.
А ладошки краснощёкого младенца, как кирпичики вселенной,
хлопают вдогонку мотыльку; здесь памяти обрыв –
а значит – Бог. Здесь вакуум вечности – конечен; мгновение – бессмертно.
Зарисовать мгновенье словом, миг,
где угол неизбежного паденья равен
углу, в который ставили нас в детстве.
Я отодвинул штору и увидел – там ноет пустота,
изматывая...

В сине-белый снег искристый,
Из лазоревой дали,
Солнце выпустило птицей
Крылья алые зари.

Распустила хвост пожаром,
Хохолком встряхнула...Глянь,
Как лучится светлым даром
На декабрьскую длань!

И по крУжевам морозным
Чудо дивное небес
Хрусталём стекает звонным
В горы, долы, реки, лес.

Пробуждая, заряжая,
Обнимая, отпустив
В День, который Суть живая
Проживает leib-мотив.

И с лазоревой вершины,
Вслед за алою зарёй,
Входит солнце в переливы
Жизни-радуги земной.

И...

Круговорот декабрьских дней
Все закружил пургою белой.
Мороз за тридцать… Ум людей
Окутан страхом, мглою серой…
Идет молва «Конец грядет
Любви и жизни, счастью, смеху.
Планета сбросит нас, как гнет…»
Но все не так, нам жизни веху
Откроет Бог, в нас верит, ждет…
Нам дарит жизнь совсем другую…
В сердцах людей растает лед…
Стоп.
А я так Солнышка хочу!!!

Запираясь в мёртвой тишине истёртого дня,
у бело-огненного тумана холода, у олова
расплавленной ночи, между строчек, между голых строчек,
сжавшихся в узел безмолвия проводов, у покрывала звёзд,
разбросанного случайным прохожим, отчаянным, безбожным
ритмом ветра, у разлитого полумрака любви,
невостребованной, забытой, избитой до каждой буквы, у рук,
изрезанных в полую ночь мёртвых вен, я успел
сказать тебе – мне ещё нужно твоё дыхание,
оборванное на полуслове декабрьского рассвета,
и...

По чёрной реке
Декабрьской оттепели
Плывёт автобус.

Грущу о тебе
Тёмной декабрьской ночью,
Улыбка Солнца...

Египетская цедра над метелью
Сменилась топким цеженным огнем,
И жалованный снег предстал купелью,
И слух потряс Зевес, рассеяв гром.

В цезийское пространство ход отверст,
Искрится фиолетом чермный перст
Антихриста, но вечно существует
В природе роковая правота,
А днесь ее вместилище пустует,
В каноне солнце Божия перста.

Елику смерть о черном балахоне
Куражится, поклоны бьет, вино
Из сребренных куфелей (на агоне
Убийц холодных, прошлое темно

Каких, летучих ангелов отмщенья...

Поглядев в долине света
На пустые витражи,
Света скушала конфету
(рифмы, ритмы--в виражи).
Развернула фантик жёлтый
(вкус лимонный у конфет),
Поднесла его сюжеты
На прозрачный рампы свет.
Заплясали, заиграли
Тени жёлтые, фуршет,
Витражи собой наполнив
В вкус конфет....

И ещё раз убедившись
Опти-Мерности чудес,
Съела сладкую конфету,
Стилизируя процесс.
Там на фантике играли
Радуг разные цвета.
Фантик может и зажала б,
Любопытство - вот беда!:)
Развернув на свет обёртку...

Он вылизывал мордой притоны,
так качало его до земли.
Проституток горячие стоны
лепестками бутонов цвели.

Ядом жёлтым тычинки пестрели,
пестик высился, словно труба,
проститутки горячие грели
его душу, иначе б – «труба»

Сердце прыгало комом в аорте.
Иглы тонкие – снежная взвесь.
Ах, оставьте, всё тщетно, не спорьте:
за чертой – только чёрное есть.

Ночью встанет душа промеж стенок
с измереньем от ног – к потолку.
Засинеют тяжёлые вены,
месяц-жернов свернётся в дугу.

Иль...