Подобие

Чтобы согреться, но не растаять – нужна боль,
романс, спетый сорванным горлом в разряженном воздухе,
роза, выкованная из железа пустынной зари на приволье
слезящихся глаз, уставшего слуха и позднего
понимания и смирения. Чтобы найти и не потерять –
нужно уметь отпустить, нужно уметь принять
чужую свободу, как собственный голос, учиться терпению
у седых тополей и мрачных дубов вдоль дороги осенней,
пропитанной солнцем разлук. Чтобы замерзнуть –
нужно было иметь когда-то тепло, поэтому в...

Она была расчётлива, мила.
А он – осколок битого стекла.
Но у него – жилплощадь.
У неё ж – ни метра, общежитья не найдёшь.

Пари. И заключён шальной союз.
Он видит цвет, она же – знает вкус.
Он ценит мир, она – брильянтов блеск.
Он – маг, факир, она – петарды треск.

У них любовь – подобием хандры.
Он ей открыл – нелепые миры.
В которых суть – обломки, прах и тлен.
Но ей не нужен этот странный плен.

Родился сын. Глазищи – синева.
Она вдруг видит – зелена трава,
она вдруг...

Волны Атлантики, срезающие парус безмолвия, врезающиеся
в железобетонную пасть кубического чудовища,
в паутину Бруклинского моста,
в 463 станции кипящей подземки,
в продолговатый портал Бродвея, в плешь Центрального парка,
в аорту ПятогоАвеню, в воздушные замки Уолл Стрит,
в замороженное время Метрополитэн музея,
в старый Челси, в церковь святого Патрика, спрятавшуюся
в тени Рокфеллер цента,
в остров свободы с окаменевшим подобием свободы Делакруа,
в пьяный призрак Аллена Гинзбурга...

Итак, что мы имеем?
Мир арестованных вещей.

И музыку я слышать перестал.
Сражаясь с мельницами,
Великанов я не вижу.
Войска мои простое стадо.
Шлем рыцаря горшок.
А Дульсинея при коровах.

Священник рад, что, наконец-то,
После дивных странствий
Я от пяти моих чудесных чувств
Готов отречься, и снять доспехи,
И покаяться, и умереть как подобает.

Так сдох и конь мой, Росинант,
У Санчо ослик сдох его,
А кости их кому-нибудь нужны?

Амадис Гальский, рыцарь, тоже мертв.
Но...

Небо прекрасно такое, как есть.
Ты - по подобию неба-
Само совершенство?

Я не знаю, как остальные,
но я чувствую жесточайшую
не по прошлому ностальгию —
ностальгию по настоящему.

Будто послушник хочет к господу,
ну а доступ лишь к настоятелю —
так и я умоляю доступа
без посредников к настоящему.

Будто сделал я что-то чуждое,
или даже не я — другие.
Упаду на поляну — чувствую
по живой земле ностальгию.

Нас с тобой никто не расколет.
Но когда тебя обнимаю —
обнимаю с такой тоскою,
будто кто-то тебя отнимает.

Одиночества не искупит
в сад...

Свет шествовал по сердцу, как по полю.
Свет вдавливал мне в грудь свой легкий шаг
И оставлял свеченьем тайной боли
В лесах души едва заметный знак.

Он шел и шел сквозь царство плотной ночи
И сам свой путь прокладывал внутри.
Вот отчего так долго кровоточит
Последний свет исчезнувшей зари.


* * *
Иносказанье бытия –
Иных миров мерцанье.
Мои деревья –это я,
Но лишь в иносказаньи.

И смысл отыщет только тот,
Кто, глядя сквозь обличья,
Иносказания поймет
И вновь ответит притчей...

Что это значит – быть собой?
То, что чуть видимый, любой
Штришок, частица бытия
Есть кровь твоя и плоть твоя.
Законы Божии просты:
Ты истинный – не только ты.
Твой нерв – связующая нить
Всего со всем. Собою быть —
Быть в полной мере, до конца
Свершённым замыслом Творца,
Быть на Него во всем похожим.
Ты – образ и подобье Божье.
* * *
Так вот она, душа моя —
Лесной массив под небом синим.
Даль, потерявшая края,
И Богом полная пустыня.
И в жизни знаю я одно:
Так, как расправить...

«Потратил все деньги на чужие мысли». «Ну,
ты и художник». «В смысле?» «На кон поста-
вил пространство-время Керра». В вакууме пре-
ла, картина Шварцшильда. «А я говорю, да не
беда, что доказать не смог, в воздухе смог,
глаза выколи». «Слабый аргумент, сынок, вы-
ковали, идеальные точки редки, множества
прошлого не разлагались, вот беда, а казалось,
лучше ничего нет, подобия, не собственной
реальности, а чужой пространственной жад-
ности, к непостижимой сущности». «Это тебе
не...

Запираясь в мёртвой тишине истёртого дня,
у бело-огненного тумана холода, у олова
расплавленной ночи, между строчек, между голых строчек,
сжавшихся в узел безмолвия проводов, у покрывала звёзд,
разбросанного случайным прохожим, отчаянным, безбожным
ритмом ветра, у разлитого полумрака любви,
невостребованной, забытой, избитой до каждой буквы, у рук,
изрезанных в полую ночь мёртвых вен, я успел
сказать тебе – мне ещё нужно твоё дыхание,
оборванное на полуслове декабрьского рассвета,
и...