Никто не знает

Еще с ночи весь народ
Собрался на вече
Пригласили гусляров,
Светлых человече

- Тятя, тятя! Отчего ж
Все певцы слепые
Отчего у всех, у трех
Волоса седые

- Чтобы правду увидать
Надо,
Не глаза большие,
Надо сердцем рассказать
О будущем России

Ох, огромна наша Русь
Купола златые
Отчего ж такая грусть?
О будущей России

«Видеть, ведать и точно знать!»-
Разница большая
Кто кричит, тот точно тать
Ничего не знает

«На вору шапка горит» -
Вор вору говорит
Кто их, шельму...

Скуластый месяц над святой мечетью
Не светит христианину в Бидаре,
И если не склонить себя к бесчестью –
Никто гарипа златом не одарит.

Султан Махмуд вельми богат и славен,
Слонами боевыми крайне грозен,
Ходжа Юсуф его хулить не вправе,
Но помянуть не грех почивших в бозе.

Ах, бражки бы сейчас – большую чашу,
И в Тверь – хоть на коне, хоть на верблюде,
Страна индийская Руси не краше,
И бессермены неплохие люди…

Но разговеться медовухи жбаном,
Ленивой грушей и гусём в сметане...

Откуда не возьмись весна пришла
В станицу в гости к нам зашла
В администрации никто не думал, ни гадал,
Глава района за неё не вспоминал.
Весна возьмись и вновь явись…
А жителям Советской улицы
В своём дворе хоть утопись…
И только радует их лишь одно,
Что влаги во дворе бесплатно
Загнать на лето теперь легко…
Вот лишь бы налогом не обложили
Что воду бесплатно получили…
Администрация, наверно и не знает
Что к ним вода кубами,
Бесплатно поступает…
Льётся так легко и в дом и погреба...

Красивое слово
навеяло мне
Легенду о юноше,
чистой воде…
I
Давным-давно, века назад
Кружился так же листопад,
И запах осени цветной
Дурманил сладостной волной.
А на равнине средь холмов
Три сотни крепких теремов
Окружены были стеной,
Чтоб не забрался к ним чужой.
Надежной крепость была та
И под охраной ворота.
Там правил Князь уж много лет,
Дружина с ним не знала бед.
Он храбрым слыл и мудрым был
И больше жизни дочь любил.
Илона баловнем росла:
Мать после родов умерла.
А...

Он глаза открыл, не веря,
И подумал: «Это сон».
Вспоминал: он запер двери?
Был вчера «хороший он».

Вновь открыл, и вопль истошный
Вдруг сорвался из груди.
В это верить невозможно,
Это в жизни не найти.
Там у ног его сидело
Существо, не описать!
Очень тоненькое тело,
Руки, ноги, пальцев пять.

А лицом, почти что рыба,
С кожей гладкой голова…
Даже брови встали дыбом, -
Воздух выдохнул едва.

Тело всё в чешуйках, в блеске,
Вроде, как комбинезон.
Аргумент искал он веский...

Нет печальнее зрелища в Мире,
Черной тканью обтянутый гроб,
В переполненной тесной квартире
Правит горе и царствует скорбь.

Но страшнее и тягостней было
От того, что в сосновом гробу
Не старушка, что долго пожила,
До седин и морщинок во лбу.

Молодая и полная силы,
Не дожившая до тридцати.
Шла со смены и очень спешила-
Дочка дома одна, взаперти.

Оставалось пройти тротуаром
Сотню метров последних и вдруг,
Хруст стекла от разбившейся фары,
Страшный крик, потрясающий слух...

О футболе российском, столь много,
разговоров…, но, вновь, небеса
созерцают, опять ( К Моде ль – в Бога? )
всех кульбитов мяча, чудеса,
улетающих в призрачность далей
( Видно, к целям, что ждут ( в высоте )
широты… )… - Но ужель, для печалей,
к не согбенности душ, простоте?
И порхают удачи, всё мимо…,
что, в сей сфере, почти что, всегда…,
тем, суждения тревожа ( Не мнимо! ),
ведь итогов – одна лишь беда…
Иль ворота для вас – небольшие?
Или мячик, по форме, квадрат...

В душах наших уже проступает Новый Мир,
Где человек человеку – Праздник!
Золотится, прозрачно струится,
наполняя собой без остатка.
Над этим Миром не властны стрелки часов
И низкие чувства людей,
Он не знает грубых линий.
В нем никто не закрывается от другого гордыней,
Завистью, ожиданием выгод.
В этом Мире свойства: «я-мне-мое-хочу»
Отсутствуют напрочь.
Но отдача сердечного дара
Свидетельствует о жизни в этом Мире.
Светоносная нежность правит в нем,
Хрустальная взаимность...

Был старый робот страшен, запущен, грязен был
Как будто одиноко отшельником он жил
Как будто лет пятнадцать, а может и века
К нему не прикасалась ремонтника рука.
Я подошел к бродяге, спросил: «Откуда ты?
Ты может, бедолага, беглец из пустоты?
А может с Ориона, иль твой удел иной.
Ты почему так страшен и кто тому виной?»
Он усмехнулся, лязгнув (не челюсть – ржавый лом!)
И объективы - очи в меня «всверлил» потом.
«Однажды на рассвете» - он начал свой рассказ -
«отправился я к альфе, к...

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не заростет народная тропа,
Вознесся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.

Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгуз, и друг степей калмык.

И долго буду тем любезен я народу,
Что...