Кровавая дата

Чтобы я мог сказать, если б предел языка растаял мглою осенней,
если б слова всецело вобрали горящий бульон души,
не расплескав ни грамма, ни капли, ни звука, снятого с ветки цветущей чувства?
В бордовой вечерней корзине перезрелое солнце, темно-синие вздутые вены
неба, слизь травяная и мой голос – чем бы он жил,
свободный, ветреный, полный кровавой пыли рябины, густо

окрашенный в тяжесть лесной смолы? Мой голос, под снежной крошкой,
под ледниками дорог, под таяньем звезд, в тени...

Созидающий башню сорвется,
Будет страшен стремительный лет,
И на дне мирового колодца
Он безумье свое проклянет.

Разрушающий будет раздавлен,
Опрокинут обломками плит,
И, Всевидящим Богом оставлен,
Он о муке своей возопит.

А ушедший в ночные пещеры
Или к заводям тихой реки
Повстречает свирепой пантеры
Наводящие ужас зрачки.

Не спасешься от доли кровавой,
Что земным предназначила твердь.
Но молчи: несравненное право —
Самому выбирать свою смерть.

Закон Всевышний, Мудрый и Суровый
Любви Высокой, Жертвы терпеливой, -
Великая Основа всех основ,
На добровольных строится началах!
А как иначе научиться, без условий,
Любить врагов условных человеку?
Вот принцип множественных браков
Между незрелыми пока ещё людьми,
Что "заключают" вам на Небесах,
Всем, добровольно падшим,-
Шанс подняться выше!
Заметьте, люди, что влюбляясь
В кого-то "ниже" самого себя,
Вы одурманены Любовью неспроста...
Вы неизменно, неизбежно...

Густеет мрак, лишённый света
До срока вспыхнувшей звезды.
Я задушил в себе поэта
И сжёг намеренно мосты.

Впаду в жестокие объятья
Испепеляющей зимы.
Над миром ужас и проклятье,
И ядом залитое платье
И знамя чёрное чумы.

Но тщетно ярость и тревога
Смущают сердце в тишине:
Кто хоть однажды слышал Бога,
Служить не будет сатане.

Пусть распоясан род лукавый
И смотрит весело и зло –
Не мне искать позорной славы,
Не мне терзать венцом кровавым
Отчизны скорбное чело.

Я...

Мне выпала участь поэта в эпоху террора,
Когда хоть кричи, хоть стреляйся, тебя не поймут.
Лукавые речи лжецов не встречали отпора,
Пока на людей не надели мерзавцы хомут.

И кинулись варвары рушить величие Рима,
Вскормленный змеёныш ужалил могучую грудь,
Порочною кровью отравлен младенец незримо,
Былого могущества больше уже не вернуть.

Россия похожа на рынок в сторонке афганской,
И те же товары в ларьках, что в Герате, – в Москве.
Народ оседлали царьки из тюряги таганской...

Как-то привычней на плаху
- можно под нож гильотины,
в мир закулис,
"к Аллаху".
Чао, подруги… Сорри, бамбино…
Мне на рысях в кругосветный круиз.
Много ль с собою -
ни камня на камне,
лишнее лишним
под бритву Оккама.
Капля по капле
- в кровавую течь
время, воруя остаток.
В яростной мести карающий меч
краток.

Расстояние хранит свои секреты.
От меня до кого - то вдалеке
Я вижу куда больше света,
Чем в сближении, щека к щеке.
Поодаль наблюдая, изучая
Все изгибы, искры чьих - то глаз,
Я дрожу, горю его желая,
Представляю вместе неразрывно нас.
Эти мысленно одетые оковы
Из порочной, сладкой жажды,
Лучом, кроваво - красным взором
Рассекут смятенья дважды.
Не надейся, кто бы ни был ты.
Моя слабость - силы терапия.
Мне расстояние - лишь метры пустоты,
А для тебя - минуты эйфории.

Христовой веры драгоценным чудом
Дух защищён, как прочною бронёй.
И лишь долготерпение к иудам
Исчерпано когтистой пятернёй.

Я пОднял меч по воле обстоятельств
Среди суровых безпощадных дней.
Я слишком много помню издевательств
От супостатов Родины моей.

Пусть эту мразь пожрёт огонь палящий,
Сметёт духовной брани ураган!
Я не Господь, на Небесах сидящий,
И не обилен милостью к врагам.

И не ослабнет грозная решимость
Врагов вдали кровавить и вблизи!
И пусть умрёт моя...

Лил дождь за окном,
Начиная с утра.
И в дыме туманном
Созрела звезда.
И может, простив,
Укажет им путь.
Всем тем, кто погиб,
Кого не вернуть.
У долгих перил
Живые цветы,
У новых могил
Мы ставим венки.
В крике навзрыд,
В слезах натощак…
Последнего миг,
На улице страх.
На улице толпы,
Кровавый асфальт.
Крича или молча,
Встречая закат.
Блеклые свечки
И скорби фата.
Пришедшие смерти-
Большая цена.
Мир безутешен,
Сошедший с ума.
СВОИ за монеты
Терзают тела.

Всем тем...

Играем в мэмори – аналогичную найди вторую карту,
Замену подыщи азарту.
На смену мэр и Мэри,
Мэмори – рок арту.
О, как цена над бровью месяц – марту.
В толк лунный календарь
Нас приучал к азарту.
Над электронным битом, влитым к «харду» –
Квиты, почётно-радостная тварь,
Мы с музой музыки, забытой свитой как словарь,
Души листая календарь,
Любовью возвращались.
Сюрпризом сталевары выплавляли сталь –
Над пламенем не надышались –
Река в ночи в печи текла
И тысячью 400...