Испробовать хлеба

Так думал, мнится мне, Иосиф,
Когда про происки узнал
Братьёв, трусливых до и после
Отца, но слова не сказал,

Лишь слушал бред братьёв и плакал,
Не знал, как объяснить бы смог
Им то, что не донёс Иаков,
Когда братья – ни с чем пирог.

Да нет, сказал бы я, с начинкой:
За сребреники Осю слить
И с покаянною личиной
За хлебом после приходить.

В крови цветастые одежды
Отцу подбросить, обмануть,
Лишить последнего надежды
Сынка любимого вернуть.

Под одеяло влезть к служанке,
Где...

Иосиф наказал потомству,
Кому икрою мазал хлеб:
Останки не нести к погосту,
А поместить в семейный склеп,

С Египта увести все кости...
Как кокон завернулся в плед
И умер благоверный Ося
Ста десяти неполных лет.

Забальзамировали срочно,
А проще было бы на лёд,
Срок годности чтоб не просрочить,
Пока оказия придёт.

С какой поклажею – не важно,
Как скоро, через сколько лет
В каком попутном экипаже
Останки увезут в тот склеп.

В отличье от Хеопса, скажем,
Или заносчивой попсы...

Не имея ввиду скотоложить,
а случайно попавши впросак
как-то раз Пржевальского лошадь
полюбил Анатолий Собчак.

Дело было по пьяной запарке,
шёл с работы он сильно поддат,
и внезапно под сень зоопарка
ночью тёмной забрёл депутат.

Был в тот день Анатолий неистов,
ибо бледный от правды как мел
бил на диспуте левых троцкистов,
и стояк на них крепкий имел.

И случилось же, сцуко, что - опа!-
перед парнем в вольере одном
замаячила мощная жопа,
ну а чья – опосля...

Слышал я от демократов,
Что покорность за гроши,
Рабство по ведру на брата
Мы впитали словно вата
Всеми фибрами души.

Чуть просохли, тем не мене,
Сколько б нам ни суждено
Грязь отряхивать с коленей,
Не стереть нам в поколеньях
Родовое то пятно.

Хакамады лицедейство
Меня вовсе не проймёт.
Ведь в истории с еврейством
Не за рабство драли пейсы,
А совсем наоборот.

Сорок лет, чтоб сбить гордыню
Что иных грехов страшней,
Пока сами были в силе,
По пескам народ водили
Аарон и...

Шёл по полям молодой человек
В расшитом колосьями чёрном плаще.
Увидев его, Солнце ярче светило.
Тепло и ясно в этот день было.
В полях и садах урожай собирали
Зерно в амбары большие ссыпали,
Мололи муку, пекли караваи.
Знатные были у всех урожаи

Лугнасад, Лугнасад.
Урожай соберём.
Лугнасад, Лугнасад.
Караваев напечём

Хозяин дома его пригласил
И, усадив за стол, угостил.
Благодаря за тёплый приём,
Юноша-путник сказал: -Пусть ваш дом
Будет благословен и богат...

Ну что, друзья-заморечане
Вчерашние однопалчане,
Случилось вам за семь морей
Сбежать от родины своей?

Как вам сияется в зените?
Что редко пишете, звоните?
От вседержавных наших бед
Нашли то место, где вас нет?

Антисемитским заморочкам
Сумели вы поставить точку
Иль вечный наш российский жид
Всё дальше по миру бежит?

Чего вам, братцы, не хватало,
Родимых хлябей было мало?
Да их хлебать за пядью пядь, –
Лаптями век не расхлебать.

В рай въехать на чужой повозке
Хотелось вам...

Небо серое в тучах всё, хмурится.
Снова снег шлёт нам мокрый с дождём.
По утру он подмёрз — блестит улица,
Скользкий мир — гололёд снова в нём.

Голова болит словно с похмелья,
Я ей думать сейчас не могу.
Лор, свари мне волшебного зелья,
Я с уборкой тебе помогу!

Ты же добрая, милая фея,
Ты мне счастье смогла подарить!
Ты прекраснее всех и милее,
Можешь взглядом меня ты лечить!

Ты взглянула — и легче мне стало,
Поцелуешь — и я оживу!
Кровь быстрее во мне побежала,
Снова в...

Разбился об асфальт кусочек льда,
Нема была его мольба,
Катилась вновь его слеза,
В ней отражалась вся тоска
Стоящая вокруг любви,
Которая была в крови
Невинной девушки Весны,
Лежащей на руках у Ветра
Стояла рядом с ним Диметра
И говорила про людей,
Что им кормить своих детей,
Что жить им много-много дней.
Не стоит горевать о ней.
Чтоб отпустил ее скорей
И улетел в поля кружить
Весна ушла – он должен жить.
И с Летом вновь начать дружить.
Нести тепло для всей земли...

Я заплакал бы если бы мог,
Я от мыслей устал хоровода.
От безумия их и тревог,
В них осеннего дня непогода.

Слов подобранных лжёт красота,
Невозможно без денег прожить.
Нас души не спасёт чистота,
Если не на что хлеба купить.

Я заплакал бы если бы мог,
Только плакать давно разучился.
Зацепился зайдя о порог,
В жизнь упав, до крови в ней разбился.

Я заплакал бы если бы мог,
Только варвар я — плакать нам стыдно!
И какой мне от слёз этих прок,
Сыро лишь, да дороги не видно...

Останови конвейер,
Волшебному беспутству преклони свой блеск.
Прими на вере
Странный почерк моих пьес,
Исполненных парами хмеля полевого,
И тех, что не сыграл еще.
Оттуда дует ветер моей крови
И путь к рассвету умащен
Из этих слов.
Не примеряй мне форму по размеру,
Моя любовь
Безумна и безмерна,
Она не знает рамок и оков
Потребного, она не вольна волей,
Приемлемого, ей все хлеб да кров
От райской тьмы до нежно-светлой боли.