Голодный

Появился на ботве колорадо…
Полосатый, про жора зараза!
Как бы с неба он свалился…
Видать сильно не запылился.

И громко он мне заявил…
Участок себе он застолбил!
Будет жить, да! Поживать,
Только не надо ему мешать.

Поблагодарил культурно он,
Меня хозяина и этот дом
И заявил,будет он здесь жить!
Семью станет, свою плодить.

Ему не смог здесь возразить…
Тварь любая должна жить!
Знать придётся, мне упираться,
Чтоб гость голодный не остался.

Кто в окопах на передовой не
бывал,
Кто голодный в них не прозябал,
Этот человек никогда не поймёт!
К чему проклятая война веками
ведёт.

В окопах нету, Бога над головой…
Лишь смерть гуляет рядом с тобой,
Чтобы выжить надо врага убивать…
Знать добра самому, тогда не видать.

Будешь тоже на передовой ты убит…
Навечно в окопе в сыру землю зарыт
И мать родная… никогда не узнает,
Кто и где, - кровинушку её закопает.

Будет лить слёзы остаток своей жизни,
Так как не увидать ей, сына...

По И.А.Крылову

Однажды ворон возгордился,
Орлу подобным стать решился.
Вцепился смело он в барашка,
Но только вышла тут промашка.
Ему добыча не подъемна.
И ворон улетел голодный.

Стоит в хуторе Сингиновском памятник!
Всем тем, кто в декабре 42-г погиб здесь…
Освобождая от врага сингиновские земли,
Чтоб эта родная степь, могла мирно цвесть.

Да! Казак здесь жил вольный и свободный!
Не был в своей степи донской, голодный…
Радовался жизни в этих степях просторных,
В родных донских полях плодородных.

Посля войны, возродили Сингиновский
хутор
Но в 90-тых этот хутор помешал кому-то…
Видать казак донской совсем не голодал,
Вот враг народа его почти совсем и убрал...

Чем чище чувства, тем любовь распутней,
Сильнее любит тот, кто не привык..
Сегодня я голодный встречный путник,
Искавший долго радости родник.
А ты источник трепетных эмоций
Дарить готова, чтобы получать.
Ответ безоговорочно найдётся,
Ночь длинная бескрайне горяча.

Чем меньше слов, тем дольше поцелуи,
Из шёпота блаженное "ещё".
Сегодня я иду напропалую,
Мне вход давно ни кем не запрещён.
А ты открыла мир желаний томных
Потоку бурной страсти без границ.
В любви взаимной действия...

Иосиф не мог больше сдерживать слёз,
Вскричал: «Пусть все прочь удаляются!»
Когда его крик прочь всех лишних унёс,
Братьям он своим открывается.

Так громко рыдал, словно Веня утоп
И осиротел вдруг повторно он.
Услышали все Египтяне тот вопль,
Что жили в дому фараоновом,

Слиняли в момент, точно гнали взашей
Их вон депутаты матросские.
И дальше без лишних дворцовых ушей
Пошли объясненья нефлотские.

«Я брат ваш Иосиф – и задал вопрос
Иосиф от мыслей смещения -
Наш жив ли отец...

Es sheint mir, dass gefallene Soldaten,
Die man sehr lange noch erwarten wird,
Grabstaette nicht im Feld gefunden hatten –
Sie ziehen, als die Kraniche im Wind.
Bis heute noch seit den blutroten tagen
Hoert man von oben irhen shrillun Ruf…
Vielliecht darum kann niemand etwas sagen
Als dieser Zug sich oben langsam ruert…

Ich sah sie abends oft forueberziehen,
Sie schnuerten meine Seele schmerzenvoll…
Dort unter ihnen ist ein Platz geblieben,
Ein kleiner Platz, den ich einnnehmen soll...

Немного женского тела
Для этих голодных глаз,
Чтоб чуть душа подобрела
На полчаса или час.

Немного женского тела
Для этих голодных рук,
Чтоб тело твое пригрело,
Как солнца слепящий круг.

Немного женского тела
Для этих голодных губ,
Пусть ищут чего-то смело
На этом живом лугу.

Немного жалкого счастья
Для этой голодной души,
Немного чужого участья,
Что куплено за гроши.

В разбитом зеркале рыдают отраженья,
Вмурованные в одиночные камеры иллюзий;
И паутина трещин мирозданья
Разползается из пучины подозрений.

Разваливается полимер на атомы,
Разваливается интеграл на бессмысленные закорючки,
Разваливается бесконечность на песчинки,
И божество покрывается блямбами.

Ведь кто-то звал нас? Показалось?
Кто-то обознался, нас окликнув.
Но мы пришли. Увы, напрасно.
Проходим сквозь, проходим мимо,
Нигде не задерживаясь, –
Фугасные боевые шизики...

Здесь мертвых любят более живых.
И, пантеоны трупам воздвигая,
По злой привычке гениев своих
Толпой ханжей в могилу загоняют.

Бездарный хлыщ, петрушка, фарисей
Здесь в раму гения перед толпой рядится.
О подлый мир в украшенных гробницах!
Здесь жизнь кипит – но тлением червей!

Что государство! Даже и семья
На кухнях яд гордыни самомненья
В детей вливает с самого рожденья,
Скотским умом алтарь святой судя.

Покуда дремлют небеса и суд,
Здесь тернии...