Глупая собака

люди в безнадежности пропитаны осенью
а кто-то так и не узнает того что известно всем
проходит жизнь что поделаешь селяви
я заперся в комнате без электричества и времени
увеличиваясь и уменьшаясь одновременно

в кровь всасывается цианид
летит осенний лист с букашкой
последние куплеты докрутит патефончик
все фразы обмусолены до жути
я не вернусь обратно в захлопнутые книги

свербит субвэем внутри тела
в театре вместо зрителей столетья
их заражают прокаженные актеры
а павлов мучает...

Они ушли чтоб не вернуться
хотели счатья там найти
с судьбой решили разминуться
и стороной в ползь обойти
они пошли шли долго долго
судьба смотрела им во след
ну а им незнать же сколько
сколько придётся идти лет
но шли в надежде веря стойко
ища в кустах домах пустых
но нет и нет и будет сколько
так продолжаться это лет.
Один сказал мне надоело
пойду назад здесь правды нет
и развернулся резко смело
сказав тем двум в догон привет
они ему рукой махнули
и он пошёл...

Когда, сдвигая крыши, Ветер
Наивной искренной мечты
На север вырвался, то встретил
Орла. Пернатый с высоты
Взирал на праздные селенья,
Подыскивая что-нибудь
Для ужина. Без удивленья,
И ветру позволяя дуть,
Орёл таскал ягнят в гнездовье.
А ветер возмущался: « Как!
Ты слышал бы рыданья вдовьи,
Коль голоден, хватай собак.
Их много бродит по аулам:
Ненужных, брошенных и злых,
А ты охотишься на мулов,
На маленьких и молодых…»
И ветер, абсолютно зря,
Дул всё сильней, но бесполезно...

Сегодня шестнадцатое,
Июль.
Жара обдает унынием
Мутные окна квартиры.
Федерико Феллини
И ночи Кабирии
На пару с взъерошенной псиной
Проедают время лета.
Мирное опустошение.
Южные сны при свете
Городского солнца
Льются дыханием винным.
Надоедливый шум
Мечты.
Та, что разбавить в силах
Последние сводки
Глухой пустоты
Утонула в московских пробках.

Семнадцатое.
Рюкзак с утра раздался пенной массой.
Бодрячком
Очередная порция скандала
С престарелым родственником.
И, все-таки...

Жизнь блестела, словно твой паркет.
В тишине густых сосновых палок
Женщина качалась в гамаке,
И арахис жареный жевала.

Белый пудель стриженным хвостом
Всё махал, на солнце члены грея –
Женщина читала энный том
Сочинений Э. Хемингуэя.

В щели глаз лились живой водой
Строфы занимательных историй
Про окопы первой мировой,
И о старике, ушедшем в море.

Я был рядом, лучший друг семьи,
А точнее - лучший друг хозяйки.
Ежедневно, с часу до семи,
Рассуждал, качаясь в раскачайке...

Он решил, что мы потомки мартышки,
Похотливой вороватой кривляки,
И нашёл учёный мир, что сей мистер
Есть оплот всех атеистов; (собаку
Хорошо хоть не назначил нам в предки…)

Он гипотезу придумал такую:
Всё развилось от «блохи» наименьшей,
Черепаха с моря вышла на сушу,
И в итоге выживает сильнейший –
Это вкратце. (Краткость чья там сестричка?)

Археологам наказ был конкретный:
Раскопать в слоях земной эпидермы
Доказательство – скелетик заветный –
Главный козырь...

Ты немного помысли иначе,
Ты иначе другого представь,
Видишь, женщина старая плачет,
Видишь, нищий идет… и не жаль…
Посмотри, вон ребенок смеется,
Там - собака рванула в кусты…
Видишь, умерший, сердце не бьется,
Ну, а там… - там дерутся бомжи…
Тот - известный поэт, тот - учитель,
Ну, а этой - сидеть и сидеть…
Музыкант, алкоголик, правитель,
Мудрый, глупый, нелепая смерть…
Знаешь ли, эти судьбы есть в каждом,
Сотни судеб в одной лишь душе,
И из глаз смотрим в мир не однажды -
Всяк...

Вновь Авраама посетила
Охота к перемене мест.
Содома братская могила
Давила близостью окрест.

Не выдержав ночных кошмаров,
Где мертвецы наводят страх,
Туда, где правил царь Герары,
Уехал с Саррой патриарх.

(Предела нет для удивленья:
Куда с женой ни занесёт,
Она себе в одно мгновенье
Всегда поклонника найдёт.

Слепой картечи взгляды хлеще…
Где грудь супруги как редут,
Нельзя водить красивых женщин,
А глупые мужья ведут.

Как ловеласов зависть гложет,
Взирает с гордостью...

Я люблю дорогу бесхозную,
и собаки взъерошенный штрих.
Меня радуют ветхие стены,
когда с них улыбается
Джотто,
и скупые мгновенья
глупого счастья,
святой тишины беспорядки.
Алкоголь для меня –дезинфекция мозга
(причастие ветру
на выходных,
разбавленное одиночеством
временным) –
ребенка раскраска,
брошенного на детской площадке.

Давид униженный вернулся
В свой Секелаг, с другой бедой
Не смог он курсом разминуться,
Не ходят беды по одной.

В глазах черно, куда ни взглянет,
Лишь пепелища да угли -
На город Амаликитяне
Напали и огнём сожгли.

Непрошенные гости с юга,
Едва хозяин за порог,
Нагрянули. Лишь пёс напуган
Скулит, что дом не уберёг.

Прознали Амаликитяне,
Уж кто неведомо донёс,
Давид в отъезде на заданье,
Устроили в дому разнос

Оповещённые канальи,
А женщин и всех, бывших в нём,
Не...