Два Ствола

Я хожу в шапке, полупальто.
Он – тоже в шапке. Мой друг.
У него – «Макар», ну и что?
- Вынь-ка, руки свои из брюк.

Я хожу в ватнике, зимушке рад.
Он – тоже в ватнике. Мой брат.
У него под ватником – автомат.
- Эй, «Мерс» сдай-ка чуток назад.

Тяжело – в ватнике. Наст скрипит.
Синицы цвенькают. Лес звенит.
У товара нынче – не товарный вид.
Спортился. Вышел его лимит.

«Калаши» - мешают, «Макаровы» - трут.
То ли дело – подворотнички.
Белые. Офисные. Переводов зуд.
Не банки...

Душа поэта – как берёза.
Она обязана страдать,
Чтобы сердечные занозы
Могли стихами зарыдать.

Я их по каплям собираю,
Раскладываю на слои,
Причёсываю, оттираю -
Хоть неказисты, но свои.

И вот она – минута славы! -

Я их читаю для гостей
(Как развлеченье, для забавы)
Между объедков и костей,
Скрывающих свою небрежность.
Между неискренних похвал,
Читается как неизбежность:
«Давай уж, мучай, раз позвал!»

Да и понятно - по лбу, в лоб ли,
Как ни крути, а всем насрать.
Чужие...

Всё в порядке дружок, всё в порядке,
Ветры с ливнями на голоса.
Туча, на небе черная складка,
Затянунула слезами глаза.
Силы воли пока ещё много,
Но душа предрекает конец.
И летит как подранок полого,
Ощутив близко к сердцу свинец.

Где лихой колокольчик надежды,
Переливом войдет в перехлёст,
Там в засаде охотник прилежный,
К двум стволам воронёным прирос.
Мне бы скорость набрать и взметнуться,
Уносясь в бесконечную высь,
Как в былые деньки улыбнуться,
И сказать - "Всё в порядке...

Не всё сбылось, о чём шумели
Пороги, не впуская в грот.
Томились бледные недели
В застенках мелочных забот.

От солнца слепло вдохновенье,
От сырости цвели стволы
И блеск свободного горенья
Затмили правила игры.

Мелькали дни, тускнели лица.
Один причал сменял другой,
Всё реже статная девица
Ступала на меня ногой.

Река мне сниться перестала:
Широкой, бурной как Босфор,
И больше не пугали скалы,
И не дразнили пики гор.

Я предпочёл потокам – заводь.
Дрейф в полном штиле...

Ах зачем же, зачем обманула,
Обещая удачу, мечта?!
В даль зазвав, от себя оттолкнула,
И осталась в руках пустота.

Ах зачем нынче знойное лето,
Ах зачем так нещадно печёт?!
Ах зачем счастье ищем мы где-то,
А оно рядом с нами идёт.

Ах зачем не живут мирно люди?!
На Земле всегда где-то война!
Ах зачем совесть строго так судит,
За ошибки лишая нас сна.

Ах зачем же живу я на свете?!
Ах зачем в этот мир я пришёл.
Ах зачем гнёшь берёзку ты ветер,
И ломаешь её белый ствол.

Ах...

Обломилась голова у Купидона.
Оборвалась тонкая струна.
Убежала Марфушка из дома,
барина наложница одна.

Лошадей загнали, так скакали.
На разъезде тренькал телеграф.
Молодую пару ожидали,
офицер был, верное, не прав.

Он краснел с проступка и божился.
Марфушку отправили назад.
Барин принял, не перебесился,
покатилось всё на старый лад.

А однажды, ветреною ночкой
зарыдала яблоня в саду,
будто Марфушка ей приходилась дочкой
на своём шестнадцатом году.

Ветка яблони кряхтела...

Тёплое небо. Тепло голубых облаков.
Ости стерней. Из соломы колючей постель.
Чибиса звонкий, призывный, пронзительный зов.
И почечуйника семечек острых метель.

Степь растянулась, уходит за горизонт.
День растянулся и катится катышем вдаль.
Сусликов бойких шуршит близ меня хоровод.
Солнце печёт, и засохла, как корка, печаль.

Стукни. Рассыпется корка. Руками взмахнёшь.
Тотчас легко пролетит, промелькнёт стрекоза.
Небо глотками неспешными тянучи пьёшь.
В небо широкое смотрят из...

Вернулся утром поздно он,
В двенадцатом часу,
И озирался в комнате,
Как будто бы в лесу.
В лесу, где нет ветви чёрные
И чёрные стволы,
И все портьеры чёрные,
И чёрные углы,
И кресла чёрно-бурые,
Толпясь, молчат вокруг…

Она склонила голову,
И он увидел вдруг:
Быть может, и сама ещё
Она не хочет знать,
Откуда в тёплом золоте
Взялась такая прядь.

Он тронул это милое
Теперь ему навек
И понял,
Чьим он золотом
Платил за свой ночлег.

Не понять, не объять все слова,
Не пройти по чужим магистралям...
Только песни душевной молва
Вдруг коснётся сквозь даль расстояний.

И зажжётся в груди мягкий свет
В пожелании счастья другому,
И зацепит, закружит сюжет
Уводя нас тропинкой из дома.

Что там ждёт за окном? Не дано
Нам узнать, не изведав тропою.
Пьёт туман, занавесив окно
Грусть, надежду, желания, волю...

И кричит безысходность в ночи,
Одиночеством заперты двери...
Не молчи ты, душа, не молчи--
Пой! Себе...

Песочные часы — течёт струёй песок.
Песчинками-секундами мне время измеряет.
Лёг палец осторожно на спусковой курок,
И мир затих вокруг, и сердце замирает.

И пистолета ствол, висок мне холодит,
А жизнь на пальце том, что давит на курок.
Такая смерть — побег и мир мне не простит,
Того что до конца, пройти я жизнь не смог.

И разум победив, с курка мой палец снял.
А в тишине ночной вдруг затрещал сверчок.
И мир вокруг ожил и снова моим стал,
И перестал бежать, струёй в часах песок...