Демон поверженный

Змей был хитрее всех, подлец,
Ну, очень хитрожоп,
И ловко к женщине подлез
Смышлёный эфиоп,

А может благородный мавр
Или иной арап.
Но был охочий этот враль
До обнажённых баб.

К ней подползая с головы,
В ушко шептал нахал:
Единственная, только вы…
Ну, в этом гад не врал.

В раю в тот первобытный век,
Над пропастью во ржи,
Ещё один был человек,
Хоть голый, но мужик.

Породой женщина сильна,
Но обожает лесть,
Фужер хорошего вина
И вкусненько поесть.

А пьяных ягод над...

За своей следите дикцией.
Средь зарвавшихся людей,
Коих мучают амбиции,
Шепелявым всех трудней.

Ефремляне шепелявили,
С Ше на Эс меняли звук,
Но хвалить себя и славить им
Остальных хватало букв.

Иеффай спасал отечество,
Своей жизнью рисковал,
Заслужил от человечества
Благодарности слова.

Те же, кто словами смелые,
Но не лезут на редут,
Смысл победы переделают,
Место в ней себе найдут.

Ефремляне средь них первые,
Не застряли на мели,
Вброд прошли, до тика нервного...

На небесах трудился дивный бог
И в кузнеце творил он чудеса.
Чтоб на земле не сбились и не смог
Злодей сынов обидеть, занялся
Он чародейством, и чудесный меч,
И дивный щит он Ладе приносил,
И перстень страсти из огня извлечь
Там кузнецу хватило, знаю, сил.

- Будь осторожна, - он жене сказал, -
Все эти вещи вовсе не игрушка,
Они страшны, когда их тьмы оскал
Похитит, завладеет. Лада слушала,
И улыбалась только в тишине.
Она –то знала чародейства силу.
И вот он Чашу дивную, во тьме...

С востока на запад проспект протянулся.
И утром, и вечером к солнцу мой путь:
На службу, со службы – приехал, вернулся…
Неужто же в этом судьбы моей суть?
Наверно, и в этом – с мильонами вместе
Пять дней из недели работе отдать.
Для мук же поэтовых, как и для песен –
Два дня и семи вечеров благодать.

С востока на запад проспект протянулся.
И утром, и вечером к солнцу иду.
Я сызмальства к свету из мрака тянулся,
Как саженец – к небу, как руки – к труду.
Как те миллионы – из тьмы...

Это было давно, это было давно,
В королевстве приморской земли:
Там жила и цвела та, что звалась всегда,
Называлася Аннабель-Ли,
Я любил, был любим, мы любили вдвоем,
Только этим мы жить и могли.

И, любовью дыша, были оба детьми
В королевстве приморской земли.
Но любили мы больше, чем любят в любви, -
Я и нежная Аннабель-Ли,
И, взирая на нас, серафимы небес
Той любви нам простить не могли.

Оттого и случилось когда-то давно,
В королевстве приморской земли, -
С неба ветер повеял...

Прогоню мысли тёмные прочь,
Не моё это — я ведь не злой.
Зло себе забирает пусть ночь,
Пусть добро остаётся со мной.

Я любим и люблю,
И друзей много есть.
И любовь я свою,
Злу не дам в себе сьесть!

Наши демоны в нас,
Это — гнев, зависть, злость и обида.
И сражался я с ними, с ними бился не раз,
Но конца этой битве не видно.

Тёмной, мутной водой,
Они в час испытаний нахлынут.
И опять как всегда, я вступлю с ним в бой,
И они в глубине души сгинут.

Не уйдут насовсем, не...

Ангел.. Демон.. Зло.. Добро..
Правда.. Ложь.. И жизни смысл..
Как то все переплелось..
Над обрывом глядя вниз..

Шаг вперед.. Экстаз в парении..
Птицей вольною летишь..
Только это на мгновение..
Где мгновение это - жизнь..

В доме голубого света
Струится тонкий дым востока;
Обитель спирита хард-рока
Между миров застряла где-то.
В ней притаились наважденья
Галлюцинаций Моны Лизы,
И демоны ломятся снизу,
А сверху — Ангел снисхожденья.

В эротику клавиатуры
Он погружает импульс пальцев
И вяжет грезы, как на пяльцах, —
Псалмы, молитвы, мантры, суры...
Летя сквозь бездны наслажденья,
Достигнув новой жизни утра,
Hammond взорвался перламутром
И погрузился вновь в забвенье.

Ты очень смелая, ты можешь на такси,
Одна сквозь ночь внезапно заявиться.
Не остановишься, да боже упаси,
Что чуду может запретить резвиться?!

Привет - пока! Как время пронеслось...
Тебе часок и надо шлепать в школу.
Привет - пока! Мы вместе и мы врозь,
Мне грустно, а тебе все по приколу.

Не отогреться мне у твоего огня
И не расправить скомканные крылья.
Ты - ангел расцветающего дня,
Я - демон сибаритства и унынья.

Когда Гермеса сельская свирель
взлелеет сна плоды,
и бальзамической росой
в глаза падет цвет тьмы,
молитва теплая моя нырнет в твою постель,
обвившись розой золотой
вкруг мраморной груди.
И здесь, умрет в расколе тщеты слово –
скупых грамматик вихрь.
Питая чистой тенью
садов твоих весенних
зной сердца городского,
тобой одною жив
мой демон…