Наказание за шепелявость

За своей следите дикцией.
Средь зарвавшихся людей,
Коих мучают амбиции,
Шепелявым всех трудней.

Ефремляне шепелявили,
С Ше на Эс меняли звук,
Но хвалить себя и славить им
Остальных хватало букв.

Иеффай спасал отечество,
Своей жизнью рисковал,
Заслужил от человечества
Благодарности слова.

Те же, кто словами смелые,
Но не лезут на редут,
Смысл победы переделают,
Место в ней себе найдут.

Ефремляне средь них первые,
Не застряли на мели,
Вброд прошли, до тика нервного
Иеффая довели.

«Воевать с Аммонитянами
Ты ходил и банк сорвал,
Но на подвиги халявные
Нас с собою не позвал.

Не был ты, свершая акцию,
Нашим Господом ведом.
Дом твой вместе с домочадцами
Мы сожжём, как Кошкин дом».

(Кого жечь – вопрос не выяснен,
С Иеффаем перекос.
Дочь его была единственной,
Да и ту он в жертву снёс.

Дело прошлое, скандальное.
Фарисеи для глупцов
Даже низкое в сакральное
Возведут без лишних слов.)

На раздачу подоспевшие,
Шедшие издалека
Ефремляне оборзевшие
Сжечь грозились старика:

«Пред Ефремом мы обязаны
Здесь устроить попурри,
А тебя оставить связанным
Не снаружи, а внутри.

Одержимы одной мыслью мы -
Честь, достоинство спасти...»
Газ открыть, бензина выплеснуть,
Зажигалку поднести

Были рады те хулители,
Дом готовы были сжечь
Ради лавров победителя.
Шепелявая их речь

Говорила так, как будто тот
Не громил всех, а катал
И с блатхаты в Южном Бутово
Иеффай не вылезал.

А что дочкой он пожертвовал,
Шепелявым дела нет...
Осудил его торжественно
Ефремляновский совет

За победу быстротечную:
«Иеффай, как Акопян,
Не мечом, а картой меченой
Победил Аммонитян».

Иеффай сам по-хорошему
Клан Ефрема осадил:
«Много раз был вами брошен я,
Вот и выступил один.

На призыв мой не откликнулись
Раньше вы войну начать,
А теперь всей вашей кликою
Вы права пришли качать».

О чём спорить с пустобрехами?
Их платформы разошлись,
Слово за слово, поехали,
И в итоге подрались.

Стенкою на стенку сходится
Войск еврейских контингент.
Началась междоусобица
Меж сынами двух колен

Манасии и Ефремова,
Что делили Галаад.
Здесь, конечно, не без демонов,
Раз на брата пошёл брат,

Внук на внука и на правнука.
Так бывает у людей,
Для кого родство не главное -
А амбиции главней.

Зависть, хамство и озлобленность
Род людской переживут,
Перебить бы их оглоблею,
Только бесы не дадут.

Мелкий бес в душе поселится,
Для него война курорт,
Воду льёт на чёрта мельницу,
Нажимает на курок.

С тем, как бить одноплеменников,
Кто ж поможет, как не бес?
Они родины изменники,
К ним особый интерес.

Начал Иеффай расстреливать
Пленных всех до одного:
Беглецы они Ефремовы,
А не отпрыски его.

От такой расправы срочно те
Ринулись за Иордан...
По воде шныряет лодочник,
В чине старший лейтенант,

Выполняющий инструкцию:
Объявился конь в пальто -
Учинить ему обструкцию:
Скрытый враг он или кто?

Ефремляне шепелявили,
Как Матрёнин самовар.
Всех тогда они подставили
Шепелявых под удар

У кого проблемы с дикцией
Или просто гайморит.
Попадали к особистам все,
Кто с прононсом говорит.

Особистам это запросто
В рот засунуть пистолет:
«Шибболет, скажите, братцы, нам»,
Те ответят – сибболет -

И уже не отвертеться им...
Только трупы по воде...
Всех их без суда и следствия
Эти, из НКВД...

Воды, кровью окроплённые,
Не снижали к морю ход.
Оттого его солёное
Мёртвым морем звал народ.

По кровавому обычаю:
Дуло в рот и на курок -
Сорок две погибло тысячи
Ефремлян за малый срок.

(Цифры уточнять не велено
Свыше, но вопрос возник:
Сколько было там расстреляно
Шепелявых из своих

Особистами-чекистами?
Жрать всех заставляли вар,
Но язык они очистили,
Как Матрёна самовар.

Не гундосили до старости,
Говорили не свища...
А следы былой картавости
Уже Гитлер подчищал.)

Иеффай Судьёй Израиля
Был шесть лет, как наш Ильич,
Чтоб потомки его славили
Сорока хватило тыщ,

Добрым словом чтобы помнили,
Не забыли в пять минут.
(Это после миллионами
Счёт убитым поведут.)

С миром Иеффай преставился,
В Галааде погребён...
Плодовитостью прославился
С Вифлеема Есевон.

Свой народ судил, не бедствовал
Он семь лет не задарма,
Святу месту соответствовал,
Ровный счёт ценил весьма.

Тридцать доченек и отпрысков
Тоже тридцать он имел.
Шестьдесят всего, всех досыта
Накормил, обул, одел.

Дочки замужем пристроены.
В дом отцовский сыновья
Жён ведут рядами стройными...
Настоящий был Судья.

От усердия преставился
Многодетный тот отец...
Чем Елон потом прославился
Умолчал писавший жрец

Иль читал я невнимательно.
Тоже с миром погребён...
А за ним в судейской мантии
Восемь лет ходил Авдон.

Доставали сорок отпрысков,
Тридцать внуков, куча слуг.
Поступил с семейство просто он:
Всем им выдал по ослу

Молодому, зато каждому,
А себе взял экипаж.
Образцово незагаженным
Содержал Авдон гараж.

Чтоб все жались по обочинам,
Когда едет детвора,
Были к крупам приторочены
У ослов спецномера.

Нулевые цифры первыми,
Между ног – спецмаячки.
Выли те ослы сиреною
Посреди глухой ночи.

(Когда в пробках продираются
Депутаты и послы,
Мне упорно вспоминаются
Те библейские ослы.

Те же причиндалы светятся,
Что на ляжках у осла.
Разве что, тех было семьдесят,
Ну, а наших без числа.)