Круговерть

Вся наша беготня – это форма, не обремененная содержание. Есть эфемерная цель, потом появляется результат, но человек уже не в состоянии получить удовлетворения от завершения устремления, его гложет новая жажда, он не успевает насладиться плодами своей работы, потому что эти труды по существу пусты и поверхностны. Затем человек начинает смаковать прошлое, свои заслуги и достижения, свои награды и отличительные знаки, но прошлое – это всего лишь прошлое, оно там, за пределами видимости, есть ли до него какое дело настоящему. Жить в настоящем умеют единицы, в остальном большинстве человечество несчастно, своим же беспокойным сознанием стряпав это несчастье и возведя его в ранг счастья, мы копим эту пыль заблуждений всю жизнь.

А зачем все это? Зачем каждое утро разгоряченная толпа несется на работу, мнет бока в транспорте, просиживает в пробках, создает видимость кропотливой деятельности и коллективного духа, заигрывая с бестолковым начальством, копит, копит, копит… Ответ, само собой разумеется на языке, прокормить семью, себя, собаку, кошку, рыбок, иметь возможность приобрести, сходить, блеснуть и также быстро погаснуть, когда все естественным образом закончится или элементарно приесться. А что дальше, а где дальше, а для чего дальше?

В прошлом, один из представителей “олигархической” династии Морозовых застрелился, пытаясь ответить на этот вопрос. Мы боимся этого вопроса, или делаем вид, что его просто не существует, что это не более чем философские бредни, ересь и вздор, мешающие “отличникам боевой и политической подготовки” прорубать тропинку к светлой мечте, сошедшей на нас с медиа-небес. Я бы сказал, что мы не живем полноценной жизнью, а выживаем бессмыслием своего существования.

Есть правда любовь, но что мы знаем о любви? Мы хорошо знаем привязанность, долг, страсть, влечение, симпатию, ненависть, гнев, это все известно, но мы плохо знаем себя, либо вообще не знаем, так как мы можем говорить о любви из темноты собственного сердца. Еще раз говорю, мы не знаем о любви, того, что она заслуживает могуществом своего влияния и силы воздействия на мир, на жизнь, на смерть, на все.

Двигаться дальше, двигаться дальше -
Как страшно двигаться дальше…
(Б.Г., Аквариум)

Выбирает ли человек себе путь в жизни, или жизнь находит человеку место? И то и то верно, кто верит, что дорога его предопределена, тот во всем найдет подтверждение своих слов, кто верит, что все в наших руках, тот любую случайность обратит в тесто для собственного пирога. Но одно бесспорно, любой шаг влияет на последующий, и череда этих цепных реакций и взаимодействий преследует нас всю жизнь. Будда называл это Кармой. Наиболее актуально это проявлялось в мировоззрении символистов. Всякое дело в зависимости от его направления в положительную или отрицательную плоскость влияет на ситуацию в будущем с тем же знаком. Все уравновешивается и приходит к серединному показателю, если нашел, то потеряешь, если злословишь, будешь обруган, “если-то” - вот принцип бытия в котором купается судьба человека. Поэтому начните сейчас, ибо сейчас уже непосредственно работает на завтра, а ваше завтра будет отражать ваше сейчас. О чем я, что начать, с чего начать? Да что угодно, лишь бы оно было ваше, исходило из души собственной, а не приносилось извне, не навязывалось, иначе отчуждение разрушит и без того зыбкую почву под ногами идущего. А хотим мы того или нет, мы идем, пусть не знаем куда, но идем и будем идти, даже остановившись, мы идем бессознательной походкой к прозрению или затмению, к созиданию или разрушению. Одно ясно, что все мы движемся к смерти и это должно заставить задуматься о пути, задуматься о себе для себя, а не о том, что я из себя для других.

Я завтра брошу пить, вот удивится свет…
(Ю.Шевчук, ДДТ)

Приятно ничего не делать, не к чему не стремиться, не за что не бороться, жить не для чего-то, а просто потому. Я так не умею и это моя слабость. Надеюсь скоро научусь, научусь у того человека, который приходит на работу и просто сидит на своем чугунном стуле протирая дыру в стене взглядом и наслаждается симуляцией отнесения себя к трудовому сообществу в противовес безработным, научусь у того пьяницы, который много знает об этой жизни, но ему, как всегда бывает не повезло, а оттого он много пьет и в момент опустошения очередной дозы, все таки видит свое пусть и жалкое, но просветление, научусь у дворника, стоически метущего мусорную кашу по дворам с видом безмятежного монаха отшельника (а ведь это есть настоящий труд, не передвижения офисных тел, бумаг, аналитики, прочего хлама в четырех стенах и по оптоволоконным кабелям). Бездействие – это тоже своего рода деятельность, мы не можем абсолютно бездействовать, что-то в нас продолжает работать, там, на глубине, в кладовых мозга кипит незримая работа, но большинство рассматривает ее, как леность и праздность. А ведь это довольно тяжело продолжительное время быть безучастным ко всему происходящему, человек в конце концов начинает искать себе выход, порой неадекватный, импульсивный, идиотский, ведь не может он просто так существовать в бездействии, ведь он не видит себя, ведь он не чувствует собственной значимости. Из этого вырастает насилие, глупость, обреченность, так раскручивает свое жало порочная стезя Я-тени.

Хочется молчать и быть услышанным, молчать, не желая коммуникаций и взаимодействий, молчать, просто молчать жизнью, ради счастливой жизни, но получится ли в этой жизни, где молчание расценивается как слабость, как хилость ума, как недостаток мыслительного автомата.

Тишина так осязаема, когда научишься ее слушать, но можно ли слушать тишину в какофонии городского безумия, можно ли пить ее сладкую плоть в грохоте и шумовой завесе злословия и ненависти потребительской клоаки. Тишина так тонка, ювелирная тонкость, но мы привыкли кричать, кричать изо всех дыр, по любому поводу, и мы кричим, срывая глотки, а тишина поет, поет соловьиной молитвой мимо наших ушей, мимо наших дорог, мимо нас не услышанных вечно.

Все, брат, прорвались, прямая дорожка!
Вольное место, да в небе луна…
(Г.Сукачев, Бригада-С)

Интересно наблюдать за собой, делать выводы, опять же наблюдать и делать уже другие выводы, еще раз наблюдать и не понимать, как можно было раньше так рассуждать или напротив удивляться своей проницательности. Человеческое существо многомерно, всегда неповторимо в каждый отдельно взятый промежуток времени, настроения, погоды, обстоятельств, поэтому когда меня просят рассказать о себе, обличить это в формат “какой я”, это вызывает у меня недоумение. Одно хочется вдолбить в голову собеседника: я разный! Нет меня хорошего, нет меня плохого, нет меня специалиста, нет меня бездаря, я то, что я есть на данный момент во всей совокупности переменных величин, образующих этот момент. Да, есть какое-то ядро, вокруг которого обвивается эта паутина личностных образований, поведенческих актов и прочей научной мишуры, но это ядро скрыто так глубоко от посторонних глаз и так интимно дорого мне, что непосредственно выкладывать его на всеобщее обозрение, чтобы каждый ощупывал и разглядывал прищуренным, оценивающим взором мой внутренний костяк, у меня нет никакого желания.

Каждый видит во мне то, что присутствует в нем, или точнее сказать так, как он может, исходя из своего внутренней состоятельности и ценности. Поэтому я не только разный для себя, в себе, но и будь я хоть непреложной константой, я был бы множественен в глазах других.

Несмотря на все это я никогда не отказываюсь, не отвергаю свой прошлый опыт, опыт своего миросозерцания, отношения, решений, все произошедшее подчинено своему порядку и своей закономерности, не ведомой мне, но именно такой, не иначе, какой она должна была предстать в моей жизни, пусть выбрал я ее, или она свалилась мне на голову божьей милостью, это уже вопрос интерпретации. Я уверен в себе, потому что я уверен в том, что все это не просто так, это все по наитию чего-то выходящего за рамки понимания, я верю этому, хотя и не подозреваю, что бы это могло быть.

Я серый голубь.
Я самый плохой, я хуже тебя
Я самый ненужный, я гадость, я дрянь
Зато я умею летать!
(П.Мамонов, Звуки Му)

Страх гонит человека, страх перед смертью к выживанию, страх перед болью к чувственному удовольствию, страх перед трусостью к отчаянному бесстрашию, страх перед негативным откликом к ублажению деревянного правила и сладкому звучанию в его купальне каждой ноты, каждого слова. Поэтому немного о рецензиях, критике и прочей галерочной составляющей поэтического ремесла. Что за дурацкая привычка разбирать все по косточкам, словно попал в филологический кружок, я пишу, как чувствую, как пробую, как слышу, как ощущаю, все просто и не заморочено, зачем искать в каждой букве и запятой смысл, это дело не благодарное, есть общая картина, есть общее настроение, есть свободное и легкое течение словосочетаний, пусть и без литературных изысков в классическом понимании, но свое собственное, родное, а не приносное, срисованное, подражательное.

Лучшее, что дал Бог человеку – это природа, так зачем идти против собственной природы, против собственного сердца, потакая ученой грамоте учебников и неудачников писак, которые выбившись в критиканы разбивают в пух и прах всякое новшество, всякое не вписывающиеся в их узкие рамки смелое начинание, я здесь не говорю о бездарных первопроходцах, превращающих творчество в бессмысленный фарс, я имею ввиду то, что, можно сказать, режет слух, но мысль лелеет, это звонок в будущее, в то время, как славные ценители и просвещенные мужи застревают глубоко в болоте прошлого, откуда их вытащит разве, что умудренный надзиратель из их сословия, стоящий на ступени выше и случайным, волшебным образом снизошедший до свежего веяния.