Два слоя жизни
Наряду с повседневной, привычной, рутинной жизнью существует «другая», подлинная жизнь. Она открывается нам в отдельные краткие мгновения в виде проблесков чего-то важного и настоящего, и эти моменты важно не упустить — остановиться и заняться работой извлечения смысла, не откладывая на потом.
Наряду с повседневной, привычной, рутинной жизнью существует «другая», подлинная жизнь. Она открывается нам в отдельные краткие мгновения в виде проблесков чего-то важного и настоящего, и эти моменты важно не упустить — остановиться и заняться работой извлечения смысла, не откладывая на потом.
Эта сложная душевная работа дает шанс прийти к пониманию подлинной структуры жизни, ее законов и событий, которые поверхностный (видимый) уровень закрывает от нас.
Понимание как настройка сознания
Понимание не имеет ничего общего с накоплением знаний и опыта. Более того, понимание нельзя передать — всегда существует неустранимый разрыв между тем, что сказано или написано, и тем, что услышано или прочитано. Понимание — это всегда инсайт, озарение; мы вдруг видим истину, которая была рядом, и мы могли ее увидеть давно, но почему-то не увидели. Чтобы увидеть ее, наше сознание должно прийти в определенное расположение, настрой, обрести структуру. Этому способствуют театр и поэзия, произведения искусства и другие тексты, порой даже реклама — они несут в себе структуру или форму, настраивающую наше сознание и позволяющую увидеть то, что мы до этого не замечали.
Колыбельные самим себе
Сознание инертно, в основном оно заполнено отходами нашей жизнедеятельности: клише, стереотипами, привычками. Мы стараемся все непонятное сводить к привычному и, вместо того чтобы остановиться и задуматься, обычно извлекаем на свет готовое объяснение. «Отобъяснение» — так называет его Мамардашвили по аналогии со словами «отписка», «отговорка». Среди психологических механизмов, препятствующих нашему проникновению вглубь, к подлинной жизни, особое место занимают лень и… надежда. Они удерживают нас от действия, в том числе от душевной работы, от необходимых внутренних изменений. Мы надеемся, что проблемы как-то решатся сами.
Причины и усилия
В обыденной психологии царствуют причины. Все наши психические состояния, чувства, душевные движения, действия порождаются сцеплением событий, которое можно проследить и проанализировать. Но есть явления, ни из каких причин не выводимые. Например, нельзя объяснить совершаемое нами добро: оно не порождается лишь намерением, для этого нужны особые «нравственные мускулы». Не имеют причин мысль, свобода. Мамардашвили говорит об усилии, которое необходимо держать, чтобы происходили подлинно человеческие события, — держать потому, что нет механизмов, которые можно было бы запустить, чтобы этот процесс пошел сам.
Героизм классической души
Открывая фрагменты подлинной жизни и ее законы, человек проходит путь собирания себя. Он не предопределен, но возможен на основе сознания и усилия. Поэтому личность — это прежде всего возможный человек. Мамардашвили называет такого человека «классической душой» или «героем» в античном смысле — это тот, кому не нужны условия или указания, кто знает, что он должен делать, обратившись к самому себе, и готов нести это «бремя труда и свободы» в одиночку. «Мы никогда не являемся людьми абстрактно, а являемся людьми так, как умеем быть людьми».
Понимание как настройка сознания
Понимание не имеет ничего общего с накоплением знаний и опыта. Более того, понимание нельзя передать — всегда существует неустранимый разрыв между тем, что сказано или написано, и тем, что услышано или прочитано. Понимание — это всегда инсайт, озарение; мы вдруг видим истину, которая была рядом, и мы могли ее увидеть давно, но почему-то не увидели. Чтобы увидеть ее, наше сознание должно прийти в определенное расположение, настрой, обрести структуру. Этому способствуют театр и поэзия, произведения искусства и другие тексты, порой даже реклама — они несут в себе структуру или форму, настраивающую наше сознание и позволяющую увидеть то, что мы до этого не замечали.
Колыбельные самим себе
Сознание инертно, в основном оно заполнено отходами нашей жизнедеятельности: клише, стереотипами, привычками. Мы стараемся все непонятное сводить к привычному и, вместо того чтобы остановиться и задуматься, обычно извлекаем на свет готовое объяснение. «Отобъяснение» — так называет его Мамардашвили по аналогии со словами «отписка», «отговорка». Среди психологических механизмов, препятствующих нашему проникновению вглубь, к подлинной жизни, особое место занимают лень и… надежда. Они удерживают нас от действия, в том числе от душевной работы, от необходимых внутренних изменений. Мы надеемся, что проблемы как-то решатся сами.
Причины и усилия
В обыденной психологии царствуют причины. Все наши психические состояния, чувства, душевные движения, действия порождаются сцеплением событий, которое можно проследить и проанализировать. Но есть явления, ни из каких причин не выводимые. Например, нельзя объяснить совершаемое нами добро: оно не порождается лишь намерением, для этого нужны особые «нравственные мускулы». Не имеют причин мысль, свобода. Мамардашвили говорит об усилии, которое необходимо держать, чтобы происходили подлинно человеческие события, — держать потому, что нет механизмов, которые можно было бы запустить, чтобы этот процесс пошел сам.
Героизм классической души
Открывая фрагменты подлинной жизни и ее законы, человек проходит путь собирания себя. Он не предопределен, но возможен на основе сознания и усилия. Поэтому личность — это прежде всего возможный человек. Мамардашвили называет такого человека «классической душой» или «героем» в античном смысле — это тот, кому не нужны условия или указания, кто знает, что он должен делать, обратившись к самому себе, и готов нести это «бремя труда и свободы» в одиночку. «Мы никогда не являемся людьми абстрактно, а являемся людьми так, как умеем быть людьми».
Обсуждения 5 ключей к пониманию