Уже в три годика он с удивлением и обидой убедился, что его имя и национальная принадлежность, не вписываются в общепринятые, диктуемые улицой, понятия, широко распространенные на детской площадке. И в детском садике работников госучреждений, куда его по очереди водили родители
Мама, папа и вдовец - дедушка, перед которым папа всегда робел, кого слушал больше своей жены, называли его ласково: наш Мончик. А в метрике стояло Эммануил Пинхусович и его звучная фамилия, вызывающая везде, где ее произносили вслух, или смущенно шепотом, столько понятливых и интригующих улыбок, конечно же, ничего общего не имела со славными белорусскими фамилиями, оканчивающимися на букву ч.
В подготовительной группе садика рыжий, вечно всклоченный, рослый мальчик Коля, с которым воспитательница всегда ставила Мончика рядом на прогулках, чья кроватка стояла неподалеку - вдруг приревновал своего соседа к самой красивой девочке их группы. Она на всех утренниках была прима-звездой, за ней всегда приезжал водитель на государственной машине. А ее папа был так занят на важной работе, что появлялся в детском садике очень редко. И все время зевал и смотрел на часы, как будто торопился, куда-то опаздать. Почему эта девочка с таким звучным именем: Анастасия и длинными, тугими русыми косами, вдруг неожиданно вскинула руки на плечи Мончика, детям было непонятно. Вдруг не с того, не с сего, она стала ласково перекладывать и распушивать густые завитки кудрей - этого никто из опытных воспитательниц тоже так и не поняли. Мончику было стыдно и приятно, и теплое дыхание Анастасии очень нежно щекотало его мгновенно порозовевшее лицо. А ямочки на щеках - просто забегали, как ненормальные. И тогда мальчик Коля вдруг нарушил эту, по- детски наивную, трогательную, но такую выразительную идиллию двух начал вечно живой и, постоянно меняющейся природы.
Он подскочил, больно отпихнул разомлевшего Мончика и со слезами на глазах громко назвал его: Моньк а- жид! Пархатый и вонючий!
По озлобленному выражению Коли, с которым у Мончика в этот тихий, уходящий к вечеру день, не было никаких проблем. По лицам окружающих, Мончик, понял, что его не просто обидели, а как-то очень даже сердито и злобно оскорбили. И никогда за свои шесть лет счастливого детства в стране, развитого социализма и декларируемого интернационализма, ему никто еще не говорил, что он – жид, хотя он уже знал, что происходит из семьи евреев. Но почему-то, как и любой еврейский мальчик, воспитывающийся на русском языке. Постигавший с рождения великорусскую культуру, из особенно «щедрого» ее источника- телевизора, он все – таки, как, впрочем, и многие представители его национальности, упрямо считал себя в душе- русским.
От этого проявления межнациональной, человеческой злобы, перепуганный и пристыженный Мончик, убежал и спрятался под лестницей, неподалеку от раздевалки. Ни мама, пришедшая за ним в конце дня, ни даже строгая директриса, которая хотела быстро уладить этот малюсенький, детский конфликтик, незаметный, в сравнении с государственным антисемитизмом, разъедающим, как ржа, все советское общество - ничего не могли сделать. Мончик был, как невменяемый, он весь колотился от обиды и ужаса, охватившего его. Не помогла даже мама мальчика Коли, кто все сразу поняла, хмыкнула: «Ну, подумаешь, дети. Сегодня поругались, завтра опять помирятся». Тем не менее, она звучно хлопнула своей широкой, рабочей пятерней Колю по затылку, и велела ему извиниться перед Мончиком. И Коля, удивленно щурясь, совершенно не понимая, что от него хотят эти глупые взрослые, подошел к своему соседу по группе и общей спальне, и невнятно промямлил, что он больше никогда так делать не будет. Но так как это только наполовину успокоило Мончика, то он стал доводить маму и папу вопросами. Они одновременно пришли к общему знаменателю, что в их семейно-бытовой практике было не столь часто. И тут же повезли сына к мудрому дедушке, профессору, доктору исторических наук и завкафедрой истории средних веков госуниверситета. Вот уже шесть лет, если считать со дня рождения своего единственного и горячо любимого внука, профессор жил вдовцом, похоронив свою любимую жену и родную бабушку Мончика. Устроить свою жизнь в официальном браке он пока не стремился, заявив своему родному сыну, отцу Мончика, что найти полноценную замену жене, внезапно умершой в возрасте пятидесяти трех лет, практически невозможно. Но и одному коротать свой пожилой век в трехкомнатной квартире ему не очень – то хотелось. И к дедушке – профессору, еще не такому уже старому, кто по утрам регулярно делал гимнастику по Амосову, обливался из ведра холодной водой в ванне, приходила, а зачастую оставалась ночевать, сотрудница из его университета: методистка соседней кафедры - тетя Таня. Мама Мончика ее терпеть не могла и называла ее в своем домашнем кругу: хазарюка - сожительница. Что такое хазарюка Мончик узнал в четыре года от другой бабушки, маминой мамы. Именно так евреи всегда называли не евреев, кто обязательно, по какой-то причине вызывал у них антипатию. А вот что такое: сожительница - он пока не знал и всегда хотел это выяснить или у папы, или у дедушки. На его прямой вопрос мама сказала ему: Мончик, не морочь мне голову и не произноси всякие глупости. Но ведь ты же, их произносишь, - возразил, далеко не глупый мальчик Мне можно, я взрослая, а самое главное, я - твоя мама.
Дедушка мгновенно уяснил для себя ситуацию и понял состояние любимого внука. Посадив его рядом на диван, предложил остаться погостить у него до воскресенья. Благо была пятница и в опостылевший садик не надо было идти. Маме это очень не понравилось, и она выразительно посмотрела на мужа. Но тот стыдливо отвел глаза в сторону, не пытаясь, возразить отцу, авторитет которого давил его с детства, и преследовал даже в зрелом возрасте.
А сожительница тетя Таня, которая очень привязалась к мальчику, радостно улыбнулась ему, сообщила, что у нее есть для него очень вкусная няма-пирог с грибами. Маме это сообщение тети Тани совсем не понравилось. И она с досады, что у нее всегда проявлялось именно в такие вот минуты недовольства, стала усиленно тереть кончик носа своим надушенным платочком. И проклинать в душе тот день и час, когда ее угораздило принять предложение отца Мончика о соединении жизней и тел. Теперь поневоле ей приходилось коротать свою жизнь с совершенно безвольным человеком. С тем, кто оказался совершенно неспособным, быть лидером. Ни в практической жизни, ни в интимной жизни, в особенности.
Мончик был так удручен своей конфликтной ситуацией, что даже не прореагировал на сообщение тети Тани и, прижавшись к деду, пытался уяснить для себя главное:
-Дедушка, мне один мальчик на нашей детской площадке, возле дома, говорил, что жид - очень нехорошее слово. И даже хуже, чем фашист.
У дедушки от этого сравнения полезли брови на лоб, но он постарался методично и целеустремленно расставить по полочкам все то, что начало с шести лет отравлять жизнь его внуку. И, вероятно, когда-то отравляло жизнь ему и его соплеменникам.
- Эммануил! (дедушка терпеть не мог, когда его внука зовут Мончик и это обстоятельство прибавляло только раздражение в общение с невесткой, которую он, откровенно говоря, тоже терпеть не мог.) Ты должен уяснить себе на всю оставшуюся жизнь, что ты родился в семье евреев. И ничего страшного, зазорного и отвратительного в этом нет. Это такая же нация людей, как русские, украинцы, казахи, чукчи, молдаване и готтентоты. И прочие, и прочие. Евреи –это очень древний народ мира сего. Именно нам, китайцам и армянам, удалось полностью сохранить себя, как национальную и этническую принадлежность, благополучно покинуть Древний мир, где остались в забвении все, некогда великии империи и государства. И по лауреатам Нобелевской, самой престижной премии в мире, евреям - просто равных нет. Но плохие люди, которые всегда плохо учились, мало читали и не развивали свой интеллект. Исключительно, из чувства зависти, специально много лет назад ломали себе голову, как все же насолить евреям. И придумали такую кличку: жид!
- А украинцев почему-то называют: хохлами. Русских - кацапами. Кавказцев и среднеазиатов - чурками, - вмешалась тетя Таня.- И они не особенно переживают.
-Действительно, тетя Таня, права. У каждой нации есть что-то такое, за что ее не все в этом мире любят. И есть свое, неповторимое и особенное прозвище. Надо просто на это не обращать внимание и игнорировать с презрением вот такие выпады в свою сторону, -продолжал развивать свою мысль дедушка.
- Но почему, этот противный Коля, назвал меня тогда вонючим? - допытывался Мончик. – Я каждую субботу моюсь в ванне, а иногда даже просто так душ принимаю.
-Опять, только для того, чтобы тебя вывести из равновесия. Ну, посуди сам, откуда в вашем садике, в вашей группе, могут взятся вонючие дети и, евреи, тем более, если все имеют дома ванны душ, и мыло? - наставительно произнес дедушка .
-А что такое, пархатый? - не унимался Мончик, бывший от природы обстоятельным и дотошным ребенком.
-Это опять же, мой мальчик, все идет от безмозглых родителей и невежественных: дедушек и бабушек. Все это было сотни лет назад, и будет повторяться, несмотря даже на то, если вдруг так случится, что когда-нибудь все население нашей страны получит высшее образование. Много лет назад, Эммануил, наши предки пришли в эту страну и так как они были очень религиозны, то мужчины - в знак своего полного послушания воле нашего еврейского бога - практически не стригали волосы. Они космами, что действительно, не создавало очень хорошее эстетическое впечатление, спускались по лицу. И антисемиты, ну все те, кто с детства не любил евреев, прозвали эти космы пархами и отсюда, естественно, и название: пархатый. То есть, заросший. Теперь ты нигде не найдешь ни одного пархатого еврея.
- Мама я водит меня в парикмахерский салон «Волшебница», где меня стригут коротко. Нету никаких, этих самых пархов, - подтвердил Мончик, поглаживая свои, коротко остриженные завитки густых, кучерявых волос, которые так понравились Анастасии. Бездетная тетя Таня всегда любила причесывать красивого мальчика, к кому за эти несколько лет, что его впервые увидела у дедушки, очень привязалась.
-Если ты чувствуешь и понимаешь, что тебя обидели, так самое лучшее – это дать обидчику в морду,- высказала свою точку зрения на полемику тетя Таня.- Ты, вроде, крепкий мальчик. Надо уметь постоять за себя. Ты, когда-нибудь стоял за себя и давал сдачи обидчикам?
-Нет, тетя Таня, я еще никому никогда не давал сдачи и меня всегда почему-то обижают и больно толкают на нашей детской площадке. И в этом противном садике, который я просто ненавижу, - со слезами на глазах пробормотал окончательно расстроившийся Мончик. - Я не умею драться, и мама всегда запрещает мне драться с мальчиками, она говорит, что это некрасиво и опасно для здоровья.
- Глупости, какие,- поморщился дедушка.- Не будь рохлей. В этой жизни выживет только тот, кто сумеет постоять за себя. Тебе просто необходимо научиться стать сильным и ловким, научиться отменно драться. И хватит делать из моего внука маменькиного сыночка.
- Он хоть и ваш внук, но, между прочим, это, прежде всего, мой сын,- покраснев до неузнаваемости, тут же, отреагировала мама.- И я буду его воспитывать так, как я считаю нужным.
- Ты не права, Светлана, - наконец-то подал голос, дипломатично молчавший папа.- Дедушка и Татьяна Михайловна, безусловно, правы. Надо уметь постоять за себя.
Мама, не ожидая такой реакции со стороны вечно безмолвного мужа, подарила ему не самый радостный в истории их отношений взгляд. Про себя она уже точно решила приделать ему рога, и принять ухаживания заместителя директора своего учреждения, кто два месяца просто донимал ее своими, явно целеустремленными знаками внимания.
-Я хочу научиться драться, и давать сдачи обидчикам, - резюмировал Мончик, повернувшись к матери.- Я не знаю только, кто меня этому научит.
-Я помогу тебе, Эмик, вот увидишь, все будет просто замечательно! - радостно воскликнула тетя Таня.- Мой брат Юра, ну вы же знаете, что он старший лейтенант внутренних войск, служит в спецподразделении, говорил мне, что в их спортивном обществе «Динамо» открыта секция не то корейской, не то японской спортивной борьбы. Такое странное, похожее на тыкву название, но я обязательно уточню.
-Таэквондо,- сообщил всезнающий, много читающий дедушка
- Вот именно. Так точно она и называется. И тренером там взяли выдающегося мастера этой борьбы, корейца Пака. Он приехал из Ташкента, и теперь тренирует сотрудников Юрочки. Как мне объяснил, брат, то этот кореец хочет набрать детскую группу. Большое милицейское начальство даже пошло ему навстречу и разрешило это сделать в виде большого исключения. Я обязательно позвоню своему Юрочке, попрошу, чтобы тебя приняли в эту группу,- пообещала тетя Таня. Мончик от радости захлопал в ладоши. А мама, которой просто осточертели уже опостылевшие физиономии ее свекра и его сожительницы, не приняв приглашение к столу, чем не мало озадачила своего мужа, любившего все приготовленное руками папиной подруги, демонстративно направилась к выходу.
Пока дедушка и, обретший спокойствие духа внучек, о чем-то оживленно беседовали на широком импортном диване, тетя Таня быстренько накрыла на стол. Покопавшись в шкафчике, достала запасные чистые маечку и трусики Мончика. И повела его в ванну, где с удовольствием искупала его. Потом, тщательно вытерла насухо, помогла переодеться, причесала, усадила за стол, где проголодавшийся дедушка готовился разрезать на кусочки грибной пирог.
А когда Мончик сладко спал на этом широком диване, где дедушка всегда читал свои любимые газеты и журналы, готовился к очередным лекциям, то тетя Таня, поглаживая разомлевшего от ее ласк, начинавшего медленно впадать в дрему дедушку, сказала ему: Ну, от девок у него отбоя не будет
-Что ты имеешь в виду? - сладко зевнул дедушка, приподняв голову, сбрасывая дрему.
-Это просто удивительно для его шестилетнего возраста, но писюлька у него совсем не детская, а очень даже по-взрослому внушительная. Я практически высмотрела своего братика, когда наша мамочка скоропостижно умерла. И даже порой купала его, когда ему было десять лет. Так ты представляешь, у Эмика, в шесть лет эта штука гораздо больше. А что же будет дальше? Может, надо на всякий случай показать его врачу-сексопатологу.
-Я знаю, мне мой сын Саша говорил, что на это обратила внимание участковый врач из детской поликлиники, где на учете стоит мой Эммануил. Кажется, ее фамилия Глотова, и она считается очень профессиональным врачом-педиатром. Я даже ее мужа, профессора Глотова из мединститута, лично знаю,- задумчиво произнес дедушка. - Глотова считает, что это может быть, аномалией. То есть, развиться в какую-то гипертрофию. Это меня жутко огорчает и настораживает. Мальчонка, несомненно, умный, веселый с хорошими задатками и нам еще этой паскудной гипертрофии не хватает. И при одной мысли, что мой единственный, горячо любимый внук, не сможет, именно по этим причинам стать полноценным мужчиной, продолжить наш род, испытать ту несказанную радость и ощущение полноценного настоящего мужчины, то мне становится просто не по себе.
-Я тоже переживаю за него. Знаешь, я так привязалась к Эмику, но чувствую, что твоя
невестка даже ревнует меня к нему. Я его обожаю и люблю, как родного. Господь так наказал меня жестоко, не дал ребенка, а мне уже тридцать восемь лет, и я уже смирилась с этой жуткой мыслью, что помру бесплодной смоковницей. Это ужасно сознавать, Левушка, но ничего нельзя поделать.
Она тихонько плакала ему в плечо и Лев Давыдович, терпеливо ждал, когда этот очередной приступ обреченности и тоски кончится. Все, что от него требовалось сделать, дабы Татьяна благополучно забеременела и родила - он уже сделал. И в свои пятьдесят пять лет ходил по разным областным специалистам. По настоянию главного областного гинеколог,а даже сдавал свою сперму на анализ в центральную лабораторию при главном роддоме. Он тогда испытал немало смущения и, весь взмок от стыда, оказавшись в темном коридоре лаборатории. Стоял рядом с молодыми еще мужчинами, которые, также как и он, смущенно покашливая, стараясь не встречаться взглядами, торопились протянуть в окошечко свои пробирки, с нацеженной для пробы спермой. Не мало обрадовало его и придало ему гордости то, что он по результатам теста, он был признан потенциальным отцом. И завлабораторией, пожилая эффектная дама, после проведения всех тестов, прошептала ему на ушко, что его сперматозоиды отличаются поразительной живучестью. И что он, невзирая на возраст, может, стать полноценным отцом, дать счастье своей женщине. При этом у нее был такой выразительный, многообещающий взгляд, что Лев Давыдович, бывший всегда баловнем женщин, знавший толк в общении со слабым полом во всех его ипостасях, смутился, как первокурсник. И поторопился убраться из лаборатории восвояси. Куда он только в дальнейшем не возил свою подругу Таню, каким светилам ее не показывал, но результат обследований был постоянно один: хроническое бесплодие и, увы, не обнадеживал прогнозами.
Продолжение следует.
Леонардл. Леонид Шнейдеров. Альманах litcetera Германия
Мама, папа и вдовец - дедушка, перед которым папа всегда робел, кого слушал больше своей жены, называли его ласково: наш Мончик. А в метрике стояло Эммануил Пинхусович и его звучная фамилия, вызывающая везде, где ее произносили вслух, или смущенно шепотом, столько понятливых и интригующих улыбок, конечно же, ничего общего не имела со славными белорусскими фамилиями, оканчивающимися на букву ч.
В подготовительной группе садика рыжий, вечно всклоченный, рослый мальчик Коля, с которым воспитательница всегда ставила Мончика рядом на прогулках, чья кроватка стояла неподалеку - вдруг приревновал своего соседа к самой красивой девочке их группы. Она на всех утренниках была прима-звездой, за ней всегда приезжал водитель на государственной машине. А ее папа был так занят на важной работе, что появлялся в детском садике очень редко. И все время зевал и смотрел на часы, как будто торопился, куда-то опаздать. Почему эта девочка с таким звучным именем: Анастасия и длинными, тугими русыми косами, вдруг неожиданно вскинула руки на плечи Мончика, детям было непонятно. Вдруг не с того, не с сего, она стала ласково перекладывать и распушивать густые завитки кудрей - этого никто из опытных воспитательниц тоже так и не поняли. Мончику было стыдно и приятно, и теплое дыхание Анастасии очень нежно щекотало его мгновенно порозовевшее лицо. А ямочки на щеках - просто забегали, как ненормальные. И тогда мальчик Коля вдруг нарушил эту, по- детски наивную, трогательную, но такую выразительную идиллию двух начал вечно живой и, постоянно меняющейся природы.
Он подскочил, больно отпихнул разомлевшего Мончика и со слезами на глазах громко назвал его: Моньк а- жид! Пархатый и вонючий!
По озлобленному выражению Коли, с которым у Мончика в этот тихий, уходящий к вечеру день, не было никаких проблем. По лицам окружающих, Мончик, понял, что его не просто обидели, а как-то очень даже сердито и злобно оскорбили. И никогда за свои шесть лет счастливого детства в стране, развитого социализма и декларируемого интернационализма, ему никто еще не говорил, что он – жид, хотя он уже знал, что происходит из семьи евреев. Но почему-то, как и любой еврейский мальчик, воспитывающийся на русском языке. Постигавший с рождения великорусскую культуру, из особенно «щедрого» ее источника- телевизора, он все – таки, как, впрочем, и многие представители его национальности, упрямо считал себя в душе- русским.
От этого проявления межнациональной, человеческой злобы, перепуганный и пристыженный Мончик, убежал и спрятался под лестницей, неподалеку от раздевалки. Ни мама, пришедшая за ним в конце дня, ни даже строгая директриса, которая хотела быстро уладить этот малюсенький, детский конфликтик, незаметный, в сравнении с государственным антисемитизмом, разъедающим, как ржа, все советское общество - ничего не могли сделать. Мончик был, как невменяемый, он весь колотился от обиды и ужаса, охватившего его. Не помогла даже мама мальчика Коли, кто все сразу поняла, хмыкнула: «Ну, подумаешь, дети. Сегодня поругались, завтра опять помирятся». Тем не менее, она звучно хлопнула своей широкой, рабочей пятерней Колю по затылку, и велела ему извиниться перед Мончиком. И Коля, удивленно щурясь, совершенно не понимая, что от него хотят эти глупые взрослые, подошел к своему соседу по группе и общей спальне, и невнятно промямлил, что он больше никогда так делать не будет. Но так как это только наполовину успокоило Мончика, то он стал доводить маму и папу вопросами. Они одновременно пришли к общему знаменателю, что в их семейно-бытовой практике было не столь часто. И тут же повезли сына к мудрому дедушке, профессору, доктору исторических наук и завкафедрой истории средних веков госуниверситета. Вот уже шесть лет, если считать со дня рождения своего единственного и горячо любимого внука, профессор жил вдовцом, похоронив свою любимую жену и родную бабушку Мончика. Устроить свою жизнь в официальном браке он пока не стремился, заявив своему родному сыну, отцу Мончика, что найти полноценную замену жене, внезапно умершой в возрасте пятидесяти трех лет, практически невозможно. Но и одному коротать свой пожилой век в трехкомнатной квартире ему не очень – то хотелось. И к дедушке – профессору, еще не такому уже старому, кто по утрам регулярно делал гимнастику по Амосову, обливался из ведра холодной водой в ванне, приходила, а зачастую оставалась ночевать, сотрудница из его университета: методистка соседней кафедры - тетя Таня. Мама Мончика ее терпеть не могла и называла ее в своем домашнем кругу: хазарюка - сожительница. Что такое хазарюка Мончик узнал в четыре года от другой бабушки, маминой мамы. Именно так евреи всегда называли не евреев, кто обязательно, по какой-то причине вызывал у них антипатию. А вот что такое: сожительница - он пока не знал и всегда хотел это выяснить или у папы, или у дедушки. На его прямой вопрос мама сказала ему: Мончик, не морочь мне голову и не произноси всякие глупости. Но ведь ты же, их произносишь, - возразил, далеко не глупый мальчик Мне можно, я взрослая, а самое главное, я - твоя мама.
Дедушка мгновенно уяснил для себя ситуацию и понял состояние любимого внука. Посадив его рядом на диван, предложил остаться погостить у него до воскресенья. Благо была пятница и в опостылевший садик не надо было идти. Маме это очень не понравилось, и она выразительно посмотрела на мужа. Но тот стыдливо отвел глаза в сторону, не пытаясь, возразить отцу, авторитет которого давил его с детства, и преследовал даже в зрелом возрасте.
А сожительница тетя Таня, которая очень привязалась к мальчику, радостно улыбнулась ему, сообщила, что у нее есть для него очень вкусная няма-пирог с грибами. Маме это сообщение тети Тани совсем не понравилось. И она с досады, что у нее всегда проявлялось именно в такие вот минуты недовольства, стала усиленно тереть кончик носа своим надушенным платочком. И проклинать в душе тот день и час, когда ее угораздило принять предложение отца Мончика о соединении жизней и тел. Теперь поневоле ей приходилось коротать свою жизнь с совершенно безвольным человеком. С тем, кто оказался совершенно неспособным, быть лидером. Ни в практической жизни, ни в интимной жизни, в особенности.
Мончик был так удручен своей конфликтной ситуацией, что даже не прореагировал на сообщение тети Тани и, прижавшись к деду, пытался уяснить для себя главное:
-Дедушка, мне один мальчик на нашей детской площадке, возле дома, говорил, что жид - очень нехорошее слово. И даже хуже, чем фашист.
У дедушки от этого сравнения полезли брови на лоб, но он постарался методично и целеустремленно расставить по полочкам все то, что начало с шести лет отравлять жизнь его внуку. И, вероятно, когда-то отравляло жизнь ему и его соплеменникам.
- Эммануил! (дедушка терпеть не мог, когда его внука зовут Мончик и это обстоятельство прибавляло только раздражение в общение с невесткой, которую он, откровенно говоря, тоже терпеть не мог.) Ты должен уяснить себе на всю оставшуюся жизнь, что ты родился в семье евреев. И ничего страшного, зазорного и отвратительного в этом нет. Это такая же нация людей, как русские, украинцы, казахи, чукчи, молдаване и готтентоты. И прочие, и прочие. Евреи –это очень древний народ мира сего. Именно нам, китайцам и армянам, удалось полностью сохранить себя, как национальную и этническую принадлежность, благополучно покинуть Древний мир, где остались в забвении все, некогда великии империи и государства. И по лауреатам Нобелевской, самой престижной премии в мире, евреям - просто равных нет. Но плохие люди, которые всегда плохо учились, мало читали и не развивали свой интеллект. Исключительно, из чувства зависти, специально много лет назад ломали себе голову, как все же насолить евреям. И придумали такую кличку: жид!
- А украинцев почему-то называют: хохлами. Русских - кацапами. Кавказцев и среднеазиатов - чурками, - вмешалась тетя Таня.- И они не особенно переживают.
-Действительно, тетя Таня, права. У каждой нации есть что-то такое, за что ее не все в этом мире любят. И есть свое, неповторимое и особенное прозвище. Надо просто на это не обращать внимание и игнорировать с презрением вот такие выпады в свою сторону, -продолжал развивать свою мысль дедушка.
- Но почему, этот противный Коля, назвал меня тогда вонючим? - допытывался Мончик. – Я каждую субботу моюсь в ванне, а иногда даже просто так душ принимаю.
-Опять, только для того, чтобы тебя вывести из равновесия. Ну, посуди сам, откуда в вашем садике, в вашей группе, могут взятся вонючие дети и, евреи, тем более, если все имеют дома ванны душ, и мыло? - наставительно произнес дедушка .
-А что такое, пархатый? - не унимался Мончик, бывший от природы обстоятельным и дотошным ребенком.
-Это опять же, мой мальчик, все идет от безмозглых родителей и невежественных: дедушек и бабушек. Все это было сотни лет назад, и будет повторяться, несмотря даже на то, если вдруг так случится, что когда-нибудь все население нашей страны получит высшее образование. Много лет назад, Эммануил, наши предки пришли в эту страну и так как они были очень религиозны, то мужчины - в знак своего полного послушания воле нашего еврейского бога - практически не стригали волосы. Они космами, что действительно, не создавало очень хорошее эстетическое впечатление, спускались по лицу. И антисемиты, ну все те, кто с детства не любил евреев, прозвали эти космы пархами и отсюда, естественно, и название: пархатый. То есть, заросший. Теперь ты нигде не найдешь ни одного пархатого еврея.
- Мама я водит меня в парикмахерский салон «Волшебница», где меня стригут коротко. Нету никаких, этих самых пархов, - подтвердил Мончик, поглаживая свои, коротко остриженные завитки густых, кучерявых волос, которые так понравились Анастасии. Бездетная тетя Таня всегда любила причесывать красивого мальчика, к кому за эти несколько лет, что его впервые увидела у дедушки, очень привязалась.
-Если ты чувствуешь и понимаешь, что тебя обидели, так самое лучшее – это дать обидчику в морду,- высказала свою точку зрения на полемику тетя Таня.- Ты, вроде, крепкий мальчик. Надо уметь постоять за себя. Ты, когда-нибудь стоял за себя и давал сдачи обидчикам?
-Нет, тетя Таня, я еще никому никогда не давал сдачи и меня всегда почему-то обижают и больно толкают на нашей детской площадке. И в этом противном садике, который я просто ненавижу, - со слезами на глазах пробормотал окончательно расстроившийся Мончик. - Я не умею драться, и мама всегда запрещает мне драться с мальчиками, она говорит, что это некрасиво и опасно для здоровья.
- Глупости, какие,- поморщился дедушка.- Не будь рохлей. В этой жизни выживет только тот, кто сумеет постоять за себя. Тебе просто необходимо научиться стать сильным и ловким, научиться отменно драться. И хватит делать из моего внука маменькиного сыночка.
- Он хоть и ваш внук, но, между прочим, это, прежде всего, мой сын,- покраснев до неузнаваемости, тут же, отреагировала мама.- И я буду его воспитывать так, как я считаю нужным.
- Ты не права, Светлана, - наконец-то подал голос, дипломатично молчавший папа.- Дедушка и Татьяна Михайловна, безусловно, правы. Надо уметь постоять за себя.
Мама, не ожидая такой реакции со стороны вечно безмолвного мужа, подарила ему не самый радостный в истории их отношений взгляд. Про себя она уже точно решила приделать ему рога, и принять ухаживания заместителя директора своего учреждения, кто два месяца просто донимал ее своими, явно целеустремленными знаками внимания.
-Я хочу научиться драться, и давать сдачи обидчикам, - резюмировал Мончик, повернувшись к матери.- Я не знаю только, кто меня этому научит.
-Я помогу тебе, Эмик, вот увидишь, все будет просто замечательно! - радостно воскликнула тетя Таня.- Мой брат Юра, ну вы же знаете, что он старший лейтенант внутренних войск, служит в спецподразделении, говорил мне, что в их спортивном обществе «Динамо» открыта секция не то корейской, не то японской спортивной борьбы. Такое странное, похожее на тыкву название, но я обязательно уточню.
-Таэквондо,- сообщил всезнающий, много читающий дедушка
- Вот именно. Так точно она и называется. И тренером там взяли выдающегося мастера этой борьбы, корейца Пака. Он приехал из Ташкента, и теперь тренирует сотрудников Юрочки. Как мне объяснил, брат, то этот кореец хочет набрать детскую группу. Большое милицейское начальство даже пошло ему навстречу и разрешило это сделать в виде большого исключения. Я обязательно позвоню своему Юрочке, попрошу, чтобы тебя приняли в эту группу,- пообещала тетя Таня. Мончик от радости захлопал в ладоши. А мама, которой просто осточертели уже опостылевшие физиономии ее свекра и его сожительницы, не приняв приглашение к столу, чем не мало озадачила своего мужа, любившего все приготовленное руками папиной подруги, демонстративно направилась к выходу.
Пока дедушка и, обретший спокойствие духа внучек, о чем-то оживленно беседовали на широком импортном диване, тетя Таня быстренько накрыла на стол. Покопавшись в шкафчике, достала запасные чистые маечку и трусики Мончика. И повела его в ванну, где с удовольствием искупала его. Потом, тщательно вытерла насухо, помогла переодеться, причесала, усадила за стол, где проголодавшийся дедушка готовился разрезать на кусочки грибной пирог.
А когда Мончик сладко спал на этом широком диване, где дедушка всегда читал свои любимые газеты и журналы, готовился к очередным лекциям, то тетя Таня, поглаживая разомлевшего от ее ласк, начинавшего медленно впадать в дрему дедушку, сказала ему: Ну, от девок у него отбоя не будет
-Что ты имеешь в виду? - сладко зевнул дедушка, приподняв голову, сбрасывая дрему.
-Это просто удивительно для его шестилетнего возраста, но писюлька у него совсем не детская, а очень даже по-взрослому внушительная. Я практически высмотрела своего братика, когда наша мамочка скоропостижно умерла. И даже порой купала его, когда ему было десять лет. Так ты представляешь, у Эмика, в шесть лет эта штука гораздо больше. А что же будет дальше? Может, надо на всякий случай показать его врачу-сексопатологу.
-Я знаю, мне мой сын Саша говорил, что на это обратила внимание участковый врач из детской поликлиники, где на учете стоит мой Эммануил. Кажется, ее фамилия Глотова, и она считается очень профессиональным врачом-педиатром. Я даже ее мужа, профессора Глотова из мединститута, лично знаю,- задумчиво произнес дедушка. - Глотова считает, что это может быть, аномалией. То есть, развиться в какую-то гипертрофию. Это меня жутко огорчает и настораживает. Мальчонка, несомненно, умный, веселый с хорошими задатками и нам еще этой паскудной гипертрофии не хватает. И при одной мысли, что мой единственный, горячо любимый внук, не сможет, именно по этим причинам стать полноценным мужчиной, продолжить наш род, испытать ту несказанную радость и ощущение полноценного настоящего мужчины, то мне становится просто не по себе.
-Я тоже переживаю за него. Знаешь, я так привязалась к Эмику, но чувствую, что твоя
невестка даже ревнует меня к нему. Я его обожаю и люблю, как родного. Господь так наказал меня жестоко, не дал ребенка, а мне уже тридцать восемь лет, и я уже смирилась с этой жуткой мыслью, что помру бесплодной смоковницей. Это ужасно сознавать, Левушка, но ничего нельзя поделать.
Она тихонько плакала ему в плечо и Лев Давыдович, терпеливо ждал, когда этот очередной приступ обреченности и тоски кончится. Все, что от него требовалось сделать, дабы Татьяна благополучно забеременела и родила - он уже сделал. И в свои пятьдесят пять лет ходил по разным областным специалистам. По настоянию главного областного гинеколог,а даже сдавал свою сперму на анализ в центральную лабораторию при главном роддоме. Он тогда испытал немало смущения и, весь взмок от стыда, оказавшись в темном коридоре лаборатории. Стоял рядом с молодыми еще мужчинами, которые, также как и он, смущенно покашливая, стараясь не встречаться взглядами, торопились протянуть в окошечко свои пробирки, с нацеженной для пробы спермой. Не мало обрадовало его и придало ему гордости то, что он по результатам теста, он был признан потенциальным отцом. И завлабораторией, пожилая эффектная дама, после проведения всех тестов, прошептала ему на ушко, что его сперматозоиды отличаются поразительной живучестью. И что он, невзирая на возраст, может, стать полноценным отцом, дать счастье своей женщине. При этом у нее был такой выразительный, многообещающий взгляд, что Лев Давыдович, бывший всегда баловнем женщин, знавший толк в общении со слабым полом во всех его ипостасях, смутился, как первокурсник. И поторопился убраться из лаборатории восвояси. Куда он только в дальнейшем не возил свою подругу Таню, каким светилам ее не показывал, но результат обследований был постоянно один: хроническое бесплодие и, увы, не обнадеживал прогнозами.
Продолжение следует.
Леонардл. Леонид Шнейдеров. Альманах litcetera Германия
Обсуждения Самсон