Религия и разум

заключается истинная суть человеческого прогресса и внутреннее оправдание

земного существования человека как души, разума и тела. Ибо это устремление

заключается не просто в попытке выжить и занять свое место под солнцем, как

это свойственно животным, не только сохранить это место и научиться

извлекать из негонаибольшую витальную и эгоистическую или общественную

пользу для эффективной деятельности и удовольствия индивидуального,

родового или коллективного эго, как это свойственно семействам животных и

насекомых (например, в пчелином улье или муравейнике) - хотя в большем

масштабе и более разнообразными способами, характерными для разумного

животного; это также стремление (гораздо больше присущее нашему

человеческому началу, отличному от начала животного)достичь гармоничного

внутреннего и внешнего совершенства и - как мы в конце концов понимаем - на

высочайших его высотахоткрытьбожественную Реальность, сокрытую за нашим

существованием, и совершенную, идеальную Личность, заключенную внутри нас,

и формировать человеческую жизнь по их образу и подобию. Но если это так,

тогда ни эллинистический идеал многосторонней философской, эстетической,

моральной и физической культуры, который был создан просвещенным разумом

человека и совершенствовался лучшими умами свободного общества, ни

современный идеал продуктивной культуры и процветающей экономической

цивилизации, который был создан коллективным разумом и организованным

знанием человечества, не может быть высочайшей или величайшей целью

социального развития.
Эллинистический идеал нашел приблизительное выражение в старом

латинском изречении: "В здоровом теле здоровый дух". А под здоровым телом

греки подразумевали не подверженное болезням прекрасное тело, пригодное для

разумного использования и наслаждения жизнью. Под здоровым же духом они

подразумевали ясный и уравновешенный разум и просвещенный, хорошо

воспитанный интеллект - воспитанный с точки зрения древнего, а не

современного образования. Тогда человеческий ум не стремились заполнить всей

доступной информацией и идеями, не формировали под прессом научного знания и

в духе рациональной утилитарности, подготавливая человека к эффективному

отправлению социальных и гражданских обязанностей, служению нуждам общества,

профессиональной деятельности или интеллектуальному труду; целью было

развить в нем все человеческие способности - интеллектуальные, моральные,

эстетические - научить правильно распоряжаться ими и использовать их

свободно, разумно и гибко в решении всех проблем и во всех практических

вопросах философии, науки, искусства, политики и общественной жизни.

Древнегреческий ум был философским, эстетическим и политическим; современный

ум является научным, практическим и утилитарным. Древний идеал придавал

особое значение здоровой целесообразности и красоте и старался построить

утонченную и рациональную человеческую жизнь; современный идеал придает

очень мало значения - или совсем не придает красоте, его интересует только

процесс, чисто рациональная и практическая целесообразность, полезная

приспособляемость, и он старается построить упорядоченную, обеспеченную

информацией и наиболее эффективную в этом смысле жизнь. Оба идеала признают,

что человек есть отчасти ментальное, отчасти физическое существо, причем

ментализированная физическая жизнь является сферой его деятельности, а разум

- его высочайшим качеством и предельной способностью. Но если мы до конца

пойдем по новому пути, который открывают перед нами наиболее прогрессивные

тенденции субъективистского века, то он приведет нас назад, к еще более

древней истине и идеалу, превосходящему как эллинистический, так и

современный. Ибо тогда мы постигнем ту истину, что человек есть дух в

становлении, который стремится здесь постичь и осуществить себя в формах

разума, жизни и тела; и тогда мы ясно увидим перед собой более великий идеал

сознательной, озаренной собственным светом, собою владеющей и собою

управляющей души, пребывающей в чистом и совершенном уме и теле. Более

широким полем деятельности, целью поисков души, будет не ментализированная

физическая жизнь, с которой начал человек, но новая одухотворенная жизнь,

внутренняя и внешняя, через которую совершенное внутреннее выражает себя в

совершенном внешнем существовании. За давним стремлением человеческого

разума к совершенной культуре и рациональному обществу открывается старый

религиозный и духовный идеал, надежда на Царство Небесное внутри нас и град

Божий на земле.

Но если душа есть истинный правитель жизни и если ее духовное обретение

себя, ее постепенное, широчайшее и величайшее, всеобъемлющее осуществление

силой духа следует признать конечной целью нашей эволюции, то тогда -

поскольку инстинктивное существо человека, находящееся ниже уровня разума,

конечно, не располагает средствами достижения этой высокой цели и поскольку

мы поняли, что и сам разум не является достаточным светом и силой, - в

человеке должно присутствовать существо высшего плана с присущими ему силами

- способностями освобожденной души, духовными волей и знанием,

превосходящими разум и разумную волю, которые и делают возможной полную

сознательную самореализацию человека. Мы должны помнить, что наша цель в

самореализации состоит в полном раскрытии Божественного внутри нас, в

совершенной эволюции скрытого божественного начала в индивидуальной душе и

коллективной жизни. В противном случае мы могли бы просто вернуться к старой

идее индивидуальной и общественной жизни, которая была по-своему велика, но

не обеспечивала все необходимые условия для нашего совершенствования. Такова

была идея одухотворенного типического общества. Она строилась на том

предположении, что каждый человек имеет свою собственную особую природу,

порожденную каким-то одним элементом божественной природы и этот элемент

отражающую. Характер каждого индивида, его этический тип, его воспитание,

род занятий, его духовные способности должны формироваться или развиваться в

пределах, заданных этим особым элементом; совершенство, которого человек

ищет в этой жизни, должно соответствовать закону данного элемента. Теория

древней индийской культуры (практика здесь не всегда совпадала с теорией,

как это бывает в любой сфере человеческой деятельности) основывалась на

этом предположении. Она разделила людей в обществе на четыре сословия

(учитывая одновременно духовное, психическое, этическое и экономическое

существо человека) - браминов, кшатриев, вайшьев и шудр, которые,

соответственно, представляли духовного и интеллектуального человека,

деятельного человека воли, витального, гедонистического и экономического

человека и материального человека; все общество, объединяющее эти четыре

составные класса, представляло совершенный образ Бога-творца и деятеля.

Вполне возможен и другой принцип разделения типического общества. Но

каким бы ни было его устройство или разделение, типический принцип не может

служить основанием для идеального человеческого общества. Даже по индийской

теории он не применим ни в периоды высочайшего расцвета человечества, ни в

эпохи его упадка; он не может служить принципом построения общества ни в

идеальном веке человечества, веке совершенной Истины (Сатьяюге, Критьяюге),

когда человечество живет по некому закону высокой и глубокой реализации

своих божественных возможностей, ни в железном веке человечества (Калиюге),

когда оно погружается в жизнь инстинктов, импульсов и страстей, а

вырождающийся разум становится на службу низшей жизни человека. Этот слишком

жесткий принцип разделения общества применим скорее к промежуточным эпохам

человеческого цикла, в которые человек старается сохранить хотя бы

несовершенную форму своего истинного закона, своей дхармы - при помощи силы

воли и силы характера в Третаюге, при помощи закона, установленного порядка

и застывшей конвенции в Двапараюге1. Тип не являет человека во всей его

полноте, он фиксирует и выделяет обычно ярко выраженные стороны его активной

природы. Но каждый человек заключает в себе всю совокупность божественных

возможностей, и потому шудра не может быть жестко ограничен своей

принадлежностью к сословию шудр, как и брамин - своей принадлежностью к

сословию браминов, поскольку в каждом из них заключены потенциальные

возможности и стремление к совершенству, свойственные другим элементам

божественной природы человека. В Калиюге эти потенциальные силы мо-гут

действовать в условиях невообразимого хаоса и анархии нашего существа, за

которыми скрывается наше смутное стремление прийти к новому принципу

организации. В промежуточные эпохи принцип организации может

довольствоваться ограниченным совершенством, подавляя одни элементы нашей

природы, чтобы усовершенствовать другие. Но закон Сатьяюги заключается в

широком раскрытии всей истины нашего существа в процессе реализации

самопроизвольной и самодостаточной духовной гармонии. Этого можно достичь

только в ходе эволюции (насколько позволяют нам наши способности,

развивающиеся по мере нашего продвижения по все более широким виткам

эволюции) духовных планов нашего существа и раскрытия присущих им света и

силы, знания и божественных возможностей.

Мы лучше поймем, что собой представляют это высшее существо и высшие

способности, если снова рассмотрим, как разум относится к тому стремлению к

абсолютному, которое свойственно другим нашим способностям и противоречащим

друг другу элементам нашего сложного существования. Давайте исследуем, в

частности, отношение разума к супрарациональному и инфрарациональному в них

- к двум крайностям, между которыми наш интеллект является своего рода

посредником. Духовное, или супрарациональное, на высотах своих всегда

обращено к Абсолютному; в своей безграничной протяженности Абсолютное,

пребывающее в светоносной бесконечности, своей особой силой реализует

бесконечное в конечном, вечное единство - во всем фрагментарном и

разнородном. Следовательно, наша духовная эволюция есть восхождение от

относительного к абсолютному, от конечного к бесконечному, от фрагментарного

к единству. Человек в процессе своего духовного становления начинает

выявлять доступные его восприятию силы абсолютного в относительном и

овладевать ими, он ощущает всепроникающее и безмятежное присутствие

бесконечного в конечном, открывает снимающий все противоречия закон

совер-шенного единства во фрагментарном и разнородном. Духовная воля,

действующая в его внешней, равно как и внутренней жизни и сфере

деятельности, должна осуществить великое примирение, снимающее противоречие

между скрытой и вечной реальностью и ограниченными видимостями мира - мира,

который стремится эту реальность выразить, но, выражая, как будто отрицает

ее. Таким образом, нашими высшими способностями являются те, которые делают

это возможным, поскольку несут в себе сокровенные свет, силу и радость,

позволяющие постичь эти вещи на уровне непосредственного знания и опыта,

осознать и превратить в обычные и постоянные акты воли, сделать их

доступными для всех частей нашей природы. С другой стороны, основы и истоки

инфрарационального теряются в темной бездне Подсознательного;

инфрарациональное поднимается на поверхность в инстинктах и импульсах,

которые в действительности являются примитивными и более или менее

случайными интуициями подсознательного физического, витального,

эмоционального и сенсуального ума и воли в нас. Оно направляет усилия на

поиск четких определений, на самосозидание, на приведение в некий конечный

порядок своего туманного знания и неясных тенденций. Но оно также обладает

инстинктом и силой бесконечности, из которой происходит; оно содержит

смутные, ограниченные и неистовые желания, которые побуждают его

устремляться за силами абсолютного и претворять их или едва заметное их

проявление в свое конечное действие; но оно не может по-настоящему преуспеть

в этой отчаянной попытке, поскольку действует в невежестве своем, а не в

знании. Жизнь разума и разумной воли занимает промежуточное положение между

этими высшей и низшей сферами. С одной стороны, разум обращен к жизни

инстинктов и импульсов, просвещает ее и помогает ей прийти на более высоком

плане к конечному порядку, которого она неосознанно ищет. С другой стороны,

он стремится ввысь - к абсолютному, вовне - к бесконечному, вглубь - к

Единому, но при этом не в состоянии охватить и глубоко постичь их

реальность; ибо он может видеть их лишь в свете косвенного и слабого

понимания, поскольку пребывает в относительном и, будучи сам ограниченным и

конечным, может действовать только путем определения, разделения и

ограничения. Эти три силы бытия - супрарациональная, рациональная и

инфрарациональная - присутствуют, но в бесконечно разнообразных по силе

проявлениях, во всей нашей деятельности.
Ограниченность разума обнаруживается самым поразительным, самым

характерным, самым наглядным образом, когда он сталкивается с той великой

системой психологических истин и опыта, которую мы пока не рассматривали, -

с религиозным существом человека и его религиозной жизнью. На эту сферу

интеллектуальный разум взирает со смущением и недоумением иностранца,

который слышит незнакомый язык, не в силах понять ни слов, ни их смысла, ни

духа и видит повсюду уклад жизни и образ мышления и действия, абсолютно

чуждые его опыту. Он может попытаться выучить этот язык и понять эту

странную и чуждую ему жизнь; но это потребует от него неимоверных трудов и

усилий, и он не добьется успеха, пока не забудет все, что знал раньше, и не

станет единым по духу и по природе своей с уроженцами этой небесной империи.

До тех же пор все его старания понять и перевести их речь на собственный

язык соответственно собственным концепциям будут приводить в худшем случае к

полнейшему непониманию и искажению смысла. Для людей духовного опыта все

попытки позитивного критического разума проанализировать явления религиозной

жизни подобны лепету младенца, который старается облечь жизнь взрослых в

форму своих привычных представлений о мире, или вопиющему невежеству

несведущего ума, который считает уместным снисходительно или враждебно

критиковать труды глубокого мыслителя или великого ученого. Даже в лучшем

случае эти тщетные усилия разума помогут выявить и объяснить только внешнюю

сторону вещей, которые он пытается исследовать; дух ускользает от него,

глубинная суть остается вне поля его зрения, и в результате этого

значительного изъяна даже в объяснении внешней стороны вещей нет подлинной

истины и оно кажется правильным только по виду.

Лишенный помощи интеллектуальный разум, сталкиваясь с явлениями

религиозной жизни, естественным образом склонен занимать одну из двух

позиций, каждая из которых является заблуждением и свидетельствует о крайней

поверхностности и самонадеянности интеллекта. Он либо видит в религии

просто массу суеверий, мистический вздор, мешанину из невежественных

варварских пережитков (таков был дух крайнего рационалиста, теперь, к

счастью, если еще не исчезнувший окончательно, то уже значительно

ослабленный и почти умирающий), либо он покровительствует религии, стремится

объяснить ее происхождение и избавиться от нее, прибегая к рациональным

объяснениям; либо же старается мягко или резко отвергнуть или исправить ее

суеверия, несуразности, нелепости, очистить ее и превратить в абстрактное

ничто или убедить ее очиститься собственными силами с позиций логического

интеллекта; либо он оставляет за ней право на существование, сохраняет ее,

возможно, для наставления невежественных, признает ее важность как фактора,

влияющего на формирование морали, и ее полезность Государству для

поддержания порядка среди низших слоев населения, возможно даже, пытается

изобрести эту странную химеру - рациональную религию.

Сокровеннейшая суть, глубинный смысл религии - если оставить в стороне

внешнюю организацию религиозной догмы, культа, обряда и символа - есть поиск

Бога и обретение Бога. Она устремлена к открытию Бесконечного, Абсолютного,

Единого, Божественного, которое объединяет все эти понятия и все же является

не абстракцией, но Существом.