Глава 2. Урок любви
Omnia vincit amor et nos cedamus amori
(Все побеждает любовь, покоримся же и мы любови)
Однажды Ходжу Насреддина уговорили прочесть три проповеди вместо заболевшего муллы. Залез Ходжа на специальное возвышение – минбар - и, обратившись к прихожанам, спросил:
- Правоверные, знаете ли вы, о чем я хочу сказать?
- Не знаем, - естественно, отвечали прихожане.
- Ну, раз вы не знаете, - решительно сказал Ходжа, - то и знать вам не надо.
И с этими словами он слез с минбара. Когда настал черед второй проповеди и Ходжа вновь задал вопрос, прихожане, наученные горьким опытом, отвечали: «Знаем!». «Ну, раз вы знаете, - усмехнулся Ходжа, - то и говорить мне вам нечего».
И с этими словами он вновь слез с минбара. Когда же пришло время третьей, последней, проповеди, прихожане пошли на хитрость. Уж очень им хотелось послушать проповедь Ходжи. И когда Ходжа, окинув их хитрым взглядом с высоты минбара, спросил:
- Правоверные, знаете ли вы, о чем я хочу сказать? – Правоверные поступили так: заранее договорившись между собой, они разделились на две половины. – Одна из них закричала: «Знаем!», а другая – «Не знаем!». Ходжа и тут с честью вышел из затруднительного положения: «Пусть та половина, которая знает, - сказал он, - расскажет той, которая не знает».
Я вспомнил об этой притче потому, что мне очень хочется спросить Вас, дорогой читатель: «Знаете ли Вы, что такое педагогика сотрудничества?». Если Вы скажете – «Знаю», я на этом закончу. Но я убежден, что Вы так не скажете. Я уже писал, что так не могли сказать даже дипломированные педагоги. Если Вы скажете «Не знаю», я тем более на этом закончу: какой смысл распинаться перед теми, кто не интересуется важнейшими проблемами современности. Но я думаю, что Вы так не скажете. Ведь о педагогике сотрудничества нередко пишут в самых различных изданиях. Не может быть, чтобы Вы не читали ни газет, ни журналов. Я подозреваю, что большинство из вас поступит так, как в известной интермедии Райкина c Авасом. Там был такой диалог:
- Что он, Авас, не знал что ли, что он грузин?
- Он знал, но … нэ точно.
Думаю, что и Вы знаете, но не точно! Поскольку проблема эта имеет отношение не только к педагогам, но и к каждому из нас и является одной из самых актуальных и сложных, давайте уточним. Начну, пожалуй, издалека.
2.1. Ура! Училка заболела!
Фантазия Джонатана Свифта привела Гулливера в Академию в Лагадо. К своему удивлению Гулливер узнал, что обучение там происходило весьма своеобразно: школьников заставляли поедать конспекты, содержащие обильную информацию. «Почему же ученики так плохо усваивают науки?» - недоумевал Гулливер. Оказалось, что как только учителя отворачивались, мальчишки выплевывали конспекты. Интересный образ, не правда ли? Все наши студенты, получившие на экзаменах хорошие оценки, через несколько месяцев (мы проверяли), уже почти ничего не помнят. Выплевывают?
Через 260 лет после «посещения» Гулливером в Академии в Лагадо под эгидой ЮНЕСКО была проведена конференция, посвященная проблемам школьного образования. Председательствовал бывший премьер-министр Франции Эдгар Фор. В докладах представителей радикального критицизма Филиппа Кумбса, Энтони Брока был сделан вывод о кризисе школы. По мнению Пола Гудмена, 90% информации дети получают вне школы, и поэтому докладчик ратовал за сопутствующее образование.
В «Комсомолке» была напечатана любопытная статья, подписанная псевдонимом. Автору, человеку уже немолодому, в трудные периоды жизни постоянно снился кошмарный сон: будто по радио объявили, что каникулы отменили и надо идти в школу, Он просыпался в холодном поту и с чувством отчаянной безысходности, потому что человеком в школе он себя никогда не чувствовал. Своего сына он в школу не посылает. Учит его сам. Статья так и называется: «Не ходите, дети, в школу». Может быть, автор прав? Не случайно, Габриэль Лауб пишет, что человек учится всю жизнь… За исключением школьных лет.
Кто из нас не слыхал в школе торжествующий возглас: «Ура! Училка заболела!» Игорь Ильинский в своих воспоминаниях описал такой эпизод. Когда он в роли Фамусова сказал знаменитую фразу: «Ученье – вот чума!» - в зале (а там сидели школьники) раздались бурные аплодисменты. Понаблюдайте за тем, как после окончания уроков школьники покидают школу. А ведь в первый класс подавляющее большинство детей идет с удовольствием. Дети хотят учиться. Какие у нас способные учителя! За какие-нибудь несколько лет они полностью отбивают у детей это желание. Дорогой читатель, за годы ученичества тебя учили примерно 50 учителей. Кого из них ты помнишь? Кого из них ты мог бы назвать настоящим Учителем? Анкетные опросы показывают, что многие не могут назвать ни одного!
Несколько лет тому назад ленинградские педагоги провели анкетный опрос школьников. Анкета была анонимной, и ребята отвечали искренне. В анкете был вопрос: «Нравится ли вам учиться?». 95% (!) мальчишек и девчонок ответили «Нет!». «Почему же вы ходите в школу?» - спрашивали педагоги. «Мы боимся, что если не ходить, - отвечали дети, - то вызовут к завучу или папа снимет ремень и будет воспитывать…»
Может быть, просто дети еще не понимают, что «ученье – свет, а неученье – тьма?». Мы провели такой же анкетный опрос студентов 3 курса медицинского института. У нас прекрасный, старейший на Дальнем востоке медицинский вуз. В 1980 г. он отпраздновал свое 50-летие и был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Многие юноши и девушки мечтают попасть к нам учиться. Сделать это не так просто: конкурс большой. И вот избранные счастливцы, преодолев конкурсный барьер, становятся студентами, вот они доходят до третьего курса, где, наконец, начинают осваивать дело своей жизни – диагностику и лечение заболеваний… Мне стыдно опубликовывать результаты опроса. Когда-нибудь это будет сделано с соответствующим анализом. Сейчас лишь могу сказать, что большинство студентов 3 курса на вопрос: «Нравится ли вам учиться?» ответили отрицательно. Вот вам и Храм науки!
На первом занятии я как-то спросил своих студентов: «Зачем вы сюда пришли? Что вы хотите от меня как от специалиста?». «А мы ничего не хотим, - ответили студенты, - вы нам скажете, что нужно…». Увы, это отражает ситуацию, которая сложилась у нас в учебных заведениях. Существующая система обучения формирует у школьников и студентов ложную мотивацию. Не на знания! На оценочку. Студенту важно любым способом получить положительную оценку. «Запрещенные приемы» тут зазорными не считаются. В любой сфере деятельности обман квалифицируется как обман, как нарушение норм морали, как явление безнравственное, мерзкое и подлое. Тут он превращается в некую доблесть, отражающую находчивость и изворотливость. А изворотливостью и находчивостью не стыдно и прихвастнуть. Послушайте, о чем «травят» бывалые студенты, когда собираются вместе. А разве хоть один «капустник» обходится без интермедий на эту тему? Персонажи и сюжеты у таких интермедий стали стандартными: находчивый двоечник пытается обвести вокруг пальца профессора – экзаменатора (как правило, круглого идиота). Разница только в способах обмана. Я пришел в учебную группу и на первом занятии предложил: «Давайте поломаем традиционную фальшь! Установим отношения, основанные на взаимной искренности и доверии. Я не буду ставить оценки. Оценивать себя вы будете сами по системе тестов. Но главное – не оценки, а знания! Согласны?». «Согласны», - нестройным хором ответили «подопытные кролики» и многозначительно переглянулись. «Тогда запишите задание. К следующему занятию освойте, пожалуйста, по имеющейся у вас программе тему «Общий патогенез» и проверьте свои знания по изданным нами тестам. Тестирование следует закончить вычислением коэффициента усвоения. Знайте, что если он ниже 0,7, знания у вас неудовлетворительные, и необходимо проштудировать материал дополнительно».
На следующем занятии я попросил каждого студента предъявить мне коэффициент усвоения. Почти у всех (!) он оказался одинаковым – 0,7. Это было даже не подозрительным, а просто невероятным! Тогда я поступил так: подходил вплотную к каждому из студентов и просил его посмотреть мне прямо в глаза. А смотреть мне прямо в глаза они побаиваются во-первых потому, что они осознают свою вину и им совестно, а во-вторых потому, что они знают, что я с научной целью использовал гипноз, а это что-то таинственное… «Списывали?» - быстро спрашивал я. «Да», - быстро отвечал он. – «Для чего? Ведь я же не ставлю оценок!» Ответ был потрясающим: «А мы не можем иначе…». Неужели прав был Наполеон, который считал, что человеком движут два мотива – страх и личная выгода?
Вот такая, не побоюсь сказать, ужасная обстановка сложилась у нас в учебных заведениях. Ужасная потому, что если учащиеся учиться не хотят, то никакая дидактическая система не может дать положительных результатов. Почему же школьники и студенты не хотят учиться? По-че-му?
2.2. Конфронтация
У нас в институте несколько лет заведовал кафедрой организации здравоохранения и истории медицины один профессор, специалист высокого класса, но типичный «силовик». Зачеты ему сдавали по 5 – 10 раз. Имя его обросло легендами. Говорили, будто он на экзамене спрашивал, как звали лошадь Петра Великого. Вряд ли это было так. Однако мало кто мог сдать ему экзамен с «первого захода». В период зачетной сессии возникали «заторы». Сотни «должников» забрасывали учебу по другим предметам и зубрили историю медицины. В результате многие из успешно осаждавших кафедру неудачников возненавидели сам предмет. Некоторые из них переносили свои отрицательные эмоции и на преподавателей кафедры. По институту ходил анекдот, будто студенты выписали профессору на дом журнал «Свиноводство». Силовые методы могут обеспечить тактический выигрыш: можно заставить выучить, заставить сдать, можно даже повысить процент успеваемости. Но надолго ли?
У нашего коллектива есть большой опыт изучения выживаемости знаний. Этот опыт показывает, что студенты доносят знания до экзамена и там их щедро «сдают». Себе ничего не оставляют. Если интереса к предмету не привить, то знания восстанавливаться и обновляться не будут. Но главное даже не это. Основной стратегический проигрыш состоит в том, что силовая педагогика растлевает души и создает в учебных заведениях обстановку конфронтации между учителями и учениками.
В канун Нового года мы вывесили на кафедральном стенде шуточный рисунок: Серый Волк поздравляет с Новым годом Красную Шапочку. Не прошло и дня, как на теле Серого Волка запестрели надписи. Это студенты писали фамилии своих «любимых» учителей. Веди в представлении многих студентов преподаватель – это Серый Волк, который только о том и помышляет, как бы слопать бедного студента.
Недавно мы с товарищем были на соревновании в спортивном зале нашего института. Играли сборные баскетбольные команды преподавателей и студентов. Преподаватели спортом, к сожалению, интересуются мало. Кроме нас двоих все остальные зрители были студенты. Народу было много. Но ни один из присутствующих студентов не «болел» за своих учителей. Напротив, когда кто-нибудь из них промахивался по кольцу, с балкона раздавались обидные возгласы: «На пенсию!». И это в адрес своих любимых старших товарищей, своих наставников, которые свои силы, свои нервы, свою жизнь отдают, чтобы чему-то научить этих «архаровцев».
Если оратор поднимает вверх указующий перст и начинает поучать, или, еще того хуже, повышает голос на присутствующих, многие перестают его слушать. Хорошо об этом написал В. Бабичков:
Когда оратор в выступлении
Сам пребывает в исступлении
И нас стремится исступлять -
Ему не стоит… «выступлять».
Врачи любят читать лекции на антиалкогольную тему. Приезжает такой лектор на производство и, чтобы «украсить» свое выступление конкретным местным материалом, спрашивает у руководителей:
- У вас есть алкоголики?
- Ну а как же. Конечно, есть. Где их нет?
- Кто конкретно?
И ему называют фамилии. Во время выступления такой лектор может сказать: «…И в вашем коллективе… Вот он сидит…». Конечно, с алкоголизмом надо бороться. Но не такими же методами. Кстати, есть данные, что после лекций на антиалкогольные темы количество купленных спиртных напитков возрастает. Напоминают любителям, что со спиртным нужно бороться…
Тонкая, деликатная это наука – общение педагога с аудиторией. Известный в прошлом в Хабаровске лектор Эммануил Григорьевич Фишер рассказал мне о таком эпизоде. Как-то он читал лекцию на философскую тему для слабо подготовленной аудитории. Начал он с азбучных истин.
- Мир материален, - сказал он, сделал паузу и обвел взглядом присутствующих. И тут он заметил, что прямо перед ним сидит немолодой уже человек и делает головой отрицательные движения. Это его очень удивило, и он фиксировал внимание на этом человеке.
- Материя первична, сознание вторично, - назидательно произнес он и испытующе посмотрел на скептика. Тот отрицательно замотал головой еще более энергично.
- Вы что, не согласны? – подступил к нему Эммануил Григорьевич, не скрывая своего раздражения.
- Вы меня извините, - смущенно пробормотал скептик и густо покраснел, - у меня… тик.
«Что-то оборвалось у меня внутри, - рассказывал Эммануил Григорьевич. – Это был больной человек, я совершенно бестактно обратил на его дефект внимание всей аудитории. Этот случай запомнился мне на всю жизнь, и я больше никогда не делал замечаний своим слушателям».
О трудностях публичного общения писал как-то в «Комсомолке» цирковой клоун. У него был такой трюк. Он с арены бросал мячик сидевшим в первых рядах мальчишкам и девчонкам. Это всегда вызывало веселое оживление. И вот однажды он поднял мячик и приготовился бросить его очень смешливому мальчику, сидевшему в третьем ряду. Но почему женщина рядом с мальчиком делает клоуну какие-то воспретительные знаки? А! Она просто боится, что мячик попадет в нее. Не надо бояться! Он замахнулся и… буквально в последнюю секунду скорее интуитивно почувствовал, чем понял: у мальчика не было рук. В какое положение он бы поставил мальчика и себя, если бы попал мячом ему в лицо?
Я много в жизни учился: окончил школу, военно-медицинское училище, два факультета Военно-медицинской академии, различные факультеты повышения квалификации. Около 50 лет работаю в Хабаровском медицинском институте. Казалось бы, большой опыт. Мне неловко сказать, но я могу по пальцам перечислить преподавателей, которые в совершенстве владели искусством поддержания дисциплины. Их считанные единицы. Подавляющее большинство преподавателей, с которыми мне довелось встречаться, пользовались методами силовой педагогики.
Лекции по анатомии читал нам в академии известный анатом Виталий Павлович Курковский, человек мягкий, я бы даже сказал, застенчивый. Анатомия – предмет не из веселых. Читал Виталий Павлович монотонно, слегка хрипловатым голосом. Называл много непонятных латинских терминов. Мы откровенно спали. Лектор не обижался. Он только периодически стучал своей длинной указкой о пол и призывно говорил: «Спящие, проснитесь – важное!». Мы просыпались, записывали «важное», а затем опять «погружались». По-видимому, кто-то из проверяющих сделал профессору замечание. Во всяком случае, на одной из лекций он, дождавшись, когда мы уснули, вдруг неожиданно выкрикнул: «Вот вы, встаньте!». Встали сразу несколько человек.
- Нет, нет, вот вы!
Это был мой товарищ, человек дисциплинированный и аккуратный. Обычно он как раз не спал. Как его, беднягу, угораздило уснуть именно в этот раз? «Выйдите к доске», - металлическим тоном сказал Виталий Павлович. Чувствовалось, что он сам себя искусственно возбуждает.
- Напишите свою фамилию на доске, - это уже мягче. Мы «воспользовались» этим эпизодом: разбудили еще одного спавшего и сказали ему: «Видишь фамилию на доске? Запиши. Это крупный ученый, которого нужно знать». С тех пор Виталий Павлович каждую лекцию начинал с того, что вызывал моего товарища и просил его написать свою фамилию на доске. По-видимому, он делал это для того, чтобы другим было неповадно. Так продолжалось до тех пор, пока у товарища не лопнуло терпение. Наш курс был необычным. Мы все (кроме одной курсантской группы) пришли в академию с фронта, были офицерами. Мой товарищ пошел к профессору и сказал: «Вы меня извините, пожалуйста, за то, что я непроизвольно уснул. Больше этого не повторится. Но я хотел бы вам напомнить, что я офицер Советской Армии, а вы надо мной фактически издеваетесь». Профессор не обиделся. Извинение было принято, и экзекуция прекратилась.
«Силовые» приемы оставляют прочный след в эмоциональной сфере. Помню, как меня попросили прорецензировать лекцию одного нашего профессора. Я с удовольствием согласился, потому что знал, что он прекрасный лектор. Лекция действительно была интересной. Однако с течением времени содержание ее забылось, но прочно в памяти зафиксировался такой эпизод. Минут через пять после начала лекции приоткрылась (да еще со скрипом!) дверь, ведущая в лекционный зал, и в образовавшуюся щель робко просунулась маленькая головка, по-видимому, она принадлежала опоздавшей студентке. Убежден, что эта студентка не была злостной нарушительницей дисциплины. Лектор прекратил изложение материала и хорошо поставленным баритоном воскликнул: «Куд-да?!!». При этом левая рука его с вытянутым указательным пальцем описала широкую дугу, что на международном языке, понятном каждому, означало: «Пшел вон!». Дверь быстро захлопнулась, и мне показалось, что за ней что-то упало. Конечно, надо бороться за дисциплину на лекции. Окрик может дать эффект. В следующий раз ни один студент не отважится открыть дверь в зал после начала лекции. Но при этом возникает еще один эффект, несравненно более важный: окрик приводит к девальвации престижа Ученого, Учителя, Воспитателя. Тактический сиюминутный выигрыш оборачивается долговременным стратегическим проигрышем. Я, например, не могу положительно относиться к человеку, который хоть раз на меня кричал. Обида выпадает в эмоциональной сфере как осадок. И это невольно откладывает свой отпечаток на взаимоотношения. Чувство скрытой неприязни может остаться на всю жизнь. Разве у вас не так?
Мне вспоминается литературный вечер известного мастера художественного слова Сурена Кочаряна. У нас в городе в большом зале Дома офицеров он выступал с литературной композицией. Это было 25 лет тому назад. Содержание композиции уже выветрилось из памяти. То ли это был «Декамерон», то ли сказки «Тысяча и одна ночь»? Запомнилось другое. В середине своего выступления артист забыл текст. Целую минуту длилось тягостное молчание. Затем он внезапно разразился бранью:
- Что вы там все время ходите? Мешаете сосредоточиться! Безобразие какое!
По-видимому, для него это было разрядкой. Нервное напряжение спало, и чтение возобновилось. Потерял ли я после этого уважение к Сурену Кочаряну? Пожалуй, нет. Я много раз бывал на его концертах. Чтец он великолепный. Но что-то такое в душе осталось. И эта «заноза» сидит уже четверть века. А ведь все могло быть иначе.
Я вспоминаю творческий вечер Игоря Ильинского. Это было… более 30 лет тому назад. Артист читал переводы Маршака и, в частности, его «Финдлея». Помните?
- Кто там стучится в поздний час?
- Конечно, я – Финдлей.
- Ступай домой, все спят у нас.
- Не все, - сказал Финдлей.
Когда Игорь Владимирович дошел до слов: «Найду, - сказал Финдлей, он внезапно остановился в нерешительности, переступил с ноги на ногу и сказал: «Извините. Забыл… Разрешите, я начну снова». Раздались аплодисменты – «можно». Чтец начал снова, но дойдя до места «Найду, - сказал Финдлей, опять остановился, несколько секунд помолчал, а потом как-то виновато улыбнулся и с лукавинкой произнес: «Наверное, он, товарищи, не нашел…». Какой это был удачный выход из создавшейся пикантной ситуации. Как это было остроумно и интеллигентно. И как не похоже на то, что сделал Сурен Кочарян.
Мой брат, профессор I Московского медицинского института рентгенолог Леонид Давидович Линденбратен, рассказал мне такой эпизод. В зал, где он читал лекцию, влетела бабочка. Это, конечно, вызвало всеобщее оживление. Многие стали следить за ее полетом. Что было делать? Приструнить? Леонид Давидович не относился к «силовым» педагогам (хоть и был несколько лет деканом института). «Ни один, даже самый интересный лектор, - сказал он, - не в состоянии конкурировать с этим великолепным созданием природы». И объявил перерыв, хотя до перерыва оставалось еще минут пятнадцать. Когда после перерыва он поднялся на кафедру, то увидел, что там лежит тетрадный листок, к которому булавкой была приколота возмутительница спокойствия.
Однажды после лекции о педагогике сотрудничества (было это в институте усовершенствования учителей) одна учительница спросила меня, какие хорошие слова можно говорить ученикам. Вопрос показался мне странным, учительница объяснила, что у них в школе ученикам старших классов предложили заполнить (анонимно, конечно) анкету, в которой было два вопроса: 1. Какие хорошие слова говорят вам учителя? 2. Какие плохие слова говорят вам учителя? Первая графа осталась пустой. Содержание второй графы заставило вспомнить афоризм Бабеля: «Среди биндюжников он слыл хулиганом». «Ослы», «дебилы», «дундуки с перегородкой» - это еще самые интеллигентные выражения из «джентльменского набора» воспитателей. Это напомнило мне эпизод из жизни моего племянника Сашки. Когда ему было лет пять, дедушка повел его в парикмахерскую. «Какой хороший мальчик», - осклабился парикмахер и погладил Сашку по голове. «Я нехороший», - огрызнулся Сашка. «Почему?». «Я знаю нехорошие слова». «Какие?» И Сашка выдал всю обойму, которая оказалась настолько увесистой, что могла бы пополнить словарный запас деда.
Один мой сотрудник попросил меня прочесть лекцию для учителей о проблемах воспитания в школе, где учится в 9 классе его дочь. Я спросил, почему именно в этой школе. Он рассказал, что во время классного часа классная руководительница назвала его дочь, вполне сформировавшуюся девушку, … кобылой. Если добавить, что рядом с девушкой сидел не безразличный ей юноша, можно представить себе ее душевное состояние. Стоит ли удивляться после этого тому, что один из наших юных студентов – педиатров вывел в коридор больницы выздоравливающих детей и скомандовал: «Козлы, стройся!».
Все эти примеры я привожу в качестве иллюстраций того, что в наших учебных заведениях идет необъявленная война. Война учителей против учеников. Война учеников против учителей. Командные высоты в руках учителей. Они наступают, используя приемы силовой педагогики – поучают, кричат, оскорбляют, иногда бьют, ставят двойки, выгоняют из класса, назначают отработки, обязывают писать рефераты пропустивших лекции, «прорабатывают» на собраниях, словом, заставляют учиться. Ученики и студенты пропускают занятия и лекции, приходят на занятия неподготовленными, списывают, подсказывают, шпаргалят, делают учителям мелкие пакости (вроде подкладывания учителям кнопок на сиденье), не здороваются с учителями (после сдачи экзамена), придумывают учителям нелепые прозвища и изображают их в смешном и глупом виде на «капустниках», словом, противоборствуют. Кто выигрывает в этой самой продолжительной из всех войн, так как длится она с самого зарождения человечества, уже миллионы лет? Думаю, что никто. Тут нет и не может быть победителей. Зато проигрывают все – и ученики, и учителя.
Известный донецкий педагог В.Ф. Шаталов писал в «Литературке», что по его наблюдениям процентов 30 школьников сидят на уроках, втянув голову в плечи, и ждут: вызовут – не вызовут? Откуда Виктор Федорович взял цифру 30%, я не знаю. По-моему, они все так сидят (за исключением 2 – 3 отличников) и в школе на уроках, и в вузе на практических занятиях. Ну, хорошо, допустим – 30%, т.е. примерно 1/3. Вдумайтесь в эту цифру. Ведь что значит сидят – голову в плечи? Это значит, что дети переживают эмоциональный стресс. Ежедневно! Между тем, хронический эмоциональный стресс, как показали исследования, проведенные в лаборатории известного дальневосточного фармаколога профессора И.И. Брехмана, понижает устойчивость организма и способствует развитию различных заболеваний. Я думаю, что если бы 30% наших детей внезапно заболели, то правительство приняло бы какие-то чрезвычайные меры. Почему же нас не волнует , что 30% наших детей ежедневно подвергаются стрессу?
А посмотрите на учителей. Какие они все измученные, задерганные, затюканные. Ведь им приходится постоянно вести войну на два фронта: с одной стороны, с учениками, а с другой стороны – с разными «ОНО» (районо, гороно, крайоно, ревизоры, Госкомнаробраз). Есть еще одна проигрывающая сторона – само образование. В обстановке конфронтации стать высокообразованным человеком и высококлассным специалистом невозможно.
Дети любят играть в войну (некоторые взрослые тоже). Но в игре ведь они всегда побеждают. Кому же хочется участвовать в заведомо проигрышных, изматывающих, занудных боевых действиях? Вот почему ни ученики, ни студенты учиться не хотят.
Но тут возникает новый вопрос: почему в учебных заведениях война стала перманентной? Почему не затухает конфронтация? Помните, у Маяковского:
Послушайте, ведь, если звезды зажигают,
Значит, это кому-нибудь нужно?
2.3.Судить за двойку!
Напомню: В.А. Сухомлинский считал, что подавляющее количество двоечников плохо учится из-за скрытых дефектов в состоянии здоровья. Напомню: на Дальнем Востоке число детей с пониженными умственными способностями на 20% больше, чем в западных районах страны. В этом свете наказание за плохую успеваемость, отрицательное отношение к педагогике сотрудничества, которая по сути своей означает творческое доброжелательное сотрудничество учеников и учителей, выглядят просто кощунственно.
На пленарном заседании съезда работников народного образования против педагогики сотрудничества выступил директор школы из города Копейска Челябинской области некто (я не запомнил его имени и отчества) Бараненко. «Какое сотрудничество?» - заявил оратор с высоты трибуны съезда. – «Кто работает в школе? В основном женщины. Разве с ними можно сотрудничать? Сплошные сплетни! Выборы директора превращают в фарс. Это рабочие могут выбирать, исходя из интересов дела. Гнилая интеллигенция, прикрываясь разговорами о демократии, на самом деле руководствуется амбициозными соображениями, сводит счеты».
Оскорбительные для женщин и для нашей интеллигенции идеи Бараненко получили достойный отпор в ярких и острых выступлениях известного педагога Ш.А.Амонашвили и известного актера и режиссера Ролана Быкова. Однако, весьма симптоматично, что разглагольствования Бараненко неоднократно поощрялись бурными аплодисментами со стороны значительной части делегатов.
К сожалению, прав Владимир Солоухин, когда он пишет о разынтеллигенчивании страны. Сразу после Октябрьской революции из страны эмигрировали около 2 млн. дворян («сливки общества»). Боялись репрессий. Потом по декрету Ленина из страны были высланы так называемые «буржуазные ученые». Потом разразилась гражданская война и развернулись сталинские репрессии… Сколько миллионов людей погибло в этой кровавой мясорубке мы не знаем до сих пор и узнаем, по-видимому, не скоро. Надо создавать новую интеллигенцию. Из кого? Думаю, что в первую очередь, из студентов высших учебных заведений. Это задача для вузов, для нашей литературы, для нашего искусства. Тем более, что разынтеллигенчиванию страны в прошлом в определенной мере способствовали литература и искусство, которые в течение многих лет настраивали обывателей против интеллигентов.
История с Бараненко имела для меня неожиданное продолжение. После того, как я вернулся со съезда, меня пригласили выступить в Хабаровском педагогическом институте. В зале собрались учителя и директора школ, сотрудники института. Передо мной выступила доцент института. К моему удивлению, она третировала педагогику сотрудничества, называя ее бесперспективной.
- Кто из вас знает, что такое педагогика сотрудничества? – обратилась она к аудитории. Зал МОЛЧАЛ. Тогда я поднял руку и сказал: «Есть такая партия!»
- Вот видите, Вы – в единственном числе, - парировала доцент. Дальше – больше. Из ее выступления я узнал, что группа сотрудников института послала приветственную телеграмму Бараненко. Не он, оказывается, оскорбил наших женщин и нашу интеллигенцию, а его, видите ли, обидели Шалва Амонашвили и Ролан Быков! Тут уж я не выдержал и вскочил со своего места в президиуме.
- Однажды Микоян в бытность министром рассказал в своем министерстве анекдот. Все очень смеялись. Кроме одной дамы. Микоян подошел к ней и спросил: «А Вы почему не смеетесь?» «А я из другого министерства», - ответила дама. Так вот, - сказал я, - Вы из Минпроса, а я из Минздрава, и я скажу все, что о вас думаю. Нам не удастся успешно провести перестройку, если наших детей и внуков будут учить такие учителя.
Впрочем с явными противниками демократизации школы мне приходилось встречаться неоднократно. Их, по-видимому, большинство. Они обеими руками держатся за силовую педагогику.
Когда съезд уже закончился, я завтракал в кафе гостиницы «Россия», за одним столиком с директором средней школы из Ташкента.
- Как Вам понравился съезд? – спросил я.
- Не понравился, - ответил директор.
- Почему?
- Я же не получил никаких конкретных указаний.
- А чего бы Вы хотели?
- Надо ужесточить дисциплину, повысить требовательность, суровей наказывать надо их, гадов (!), заставлять…
- Кого – их? Конечно, настоящих разгильдяев и разных там мерзавцев заставлять и наказывать (и как можно жестче) надо. Я согласен с поэтом:
Не страшен выговор для волка.
Страшна для волка лишь двустволка.
Но ведь таких мерзавцев ничтожное меньшинство! А как быть с остальными?
- Не будьте наивным человеком. Спросите 100 первых встречных, что нужно для повышения производительности труда в любой сфере производства, в том числе и в школе. 99% ответят (я спрашивал), что нужно навести порядок. Нужно, чтобы люди боялись!
- Вы что же – за сталинские методы работы?
- Конечно!
- А десятки миллионов загубленных жизней?
- Ничего, потерпим…
Вот такой вышел диалог. Как его продолжение было выступление у нас в институте доцента кафедры политэкономии.
- Кого считать самыми лучшими педагогами? – спросила она аудиторию. И сама ответила: «Самых требовательных преподавателей. Тех, кто умеет заставить учиться». И тут она назвала фамилии нескольких преподавателей, которые давно и прочно пользуются нелюбовью студентов. Именно за то, что они заставляют, принуждают, не обладая способностью приохотить, сформировать потребность в приобретении знаний.
Да что доцент! Несколько лет тому назад в состав Ученого Совета института ввели большую группу студентов. Так вот, один из них – отличник, стипендиат – выступил на заседании Совета и сказал буквально следующее:
_ Мне как студенту учебный процесс виден, так сказать, изнутри. Прислушайтесь к моему голосу. Я убежден, чтобы значительно повысить успеваемость, преподаватели должны стать извергами! Так и сказал: «Из-вер-га-ми!» Вот вам и глас народа.
Что уж говорить про школьных учителей. В «Комсомолке» была статья об учительнице, которая создала в пионерском отряде военный трибунал. Трибунал судил за двойки. «Подсудимый» должен был писать объяснительную записку. В течение часа (и не меньше!» он стоял перед судом своих товарищей. Ему давали срок для исправления. «Это, конечно, своего рода игра, - писала учительница, - но она помогает ребятам учиться и хорошо вести себя». Ничего себе игрушечка! Учительнице, по-видимому, невдомек, что такая игра ничего кроме жестокости и чувства страха не воспитывает.
Другая учительница, выступая на педсовете одной из школ Оренбургской области, сказала фразу, ставшую знаменитой: «Давайте всем педагогическим коллективом навалимся физически и морально на учащихся». Здорово сказано. Просто, ясно. Доходчиво. Без обиняков. Наверно, эту фразу можно считать девизом силовой педагогики. Не то что туманные рассуждения профессора Штейнгарта о том, что двойка является орудием (какая военная терминология, вроде трибунала!) борьбы за успеваемость.
Впрочем, это все примеры из практики. Но ведь есть и теоретики силовой педагогики. Правда, называют ее они не «силовой» (зачем так грубо?), а «педагогикой требований». Так деликатнее. Долгие годы ключевые посты в руководстве нашей педагогической наукой и всем народным образованием занимали академик Б.Т. Лихачев (только, не всеми уважаемый Дмитрий Сергеевич Лихачев!) и его единомышленники. Именно они разрабатывали идеи педагогики требований. Для Б.Т. Лихачева сама личность – это нечто непременно уклоняющееся от непреклонной воли руководителя, нечто изначально как бы порочное, противостоящее коллективу и обществу. В отличие от В.А. Сухомлинского, о взглядах которого речь пойдет дальше, Б.Т. Лихачев считал, что принуждение, наказание являются необходимыми и неизбежными составными частями воспитательной работы. Думаю, что и сейчас так считает большинство.
Не забуду такой эпизод. Я проводил беседу с молодыми преподавателями о педагогике В.А. Сухомлинского. Наверное, я был слишком сентиментален, говоря о любви к детям, об обучении без надобности в наказании. Мне показалось, что у некоторых моих слушательниц навернулись слезы на глаза. Закончив разговор, я спросил, все ли понятно, разделяют ли мои слушатели основные идеи замечательного педагога? Все с энтузиазмом ответили, что, конечно, понятно и, конечно, разделяют. «Есть ли вопросы?» - «Да, есть». Встала милая женщина лет тридцати. На лице ее еще не изгладились следы пережитых эмоций. «Все, что Вы говорили, очень хорошо, - сказала она. – Но объясните мне, ради бога: если мы не будем жестко требовать и наказывать, какими способами мы сумеем заставить этих «мерзавцев» серьезно готовиться к государственным экзаменам? Ведь они же знают, что на «госах» двоек не ставят!»
Мне вспомнился старый анекдот про крестьянина, который никак не мог понять, каким образом движется автомобиль. Ему объяснили еще раз.
- Понятно?
- Теперь понятно.
- Вопросы есть?
- Есть. Куды ж все-таки лошадь впрягается?
Трудная это проблема.
Можно ли заставить человека работать? Конечно. А творить? Ни в коем случае! На творчество можно только вдохновить. Мы перестраиваем общество. Без творчества, без любви к делу нам никак нельзя. Можно ли заставить любить? Представьте себе, что Вас обяжут: «Любите вот эту тетку!» Вы полюбите? Абсурд… Конечно, заставить проще, чем привить любовь. Я могу заставить любого студента выучить мой предмет. Это будет тактический выигрыш. Однако, если студента систематически заставлять, он рано или поздно возненавидит мой предмет и меня вместе с ним. «Сдав» предмет, он себе ничего не оставит и больше никогда не захочет вернуться к этому предмету. Ведь теперь его заставлять никто не будет. Кроме того, чем больше студентов заставляют учиться, тем больше они учиться не хотят, что в свою очередь ведет к еще большему ужесточению «силовых» приемов. Формируется порочный круг. Складывается обстановка конфронтации между преподавателями и студентами. Это уже стратегический проигрыш.
Между прочим, в Лондоне мне привелось беседовать с доцентом медицинского колледжа. Я спросил ее, как она борется за успеваемость. В ответ она спросила меня»А что это такое – бороться за успеваемость?»
Итак, перманентная война между учителями и учениками в наших учебных заведениях ведется потому, что многие (если не большинство) учителя и ученики считают, что это естественное состояние, что иначе и быть не может! Как же иначе поддерживать дисциплину? Или дисциплина уже не нужна?
Быть может, плохие результаты обучения в наших учебных заведениях в значительной мере связаны с недостатками питания нашей молодежи? Может быть… может быть… А перманентная война между учителями и учениками, может быть ведется потому, что многие (если не большинство) учителя и ученики считают, что это естественное состояние, что иначе и быть не может, тем более, что в России, начиная с татаро-монгольского ига, практически всегда был тоталитарный режим, на котором воспитывались десятки поколений. Как же иначе надо поддерживать дисциплину? Или дисциплина уже не нужна? А может быть, для нашей изнеженной молодежи обучение слишком тяжелый труд?
Omnia vincit amor et nos cedamus amori
(Все побеждает любовь, покоримся же и мы любови)
Однажды Ходжу Насреддина уговорили прочесть три проповеди вместо заболевшего муллы. Залез Ходжа на специальное возвышение – минбар - и, обратившись к прихожанам, спросил:
- Правоверные, знаете ли вы, о чем я хочу сказать?
- Не знаем, - естественно, отвечали прихожане.
- Ну, раз вы не знаете, - решительно сказал Ходжа, - то и знать вам не надо.
И с этими словами он слез с минбара. Когда настал черед второй проповеди и Ходжа вновь задал вопрос, прихожане, наученные горьким опытом, отвечали: «Знаем!». «Ну, раз вы знаете, - усмехнулся Ходжа, - то и говорить мне вам нечего».
И с этими словами он вновь слез с минбара. Когда же пришло время третьей, последней, проповеди, прихожане пошли на хитрость. Уж очень им хотелось послушать проповедь Ходжи. И когда Ходжа, окинув их хитрым взглядом с высоты минбара, спросил:
- Правоверные, знаете ли вы, о чем я хочу сказать? – Правоверные поступили так: заранее договорившись между собой, они разделились на две половины. – Одна из них закричала: «Знаем!», а другая – «Не знаем!». Ходжа и тут с честью вышел из затруднительного положения: «Пусть та половина, которая знает, - сказал он, - расскажет той, которая не знает».
Я вспомнил об этой притче потому, что мне очень хочется спросить Вас, дорогой читатель: «Знаете ли Вы, что такое педагогика сотрудничества?». Если Вы скажете – «Знаю», я на этом закончу. Но я убежден, что Вы так не скажете. Я уже писал, что так не могли сказать даже дипломированные педагоги. Если Вы скажете «Не знаю», я тем более на этом закончу: какой смысл распинаться перед теми, кто не интересуется важнейшими проблемами современности. Но я думаю, что Вы так не скажете. Ведь о педагогике сотрудничества нередко пишут в самых различных изданиях. Не может быть, чтобы Вы не читали ни газет, ни журналов. Я подозреваю, что большинство из вас поступит так, как в известной интермедии Райкина c Авасом. Там был такой диалог:
- Что он, Авас, не знал что ли, что он грузин?
- Он знал, но … нэ точно.
Думаю, что и Вы знаете, но не точно! Поскольку проблема эта имеет отношение не только к педагогам, но и к каждому из нас и является одной из самых актуальных и сложных, давайте уточним. Начну, пожалуй, издалека.
2.1. Ура! Училка заболела!
Фантазия Джонатана Свифта привела Гулливера в Академию в Лагадо. К своему удивлению Гулливер узнал, что обучение там происходило весьма своеобразно: школьников заставляли поедать конспекты, содержащие обильную информацию. «Почему же ученики так плохо усваивают науки?» - недоумевал Гулливер. Оказалось, что как только учителя отворачивались, мальчишки выплевывали конспекты. Интересный образ, не правда ли? Все наши студенты, получившие на экзаменах хорошие оценки, через несколько месяцев (мы проверяли), уже почти ничего не помнят. Выплевывают?
Через 260 лет после «посещения» Гулливером в Академии в Лагадо под эгидой ЮНЕСКО была проведена конференция, посвященная проблемам школьного образования. Председательствовал бывший премьер-министр Франции Эдгар Фор. В докладах представителей радикального критицизма Филиппа Кумбса, Энтони Брока был сделан вывод о кризисе школы. По мнению Пола Гудмена, 90% информации дети получают вне школы, и поэтому докладчик ратовал за сопутствующее образование.
В «Комсомолке» была напечатана любопытная статья, подписанная псевдонимом. Автору, человеку уже немолодому, в трудные периоды жизни постоянно снился кошмарный сон: будто по радио объявили, что каникулы отменили и надо идти в школу, Он просыпался в холодном поту и с чувством отчаянной безысходности, потому что человеком в школе он себя никогда не чувствовал. Своего сына он в школу не посылает. Учит его сам. Статья так и называется: «Не ходите, дети, в школу». Может быть, автор прав? Не случайно, Габриэль Лауб пишет, что человек учится всю жизнь… За исключением школьных лет.
Кто из нас не слыхал в школе торжествующий возглас: «Ура! Училка заболела!» Игорь Ильинский в своих воспоминаниях описал такой эпизод. Когда он в роли Фамусова сказал знаменитую фразу: «Ученье – вот чума!» - в зале (а там сидели школьники) раздались бурные аплодисменты. Понаблюдайте за тем, как после окончания уроков школьники покидают школу. А ведь в первый класс подавляющее большинство детей идет с удовольствием. Дети хотят учиться. Какие у нас способные учителя! За какие-нибудь несколько лет они полностью отбивают у детей это желание. Дорогой читатель, за годы ученичества тебя учили примерно 50 учителей. Кого из них ты помнишь? Кого из них ты мог бы назвать настоящим Учителем? Анкетные опросы показывают, что многие не могут назвать ни одного!
Несколько лет тому назад ленинградские педагоги провели анкетный опрос школьников. Анкета была анонимной, и ребята отвечали искренне. В анкете был вопрос: «Нравится ли вам учиться?». 95% (!) мальчишек и девчонок ответили «Нет!». «Почему же вы ходите в школу?» - спрашивали педагоги. «Мы боимся, что если не ходить, - отвечали дети, - то вызовут к завучу или папа снимет ремень и будет воспитывать…»
Может быть, просто дети еще не понимают, что «ученье – свет, а неученье – тьма?». Мы провели такой же анкетный опрос студентов 3 курса медицинского института. У нас прекрасный, старейший на Дальнем востоке медицинский вуз. В 1980 г. он отпраздновал свое 50-летие и был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Многие юноши и девушки мечтают попасть к нам учиться. Сделать это не так просто: конкурс большой. И вот избранные счастливцы, преодолев конкурсный барьер, становятся студентами, вот они доходят до третьего курса, где, наконец, начинают осваивать дело своей жизни – диагностику и лечение заболеваний… Мне стыдно опубликовывать результаты опроса. Когда-нибудь это будет сделано с соответствующим анализом. Сейчас лишь могу сказать, что большинство студентов 3 курса на вопрос: «Нравится ли вам учиться?» ответили отрицательно. Вот вам и Храм науки!
На первом занятии я как-то спросил своих студентов: «Зачем вы сюда пришли? Что вы хотите от меня как от специалиста?». «А мы ничего не хотим, - ответили студенты, - вы нам скажете, что нужно…». Увы, это отражает ситуацию, которая сложилась у нас в учебных заведениях. Существующая система обучения формирует у школьников и студентов ложную мотивацию. Не на знания! На оценочку. Студенту важно любым способом получить положительную оценку. «Запрещенные приемы» тут зазорными не считаются. В любой сфере деятельности обман квалифицируется как обман, как нарушение норм морали, как явление безнравственное, мерзкое и подлое. Тут он превращается в некую доблесть, отражающую находчивость и изворотливость. А изворотливостью и находчивостью не стыдно и прихвастнуть. Послушайте, о чем «травят» бывалые студенты, когда собираются вместе. А разве хоть один «капустник» обходится без интермедий на эту тему? Персонажи и сюжеты у таких интермедий стали стандартными: находчивый двоечник пытается обвести вокруг пальца профессора – экзаменатора (как правило, круглого идиота). Разница только в способах обмана. Я пришел в учебную группу и на первом занятии предложил: «Давайте поломаем традиционную фальшь! Установим отношения, основанные на взаимной искренности и доверии. Я не буду ставить оценки. Оценивать себя вы будете сами по системе тестов. Но главное – не оценки, а знания! Согласны?». «Согласны», - нестройным хором ответили «подопытные кролики» и многозначительно переглянулись. «Тогда запишите задание. К следующему занятию освойте, пожалуйста, по имеющейся у вас программе тему «Общий патогенез» и проверьте свои знания по изданным нами тестам. Тестирование следует закончить вычислением коэффициента усвоения. Знайте, что если он ниже 0,7, знания у вас неудовлетворительные, и необходимо проштудировать материал дополнительно».
На следующем занятии я попросил каждого студента предъявить мне коэффициент усвоения. Почти у всех (!) он оказался одинаковым – 0,7. Это было даже не подозрительным, а просто невероятным! Тогда я поступил так: подходил вплотную к каждому из студентов и просил его посмотреть мне прямо в глаза. А смотреть мне прямо в глаза они побаиваются во-первых потому, что они осознают свою вину и им совестно, а во-вторых потому, что они знают, что я с научной целью использовал гипноз, а это что-то таинственное… «Списывали?» - быстро спрашивал я. «Да», - быстро отвечал он. – «Для чего? Ведь я же не ставлю оценок!» Ответ был потрясающим: «А мы не можем иначе…». Неужели прав был Наполеон, который считал, что человеком движут два мотива – страх и личная выгода?
Вот такая, не побоюсь сказать, ужасная обстановка сложилась у нас в учебных заведениях. Ужасная потому, что если учащиеся учиться не хотят, то никакая дидактическая система не может дать положительных результатов. Почему же школьники и студенты не хотят учиться? По-че-му?
2.2. Конфронтация
У нас в институте несколько лет заведовал кафедрой организации здравоохранения и истории медицины один профессор, специалист высокого класса, но типичный «силовик». Зачеты ему сдавали по 5 – 10 раз. Имя его обросло легендами. Говорили, будто он на экзамене спрашивал, как звали лошадь Петра Великого. Вряд ли это было так. Однако мало кто мог сдать ему экзамен с «первого захода». В период зачетной сессии возникали «заторы». Сотни «должников» забрасывали учебу по другим предметам и зубрили историю медицины. В результате многие из успешно осаждавших кафедру неудачников возненавидели сам предмет. Некоторые из них переносили свои отрицательные эмоции и на преподавателей кафедры. По институту ходил анекдот, будто студенты выписали профессору на дом журнал «Свиноводство». Силовые методы могут обеспечить тактический выигрыш: можно заставить выучить, заставить сдать, можно даже повысить процент успеваемости. Но надолго ли?
У нашего коллектива есть большой опыт изучения выживаемости знаний. Этот опыт показывает, что студенты доносят знания до экзамена и там их щедро «сдают». Себе ничего не оставляют. Если интереса к предмету не привить, то знания восстанавливаться и обновляться не будут. Но главное даже не это. Основной стратегический проигрыш состоит в том, что силовая педагогика растлевает души и создает в учебных заведениях обстановку конфронтации между учителями и учениками.
В канун Нового года мы вывесили на кафедральном стенде шуточный рисунок: Серый Волк поздравляет с Новым годом Красную Шапочку. Не прошло и дня, как на теле Серого Волка запестрели надписи. Это студенты писали фамилии своих «любимых» учителей. Веди в представлении многих студентов преподаватель – это Серый Волк, который только о том и помышляет, как бы слопать бедного студента.
Недавно мы с товарищем были на соревновании в спортивном зале нашего института. Играли сборные баскетбольные команды преподавателей и студентов. Преподаватели спортом, к сожалению, интересуются мало. Кроме нас двоих все остальные зрители были студенты. Народу было много. Но ни один из присутствующих студентов не «болел» за своих учителей. Напротив, когда кто-нибудь из них промахивался по кольцу, с балкона раздавались обидные возгласы: «На пенсию!». И это в адрес своих любимых старших товарищей, своих наставников, которые свои силы, свои нервы, свою жизнь отдают, чтобы чему-то научить этих «архаровцев».
Если оратор поднимает вверх указующий перст и начинает поучать, или, еще того хуже, повышает голос на присутствующих, многие перестают его слушать. Хорошо об этом написал В. Бабичков:
Когда оратор в выступлении
Сам пребывает в исступлении
И нас стремится исступлять -
Ему не стоит… «выступлять».
Врачи любят читать лекции на антиалкогольную тему. Приезжает такой лектор на производство и, чтобы «украсить» свое выступление конкретным местным материалом, спрашивает у руководителей:
- У вас есть алкоголики?
- Ну а как же. Конечно, есть. Где их нет?
- Кто конкретно?
И ему называют фамилии. Во время выступления такой лектор может сказать: «…И в вашем коллективе… Вот он сидит…». Конечно, с алкоголизмом надо бороться. Но не такими же методами. Кстати, есть данные, что после лекций на антиалкогольные темы количество купленных спиртных напитков возрастает. Напоминают любителям, что со спиртным нужно бороться…
Тонкая, деликатная это наука – общение педагога с аудиторией. Известный в прошлом в Хабаровске лектор Эммануил Григорьевич Фишер рассказал мне о таком эпизоде. Как-то он читал лекцию на философскую тему для слабо подготовленной аудитории. Начал он с азбучных истин.
- Мир материален, - сказал он, сделал паузу и обвел взглядом присутствующих. И тут он заметил, что прямо перед ним сидит немолодой уже человек и делает головой отрицательные движения. Это его очень удивило, и он фиксировал внимание на этом человеке.
- Материя первична, сознание вторично, - назидательно произнес он и испытующе посмотрел на скептика. Тот отрицательно замотал головой еще более энергично.
- Вы что, не согласны? – подступил к нему Эммануил Григорьевич, не скрывая своего раздражения.
- Вы меня извините, - смущенно пробормотал скептик и густо покраснел, - у меня… тик.
«Что-то оборвалось у меня внутри, - рассказывал Эммануил Григорьевич. – Это был больной человек, я совершенно бестактно обратил на его дефект внимание всей аудитории. Этот случай запомнился мне на всю жизнь, и я больше никогда не делал замечаний своим слушателям».
О трудностях публичного общения писал как-то в «Комсомолке» цирковой клоун. У него был такой трюк. Он с арены бросал мячик сидевшим в первых рядах мальчишкам и девчонкам. Это всегда вызывало веселое оживление. И вот однажды он поднял мячик и приготовился бросить его очень смешливому мальчику, сидевшему в третьем ряду. Но почему женщина рядом с мальчиком делает клоуну какие-то воспретительные знаки? А! Она просто боится, что мячик попадет в нее. Не надо бояться! Он замахнулся и… буквально в последнюю секунду скорее интуитивно почувствовал, чем понял: у мальчика не было рук. В какое положение он бы поставил мальчика и себя, если бы попал мячом ему в лицо?
Я много в жизни учился: окончил школу, военно-медицинское училище, два факультета Военно-медицинской академии, различные факультеты повышения квалификации. Около 50 лет работаю в Хабаровском медицинском институте. Казалось бы, большой опыт. Мне неловко сказать, но я могу по пальцам перечислить преподавателей, которые в совершенстве владели искусством поддержания дисциплины. Их считанные единицы. Подавляющее большинство преподавателей, с которыми мне довелось встречаться, пользовались методами силовой педагогики.
Лекции по анатомии читал нам в академии известный анатом Виталий Павлович Курковский, человек мягкий, я бы даже сказал, застенчивый. Анатомия – предмет не из веселых. Читал Виталий Павлович монотонно, слегка хрипловатым голосом. Называл много непонятных латинских терминов. Мы откровенно спали. Лектор не обижался. Он только периодически стучал своей длинной указкой о пол и призывно говорил: «Спящие, проснитесь – важное!». Мы просыпались, записывали «важное», а затем опять «погружались». По-видимому, кто-то из проверяющих сделал профессору замечание. Во всяком случае, на одной из лекций он, дождавшись, когда мы уснули, вдруг неожиданно выкрикнул: «Вот вы, встаньте!». Встали сразу несколько человек.
- Нет, нет, вот вы!
Это был мой товарищ, человек дисциплинированный и аккуратный. Обычно он как раз не спал. Как его, беднягу, угораздило уснуть именно в этот раз? «Выйдите к доске», - металлическим тоном сказал Виталий Павлович. Чувствовалось, что он сам себя искусственно возбуждает.
- Напишите свою фамилию на доске, - это уже мягче. Мы «воспользовались» этим эпизодом: разбудили еще одного спавшего и сказали ему: «Видишь фамилию на доске? Запиши. Это крупный ученый, которого нужно знать». С тех пор Виталий Павлович каждую лекцию начинал с того, что вызывал моего товарища и просил его написать свою фамилию на доске. По-видимому, он делал это для того, чтобы другим было неповадно. Так продолжалось до тех пор, пока у товарища не лопнуло терпение. Наш курс был необычным. Мы все (кроме одной курсантской группы) пришли в академию с фронта, были офицерами. Мой товарищ пошел к профессору и сказал: «Вы меня извините, пожалуйста, за то, что я непроизвольно уснул. Больше этого не повторится. Но я хотел бы вам напомнить, что я офицер Советской Армии, а вы надо мной фактически издеваетесь». Профессор не обиделся. Извинение было принято, и экзекуция прекратилась.
«Силовые» приемы оставляют прочный след в эмоциональной сфере. Помню, как меня попросили прорецензировать лекцию одного нашего профессора. Я с удовольствием согласился, потому что знал, что он прекрасный лектор. Лекция действительно была интересной. Однако с течением времени содержание ее забылось, но прочно в памяти зафиксировался такой эпизод. Минут через пять после начала лекции приоткрылась (да еще со скрипом!) дверь, ведущая в лекционный зал, и в образовавшуюся щель робко просунулась маленькая головка, по-видимому, она принадлежала опоздавшей студентке. Убежден, что эта студентка не была злостной нарушительницей дисциплины. Лектор прекратил изложение материала и хорошо поставленным баритоном воскликнул: «Куд-да?!!». При этом левая рука его с вытянутым указательным пальцем описала широкую дугу, что на международном языке, понятном каждому, означало: «Пшел вон!». Дверь быстро захлопнулась, и мне показалось, что за ней что-то упало. Конечно, надо бороться за дисциплину на лекции. Окрик может дать эффект. В следующий раз ни один студент не отважится открыть дверь в зал после начала лекции. Но при этом возникает еще один эффект, несравненно более важный: окрик приводит к девальвации престижа Ученого, Учителя, Воспитателя. Тактический сиюминутный выигрыш оборачивается долговременным стратегическим проигрышем. Я, например, не могу положительно относиться к человеку, который хоть раз на меня кричал. Обида выпадает в эмоциональной сфере как осадок. И это невольно откладывает свой отпечаток на взаимоотношения. Чувство скрытой неприязни может остаться на всю жизнь. Разве у вас не так?
Мне вспоминается литературный вечер известного мастера художественного слова Сурена Кочаряна. У нас в городе в большом зале Дома офицеров он выступал с литературной композицией. Это было 25 лет тому назад. Содержание композиции уже выветрилось из памяти. То ли это был «Декамерон», то ли сказки «Тысяча и одна ночь»? Запомнилось другое. В середине своего выступления артист забыл текст. Целую минуту длилось тягостное молчание. Затем он внезапно разразился бранью:
- Что вы там все время ходите? Мешаете сосредоточиться! Безобразие какое!
По-видимому, для него это было разрядкой. Нервное напряжение спало, и чтение возобновилось. Потерял ли я после этого уважение к Сурену Кочаряну? Пожалуй, нет. Я много раз бывал на его концертах. Чтец он великолепный. Но что-то такое в душе осталось. И эта «заноза» сидит уже четверть века. А ведь все могло быть иначе.
Я вспоминаю творческий вечер Игоря Ильинского. Это было… более 30 лет тому назад. Артист читал переводы Маршака и, в частности, его «Финдлея». Помните?
- Кто там стучится в поздний час?
- Конечно, я – Финдлей.
- Ступай домой, все спят у нас.
- Не все, - сказал Финдлей.
Когда Игорь Владимирович дошел до слов: «Найду, - сказал Финдлей, он внезапно остановился в нерешительности, переступил с ноги на ногу и сказал: «Извините. Забыл… Разрешите, я начну снова». Раздались аплодисменты – «можно». Чтец начал снова, но дойдя до места «Найду, - сказал Финдлей, опять остановился, несколько секунд помолчал, а потом как-то виновато улыбнулся и с лукавинкой произнес: «Наверное, он, товарищи, не нашел…». Какой это был удачный выход из создавшейся пикантной ситуации. Как это было остроумно и интеллигентно. И как не похоже на то, что сделал Сурен Кочарян.
Мой брат, профессор I Московского медицинского института рентгенолог Леонид Давидович Линденбратен, рассказал мне такой эпизод. В зал, где он читал лекцию, влетела бабочка. Это, конечно, вызвало всеобщее оживление. Многие стали следить за ее полетом. Что было делать? Приструнить? Леонид Давидович не относился к «силовым» педагогам (хоть и был несколько лет деканом института). «Ни один, даже самый интересный лектор, - сказал он, - не в состоянии конкурировать с этим великолепным созданием природы». И объявил перерыв, хотя до перерыва оставалось еще минут пятнадцать. Когда после перерыва он поднялся на кафедру, то увидел, что там лежит тетрадный листок, к которому булавкой была приколота возмутительница спокойствия.
Однажды после лекции о педагогике сотрудничества (было это в институте усовершенствования учителей) одна учительница спросила меня, какие хорошие слова можно говорить ученикам. Вопрос показался мне странным, учительница объяснила, что у них в школе ученикам старших классов предложили заполнить (анонимно, конечно) анкету, в которой было два вопроса: 1. Какие хорошие слова говорят вам учителя? 2. Какие плохие слова говорят вам учителя? Первая графа осталась пустой. Содержание второй графы заставило вспомнить афоризм Бабеля: «Среди биндюжников он слыл хулиганом». «Ослы», «дебилы», «дундуки с перегородкой» - это еще самые интеллигентные выражения из «джентльменского набора» воспитателей. Это напомнило мне эпизод из жизни моего племянника Сашки. Когда ему было лет пять, дедушка повел его в парикмахерскую. «Какой хороший мальчик», - осклабился парикмахер и погладил Сашку по голове. «Я нехороший», - огрызнулся Сашка. «Почему?». «Я знаю нехорошие слова». «Какие?» И Сашка выдал всю обойму, которая оказалась настолько увесистой, что могла бы пополнить словарный запас деда.
Один мой сотрудник попросил меня прочесть лекцию для учителей о проблемах воспитания в школе, где учится в 9 классе его дочь. Я спросил, почему именно в этой школе. Он рассказал, что во время классного часа классная руководительница назвала его дочь, вполне сформировавшуюся девушку, … кобылой. Если добавить, что рядом с девушкой сидел не безразличный ей юноша, можно представить себе ее душевное состояние. Стоит ли удивляться после этого тому, что один из наших юных студентов – педиатров вывел в коридор больницы выздоравливающих детей и скомандовал: «Козлы, стройся!».
Все эти примеры я привожу в качестве иллюстраций того, что в наших учебных заведениях идет необъявленная война. Война учителей против учеников. Война учеников против учителей. Командные высоты в руках учителей. Они наступают, используя приемы силовой педагогики – поучают, кричат, оскорбляют, иногда бьют, ставят двойки, выгоняют из класса, назначают отработки, обязывают писать рефераты пропустивших лекции, «прорабатывают» на собраниях, словом, заставляют учиться. Ученики и студенты пропускают занятия и лекции, приходят на занятия неподготовленными, списывают, подсказывают, шпаргалят, делают учителям мелкие пакости (вроде подкладывания учителям кнопок на сиденье), не здороваются с учителями (после сдачи экзамена), придумывают учителям нелепые прозвища и изображают их в смешном и глупом виде на «капустниках», словом, противоборствуют. Кто выигрывает в этой самой продолжительной из всех войн, так как длится она с самого зарождения человечества, уже миллионы лет? Думаю, что никто. Тут нет и не может быть победителей. Зато проигрывают все – и ученики, и учителя.
Известный донецкий педагог В.Ф. Шаталов писал в «Литературке», что по его наблюдениям процентов 30 школьников сидят на уроках, втянув голову в плечи, и ждут: вызовут – не вызовут? Откуда Виктор Федорович взял цифру 30%, я не знаю. По-моему, они все так сидят (за исключением 2 – 3 отличников) и в школе на уроках, и в вузе на практических занятиях. Ну, хорошо, допустим – 30%, т.е. примерно 1/3. Вдумайтесь в эту цифру. Ведь что значит сидят – голову в плечи? Это значит, что дети переживают эмоциональный стресс. Ежедневно! Между тем, хронический эмоциональный стресс, как показали исследования, проведенные в лаборатории известного дальневосточного фармаколога профессора И.И. Брехмана, понижает устойчивость организма и способствует развитию различных заболеваний. Я думаю, что если бы 30% наших детей внезапно заболели, то правительство приняло бы какие-то чрезвычайные меры. Почему же нас не волнует , что 30% наших детей ежедневно подвергаются стрессу?
А посмотрите на учителей. Какие они все измученные, задерганные, затюканные. Ведь им приходится постоянно вести войну на два фронта: с одной стороны, с учениками, а с другой стороны – с разными «ОНО» (районо, гороно, крайоно, ревизоры, Госкомнаробраз). Есть еще одна проигрывающая сторона – само образование. В обстановке конфронтации стать высокообразованным человеком и высококлассным специалистом невозможно.
Дети любят играть в войну (некоторые взрослые тоже). Но в игре ведь они всегда побеждают. Кому же хочется участвовать в заведомо проигрышных, изматывающих, занудных боевых действиях? Вот почему ни ученики, ни студенты учиться не хотят.
Но тут возникает новый вопрос: почему в учебных заведениях война стала перманентной? Почему не затухает конфронтация? Помните, у Маяковского:
Послушайте, ведь, если звезды зажигают,
Значит, это кому-нибудь нужно?
2.3.Судить за двойку!
Напомню: В.А. Сухомлинский считал, что подавляющее количество двоечников плохо учится из-за скрытых дефектов в состоянии здоровья. Напомню: на Дальнем Востоке число детей с пониженными умственными способностями на 20% больше, чем в западных районах страны. В этом свете наказание за плохую успеваемость, отрицательное отношение к педагогике сотрудничества, которая по сути своей означает творческое доброжелательное сотрудничество учеников и учителей, выглядят просто кощунственно.
На пленарном заседании съезда работников народного образования против педагогики сотрудничества выступил директор школы из города Копейска Челябинской области некто (я не запомнил его имени и отчества) Бараненко. «Какое сотрудничество?» - заявил оратор с высоты трибуны съезда. – «Кто работает в школе? В основном женщины. Разве с ними можно сотрудничать? Сплошные сплетни! Выборы директора превращают в фарс. Это рабочие могут выбирать, исходя из интересов дела. Гнилая интеллигенция, прикрываясь разговорами о демократии, на самом деле руководствуется амбициозными соображениями, сводит счеты».
Оскорбительные для женщин и для нашей интеллигенции идеи Бараненко получили достойный отпор в ярких и острых выступлениях известного педагога Ш.А.Амонашвили и известного актера и режиссера Ролана Быкова. Однако, весьма симптоматично, что разглагольствования Бараненко неоднократно поощрялись бурными аплодисментами со стороны значительной части делегатов.
К сожалению, прав Владимир Солоухин, когда он пишет о разынтеллигенчивании страны. Сразу после Октябрьской революции из страны эмигрировали около 2 млн. дворян («сливки общества»). Боялись репрессий. Потом по декрету Ленина из страны были высланы так называемые «буржуазные ученые». Потом разразилась гражданская война и развернулись сталинские репрессии… Сколько миллионов людей погибло в этой кровавой мясорубке мы не знаем до сих пор и узнаем, по-видимому, не скоро. Надо создавать новую интеллигенцию. Из кого? Думаю, что в первую очередь, из студентов высших учебных заведений. Это задача для вузов, для нашей литературы, для нашего искусства. Тем более, что разынтеллигенчиванию страны в прошлом в определенной мере способствовали литература и искусство, которые в течение многих лет настраивали обывателей против интеллигентов.
История с Бараненко имела для меня неожиданное продолжение. После того, как я вернулся со съезда, меня пригласили выступить в Хабаровском педагогическом институте. В зале собрались учителя и директора школ, сотрудники института. Передо мной выступила доцент института. К моему удивлению, она третировала педагогику сотрудничества, называя ее бесперспективной.
- Кто из вас знает, что такое педагогика сотрудничества? – обратилась она к аудитории. Зал МОЛЧАЛ. Тогда я поднял руку и сказал: «Есть такая партия!»
- Вот видите, Вы – в единственном числе, - парировала доцент. Дальше – больше. Из ее выступления я узнал, что группа сотрудников института послала приветственную телеграмму Бараненко. Не он, оказывается, оскорбил наших женщин и нашу интеллигенцию, а его, видите ли, обидели Шалва Амонашвили и Ролан Быков! Тут уж я не выдержал и вскочил со своего места в президиуме.
- Однажды Микоян в бытность министром рассказал в своем министерстве анекдот. Все очень смеялись. Кроме одной дамы. Микоян подошел к ней и спросил: «А Вы почему не смеетесь?» «А я из другого министерства», - ответила дама. Так вот, - сказал я, - Вы из Минпроса, а я из Минздрава, и я скажу все, что о вас думаю. Нам не удастся успешно провести перестройку, если наших детей и внуков будут учить такие учителя.
Впрочем с явными противниками демократизации школы мне приходилось встречаться неоднократно. Их, по-видимому, большинство. Они обеими руками держатся за силовую педагогику.
Когда съезд уже закончился, я завтракал в кафе гостиницы «Россия», за одним столиком с директором средней школы из Ташкента.
- Как Вам понравился съезд? – спросил я.
- Не понравился, - ответил директор.
- Почему?
- Я же не получил никаких конкретных указаний.
- А чего бы Вы хотели?
- Надо ужесточить дисциплину, повысить требовательность, суровей наказывать надо их, гадов (!), заставлять…
- Кого – их? Конечно, настоящих разгильдяев и разных там мерзавцев заставлять и наказывать (и как можно жестче) надо. Я согласен с поэтом:
Не страшен выговор для волка.
Страшна для волка лишь двустволка.
Но ведь таких мерзавцев ничтожное меньшинство! А как быть с остальными?
- Не будьте наивным человеком. Спросите 100 первых встречных, что нужно для повышения производительности труда в любой сфере производства, в том числе и в школе. 99% ответят (я спрашивал), что нужно навести порядок. Нужно, чтобы люди боялись!
- Вы что же – за сталинские методы работы?
- Конечно!
- А десятки миллионов загубленных жизней?
- Ничего, потерпим…
Вот такой вышел диалог. Как его продолжение было выступление у нас в институте доцента кафедры политэкономии.
- Кого считать самыми лучшими педагогами? – спросила она аудиторию. И сама ответила: «Самых требовательных преподавателей. Тех, кто умеет заставить учиться». И тут она назвала фамилии нескольких преподавателей, которые давно и прочно пользуются нелюбовью студентов. Именно за то, что они заставляют, принуждают, не обладая способностью приохотить, сформировать потребность в приобретении знаний.
Да что доцент! Несколько лет тому назад в состав Ученого Совета института ввели большую группу студентов. Так вот, один из них – отличник, стипендиат – выступил на заседании Совета и сказал буквально следующее:
_ Мне как студенту учебный процесс виден, так сказать, изнутри. Прислушайтесь к моему голосу. Я убежден, чтобы значительно повысить успеваемость, преподаватели должны стать извергами! Так и сказал: «Из-вер-га-ми!» Вот вам и глас народа.
Что уж говорить про школьных учителей. В «Комсомолке» была статья об учительнице, которая создала в пионерском отряде военный трибунал. Трибунал судил за двойки. «Подсудимый» должен был писать объяснительную записку. В течение часа (и не меньше!» он стоял перед судом своих товарищей. Ему давали срок для исправления. «Это, конечно, своего рода игра, - писала учительница, - но она помогает ребятам учиться и хорошо вести себя». Ничего себе игрушечка! Учительнице, по-видимому, невдомек, что такая игра ничего кроме жестокости и чувства страха не воспитывает.
Другая учительница, выступая на педсовете одной из школ Оренбургской области, сказала фразу, ставшую знаменитой: «Давайте всем педагогическим коллективом навалимся физически и морально на учащихся». Здорово сказано. Просто, ясно. Доходчиво. Без обиняков. Наверно, эту фразу можно считать девизом силовой педагогики. Не то что туманные рассуждения профессора Штейнгарта о том, что двойка является орудием (какая военная терминология, вроде трибунала!) борьбы за успеваемость.
Впрочем, это все примеры из практики. Но ведь есть и теоретики силовой педагогики. Правда, называют ее они не «силовой» (зачем так грубо?), а «педагогикой требований». Так деликатнее. Долгие годы ключевые посты в руководстве нашей педагогической наукой и всем народным образованием занимали академик Б.Т. Лихачев (только, не всеми уважаемый Дмитрий Сергеевич Лихачев!) и его единомышленники. Именно они разрабатывали идеи педагогики требований. Для Б.Т. Лихачева сама личность – это нечто непременно уклоняющееся от непреклонной воли руководителя, нечто изначально как бы порочное, противостоящее коллективу и обществу. В отличие от В.А. Сухомлинского, о взглядах которого речь пойдет дальше, Б.Т. Лихачев считал, что принуждение, наказание являются необходимыми и неизбежными составными частями воспитательной работы. Думаю, что и сейчас так считает большинство.
Не забуду такой эпизод. Я проводил беседу с молодыми преподавателями о педагогике В.А. Сухомлинского. Наверное, я был слишком сентиментален, говоря о любви к детям, об обучении без надобности в наказании. Мне показалось, что у некоторых моих слушательниц навернулись слезы на глаза. Закончив разговор, я спросил, все ли понятно, разделяют ли мои слушатели основные идеи замечательного педагога? Все с энтузиазмом ответили, что, конечно, понятно и, конечно, разделяют. «Есть ли вопросы?» - «Да, есть». Встала милая женщина лет тридцати. На лице ее еще не изгладились следы пережитых эмоций. «Все, что Вы говорили, очень хорошо, - сказала она. – Но объясните мне, ради бога: если мы не будем жестко требовать и наказывать, какими способами мы сумеем заставить этих «мерзавцев» серьезно готовиться к государственным экзаменам? Ведь они же знают, что на «госах» двоек не ставят!»
Мне вспомнился старый анекдот про крестьянина, который никак не мог понять, каким образом движется автомобиль. Ему объяснили еще раз.
- Понятно?
- Теперь понятно.
- Вопросы есть?
- Есть. Куды ж все-таки лошадь впрягается?
Трудная это проблема.
Можно ли заставить человека работать? Конечно. А творить? Ни в коем случае! На творчество можно только вдохновить. Мы перестраиваем общество. Без творчества, без любви к делу нам никак нельзя. Можно ли заставить любить? Представьте себе, что Вас обяжут: «Любите вот эту тетку!» Вы полюбите? Абсурд… Конечно, заставить проще, чем привить любовь. Я могу заставить любого студента выучить мой предмет. Это будет тактический выигрыш. Однако, если студента систематически заставлять, он рано или поздно возненавидит мой предмет и меня вместе с ним. «Сдав» предмет, он себе ничего не оставит и больше никогда не захочет вернуться к этому предмету. Ведь теперь его заставлять никто не будет. Кроме того, чем больше студентов заставляют учиться, тем больше они учиться не хотят, что в свою очередь ведет к еще большему ужесточению «силовых» приемов. Формируется порочный круг. Складывается обстановка конфронтации между преподавателями и студентами. Это уже стратегический проигрыш.
Между прочим, в Лондоне мне привелось беседовать с доцентом медицинского колледжа. Я спросил ее, как она борется за успеваемость. В ответ она спросила меня»А что это такое – бороться за успеваемость?»
Итак, перманентная война между учителями и учениками в наших учебных заведениях ведется потому, что многие (если не большинство) учителя и ученики считают, что это естественное состояние, что иначе и быть не может! Как же иначе поддерживать дисциплину? Или дисциплина уже не нужна?
Быть может, плохие результаты обучения в наших учебных заведениях в значительной мере связаны с недостатками питания нашей молодежи? Может быть… может быть… А перманентная война между учителями и учениками, может быть ведется потому, что многие (если не большинство) учителя и ученики считают, что это естественное состояние, что иначе и быть не может, тем более, что в России, начиная с татаро-монгольского ига, практически всегда был тоталитарный режим, на котором воспитывались десятки поколений. Как же иначе надо поддерживать дисциплину? Или дисциплина уже не нужна? А может быть, для нашей изнеженной молодежи обучение слишком тяжелый труд?
Обсуждения Педагогическая дилемма